Зелёная трава

      Стив давно не запоминал свои сновидения. По большей части именно от того, что окунался в сон на последнем издыхании, уставший и выпотрошенный этой реальностью — как неожиданно проваливаются в прикрытую листвой глубокую яму. И если он что-то и делал в той, другой реальности, в царстве подсознания, неосуществленных желаний и недодуманных мыслей, наутро он об этом не помнил совершенно ничего.       Но только не сегодня. Он и проснулся рывком, почти задыхаясь — только от этого. Наташа ещё мирно и по-домашнему сопела у него под боком, а через неплотные занавески на окне пробивалась утренняя серость. Сон был дурацким. Мешанина из всего, что происходило с ним в последние дни, труднопереваримый салат из людей и событий. Во сне были и мама с сёстрами, и Баки, и Наташа с Сэмом, зачем-то покупающим ей лисью шубу до пят и странную шапку — высокую, с висящим сбоку рыжим хвостом. Но самым напрягающим был, конечно, не абсурд сна. А то, что под конец Стив почему-то страшно злился на Баки, а тот стоял, холодно сложив руки на груди, и едва ли смотрел на него. И Стив, зло зыркнув вполоборота, почему-то уходил всё дальше и дальше, пока Баки, чёрт, не стал маленькой чёрной точкой, неразличимой на текучем фоне сна. И в следующий раз, когда мысленный взор Стива обратился туда, Баки уже не было. Стив остался один.       Его вдруг пробил противный липкий пот. Состояние ещё не походило на панику, но явно было её началом. Потому что ощущение, когда он остался один, оказалось совершенно неподъёмным и безумно страшным. Оно подавляло и оглушало своей мощью. И именно из-за него Стив проснулся с лихорадочно колотящимся сердцем.       Он глубоко вдохнул и в несколько раз медленнее выдохнул длинным, долгим выдохом. Под боком сонно зашевелилась Наташа, но в голове билось и дрожало одно-единственное имя. Стив посмотрел на время — всего восемь часов. Как бы он ни хотел подняться и бежать к нему со всех ног через разделяющие их пару кварталов и перекрёсток, а заявиться в восемь означало перечеркнуть всю свою воспитанность и желание быть заботливым. С другой стороны, обещало сонного, горячего и чуть помятого ото сна Баки. Стив понял вдруг, что разобьётся на мелкие осколки, лишь бы никогда не доводить до подобной ситуации — где Баки стоит позади и смотрит с укором. Где он становится дальше и дальше с каждым шагом, пока не исчезает совсем, а Стив возвращается к такому привычному и неуловимо тоскливо тянущему внутри одиночеству — идиотское состояние, к которому волей-неволей привыкаешь за столько лет.       Стив не хотел так.       Он осторожно выпутал тощие лодыжки из-под общего с Нат одеяла и решил, что ему жизненно необходим горячий душ. Душ, крепкий кофе, и тогда он найдёт в себе достаточно силы, чтобы наплевать на приличия. Ему нужен Баки.       Он собрал вещи и прижал их к себе, пока тихо выбирался из Наташиной комнаты в одних боксерах и майке. Он совершенно не ожидал в восемь утра в субботу наткнуться по пути в ванную на мисс Романову — она, закутавшись в тёплый видавший виды халат, сидела на кухне, курила над чашкой явно остывшего кофе и что-то читала — потрёпанная книга лежала перед ней на столе. Она даже не сразу заметила его.       Стив замер.       — Э-э, доброе утро, мэм.       Она обернулась, и взгляд её выражал удивление.       — Доброе утро, Стив. Ты рано.       — Мне… нужно домой. Поэтому, если вы не против, я воспользуюсь вашей ванной комнатой?       Она только пожала мягкими, полными плечами:       — Конечно. Чистые полотенца в шкафчике над стиральной машинкой.       Стив понял, что она уже готова отвернуться, отпуская его с миром, но почему-то чувствовал себя неловко, стоя посреди длинного коридора и прижимая к животу и паху ком своих вещей. Да и вдруг до него дошло, как это выглядело… зачем вообще было идти в душ в гостях, это на самом деле выглядело чертовски похабно и подозрительно.       — Э-э, а что вы читаете?       Она вдруг изменилась в лице — чуть разгладилась напряжённая морщина на лбу, стали меньше привлекать внимание лучики от внешнего уголка глаза.       — Это Булгаков. Ты наверняка не знаешь, русский писатель прошлого века. Это записки врача, знаешь, выпускник из столицы отправился сеять светлое, доброе и вечное в самую глубинку. И… в общем, когда я начинаю тосковать по прошлому, просто читаю, и меня немного отпускает, — она кривовато улыбнулась, убрала светлую крашеную прядь волос за ухо и вернулась глазами к книге. — Ты иди, мойся, а то скоро Эрик встанет и будет злиться, что ванная занята.       Это подействовало лучше, чем что бы то ни было: Стив совершенно не хотел злить Наташиного отчима. В идеале, он вообще надеялся с ним не встречаться. Мужчина, который, залившись алкоголем по глазные яблоки, едва не перепутал падчерицу с женой, вызывал у него внутреннее агрессивное неприятие.       Он кивнул и юркнул в ванную. Скинул шмотки на стиральную машинку, выбрал себе небольшое полотенце — то оказалось с вышитыми по краю утятами — и выкрутил вентили воды на погорячее.       И только когда уже стоял под душем и настойчиво и механически намыливал кожу куском мыла, Стив понял, что он делает и чего именно хочет. Осознание обрушилось так внезапно, что он мигом покрылся мурашками — словно вместо тёплой, почти горячей воды из лейки на него вдруг полилась ледяная. Невероятно. Стараясь не зацикливаться, он, не испытывая ровно ничего, кроме шального волнения, как следует намылил пальцы и погрузил их внутрь себя, снова и снова, пока ему не показалось, что достаточно. Он отдраил себя так, словно был палубой морского парусника под щётками умелых матросов. Казалось, кожа скрипела и блестела под пальцами, покрасневшая и разгорячённая. Конечно, он десять раз успеет остыть, пока дойдёт — но это мало его волновало. Проблема чистоты заботила его едва ли не до паранойи, и сейчас он был уверен, что сделал всё, что мог.       Словно в трансе, тормозящем мысли и движения, Стив пробрался сквозь паркий туман ванной к своим вещам. Мазнул рукой по запотевшему зеркалу, чтобы посмотреть себе в глаза.       — Ты сделаешь это, — сказал сам себе и ободряюще улыбнулся. Вышло не очень убедительно, но Стив только мотнул головой, отгоняя реплики боязливого голоска изнутри. Они просто должны сделать это, и всё. Это как перешагнуть порог — всегда есть путь и назад, и вперёд, но пока ты топчешься на пороге, это «вперёд» невозможно. И Стив понял — он ощутил это всем собой, кожей, всем, что внутри — как страшно, оказывается, его это бесило. Хватит.       Он вытерся и оделся, пребывая в том же состоянии транса. Когда мысли оказываются блокированы каким-то внезапным осознанием, и их поток временно останавливается — и ты словно передаёшь управление собой в руки натренированного автопилота, сам выполняя лишь созерцательную функцию. Со Стивом такого почти никогда не случалось, и он с удивлением и волнением наблюдал, как его собственные руки берут, встряхивают, расправляют и натягивают ткань — при этом в голове не было ни одной мысли, на которую можно было бы опереться, зацепиться, чтобы выбраться из этого киселя. Стив не хотел. Он предполагал, что стоит ему выбраться, как разум запустит тревожную сирену и взвоет, что он ещё не готов.       Но факт был в том, что никогда нельзя достаточно подготовиться к чему-то важному. Иногда нужно просто позволить себе поплыть по течению и отдаться новым чувствам — тем более, если доверяешь партнёру.       То, что ощущал Стив к Баки, обычным словом «доверие» нельзя было описать. Слишком много пластов и граней.       Стив вышел из ванной, кивнул спине миссис Романовой — та не обернулась на шум — и, тихонько одевшись, вышел из квартиры. Ноги без его команды понесли вниз по ступеням, а потом бегом, не останавливаясь, два квартала по серой, сырой улице — до самого перекрёстка.       «Баки, Баки, Баки…» — стучало в ушах. И этот звук вызывал лишь трепет и желание ускорить шаг. И волнение было столь поглощающим, что Стив не понял, как добрался до дома Баки, пока не ткнулся носом в дверь.       Он почти без заминки открыл дверь и, не заботясь ни о чём, кроме как скорее добраться до Баки, поскидывал верхние вещи на полу в прихожей. Едва цепляясь сознанием за реальность, Стив взбежал по ступеням, почти раздеваясь на ходу — в надежде нырнуть под одеяло в тепло его тела, поближе к его запаху, но… Он застыл на пороге комнаты на втором этаже.       Утренний свет бил в окно, разворошённая кровать сверкала чистыми белыми простынями — но Баки в ней не было. В ванной его не было тоже — свет был выключен и не шумела вода. Стив почувствовал себя подопытной мышью, сознательно бегущей по лабиринту на запах сыра и вдруг упёршейся в тупик. Какого хрена?       Стив спустился вниз, перепрыгивая сразу через две ступени, и, повинуясь наитию, отправился на задний двор.       Из распахнутой двери гаража доносились звуки бурной деятельности, совершенно странной для субботнего утра: тихо бубнило радио, что-то громко звякало о бетонный пол, и то и дело раздавались витиеватые ругательства. Стив улыбнулся, чувствуя, как внутри у него теплеет и наконец успокаивается.       Он дошёл до освещённого проёма и замер, приваливаясь к двери. Баки в каких-то засаленных старых джинсах и, кажется, той же чёрной водолазке, лежал под приподнятым кверху задним колесом мотоцикла, что-то увлечённо ковыряя снизу. Его колени были согнуты и разведены, а руки подняты кверху, отчего водолазка нещадно задралась, открывая прохладному воздуху напряжённые мышцы живота и дорожку тёмных волос, теряющихся под толстым кожаным ремнём. Обнажённая кожа лоснилась от пота, хотя воздух снаружи был прохладным до озноба.       И Стива на самом деле потряхивало. Вот только к холоду это не имело никакого отношения. Он смотрел на Баки, на его точные выверенные движения, на то, как неловко он держит левую руку, что совсем не мешает ему виртуозно закручивать гайку правой. Как он смешно закусывает верхнюю губу и морщится, растрёпанный и чумазый, и невероятно, до одури притягательно-сексуальный. Стив ощущал своё внимание и напряжение, не в силах разделить его на желание и платонические чувства. Всё сплелось в неразрывный цельный ком, и его влекло к Баки так сильно, как никогда прежде.       Видимо, он издал какой-то нечленораздельный звук, потому что Баки вдруг со звоном уронил свой ключ и обернулся.       — Стив? Привет, — растерянно произнёс Баки, выползая из-под колеса, но его губы растянулись в самой тёплой улыбке. — Ого, я совсем не ждал тебя так рано. Кинь мне тряпку, я руки вытру.       Стив, не разрывая взглядов, нащупал что-то мягкое сбоку от себя и перекинул Баки.       — Эй, ты как? — Баки тщательно вытирал руки, а Стив не то чтобы следил за каждым его движением и тем, как по очереди длинные пальцы скрываются в махровой ткани — и всё же видел. Он хотел что-то ответить, да просто банально поздороваться — и не мог. Губы слиплись, язык отказывался двигаться. Словно любое слово, любой неправильный звук могли разрушить его шаткую сказочную уверенность. Баки подошёл ближе, заканчивая вытираться, и заглянул в глаза.       — Всё в порядке?       И тогда Стив взял его за тёплую мозолистую ладонь, переплетая пальцы, и потянул за собой в дом.       — Я ещё не закончил, вообще-то, — сказал Баки, но Стив чувствовал, как тот улыбается всё шире. Его явно забавляло происходящее, но не настолько, чтобы волноваться. Зато в Стиве мандраж бил ключом. Он довёл Баки до лестницы и потянул наверх. Баки не торопился. Он словно давал почувствовать свою силу и вес, при этом послушно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку. Пока они не оказались наверху, и Стив, поддаваясь порыву и волнению, не навалился на него, прижимая к стене рядом с открытой дверью в его комнату, и не вжался носом в пропахшую машинным маслом водолазку.       От Баки жарило, словно он собирался отапливать собой этот старый дом.       — Значит, сегодня? — задумчиво и едва слышно спросил Баки, запуская пальцы в его волосы на затылке и начиная перебирать подушечками по коже. — Мне бы помыться. Я весь грязный и, наверное, воняю.       Стив фыркнул, понимая, что звучит он наверняка истерично:       — Думаешь, меня может оттолкнуть твой запах? Ты серьёзно думаешь, что мне не нравится твой родной запах, от которого у меня внутри всё дрожит? — спросил он, упрямо наваливаясь сильнее, и вдруг поднялся на носочки, вцепляясь руками в водолазку Баки и напряжённые бока — чтобы с чувством лизнуть шею над высоким смятым воротом — ожидаемо солёную и жаркую, терпкую, такую манящую кожу с отросшими колючими волосками. От этой колкости и соли под языком неумолимо потяжелело в паху и закружилась голова, словно ему двинули чем тяжёлым по затылку. Он вмиг опьянел, стал тяжёлым и лёгким, большим и слишком маленьким, хрупким — особенно в момент, когда Баки, шумно дыша, сковал его объятием.       Стив поднял голову, сталкиваясь взглядами, и поцеловал. Это даже не походило на поцелуй, только эмоциональный толчок, столкновение носов и челюстей, смятие губ — и едва ощутимый поворот обеих голов, чтобы совместиться гранями, как не сразу подошедшие друг к другу паззлы. Горячее, крепкое тело, от которого так и разит силой, здоровым запахом пота и обжигающим жаром, ярко и реально ощущалось под ладонями. Стива так крепко вело, что в момент, когда Баки настойчиво скользнул внутрь его рта сладковатым с примесью никотиновой горечи языком, колени совсем подкосились — а это было вовсе не то, чего он хотел. Он снова сдавал позиции, но это, чёрт, не входило в его планы. Он разорвал поцелуй с громким сладким звуком, оттолкнувшись руками, пытаясь отдышаться и немного успокоиться. В паху страшно ныло, и хотелось снова прижаться к горячей твёрдости под ширинкой Баки, но он только сильнее отстранился, отгоняя сожаление и пытаясь сфокусироваться.       Баки смотрел шальным взглядом и словно с невысказанным ироничным вопросом: «И что дальше?» Вот только Стив понятия не имел, что. А Баки дразнил, ни черта не делая, и это бесило.       Стив снова схватил его за ладонь и, начиная злиться, потянул за собой в комнату. И там, остановившись у разворошённой кровати, легким толчком заставил Баки упасть на неё — но тот всё равно выглядел как мартовский кот, помимо удавшегося спаривания ещё и налакавшийся от пуза хозяйских сливок.       — Снимай, — выдохнул Стив, одним движением задирая наверх руки и стягивая с себя тёплый пуловер. — Снимай на хрен свою водолазку.       Баки усмехнулся, но послушался. Он лениво скатал чёрную ткань с торса и рук, высвободил голову — и откинул водолазку в сторону на пол, оставаясь перед ним с голым торсом. Со всеми своими шрамами на плече, выставленными напоказ без стеснения. С напряжённым рельефным прессом и грудью, какой, Стив был уверен, у него никогда в жизни не будет. Ни этих редких манящих волосков, ни упругих мышц, ни рельефа — только рёбра, обтянутые бледной кожей, да острые до смешного ключицы, больше подходящие двенадцатилетнему мальчишке.       Продолжая завороженно глазеть, Стив подошёл ближе, своим тяжёлым дыханием и горячечным жаром на щеках выдавая себя с головой. Баки, понимая его без слов, подтянулся на кровати повыше. Стив наскоро скинул с ног кеды и забрался сверху, усаживаясь на твёрдые и тёплые даже через пару слоёв ткани бёдра. Видеть Баки перед собой, послушно раскинувшимся на кровати и не сопротивляющимся ничему, было дико странно и возбуждающе. Всё это было его — от прихотливо изогнутых губ и мягкой ямочки над подбородком до мужественного кадыка, ложбинки между грудных мышц, блестящей от пота, до будто каменного пресса. Его, чёрт возьми — и Стив, соглашаясь владеть, жадно положил ладони на упругую грудь, прямо на сморщенные твёрдые соски, начиная беззастенчиво гладить, мять и щупать, словно надеясь объять необъятное, тут же стыдясь самого себя — и снова срываясь. Баки выдавало лишь сорванное дыхание и легко угадываемая под ширинкой эрекция. Стив не знал, должен ли он делать что-то конкретное, ему бездумно хотелось всего и сразу, но он боялся тесных объятий: боялся, что, прижмись он к Баки хоть на мгновение, — и отлипать от него уже не захочется. А он ещё не трогал этот рваный шрам и не щекотал кончиками пальцев кадык, не гладил напряжённые бицепсы и влажную кожу над бугорками пресса. Он даже мягко крутнул в пальцах потемневшие соски, прижимая и снова ласково поглаживая их — пока не добился от Баки судорожного выдоха. Теперь всё его внимание было приковано к дорожке тёмных волос, от глубокой лунки пупка клином уходящей под ремень.       Он потянул руки к пряжке, как вдруг Баки перехватил его запястья.       Стив вскинулся. Он поднял взгляд, встречаясь с потемневшими глазами Баки.       — Если ты… Если ты мне откажешь… — на языке упорно крутилось по-детски обиженное «я уйду и больше никогда не вернусь», но Стив удержал эту инфантильную чушь при себе, — я огребу таких размеров комплекс на всю жизнь, что врагу не пожелаешь.       Баки мягко хохотнул.       — Ты сидишь на мне верхом и командуешь, что мне снимать в первую очередь, и сейчас ты серьёзно про комплексы?       Стив насупился. Баки вздохнул и через мгновение ослабил хватку, освобождая запястья.       — Хорошо.       Он просто раскинул руки в стороны, открывая тёмные волосы в подмышечных впадинах, недолго посмотрел в потолок, словно смиряясь с чем-то в своей голове, — чтобы потом снова вцепиться взглядом в Стива. И вся эта поза, озвученное разрешение и холодная пряжка ремня под пальцами — всё это стало больше, чем просто согласием. Это отдавало покорностью, тем, чего он от Баки вообще никак не ожидал.       И что невероятно завело его, взволновало и словно встряхнуло за шкирку. Баки позволял ему. Принимал всерьёз его желания, и если Стив ещё минуту назад сомневался, хочет ли он, теперь сомнениям не осталось места — все свободные уголки души затопило волнение и предвкушение. Он мечтал расстегнуть ширинку Баки, стянуть с него джинсы и бельё, и обхватить, наконец, рукой его член. От его жадных ласк на груди Баки остались светлеющие полосы, словно кожа его была холстом, а Стив рисовал по нему хаотичными мазками собственных пальцев. Но возможность раздеть Баки донага приравнивалась к переходу на новый неизведанный уровень. Стив был уверен, что он захочет попробовать его на вкус, вылизать не только от паха по животу до самой груди, но и взять в рот. Для этого на Баки было преступно много одежды. Требовалось его раздеть, очистить от кожуры, словно дикий фрукт.       Баки примерно приподнимал бёдра, позволяя спустить с себя джинсы. И уже тогда Стив смутно подумал о том, что попал. Он осторожно взялся за резинку белья, чувствуя, как под пальцами взволнованно напрягаются мышцы, и, оттягивая её, чтобы ненароком не задеть, потянул прочь с бёдер.       Конечно, он мог предполагать — но не знать наверняка. Едва сняв трусы до мошонки, крупной и густо поросшей тёмными волосками, Стив отпустил ткань и распрямился, поражённо выдыхая.       Член у Баки был огромным. Он ошеломлял и подавлял размерами — лёжа набок в паховой складке, ещё полувозбуждённый, он уже был в два раза толще и длиннее, чем крепко стоящий у Стива. Всё правильно, конечно, можно было догадаться, анализируя их другие размеры. Но Стиву что, делать нечего, чтобы заниматься такой херью? И вот теперь он пялился на огромный и по всем статьям прекрасный член, ровный, с явно выступающими венами под тонкой кожей и крупной полускрытой головкой, ало поблёскивающей из-под крайней плоти, и у него явно перехватывало дыхание. Он был ошарашен и испытывал нечто из смеси страха и благоговения. Под его завороженным взглядом член, кажется, становился ещё крепче и больше.       Стив замер и поджал губы.       — Мы не… Ты не засунешь эту штуку в меня. Я не… мы не сможем, — выдал он скомканными отрывками, едва ли в состоянии собрать разбегающиеся мысли. Во рту пересохло, пальцы сами тянулись потрогать чужую плоть, но нарастающая тревога грозила перерасти в панику. Он почему-то был уверен, что Баки порвёт его напополам, если хотя бы попытается.       Стив поймал себя на том, что пытается слезть с колен Баки — и в этот миг Баки крепко взял его за предплечья, не отпуская.       — Эй, — он звал его, как заблудившегося в лесу ребёнка, ласково и без намёка на обиду. — Эй, глупыш, успокойся. Нам совершенно не обязательно что-то куда-то запихивать. Тем более, если ты этого не хочешь. Ты думаешь, что я стану тебя заставлять?       Стив не ответил. Он всё не мог отвести взгляда от наливающегося твердеющего члена. От его вида во рту становилось слишком много слюны, внутренности зудели, и по телу волнами проходила мелкая дрожь.       — Снимай на хрен свои штаны и иди ко мне, — попросил Баки нежным, вкрадчивым, но очень требовательным тоном. Он отпустил лишь на несколько мгновений, пока Стив, неловко прыгая то на одной, то на другой ноге, освобождался от джинсов. — И трусы тоже.       Стив вздохнул. Ткань его белья открыла едва возбужденную плоть. Баки плотоядно облизнулся и протянул руки вперёд, впиваясь пальцами в бёдра по бокам и притягивая к себе ближе до тех пор, пока не уткнулся носом ему в живот.       — Ты пахнешь, как выпечка. Всегда этому поражался. Почему ты пахнешь, как сдоба? Это несправедливо, — он тяжело вздохнул и зарылся носом, щекоча щетиной кожу над пупком. Втянул глубоко запах, а потом вдруг лизнул во всю ширину языка, отчего Стив подпрыгнул в кольце его рук. — Я не сделаю тебе больно — вот, что ты должен уяснить, понял? Чтобы заниматься сексом, есть сотни других способов, и каждый из них по-своему потрясающий — пока ты не захочешь другого, конечно. Но никто не собирается тебя принуждать. Никто.       У Стива шумно, загнанно колотилось сердце. Он ведь и так это знал. Был уверен. Но…       Он чувствовал, как его раскачивают из стороны в сторону противоречивые желания и страхи. Баки настойчиво тянул его за собой, и Стив решил сделать так, как просят, переступая голыми коленями по простыни. Пока не замер… прямо перед лицом устроившегося на подушках повыше Баки. И тот не дал ему времени на раздумья — пошло, щедро облизнул по кругу губы и, надавливая ладонями на ягодицы, заставил толкнуться себе в рот.       Стив, теряясь от накатившего удовольствия, судорожно втянул воздух и прогнул спину. Помимо воли начал искать, во что бы вцепиться пальцами — пока не нашел волосы Баки. Тот сосал быстро и жестко, так, что у Стива отчетливо стояли перед глазами звезды. Эти пошлые звуки, кажется, навсегда застряли в ушах: влажное чмоканье и сорванное дыхание, и низкие, короткие и едва слышные стоны.       Удовольствие накатывало все сильнее, пока Баки вдруг не прижал правую ладонь к его губам, будто говоря без слов: давай, Стиви, помоги мне.       — Оближи, — прохрипел Баки и снова насадился ртом на член, пропуская его до глотки.       Стив не сразу понял, что от него хотят. Сориентироваться было очень непросто, когда голова и все тело заняты тем, что на всех парах летят к разрядке — такой сладкой и долгожданной. Но Баки легко хлопнул по щеке, приводя в чувство, и мягко протолкнул мозолистые подушечки пальцев в рот — пока Стив не ощутил их тяжесть на языке. И это ощущение сработало спусковым механизмом: Стив закатил глаза, продолжая яростно толкаться тощими бедрами в рот Баки, едва удерживая разъезжающиеся колени, и начал сосать и облизывать пальцы, так, что слюна потекла с уголка губ ниже, пачкая подбородок. Стив растворился в себе и собственных ощущениях, недоуменно распахнув глаза, только когда Баки вытянул из его рта пальцы. Взгляд, которым Баки смотрел на него, забирался под самую кожу и растекался там неконтролируемым пожаром.       И, наверное, только из-за этого прикипевшего взгляда Стив пропустил момент, когда палец Баки оказался внутри, почти не встречая напряжения. Стив охнул от странных, непривычных ощущений и сбился с ритма. Баки только усмехнулся с его членом во рту, вдруг начиная отвлекающе мять ягодицу и играть языком с уздечкой, так сладко, что Стив снова поплыл — перед глазами встала мерцающая, приторная, как сладкая вата, маета.       Он оказался распят между губ и пальцев Баки, и если сначала он испугался боли, то очень скоро понял, что боли нет. Непривычный дискомфорт сменился странным, приятно тянущим ощущением, от которого сводило икры, и приближающийся оргазм вдруг замедлился, расцветая и будто набирая глубину. Стив откинул голову назад, напрягаясь всем своим тощим телом. Ему хотелось глубже в рот Баки, и столь же иррационально — смелее повторить то ощущение, когда палец оказывается глубоко внутри и оглаживает, разминает, дразнит, сводя с ума. Это была невероятная изощренная пытка, но она не могла длиться вечно — Баки явно знал, что делал. И в один из бесконечно прекрасных моментов балансирования на краю Стив в изнеможении содрогнулся — и принялся изливаться, кончая Баки в рот, одновременно сжимаясь на пальцах. И ничего стыднее, ярче и выматывающе Стив в своей жизни еще не испытывал. Ничего даже близко похожего. Оргазм подобной силы ошеломил его. Не осталось звуков, никаких запахов, кроме соленого пота и спермы, и ровный белый шум в ушах. Ему потребовалась вся концентрация, чтобы понять, что Баки говорит ему что-то, что ему не чудится.       Он послушно упал на бок, и Баки жарко прижался сзади, обхватывая рукой и упираясь членом между ягодиц. Стив спиной чувствовал, как бешено колотится у него сердце.       — Так хочу тебя, представить себе не можешь. Перед глазами темно, как сильно я тебя хочу, — сдавленным шёпотом зачастил Баки, и Стив с ужасом почувствовал давление его члена там, где жгло после пальцев анус. Он было дернулся, но Баки сжал его крепче, как в стальных тисках: — Тш-ш… Я ничего не сделаю. Просто дай мне…       Стив замер, чувствуя, как Баки, словно дразнясь, несколько раз легко толкнулся в него, ничуть не преуспев; коротко простонал и вдруг сместился ниже, все так же сорвано дыша ему в загривок:       — Сожми бедра, Стив. Я рехнусь просто, если не кончу. Вот так. Да, господи, мать твою…       Это было странно, но у Стива почему-то снова началась эрекция. Член Баки быстро скользил по потной коже между его ног, прямо под яичками, и он завороженно наблюдал, как появляется и исчезает из виду ставшая темно-малиновой головка. Пускай это оказалось максимумом, который они могли себе позволить, это было то, что они делали вместе, друг для друга, и от осознания сопричастности на Стива накатила эйфория и чувство, похожее на облегчение. Баки хотел его — даже так. И он трахал его, не брезгуя и не настаивая на большем, и шептал ему на ухо потрясающе сладкую чушь — явно сам не соображая, что говорит. Они занимались любовью, и Стив, переполнясь чувствами, повернул голову, ловя дыхание Баки за своим плечом. Поцелуй вышел коротким и смазанным, но и его хватило: Баки сжал рукой почти до хруста рёбер, вздрогнул, и Стив улыбнулся: по пальцам, которыми он накрыл головку между своих ног, потекло теплое семя.       Наверное, Баки не должен был этого говорить. Но он целовал его в шею и плечо и всё шептал, а Стив совершенно не хотел ничего менять. Он почувствовал, как на него непреодолимо наваливается сонная усталость — и желание не двигаться и закрыть глаза запросто пересилило желание пойти помыться. Жар тела Баки и его сильные руки выступали отличным аргументом в пользу того, чтобы остаться в кровати и уснуть друг у друга в объятиях.       — Не кончал между бедер с тех пор, как был в твоем возрасте, — тихо, со смешком сказал Баки. — И знаешь, не помню, чтобы это было так охеренно. Ты невероятный…       Баки зевнул и затих, накрыв их простыней. Они лежали, прижимаясь друг к другу потными испачканными телами, чувствуя жар друг друга — и не собирались шевелиться.       Стив, засыпая, так и не перестал пьяно и счастливо улыбаться.