Зелёная трава

      Ужин подошёл к концу, но в воздухе до сих пор насыщенно пахло рождественским жарким, которое они готовили все вместе. Марго и Элис уже встали из-за стола и наперегонки умчались в дальний угол кухни-гостиной, где под наряженной рождественской елью блестели обёрточной бумагой подарки. Никто из них уже давно не дожидался утра, чтобы открыть их. Они выросли, так быстро и незаметно. И непреложная вера в Санта-Клауса осталась где-то там же, где были увлечение Мапет-шоу, желание собрать всех Барби или стойкая детская мечта придумать и отрисовывать свои комиксы. Они перешагнули это всё и вышли в своё будущее, где подарками стали чаще всего необходимые вещи, а не приятные памятные безделушки.       Стив вяло размазывал вилкой по тарелке остатки сливочного соуса. Внутри у него всё горело адским, совершенно не подходящим к празднику пламенем нетерпения. Вскочить, наспех одеться и выбежать из дома на улицу, где в ночи ощутимо приморозило, мешало ему только воспитание и понимание, как сильно он любит их всех. Маму, девчонок. Этот хрупкий их мирок в старенькой, но ставшей с их помощью уютной, родной квартирке. Он не хотел взять — и порушить всё это своим резким эмоциональным поведением. Хотя у него уже глаз начинал дёргаться от того, насколько он душой был не здесь сейчас.       — Ты закончил? Я уберу тарелку? — поинтересовалась мама.       Стив ненадолго вынырнул, рассеянно улыбнулся и кивнул.       — Ты не хочешь тоже посмотреть свои подарки? — спросила она, когда наклонилась ближе и забрала тарелку прямо из-под елозящей по ней вилки.       И было в её голосе что-то, отчего Стив встрепенулся. Что-то такое, отчего он вспомнил слова «ты должен быть определённым в отстаивании своих интересов». Иначе… что — иначе — Стив не стал додумывать.       — Я посмотрю их завтра, как вернусь, хорошо? — Стив твёрдо отложил вилку на салфетку и поднял глаза. Мама на какие-то доли секунды замерла с грязной тарелкой в руках. В её взгляде очень быстро промелькнуло то, чего Стив уже давно не замечал — может, просто потому что не хотел замечать. — Мне нужно идти, мам. Иначе я опоздаю на вечеринку. А я обещал помочь там.       Стив хотел было уже встать, как мама сказала непривычно бесцветным голосом, — и Стив мысленно вздрогнул, предполагая неожиданный запрет:       — Мне до сих пор не нравится эта идея, — «я не хочу, чтобы ты куда-то шёл сейчас», услышал Стив.       — Я понимаю, — попытался смягчить он. — Но я до сих пор хочу пойти. Я не маленький мальчик, не нужно меня нянчить. Я вырос, мам. И я буду там не один. С друзьями. С Баки.       Мама смотрела в глаза ещё одно долгое мгновение, после чего отвернулась к раковине с оставшейся от ужина грязной посудой. Стив на самом деле частью себя хотел бы остаться, чтобы закончить этот тёплый вечер дома, помочь с посудой и вместе съесть немудрёный самодельный десерт, вместе, как всегда раньше, открыть подарки, смеясь и гадая, от кого они. Но сейчас уже ничего не было, как раньше. Это не первое их Рождество без отца. Не первое Рождество не в их просторном доме, а в тесной арендованной квартире, и сейчас другая его часть, очень-очень плохая его часть, наверное, страшно, невыносимо хотела сбежать отсюда туда, где будут другие люди, шумно, раскрепощённо, туда, где будет Баки. Уже ничего не будет как прежде, получается, так? Может, так заканчивается детство? С неразделимо смешанным внутри чувством вины и чувством возбуждённого предвкушения, с которым ты хочешь уйти из собственного дома. Из дома, где любят и никто не обижает, между прочим. Насколько же ярче это бывает у тех, кому дома не так хорошо? Что чувствовала Нат в свой первый раз, когда ушла?       Мысли пронеслись в голове как листья, поднятые порывом ветра с асфальта и раскиданные по разным сторонам аллеи. Разрастающееся чувство вины по аналогии отчего-то пахло прелой землёй. Тяжёлым влажным чернозёмом.       — Да. Ты вырос, — только и сказала мама у раковины, не оборачиваясь. Стив не был уверен, что хотел бы сейчас смотреть ей в глаза. — Пожалуйста, сделай так, чтобы я не волновалась о тебе. И приходи завтра на обед.       Стив посидел ещё немного, чуть оглушённый. В голове глухо и отчётливо стучали маленькие молоточки. Мама включила воду и начала мыть посуду. Стив неторопливо поднялся, у него словно кружилась голова, хотя он ничего и не пил. Подошёл и неловко обнял её сзади, коротко прижимая к груди. Наконец-то они сравнялись в росте, надо же, он и не заметил, когда это произошло. А потом Стив поцеловал её в затылок, зарываясь на миг носом в мягкие, пахнущие приготовленной едой волосы.       — Всё будет отлично. И я приду завтра на обед. Отдохните и выспитесь тут без меня, — проговорил он и, отпустив мамины плечи, быстрее развернулся на выход. «Спасибо, мама, спасибо, мама, спасибо», — осталось невысказанным, повисло напряжением в воздухе. Он не смог сказать эти слова вслух, но надеялся, что, может, она поймёт это без слов?       Он задержался ещё на пару минут, чтобы попрощаться с девчонками и выслушать от них — в особенности от растроганной Элис — кучу благодарностей. Она не сомневалась, от кого книги. После на миг заглянул в комнату, чтобы дёрнуть с пола под столом заранее приготовленный увесистый рюкзак, обвешанный разными яркими значками — и сбежать. Сбежать из дому, пока всё крепнущее чувство вины не поглотило его игриво-приподнятое настроение без следа.       Разве он делал что-нибудь плохое? Стив частил ногами по ступенькам, пребывая в самом странном состоянии духа. Он так не думал. Нет. Он просто делал то, что на самом деле хотел и теперь, в свои девятнадцать, наконец, мог. Просто есть вещи, которые, как ни крути, не совместятся в единую пасторальную картину. Как бы ни было досадно от этого. Гей-клуб и семья, дом, где мама и девочки. Стив знал, что это невозможно. Просто не мог даже представить, что это как-то может соприкасаться. Нет.       На улице было подозрительно спокойно. Что, конечно, совершенно нормально для Бруклина в ночь Сочельника. Все добропорядочные люди сидят и празднуют дома в тёплом кругу своих семей, а он, видимо, стал ненормальным. Было холодно. Стив сунул замёрзшие руки в карманы своего пальто и неожиданно нащупал под пальцами правой что-то острое. Что-то, чего он точно не клал в карман. Дойдя до следующего фонаря, он приостановился в круге жёлтого света и вытащил руку с зажатым между пальцами предметом.       Это были три, скреплённые в одну ленту, презерватива для анального секса.       На твёрдый острый край упаковки он и напоролся пальцем. На секунду ему стало очень стыдно. Жар словно плеснули в лицо, как кофе из стаканчика. Мама… Это ведь мама, явно не Марго? Хотя… кто этих женщин разберёт?       Было дико неловко, дико. Но Стив решил, что не будет вдаваться в подробности, просто малодушно замнёт. Ему нужно идти, он и так опаздывает, чёрт. Презервативы в кармане жгли ладонь и кололи гранями пальцы.       Уже в сабвее, немного придя в себя и переключившись, он отписался Наташе и Сэму, что едет.       На что получил два совершенно разных ответа. Первый был: «Быстрее, мой отважный эльф, тут работы тонна и ещё немного» и второе, изобилующее смайликами и пришедшей следом чуть смазанной фотографией-сэлфи на фоне знакомых щедро украшенных интерьеров: «Роджерс, двигай булками быстрее. Тут просто бомба что творится. Только тебя не хватает». И он, усмехнувшись, хотел бы увидеть в последнем сообщении сарказм, но он отчего-то был уверен, что Наташа пишет совершенно искренне. Он тоже от всей души хотел уже быть там, хотел увидеть Баки и всех остальных, но, к сожалению, от его мыслей полупустой поезд не ехал быстрее. Стив надел наушники и прикрыл глаза с первыми звуками голоса Фрэнка Синатры. Рождество ведь.       Впервые он подходил к «Розовой пантере» с другой стороны. Не с главного входа, где сегодня никто не толпился в ожидании фэйс-контроля, потому что Сэм устраивал вечеринку для завсегдатаев, и у всех были свои приглашения. Никто не мёрз и не толкался на улице, прежде чем войти. Стив собирался зайти с небольшой дверцы служебного входа, ведущей на соседнюю улицу. Дверца была довольно неприметна, но сама улица, Сэм рассказывал, была под круглосуточным видеонаблюдением. Это было сделано для того, чтобы мальчиков, выступающих на сцене и работающих в клубе, никто не поджидал на выходе. Если у служебки кто-то начинал тереться, то охрана тут же реагировала на это — и не в меру бойких ребят вежливо просили убраться оттуда. Или даже невежливо, по словам Сэма всякое бывало. Он очень беспокоился о безопасности своих парней.       Но сейчас тут на самом деле было темно и пустынно, музыка изнутри едва-едва пробивалась из-за обшитых спецматериалами стен, и Стив впервые испытал укол страха, будучи в одиночестве у служебной двери гей-клуба. Пока он негнущимися пальцами выуживал одолженную Сэмом ключ-карту, чтобы войти, он проклял всё на свете и другой половиной сознания молился, чтобы охрана как следует смотрела сейчас на мониторы. Чтобы никто его тут не подкараулил, пока он так бездарно палится и теряет драгоценное время.       Морозный воздух щекотал ноздри, вылетая изо рта облачками пара, пальцы не слушались. Наконец, когда ключ-карта нашлась, дверь открылась и он оказался внутри, Стив недолго постоял у стенки, приходя в себя. Паническая атака на ровном месте, подумал он и пошёл в сторону раздевалок для персонала.       Света в подсобных коридорах едва хватало, но он уже был тут на экскурсии с Сэмом и отлично всё запомнил. Ещё очень помогали нарисованные прямо на стенах словно губной помадой указатели. Все они были снабжены короткими, сочащимися сарказмом подписями.       Наконец, он, поплутав между конечными пунктами «облегчись там, милый. и никакого секса!» и «опустошён? — насыться!», оказавшимися туалетами и общей кухней, вышел к двери с жирной надписью «Раздевалка для персонала, но если ты звезда, детка, твоя комната дальше по коридору». И правда. Чуть дальше Стив увидел дверь с надписью «Артисты сцены и танцоры». Без ремарок. Хорошо, что он не танцор и не артист, подумалось Стиву. Почему-то заходить туда было бы жутко. Он коротко постучался ради приличия — и толкнул дверь своей раздевалки.       — Ой, — сказал парень с голым жилистым торсом, на который как раз собирался натянуть жилетку эльфа. — Привет. Думал, что я самый последний.       — По-видимому, нет, — улыбнулся Стив. — Привет. Стив Роджерс.       — Питер Паркер, — представился парень и пожал протянутую руку крепким, но не доминирующим рукопожатием. — Ты тоже в эльфах?       Стив кивнул, выискивая свободный шкафчик для своих вещей. Он старался не смотреть на полуобнажённого нового знакомого, хотя не смотреть было сложно. Он был классным. Стив бы с удовольствием его порисовал. Худощавый и рельефный, и вряд ли его собственная жилетка будет смотреться на его астенической груди так же круто.       — Тут свободно, — сказал Питер и кивком указал на последний шкафчик рядом с занятым его вещами. — Обычно тут почти всё свободно, но сегодня ажиотаж. Даже примета есть. Если клуб выдержит очередную рождественскую вечеринку, то простоит ещё год без малого. Ты новенький?       Питер выглядел очень юно, невероятно располагающе улыбался и настолько же доброжелательно говорил. Стив дал бы ему от силы восемнадцать, но может быть, это просто открытое выражение лица, вихры, отливающие на свету лампы медью, и чуть заметная лопоухость играли с парнем злую шутку. Он был бы не против поболтать с ним дольше, однако прошёл к шкафчику и начал распаковывать себя от шарфа и пальто. Он нереально опаздывал.       — Что-то типа того, — ответил, наконец, Стив. — Вызвался помочь Сэму. Мой парень, — Стив замялся, — его хороший друг. А ты? Не первый раз тут?..       Питер будто бы смутился, отвёл глаза.       — Типа того. Я каждый год помогаю на Рождество, ну и ещё когда нужно. Вообще я прохожу стажировку у одних друзей хозяев клуба… А, долгая история.       — Я бы послушал, — зачем-то сказал Стив, снимая через голову тёплый пуловер. А потом испуганно поднял глаза на Питера: — В смысле, не обязательно рассказывать, если ты не хочешь, это просто любопытство.       Питер фыркнул, а потом задорно рассмеялся.       — Ничего особенного, на самом деле. И ничего противозаконного, если ты вдруг подумал о чём-то таком. Здесь весело и отличные чаевые за ночь. Правда, очень хорошие, ты удивишься.       — О, — задумчиво протянул Стив. О чаевых он совсем не думал. — А как контингент? Ну, в смысле… сильно руки распускают?       — Кто как, — пожал плечами Питер. Он так и не переставал улыбаться, и щёки его были розовыми. Не из-за смущения или чего-то такого, в парне говорило здоровье, которого Стиву обычно не хватало. Он был рад немного поболтать. — Тут главное не давать повода для продолжения. Просто мило улыбайся и делай вид, что не понимаешь намёков. Они такое любят, хорошо платят сверху и никто не переходит грань — бодигуарды сегодня бдят очень строго. Но и дёргаться от каждого хлопка по заднице не стоит. Это всё же вечеринка в гей-клубе, — он усмехнулся и подмигнул Стиву, которому вся эта затея нравилась всё меньше и меньше. — Хочешь, я подожду тебя, и пойдём вместе?       — Да, конечно, блин, спасибо тебе, — Стив принялся раздеваться ещё быстрее, и хотя его немного нервировала мысль о том, что он оголяется до нижнего белья под взглядом малознакомого человека, он прогнал её прочь. К тому же, Питер, присев на лавочку у стены, уткнулся в какой-то допотопный телефон и принялся набирать в нем что-то, всё так же улыбаясь. Выглядел он в эльфийском костюме эротично и странным образом очень наивно. Наверняка, у него будет много поклонников сегодня.       — А ты тоже, — решился спросить Стив, и Питер сразу отвлёкся от телефона и поймал его взгляд, едва мазнув по голому телу глазами, — гей или би? Прости, это тупой вопрос.       — Я пока не уверен, — честно признался Питер. Стива поразило, но он даже не взял паузу, чтобы подумать. — У меня нет любимого человека, и я, можно сказать, экспериментирую. Зато у меня есть одна давняя мечта. Сэм сказал, что она дурацкая.       — Какая? — заинтересовался Стив. Он уже натягивал шорты на собственный зад, однако его худая костлявая грудь была всё такой же голой и уже пошла мурашками.       Питер потупил взгляд и снова пожал голыми плечами. Хорошими, рельефными плечами — не то что у Стива.       — Танцевать. Хочу танцевать тут, но мне ещё год до совершеннолетия. Сэм говорит, что это блажь, и я одумаюсь. А я вот всё никак, — он поднял глаза, и Стив привычным движением поправил съезжающие по носу очки. Хм, танцевать. А у него наверняка круто получится.       — А почему блажь? Сэм сам иногда выступает, в чём проблема?       — Ну, я хочу профессионально. А он, знаешь, как папочка. Заладил, что мне нужна нормальная профессия. А не вот это вот.       Стив вздохнул. Когда-то для него был актуален этот старый как мир спор поколений. А потом он просто сказал, что будет так, как он решит. И чтобы от него отстали. И от него отстали.       — Просто скажи, что хочешь танцевать и будешь. И что сам в состоянии решить, чем тебе заниматься. Ты хорошо танцуешь? — Стив снова посмотрел на чуть раскачанные, рельефные от мышц бёдра и икры в чёрных гольфах.       — А то, — лицо Питера осветилось искренней счастливой улыбкой. — Я очень артистичный.       Стив фыркнул в ответ, мысленно отгоняя замелькавшие в голове картинки — чёртова хорошая фантазия. Он как раз натянул второй чулок чуть выше колена и надел остроносые полусапожки. За всеми переживаниями этого вечера он как-то совершенно подзабыл, что Баки вообще ни сном, ни духом, что он здесь. Ещё и в таком наряде. Это будет… а нужно пойти и посмотреть, что это будет. Сколько можно оттягивать неизбежное?       — Готов? Тебе идёт, — Питер поправил его шапочку на голове чуть набок и показал большой палец вверх: — Вот теперь вообще круто.       Стив улыбнулся и кивнул в ответ. Они прошли по полутёмным коридорам, и с каждым шагом громкие звуки музыки и человеческого сопутствующего веселью шума были громче и отчётливее. Словно они брели по внутренностям древнего хтонического чудовища, пытаясь найти выход наружу, на свет, по шуму внешнего мира. Очень неожиданно за последним поворотом их настигла дверца, и Питер быстро провёл в отверстии своей ключ-картой, чтобы открыть её на себя.       И на Стива обрушилась лава из оглушающей музыки, смеха, человеческих голосов и всевозможного мерцания разноцветных вспышек. Лёгкие тут же завибрировали, ловя резонанс басов, в носу стало щекотно до острого желания чихнуть. Запахи, звуки и цвета кувалдой ударили по сознанию. Он словно ослеп и оглох на миг, задержав дыхание и безотчётно хватаясь за руку Питера, который, впрочем, тоже растерялся.       — Вот это твою же мать, — выдохнули они синхронно, и только тогда Стив заметил едва нарисовавшуюся усмешку на квадратном лице стоявшего совсем близко бодигарда. Он смотрел на них, вернее сказать, присматривал краем глаза. Да уж, живописно они выглядели сейчас, наверное.       — Сколько раз вижу это, никак не привыкну, — проорал ему на ухо Питер.       — Может, стоит подумать над словами Сэма? — заорал Стив в ответ, потянувшись к его уху, скрытому вихрами. — Это же ужас сколько народу. И все будут пялиться только на тебя…       Питер чуть отодвинулся и посмотрел на него взглядом, полным удивления. Наклонился к уху и крикнул:       — Ты сейчас шутишь? Только я подумал, что ты нормальный парень, как…       Стив открыто, запрокидывая голову, засмеялся. В этом чуть нервном, наигранном смехе он выпускал всё своё напряжение и страхи перед этим вечером. Зал немаленького клуба был полон под завязку. Народу было столько, сколько Стив ещё ни разу тут не видел. Шум и музыка заставляли сердце сходить с ума и уноситься вскачь, он уже чувствовал подступающую адреналиновую эйфорию. Здесь были парочки и явно одинокие в Рождество люди, и все они веселились, как могли, знакомились, пили, общались и танцевали. Среди них Стив заметил множество эльфов-официантов, в то время когда в спокойные дни в зале работало не больше трёх человек. Все они юрко лавировали в этой бесконечно подвижной толпе, и в мелькающем свете лиц их было не разглядеть. Они с Питером будут выглядеть точно так же — просто сольются с толпой.       — Не шути так больше, — примирительно проорал ему Питер, когда Стив немного успокоился. — Здесь перекуры каждые полчаса, обязательно уходи из зала на пять минут, чтобы посидеть и отдохнуть. Иначе не дотянешь до окончания вечеринки и дележа торта. Сейчас идём к бару, отметимся, и потом встретимся в раздевалке на отдыхе. Не потеряй ключ-карту. За это серьёзный штраф. Не давай поводов для флирта, но и не шарахайся от безобидных знаков внимания. Всё получится, — подбодрил его Питер, — встретимся на первом перекуре, ладно?       И Стив как во сне, как в замедленном фильме пошёл вперёд, тут же врезаясь в танцующую толпу, протискиваясь между телами. Им нужно было добраться до бара, отметиться и получить указания. Пора было начинать.       — Стиви? О, боже, боже, это же обалдеть, это… — Наташа буквально вывалилась откуда-то из толпы справа, взмахнула рыжими кудрями, отлично вписавшимися в сексуальный наряд гёрл-Санты, на миг вытаращила глаза на него и тут же начала обниматься, оглядывая, охлопывая и совершенно не невинно трогая его везде, где могли достать её ловкие пальцы. Стив хохотал, как от щекотки, но на самом деле потому что это был подарок небес — встретить Наташу первой в этом пристанище разврата. Он был счастлив. Можно было расспросить обо всём, ну и что, что приходилось орать прямо в ухо. От Нат тонко несло каким-то сладким алкоголем и табаком, и глаза её сияли ярче всех искусственных огней в зале.       — Привет! Ну как обстановка? Я смотрю, ты уже навеселе?       — Шутишь, — почти оскорбилась Наташа, но глаза её не перестали смеяться и лучиться счастьем. — Это самое шибанутое Рождество из всех, что я отмечала, поверь мне на слово. Мне был необходим допинг. Посмотри вокруг. В этом всём львиная доля моего участия. Я так горда, Стив. И устала, как беговая собака, а впереди вся ночь. Конечно, я заслужила один несчастный «Секс на зимнем пляже», ты ведь не думаешь, что я с него улетела?       — Хорошо-хорошо, — обезоруженно поднял руки Стив и шутливо потрепал подругу по щеке. — Как Сэм? Справляется?       — Да, — крикнула Нат ему в ухо, прижавшись своей мягкой грудью к плечу. Меховая оторочка её костюма защекотала голую кожу, пустила по ней мурашки. — Баки вместе с ним, разгребает заказы нон-стоп. Ты должен их увидеть, это та ещё парочка…       Конечно, Наташа сразу его раскусила.       Стив отодвинулся, заглянул ей в глаза, разделяя широкую улыбку, и кивнул.       — Сделай это, — громко добавила Нат и смачно шлёпнула его по обтянутой шортами заднице. А потом наклонилась очень близко и сказала в самое ухо, вроде и не громко, но Стива пробрало: — Ты выглядишь так невинно и пошло при этом, что даже у меня всё стоит. А ну брысь отсюда.       И она ловко придала ему ускорение в нужную сторону. Танцующая, ломано двигающаяся толпа подхватила его и понесла, и никому не было дела до того, как жарко у Стива горели уши и спешно колотилось в груди. Пару раз он почувствовал не совсем невинные прикосновения, пока пробирался к бару, но быстро уходил от них и решил вообще не акцентироваться на такой ерунде. Бар. Баки. Баки. Баки… Это всё, что билось в его голове и лёгких с каждым ударом упругого баса. Это единственное, о чём он мог думать. Словно они не виделись не пару дней, а целую ледяную вечность, что он так сильно соскучился, изголодался, изнервничался совсем.       Наконец, его вынесло — или он сам неосознанно выплыл — к бару. Тут лениво двигались две очереди за горячительным: одна к Сэму-Санте, на котором откровенный Рождественский костюм на самом деле смотрелся очень горячо, а другая…       Баки стоял к нему вполоборота и что-то энергично смешивал в металлическом шейкере. Его лицо при этом было очень сосредоточенным, и на виске выступили крохотные блёстки пота. Стив мысленно прижался к этой широкой спине, приник к ней щекой, и тут же одёрнул себя — это было совсем не рабочее настроение. Впереди у него минимум четыре часа тяжёлой беготни с подносами, он не может сейчас вот так вот глупо расклеиваться. Баки выглядел таким по-домашнему родным, что Стив невольно отстранился от всего происходящего, от музыки и кучи незнакомых людей вокруг. У стойки были и женские пары, Стив едва заметил их. Баки не казался одетым празднично — простая белая рубашка с закатанными к локтям длинными рукавами, замшевый коричневый жилет и чёрные брюки. И как апофеоз его костюма — светящиеся рога Рудольфа, чуть кривовато прикреплённые на голове на растрепавшихся волосах. Стива они умилили, они были как путеводный маяк во тьме, но не было никакого желания посмеяться или пошутить над этим. Они совершенно непонятным образом неимоверно Баки шли. Разбавляли его серьёзность праздничным ярким мазком кисти. Наконец, Баки повернулся к стойке и со сдержанной улыбкой отдал заказанный и оформленный в высоком стакане коктейль плечистому парню. Стив жадно проследил напряжённую жилу шеи и ключицы, маячившие в откровенно расстёгнутом вороте рубашки. Там же болтался на резиночке стянутый давно красный помпон — нос оленя Рудольфа.       Тут его подтолкнули сзади, и Стив вылетел к самой стойке, оказываясь перед носом у Сэма и Баки, ровно посередине, и это был самый оглушающий и страшный момент всего вечера, потому что Стив смотрел на задорно скалящегося Сэма, но при этом отлично видел, как в момент округлились глаза у Баки, какое ошеломление написалось на его лице.       — Поддержка в виде эльфа прибыла, сэр, — проскандировал Стив, лихо козырнув к своей сдвинутой набок шапочке. — Готов приступать к работе. Привет, Баки, — наконец, Стив осмелился и перевёл взгляд на него.       — Отлично, Роджерс. Счастливого Рождества и здорово, что пришёл. Подходи справа за барную стойку, там девочки смешивают бесплатные коктейли. Увидишь там толпу эльфов, мальчишки с подносами ждут своей очереди, — Стив выгнулся, глянул и на самом деле заметил небольшую очередь из «эльфов Санты» в той стороне. Они трепались и смеялись о чём-то, пока ждали. Рядом с ними дежурил бодигуард.       — Вы что, сговорились у меня за спиной? — Баки отмер, и теперь его потемневший взгляд и тон хриплого голоса не сулили ничего хорошего. Внутри всколыхнулись противоречивые ощущения. Стиву очень хотелось сказать, что, хей, нет никаких заговоров, все в порядке. Тон напрягал и вызывал безответное желание поставить Баки на место, хотя бы намекнуть, в конце концов, он не тепличная ромашка и сам может решать за себя. Но с другой… Баки казался настолько растерянным, что Стив устыдился своего желания. Да и праздник портить никому не хотелось.       — Я могу заказать? — с нотками недовольства в голосе спросила девушка из очереди к Баки, на что тот вообще не отреагировал, только глазами сверлил Стива.       — Баки, остынь, все претензии ко мне…       Фраза Сэма утонула в шуме. Казалось, Баки вообще никого не слышал и не видел больше. Такой большой… Стив метался в поиске решения, как мышь в лабиринте без сыра и выхода. Нужно было срочно что-то сделать. Что-то предпринять… Страшно неловко.       — Извините, мэм, — всё, что он так или иначе придумывал, было стихийным выплеском эмоций. Стив втиснулся в очередь, оттолкнулся от перекладины занятого барного стула и выпрыгнул вверх, укладываясь животом и локтями на стойку, оказываясь с Баки лицом к лицу. Он вытолкнул себя ещё немного и воспользовался тем, что Баки замер с другой стороны, прижавшись к краю столешницы. Стив коснулся шершавой выбритой кожи своей щекой и громко, чтобы перекричать музыку, сказал:       — Я так сильно ждал, что ты пригласишь. Не дождался и сам напросился к Сэму помогать. Прости меня.       — Я думал, ты собираешься провести вечер с семьёй. Ты хоть понимаешь, куда влез? — Баки отстранился и теперь смотрел в глаза, темно и остро. — Чем ты думал? И этот костюм, — его взгляд проехался по видимым над стойкой частям тела Стива, и вернувшись, набрал черноты и глубины.       — Я думал, что хочу помочь друзьям. И устроить сюрприз тебе. Прости, что не вышло, — Стив вздохнул. — Нам обоим нужно работать, да? — коротко мазнув губами по уголку сухих губ, он спрыгнул на пол. Внутри стало неподъёмно тяжело, но он, как мог, натянул на лицо подобие улыбки. В глазах щипало, и идея появиться тут казалась не просто дурацкой, а совершенно провальной. Он повернулся спиной, чтобы не видеть ни Баки, ни Сэма, и начал протискиваться к тому месту, где своей очереди ждали другие эльфы-разносчики, боясь, что сейчас разревётся прямо тут, под бодрую музыку, бит басов и то и дело прорывающийся вокруг смех. Это было ужасно.       — Стив, а вот и ты. Э-э, что случилось? Эй, парень? — Питер стоял в той толпе, и было в накатившем на Стива порыве что-то ненормальное, чего он никогда раньше не делал. Он набрал скорости и врезался в недавнего знакомого, тут же отворачиваясь и пряча лицо в своих ладонях. Слёзы потекли по пальцам, и одновременно с ужасом от того, насколько же он расклеился, на Стива вдруг накатило странное облегчение. Словно он получил то, чего хотел. И теперь избавлялся вместе с влагой от чего-то тяжёлого и порядком задолбавшего. Скорее всего, он просто слишком перенервничал. На его плече остановилась тёплая ладонь — Питер пытался как-то приободрить его, и ему на самом деле удалось. Стив думал о том, что иногда его ощущения и настроение напоминают «Русские горки», и тяжело предугадать, что последует дальше. Но в голове так же крутилась мысль, что он не зря всё это устроил. Он чувствовал, как Баки подминает его под себя, как обволакивает — и отчасти хотелось отдаться этим процессам с головой, подчиниться, позволить себя поглотить. Но это был не он. Никогда Стив Грант Роджерс не стремился к тому, чтобы кто-то всецело его контролировал. Чтобы говорил, что хорошо, а что плохо. Он сам мог об этом кому угодно рассказать, и, несмотря на довольно странное самочувствие сейчас, Стив понял, что испытывает облегчение от своего показательного выступления. Он должен был как-то заявить о том, что ворочалось внутри и не находило выхода. И, получается, сегодня подвернулся удачный случай. И ведь всё вышло случайно, как он думал. А на деле подсознание его проделало колоссальную работу. Питер чуть сжал руку на плече. Он стоял очень близко, загораживая его и от других ребят в очереди эльфов, и от половины зала вместе с баром. Наверное, он был чьим-то очень хорошим другом, подумалось Стиву. Прямо как Нат для него или, он смел надеяться, как он сам для Наташи. — Ну вот, парень, ты чего расклеился? Какой-нибудь мудак тебя обидел?       Стив наспех вытер лицо ладонями и отстранился, мягко выскальзывая из-под руки Питера. Наверное, он выглядел жалко сейчас, но всё же попытался и натянуто улыбнулся.       — Прости, мне стыдно. Правда. Просто нашло. Окончание семестра, вся эта рождественская беготня. Я в порядке.       — Уверен? — всё же переспросил Питер. А когда Стив утвердительно кивнул, тот светло улыбнулся ему, наклонился ближе и громко сказал на ухо: — У меня есть для тебя волшебное заклинание. Хочешь?       — Конечно, хочу, — Стив почувствовал, что ещё неестественно натянутая, улыбка всё больше превращается в настоящую.       — Слушай внимательно! — Питер наклонился и щекотно зашептал: — Всего четыре часа изнуряющей беготни по переполненному залу, и у тебя в кармане будут чаевые, как за месяц вперёд. А может, и за два. Купишь всё, что так долго хотел, но не мог себе позволить. А ещё огромный вкуснющий торт для всего персонала и много шампанского! Используй, как мантру на повторе, — он отодвинулся и хитро усмехнулся. Его волосы казались сейчас темнее, чем были в раздевалке, и всё равно отливали медью.       Мантру Стив оценил. Деньги никогда не помешают, тем более заслуженные честным трудом. А от торта и шампанского только идиот бы отказался. Он временно отодвинул мысли о Баки как можно дальше, завязал, закрыл на молнию, чтобы не отвлекали, и с осознанием полной боевой готовности ринулся в бой: за подносом с напитками от заведения.       То, что творилось дальше, Стив мысленно сравнивал с марафонским забегом, где приходилось двигаться в крайне ограниченном пространстве, нести в руках хромированный поднос с искрящимся и неслышно шипящим шампанским, при этом двигаться достаточно быстро, чтобы быть эффективным, и успевать ненавязчиво уворачиваться от рук, так и норовивших шлёпнуть его по заднице, попыток нежно потрепать по щеке, спросить телефон или же недвусмысленно провести пальцем по его голому предплечью. И улыбаться, улыбаться, улыбаться! К концу первого рабочего получаса — Стив даже не понял, каким образом время прошло так быстро, но у него чуть кружилась голова от того, сколько кругов от центра зала до раздачи напитков он успел провернуть — ноги начали ощутимо гудеть. Это совсем не мешало, просто доказывало факт, что он трудится. Он бы бегал и дальше, пытаясь привыкнуть к мелькающему калейдоскопу лиц, но вдруг перед ним возник Питер, без слов перехватил на пути к раздаче и потащил в сторону служебного, откуда они зашли в зал. «Перекур», — сказал тот непреклонно, и Стив, благодарно выдохнув, последовал за ним. Сердце от получасовой гонки колотилось на износ, и чтобы не потеряться в толпе, Стив обхватил прохладное тонкое запястье Питера пальцами.       В раздевалку для «не звёзд» удалось попасть намного быстрее, чем они из неё выбирались. Сразу осев на одинокий стул рядом со шкафчиками, Стив прикрыл глаза и стал прислушиваться, как сердце не спеша замедляет темп до нормального.       — Воду? — Стив открыл глаза. Питер стоял рядом с единственным столиком, уставленным маленькими бутылочками с водой. Кивнул, и в него тут же полетела бутылка, запущенная ловко и метко. Не холодная, конечно, но просто попить после забега было так хорошо.       — Спасибо, — Стив устало улыбнулся.       — Ещё три часа, и всё, — подбодрил Питер, так же присосавшийся к воде — едва шапочка с пером не слетела. — Я видел, как ты носился. Как ракета. Ты крут, парень. А как прикрывался пустым подносом, словно щитом, — он необидно рассмеялся, — я заметил, да. Ты прикольный.       — Ты тоже, — искренне признался Стив, и губы снова разъехались в улыбке. Бутылка почти опустела.       — Я схожу, отолью. Отдыхай. Только смотри, не засни.       Стив едва сдержался, чтобы не кинуть в этого засранца полупустой бутылкой.       Когда дверь закрылась, Стив с облегчением растворился в тишине с едва слышными отзвуками творящегося в основном зале бедлама, откинул голову на жестяной шкафчик и закрыл глаза. Какая же долбаная благодать. И всё же, помимо беготни он успел заценить несколько номеров на сцене, и, чёрт, это было горячо. Даже тот темнокожий парень, которому он врезал, — Стив не мог не признать, он был просто ошеломителен. Двигался, как большая чёрная кошка, и танец его заводил внутри что-то глубокое и тёмное, как лоснящаяся в свете ламп кожа. Стив всегда ценил искусство самовыражения, каким бы образом человек не самовыражался. И вот этот парень, Пантера, он выплёскивался в танце чуть больше чем полностью. Изливался в нем. Он вдохновлял.       Дверь открылась, и Стив спросил, не открывая глаз:       — Так быстро?       — Стив.       Этот низкий будоражащий голос с хрипотцой был совсем не тем, чего Стив ожидал в свой пятиминутный перерыв.       — Бармены тоже уходят на перекур? — он не хотел артачиться, не хотел снова вступать в словесные пикировки, но язык его был быстрее, чем его мысли, и Стива это бесило. — Это хорошо, но мой перекур уже закончился, и мне надо… — он поднялся, надеясь как-то обойти Баки и добраться до зала без его участия, но тот рассудил по-другому. В два широких напряжённых шага он оказался рядом, тут же бесцеремонно сгрёб в объятия и сжал в своих руках так, что Стив на миг испугался за свои рёбра. В нос ворвались запахи табака и тяжёлого одеколона, того, каким Баки пользовался довольно редко. Кожа в ямочке между ключицами была такой тёплой и мягкой, что Стив, зажмуриваясь, ненавидел себя за эту слабость, за навязчивое желание лизнуть там, за то, как начинает плыть голова и всё тело, стоит Баки только припереть его к стенке. Это было нечестно. Он реагировал, как бензин реагирует на искру.       — Стив, я наговорил ерунды. Не злись. Прости меня, — отрывисто сказал Баки куда-то в волосы над ухом. Стив, прижатый грудью к животу и чувствующий, как в коленях словно растворяются кости, смог только уткнуться носом в эту тёплую кожу и шумно вдохнуть. Не контролируя себя — не пытаясь даже — он скользнул руками у Баки под подмышками, обхватил его и стиснул в пальцах шёлковую ткань спинки его жилета.       — Ты меня задел, — ответил он не очень разборчиво. Хотелось быть честным и вывалить на Баки всё, что он надумал, пока стоял и по-идиотски плакал рядом с Питером, но эти переживания, совсем недавние, вроде бы, утратили весь свой вес и смысл сейчас, спустя всего полчаса. — Я просто хотел устроить тебе сюрприз. И провести Рождество вместе. Хотя бы так.       — Прости. Стиви… Я дурак, — хрипло проговорил Баки, начиная рукой гладить по волосам на затылке, касаться пальцами шеи, пуская всё больше и больше мурашек по плавящемуся телу.       Стив фыркнул. Он вдруг представил их со стороны.       — Кто бы мог подумать, — озвучил он свои мысли, пока ненадежная улыбка растягивала его губы, — олень Рудольф и маленький эльф Санты спешат уединиться на Рождество. Вот это была бы сенсационная новость.       Баки, всё ещё прижимающий его к себе со всей силы одной рукой, вздрогнул. А потом тихо рассмеялся, немного отстраняясь.       Стив всегда боялся — и ждал до дрожи в ногах этого момента. Когда их взгляды соприкасаются, и окружающий мир перестаёт иметь значение. Стив мог на самом деле утонуть в этом взгляде серо-голубых глаз. Такой красивый, холодный цвет и такой тяжёлый, голодный взгляд. Его размазывало от того, что он нёс ему. Какими эмоциями был напитан.       — Ты такой красивый… и такой хрупкий, — выдохнул Баки, и помимо едва слышного запаха табака Стив уловил аромат мятной жвачки. Словно тот хотел спрятать факт того, что курил недавно. — И ненормально сексуальный. Я хотел уберечь тебя от всех этих людей. Ты мой парень.       — Мне ничего не угрожало, — заметил Стив. Он пытался собраться с мыслями, потому что последняя фраза что-то раскалила глубоко внутри него.       — Я знаю, — согласился Баки. — В теории всё кажется проще. Но когда ты пошёл в зал с первым подносом шампанского, я хотел расколотить Сэму бар. Ты мой, — он наклонился и шепнул это в губы, как не требующую доказательств аксиому. Не расцепляя взглядов, не сомневаясь, и глаза его были тёмными, просящими, умоляющими. И очень-очень голодными. На миг всего, но Стива прошило холодом и дрожью. Баки словно собирался откусить от него половину сейчас.       — Я твой, — тихо подтвердил Стив и в нетерпении облизнул губы.       Баки наклонился ниже, кончики их носов почти соприкоснулись. Стив чуть наклонил голову, подстраиваясь, чтобы не мешали очки, приноравливаясь, выпрашивая и вытягиваясь навстречу, как за спиной с чуть слышным щелчком открылась дверь. Заглянувший сказал:       — Упс. Извините.       Дверь закрылась. Баки несдержанно запустил пальцы в волосы на затылке, с силой притягивая, и мир вокруг Стива рухнул, во рту стало горячо, мокро и много, язык ощущался волной, от которой успокоившееся было желание встряхнулось, разгораясь до вулканического жара. Баки целовал жадно, словно хотел выпить его досуха, не оставить другим ни капли. Стив из последних сил сжал — и расслабил пальцы на жилетке. Руки безвольно скользнули вниз по прохладной ткани. Из него словно вынули все кости. Если бы Баки не нависал, а он не прогибался, если бы они тёрлись друг об друга хоть немного, он бы кончил, позорно кончил в выданные подходящего размера шорты от костюма. Он едва успевал вдыхать, от поцелуя мутилось в голове.       Баки оторвался от него, шумно дыша и тут же повинно прислоняясь лбом к плечу, ещё влажными губами касаясь кожи:       — Стиви… Я хочу всё бросить и уйти домой. Вместе. Я думал, что я могу ждать до бесконечности, но совсем недавно понял, что больше не могу. Ты меня сломал. Мою хвалёную выдержку сломал. Я так хочу тебя… Так хочу.       Стив с усилием поднял руку и запутался в растрёпанном пучке волос, принялся легко поглаживать по коже на затылке. Баки был таким горячим, таким тяжёлым. Собственное дыхание загнанно билось в горле, и он почти ничего не соображал. Только далёким отголоском зудела мысль, что они должны доработать. Они не могут взять и всех кинуть на Рождество.       — Я хочу тебя ещё сильнее, — признался он шёпотом. — Но мы не можем сейчас уйти, ведь так?       — Не можем, — глухо, тоскливо подтвердил Баки.       — Но мы уйдём, как только закончим работу, хорошо?       — Никакого торта?       Стива кольнуло сожаление, но всего на миг.       — Никакого торта. И никакого шампанского. Иначе, боюсь, я усну ещё на полдороге.       Баки щекотно фыркнул в кожу на плече. Поднял голову. Взгляд его стал светлее и спокойнее. Он мягко поцеловал, а потом коротко лизнул истерзанные поцелуем губы. Было немного больно и очень хорошо. Небывалое, яростное возбуждение вдруг откатилось назад, сошло на нет. Стив почувствовал себя бесконечно мягким. И не знал, как собрать себя и снова выйти в зал. Он чувствовал себя бескостным в руках Баки.       Тот погладил его по щеке, тепло и доверительно вглядываясь в глубину глаз.       — Совсем тебя развезло, да? Возьми-ка, — он зашарил во внутреннем кармане жилетки, вынужденно отстранившись. — Один глоток, больше нельзя. Это поставит тебя на ноги.       — Что это? — Стив нахмурился. Он совсем не хотел пить сейчас ничего крепкого. На Баки настойчиво вложил миниатюрную фляжку в ладонь и сжал ему пальцы.       — Пей.       Стив взял и глотнул — разве ему оставили место для манёвра? Скривился. Пойло оказалось густым, ядерно-горючим, а ещё очень сладким и с небывалым горьким послевкусием. Оно было ужасным, но немыслимым образом в голове вдруг прояснилось, а слабость в ногах начала рассасываться.       — Ну вот. Осмысленный взгляд, — поддел Баки, и Стив с чувством ткнул его под рёбра. — Не дерись. Лучше поскорее отработай, и встретимся на следующем перекуре. Может, я успею тебе отсосать? Кончишь для меня? — вкрадчиво, едва слышно спросил он с дразнящей усмешкой на краешке рта.       Стив ничего не ответил. Обещание жгло внизу живота. Мягко оттолкнув Баки, он вышел из раздевалки и, всё ускоряя шаг, кинулся к двери, ведущей в зал. Энергия снова била через край, мысли вертелись вокруг Баки, его гладко выбритого подбородка и ярких, мокрых губ. И того, как будет смотреть на это бесстыдство сверху вниз, беспомощно расставив острые колени.       Коротко хлопнув себя по горящей щеке, Стив открыл дверь ключ-картой и вылетел в зал. Музыка, шум и мерцающая огнями темнота приняла его в свои объятия, как огромная волна принимает скользящую доску сёрфера. И Стив думал, что пока волна не обрушится сверху, он может безнаказанно ловить самые яркие ощущения из всех возможных. Не думать о нависшей над головой толще воды, что вот-вот поглотит, а только с восторгом лететь вперёд, словно кроме этого безумного скольжения больше ничего нет, не было и не будет.