Зелёная трава

      Спине было холодно. Стив интуитивно попытался придвинуться назад, к теплу, к Баки, и чуть не свалился с кровати, в самый последний момент удержавшись на краю. Он резко проснулся. В комнате было темно и тихо, из окна бил приглушённый свет уличных фонарей. Стив расслабленно упал на спину, тут же поморщившись от ощущений пониже поясницы. Там всё тянуло — внутри, рядом, вокруг, задница чувствовалась глухим пульсом. Приятным, до новой волны желания, до снова готового подняться члена, пульсом. Стив, жмурясь от собственного бесстыдства, полез туда рукой, притронулся к анусу пальцами. И увяз в чём-то, судя по всему, в креме, которым Баки таки намазал его. И почувствовал под кремом свой припухший, ставший слишком чувствительным и выпуклым сфинктер. Желание, глупое и совершенно невольное, только от одного прикосновения к заднице, снова захлестнуло его. У него там болело, пускай немного, но как факт, и стоило бы поберечься хоть какое-то время… но всё, о чём Стив в этот момент мог думать, это большой и твёрдый член внутри него. Чтобы Баки натянул его снова, заполнил собой, чтобы унял этот жадный пульс внутри, погасил сжигающий тело зуд. И плевать было на боль, плевать на всё. Стив лежал и часто дышал, глядя в тёмный потолок — настолько бесконтрольный приступ желания накрыл его. Снова соединиться, почувствовать тело Баки, его жар, объятия и его силу стало в эту секунду навязчивой идеей.       Стив раскинул руки — и только тогда понял, что Баки рядом нет. И в комнате нет тоже — он понял это, приподняв голову и оглядев всё вокруг. Он посмотрел на тускло светящиеся цифры часов на столе. Всего половина шестого утра. Стив нахмурился и, не выдержав пытки эрекцией, с силой сжал у корня свой колом стоящий член. Он не собирался дрочить в постели своего парня, пока этого парня где-то носит. Потому что он, конечно, намеревался получить его целиком и полностью в своё распоряжение. Разве не в этом суть того, что ты с кем-то встречаешься?       Немножко усмирив собственное неожиданно проснувшееся сладострастие, он сполз-таки с кровати и, зябко поёжившись, завернулся в валявшуюся на полу рубашку Баки. Она достала ему почти до колен, а рукава свешивались намного ниже кончиков пальцев. Стив понял, что каждый шаг отдаётся внутри тела, когда начал спускаться по лестнице вниз. Потому что в ванной на втором этаже было темно и пусто.       Он пошёл на запах. На еле заметный, тянущийся тонкой струйкой откуда-то из кухни-столовой запах сигарет. И на последней ступеньке лестницы чуть не полетел кубарем, споткнувшись о собственный рюкзак, в пылу лишившей их последних остатков мозга страсти сброшенный на пол несколько часов назад. Вспомнил про подарок для Баки, про то, что, вообще-то, Рождество, наверное, не тот праздник, который стоит проводить, трахаясь и снова трахаясь, пока есть силы. Но… желание было сильнее голоса разума, сильнее всего. Впервые желание быть вместе с кем-то, касаться кого-то, соединяться было настолько подавляющим. Но Стив совершенно не боялся. Подумал только, что, наверное, просто пришло его время. Время, чтобы испытать всё это сполна. Разве не достаточно долго любовь и само желание секса обходили его стороной?       Он расстегнул рюкзак и вытащил из него сильно ужатый и красиво запакованный им самим свёрток с курткой для Баки. Спрятал его за спину и вышел в холл, откуда прекрасно просматривалась столовая. Резкости очков не хватало, и всё же он видел неплохо, особенно если прищуриться немного. Размытость можно было трактовать как фильтр. Стив замер ненадолго, любуясь открывшимся видом. Баки сидел на подоконнике у приоткрытого окна рядом с наряженной симпатичной Рождественской елью, которую Стив даже не заметил несколькими часами ранее, и курил, откинувшись на откос. Он был замотан в плед, но тот, как древнегреческая тога, съехал с его плеча, открывая руку и часть груди: потому что Баки курил и периодически совершал это потрясающе изысканное движение кистью от колена, где рука отдыхала, до губ, которыми Баки каждый раз так неспешно и чувственно обхватывал фильтр. Стив сглотнул — желание снова толкнулось внутри него, задница сладко заныла, потому что Баки был настолько невероятно сексуальным сейчас. И таким… словно немного чужим, незнакомым — Стив очень и очень редко заставал его за курением, даже запаха никогда не чувствовал. Баки серьёзно относился к его, Стива, болячкам. Но всё равно так тянуло… Так тянуло коснуться этих горьких — почему-то Стив точно знал, что они будут пряно-горькими на вкус — губ своим ртом, облизать, укусить, толкнуться языком вглубь… Почувствовать, каким Баки ещё бывает. Господи, Стив снова так распалился одними мыслями, что член встал каменно, и закружилась голова. С ним такого никогда не бывало прежде. Словно наваждение какое-то.       Покрепче сжав свёрток за спиной, Стив пошёл к Баки. Медленно, стараясь не выдать себя раньше времени и подольше полюбоваться на то, как Баки курит, оберегая его сон от табачного дыма. Но тот всё-таки заметил его движение раньше времени, наверное, сказывалось хорошо развитое периферийное зрение: Стив немного разочарованно вздохнул, когда Баки чуть не выронил из пальцев сигарету, а потом очень неловко пытался потушить её о внешнюю часть рамы, и в итоге так и выкинул по-свински — в окно. После чего с хлопком закрыл его.       — Стиви? Ты проснулся? — голос его звучал немного хрипло и растерянно, но не расстроенно, и Стив посчитал это хорошим знаком. Ничего не ответил, только в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и кинулся к Баки, руками обхватил за шею, роняя свёрток себе под ноги. Чёрт с ним, потом подберёт. И правда, горький. Дымный, и язык почти сухой, и сам весь будто бы растерянный, и такой… жадный, господи. Стив судорожно вдохнул, когда Баки, сначала опешивший от его напора, вдруг схватил его и стиснул в стальном исступленном объятии, словно всё, чего ему не хватало сейчас помимо сигареты, это такой вот поцелуй. И Баки взял своё, толкнулся облизанным языком в рот Стива, и у того подкосились колени. Это всё было так слишком, что Стив чуть сознание не потерял.       Баки чуть отстранился всего несколькими мгновениями позже; едва заметная серебристая ниточка слюны протянулась между их мокрых губ, пока Стив не облизнул свои.       — Ну что ты со мной творишь? — выдохнул Баки сладко, то ли умоляя продолжить, то ли укоряя за плохое поведение, и тогда Стив заметил, что его стоящий член не скрывает даже намотанное поверх плюшевое одеяло. Очертания топорщащегося ствола ни с чем было не спутать: он жадно сглотнул, облизывая эту выпуклость глазами, и понял, что плевать ему на то, как надо в первый раз и на все нормы морали. Резко развернулся к Баки задом, не давая себе передумать, закинул колено на низкий подоконник и рукой упёрся в откос. Схватился за угол стены и откоса так, что костяшки различимо белели в сумраке. Прогнулся в спине, выставляя задницу, и свободной рукой поддёрнул рубашку выше, чтобы не мешала. И, чтобы у Баки совсем не осталось сомнений, чуть оттянул ягодицу в сторону, раскрываясь перед ним, чуть не застонав при этом от острой сладкой боли и накатившего пульса желания. От предвкушения невозможного. Лишь бы не затупил, господи, лишь бы… лишь бы позволил им сделать это снова. Стив хотел его так сильно… с члена вязко текла на подоконник капелька за капелькой смазка. Шумно вдохнув от нависшей над ними напряжённой тишины, Стив уткнулся носом в предплечье и нетерпеливо шевельнул задом, оттягивая ягодицу чуть сильнее. Ждать решения Баки было так страшно… и так сладко.       И он почувствовал на своей коже прикосновение его руки. Его пальцев, чуть мозолистых от работы. Тёплых. Трепетных. Баки огладил по ягодице, едва-едва не касаясь сфинктера, и от этой боязненной, но такой многообещающей и неожиданной ласки Стив вздрогнул, сжимаясь. Крупная дрожь прошла по спине, но он тут же выгнулся снова, под прикосновение, толкаясь под тёплую ладонь.       — Стиви, маленький, что же ты делаешь, — сипло выдохнул Баки за спиной, не переставая, впрочем, всё увереннее гладить его: по ягодицам, по животу, пояснице и бёдрам. Каждый раз, с новым прикосновением Стив чувствовал, слышал словно, как камушек за камушком рушится стена терпения Баки, как того сносит желанием вставить ему. Это чувство было непередаваемым. И на секунду промелькнула в голове мысль, что он, идиот, сам пожалеет о том, что так нагло провоцировал. Но в следующую секунду он уже почувствовал, как Баки мягко, но всё же ощутимо очертил пальцем круг прямо по смазанному мазью сфинктеру, чуть надавливая, и ему захотелось уйти от этого прикосновения — но в то же время страшно хотелось поддаться ему, толкнуться навстречу, сквозь боль впустить внутрь себя. — Ты весь такой припухший тут, детка… Я же тебя порву. Господи, Стив…       Баки хотел было убрать руку, но Стив, словно чувствуя, отпустил ягодицу и наугад схватил его — и попал, за запястье окольцевал, намертво. И потянул обратно — туда, где всё сжималось и пульсировало. Стив чувствовал, что ещё немного — и не выдержит. Баки скользнул по припухшей дырке вниз, обнял ладонью поджавшиеся яйца и пошёл ещё дальше, обхватывая прижавшийся к низу живота твёрдый член. Баки спокойно мог поместить его себе в руку, полностью покрыть ладонью. И от ощущения его пальцев на стволе у Стива потемнело перед глазами. Так хорошо…       — Я больше не могу, — Баки шумно, обреченно выдохнул, и Стив как-то резко пришёл в себя. Скользнув по батарее, плюшевый плед упал к их ногам. Баки прижался сзади с силой, обхватывая руками под подмышками, притёрся грудью к спине и членом между ягодиц, отчего голова снова закружилась, а потом вдруг — для Стива это было вдруг, но на самом деле он ждал так сильно, — большая головка уже оказалась внутри, втолкнутая безжалостно, обжёгшая всё нутро, как раскалённая булава с шипами. Стив вскрикнул, тут же сильнее утыкаясь в предплечье носом. В глазах помутилось, но влага эта не имела никакого значения. Расслабляясь и выталкивая, как он уже делал этой ночью, превозмогая объявшую его, затмившую все другие мысли и ощущения боль, Стив насадился на Баки, на всю длину его каменно-твёрдого члена.        — Твою же ма-ать, — выдохнул-простонал Баки, и невольно у Стива губы расползлись в усмешке. Ему казалось, что он не чувствует и не почувствует уже ничего кроме того, как адским огнём горит растянутая на члене задница. До тех пор, пока Баки не начал чуть покачивать бёдрами, почти не двигаясь, — но для Стива это было чересчур. Он всхлипнул.       — Детка… Стиви… Стиви…       Стив был счастлив, что Баки не спрашивал его, больно ли. Потому что о, да, теперь было совершенно точно охрененно больно. Кольцо сфинктера горело от самого маленького движения, всё внутри него горело огнём. Стив всхлипнул снова и, проклиная себя и этот ублюдочный неловкий гейский секс, толкнулся бёдрами навстречу Баки. Так, чтобы понять: сквозь эту чёртову боль, колючую и жёсткую, как сквозь кожуру смятого в руке персика выдавленным в муке соком проступала ёбаная сладкая благодать. Такое странное, такое запретное удовольствие, от которого подкашивались колени. Всё было его причиной: и откровенный, неловкий, спонтанный секс прямо у окна на лужайку перед домом, и очумевший от его наглости Баки, и его большой член, таранящий тело где-то до поясницы, и то, насколько это было больно. И насколько это было сладко. Стив всхлипнул ещё раз от накатившего волной возбуждения и боли. Он плакал, не скрываясь. Рубашка на руке вся промокла под его лицом. И плевать было на это. В голове не осталось ни единой внятной мысли. Баки целовал спину и плечи — Стив чувствовал сухие, горячечные поцелуи через ткань, — и шептал что-то неразборчиво, глупое, то ли извинения, то ли то, какие они идиоты оба, то ли о том, какой Стив нереально горячий внутри. И как же это хорошо. А может быть, всё это вместе. Стив чувствовал только, как раскалённым железным стержнем его член ходит внутри тела, и как его перетряхивает сладкими судорогами от каждого движения, пока Баки, взявшись, как за удобные ручки, за его тазовые косточки, насаживает задницу на свой член, сверху вниз.       Баки кончил очень быстро. Наверное. Стиву показалось, что прошли миллионы лет, пока он жарился в огне, умывался болью и по животворящему глотку пил сладкое, ненормальное удовольствие, захватывающее понемногу всё тело, растворяющее кости в желе. Баки судорожно выдохнул, издав неестественный высокий стон, прижался к нему лбом, спиной, всем телом, и дал себе несколько мгновений, чтобы отдышаться. Стив хотел заорать, чтобы он не дай боже не шевелился, не вздумал вытаскивать член из него — ему казалось, что из него тогда вылетит и душа в придачу, — но губы спеклись. Хорошо, Баки и не пытался. Судя по звуку, он обильно сплюнул на ладонь и — как же сильно Стив этого ждал! — очень вкусно, неторопливо отдрочил ему ноющий от перенапряжения член, вкруговую оглаживая подушечками пальцев налившуюся головку. Стива перетряхнуло. Он выпрямился от судороги, едва сам не соскочил с Баки, но тот удержал его и одной рукой — что ему его тощее тело? Стив стукнулся затылком то ли о челюсть Баки, то ли о его ключицу — не понял даже. Оргазм этот, выращенный на боли, на его внезапно скопившемся желании, как выращивают на удобрениях любовно лелеемое зернышко, перебрал его по косточке, лишил оболочки тела. Лишил ума, потому что Стив рычал и кричал даже, только совсем не был властен над этими звуками — они лились из пересохшей глотки сами собой. Что-то такое первобытное, такое дикое было в этом оргазме, что, едва научившись снова дышать и немного мыслить, Стиву стало ужасно стыдно, когда он увидел, как по белому откосу окна стекают обильные капли его спермы.       — Господи боже, — выдохнул Стив неразборчиво и хрипло, роняя голову. Сухие губы его едва слушались. — Это просто… — и он не договорил. Потому что как выразить то, что совершенно ужасно и настолько же прекрасно в то же время? Баки только согласно и ободряюще сжал его руками, мягко поцеловав в основание шеи.       — Стиви, я… — он начал, но, слава Богу, оборвал извинения, так и норовившие соскочить с языка, вовремя. Резко выдохнул. — Ты меня последних мозгов лишаешь. Я становлюсь животным, у которого есть только колом стоящий член, который нужно срочно присунуть. Я себя боюсь. Но тебя боюсь больше.       Стив услышал эту особенную интонацию. Шутка, в которой есть доля шутки. И фыркнул. Потому что, что уж. Он сам себя боялся. Особенно после вот этого. Он понятия не имел, что там с его задницей. Она просто горела огнём вокруг ещё не опавшего члена, и он едва ли что-то чувствовал кроме этого. Разве ещё странное, мрачное удовлетворение и совершенную слабость тела.       — Мне кажется, если ты меня отпустишь, я просто грохнусь прямо тут, — прошептал он, стараясь улечься на Баки, откидывая голову назад.       — Не отпущу, — пообещал тот уверенно. — А вообще, если что, тут вот и плед на полу лежит. И батарея тёплая…       Стив со всех своих слабых сил заехал локтем куда-то в Баки, куда попал. Тот дёрнулся и издал смешок.       — А я уж думал, совсем тебя заездил… а ты вот дерёшься. Бодрый. Может, ещё разочек? — Стив сжал зубы. Очень захотелось резко развернуться и укусить Баки за губу. Чтобы не говорил всякой провокационной ерунды. Но да, сил не было совсем. Баки сделал первую попытку отстраниться, и Стив взвыл, вдавливаясь обратно.       — Нет, чёрт, только не выходи. Ох, твою же мать, — он втянул воздух, пытаясь замереть и успокоить забившееся снова сердце. — Так… больно…       И почувствовал, как Баки прижался к коже губами, как зашептал своё: прости, прости, я не должен был.       — Мы как собаки сейчас, — Стив мрачно хмыкнул, делая вид, что не слышал ничего. — Сцепились узлом, и не расцепиться.       — Боже, заткнись, — Баки горячо выдохнул ему над воротником рубашки. — У меня сейчас снова встанет. Я ведь тебя до смерти могу затрахать. Стив ужаснулся нарисовавшейся перед глазами картине, а потом ему стало смешно. Очень смешно. Он захихикал, и в какой-то момент, на выдохе, потянулся бёдрами от Баки, а тот, как почувствовал, вытащил из него член. Вмиг было неприятно — а после никак. Стив едва ли чувствовал свою задницу.       — Вот и всё, — Баки вздохнул с облегчением. Стив поморщился и прикрыл глаза, отчётливо ощущая, как тёплая сперма потекла из него по внутренней стороне бедра. — Расцепились. Держись.       Неожиданно, он повернул Стива к себе, ловко поднырнул под подмышку и вдруг поднял его на руки, легко, словно в Стиве вовсе не было веса. Сказать, что ощущение крепких надёжных рук окрыляло — не сказать ничего. Стива в последний раз носили на руках в далёком детстве. Поэтому он уткнулся Баки носом в шею, чтобы спрятать наверняка покрасневшее лицо.       — Я тебя не порвал, — тихо сказал Баки ему на ухо. — Но растянул… под себя, сильно. Нужно вымыться, хорошо? И я снова тебя смажу. И, чёрт тебя дери, Стив, никакого секса несколько дней. Даже не думай. Даже не заикайся. Не провоцируй меня. Захочется — просто скажи, и я с удовольствием тебе отсосу. Я люблю твой член…       Стив не выдержал и ощутимо прикусил кожу на шее. Чтобы Баки, наконец, заткнулся. Волосы тут же залезли в рот, но это ничего. Главное — помогло.       — Договорились, надеюсь? — спросил Баки уже в ванной на первом этаже, куда пытался сгрузить Стива и поставить на ноги.       — Угу, — Стив попытался встать, но колени тут же подогнулись, и он чуть не свалился на пол душевой. Ноги дрожали мелкой дрожью.       — О, господи, — Баки хмыкнул то ли довольно, то ли расстроенно. — Малыш…       И залез в душевую к нему, не выпуская из рук. Поднял повыше за подмышки, прижал щекой к груди, животом к паху. Задёрнул занавеску, кое-как одной рукой стянул прилипшую местами рубашку и включил воду. Они стояли под тёплыми, почти горячими струями, Баки чуть покачивал его в своих объятиях, что-то чуть слышно мурлыкая себе под нос. Довольный, как налакавшийся хозяйских сливок кот. Впрочем, Стив не спорил. Хороши сливочки были. Как вдруг Баки сполз куда-то вниз, устраивая его на своём плече как на опоре, раздвинул ему ноги и принялся мыть. Сказать откровенно, ничего подобного и настолько смущающего у Стива в жизни не было. Баки ласково раздвигал и едва касался между ягодицами, смывал сперму с задницы и бёдер, вымыл член, чуть шевельнувшийся снова, но тут же успокоившийся, потому что сил больше не было никаких. Боль стала тупой и естественной. Прикосновения к растраханной дырке были неприятны, но Стив терпел. Не настолько всё было страшно, как он уже напридумывал. Наконец, Баки выключил душ и завернул его с головой в какое-то необъятное тёмно-синее махровое полотенце, на поверку оказавшееся банным халатом с капюшоном. И снова подхватил на руки, как какую-то ростовую куклу, и понёс снова, только теперь Стив не видел, куда. Хотелось сопротивляться такому обращению. И одновременно расслабиться — и позволить Баки всё. Он вяло подрыгал ногой и успокоился. Баки сгрузил его куда-то, Стив стряхнул капюшон с лица — снова кухня-столовая. Теперь мягкий кожаный диван. Нахмурившись от боли в пояснице, он перевернулся на бок и скрутился калачиком.       — Держи. Выпей.       Баки возник перед ним — невозможно бесстыдный и красивый в своей влажной наготе. Протягивал ему стакан и какую-то таблетку.       — Ничего такого, просто хорошее обезболивающее и противовоспалительное.       Стив согласился. Хуже не будет. Пока он пил, Баки тоже сел на диван — и Стив почувствовал его руку, скользящую под полотенцем прямо по его бедру.       — Только не кричи. Нужно всё смазать. Иначе… ничего хорошего не будет.       — Откуда у тебя все эти… — Стив даже замялся, подбирая определение, — лекарства от болезненных последствий дефлорации?       Баки смешно округлил глаза, а потом рассмеялся, очень искренне и красиво. Стив залюбовался им.       — Какой же ты дурной, Стив Роджерс. Если ты видел мою левую руку, у тебя не должно было остаться вопросов. Да и, — тут Баки всё же закусил губу, удерживая улыбку, — Я всё же ждал тебя, Стив. У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться.       Стив нащупал уголок подушки и кинул его в посмеивающегося Баки.       — Ну, всё, подурачились — и хватит. Ложись на бок. И расслабь задницу, ладно?       Стив вздохнул и лёг, как просили. Он чувствовал трепетные касания и вязкую прохладную мазь, которая очень быстро принесла облегчение. Нет, боль не ушла, но словно притупилась и ослабла. Эта забота была такой тёплой, что Стив, когда Баки поднялся, поймал его руку и приложился губами к сухим, будто собранным недавно костяшкам:       — Спасибо.       Баки неловко кашлянул.       — Я пойду оденусь. И найду что-нибудь для тебя. Без чулок и шортиков. О, а это что так валяется?       Стив, возмутившийся было, проследил взгляд Баки. Точно. Свёрток с подарком прямо рядом с пледом. Под тем самым окном…       — Это твой подарок. Прости. Не донёс немного.       Баки который раз посмеялся над ним. Но за подарком всё же пошёл. Поднял, торопливо порвал красиво намотанную подарочную бумагу. И, обалдев, встряхнул в своих руках дублёнку, что Стив купил для него.       — Обалдеть… Это мне?       Стив только фыркнул в ответ.       — Надень.       — Что, прямо так?       — Прямо так.       Баки пожал плечами. Немного подумал и всё же послушался. Натянул мягкую, лёгкую дублёнку на голое тело. Приподнял руки, проверяя длину рукава, и Стив с удовлетворением отметил, что с размером попал в яблочко.       — Она такая… дорогая.       — Она для тебя, — ответил на это Стив. — Я заработал и купил её. Помнишь, как ты примерял? Тебе очень идёт. Серьёзно, если бы мог… — Стив сжал губы, думая, что не стоит снова говорить про секс сейчас. Но было и другое, что он очень хотел. — Хочу… рисовать тебя, — сказал он тихо и отчётливо в воцарившейся темноте. И лицо Баки, немного усталое в семь утра, в свете начинающегося серого дня, словно озарилось. - Ты такой красивый. Ты даже не представляешь.       Баки подошёл ближе, опустился перед диваном на колени, взял руки Стива в свои.       — Ты серьёзно? — спросил он зачем-то, заглядывая в глаза. — Мне почти тридцать пять. У меня щетина седеет, и уже несколько седых волос на голове. Я калека-ветеран, который стрижёт газоны. Иногда я думаю, что ты дар неба мне непонятно за что, а иногда думаю, что я просто спятил. Или ты спятил, если видишь во мне хоть что-то красивое.       — Может, и спятил, — тихо подтвердил Стив. А потом протянул руку, забрасывая её Баки на шею, притянул ближе и сам вытянулся навстречу, и поцеловал. Мягко, нежно. Совсем без языка — одними губами, чуть приоткрыв рот. И снова. И ещё раз, немного дольше, потому что было так сладко.       — Хочешь посмотреть свой подарок? — спросил Баки с хрипотцой, отстраняясь. Глаза его снова потемнели. Стив только кивнул. Сердце сжалось и снова забилось вдвое быстрей. Его подарок. Что же это? — Только придётся встать на ноги. Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь. Иначе я места себе не найду…       Стив усмехнулся. И всё же повис у Баки на шее, чтобы тот как можно аккуратнее поднял его с дивана. Что ж. Ноги держали, хоть и неверно. И Баки пришлось таки поддерживать его, закинув руку себе за шею, пока они поднимались по лестнице на второй этаж. Стив нагло придуривался, потому что, если бы приспичило, поднялся бы по лестнице сам. Но быть таким слабым и чувствовать поддержку уверенного, сильного плеча этого мужчины, до сих пор почему-то неуверенного в своей совершенной сексуальности и неотразимости, оказалось слишком приятно. Он словно вернулся в детство, но теперь не надеялся поскорее вырасти — а хотел немного остаться так, как есть. Глупым оболтусом, по собственной вине вляпавшимся в нечто, во что не следовало. Просто почувствовать это всё сполна и суметь насладиться. Никуда не бежать. Не стыдиться. Не торопиться всё изменить.       Колоритно они, наверное, выглядели сейчас. Полуобнажённый Баки в дублёнке и замотанный в огромный махровый халат Стив.       — Это здесь, — Баки остановился в дальнем конце холла и почему-то смотрел в потолок, с которого свисала верёвка с узлом на конце. Стив раньше внимания на неё не обращал. — Потяни. Боже, ты хоть достанешь?       Стив приподнялся на цыпочки и достал. Потянул из последних сил, и люк, едва заметный в потолке, открылся, выдвигаясь вниз и вперёд. Перед ними оказалась узкая лестница на чердак. Чёрт, а Стив совсем забыл о таких штуках.       — Если хочешь свой подарок, придётся лезть наверх, — подначил Баки. — Тут я тебе не помощник. Вдвоём просто не вместимся.       — Как романтично, — ехидно отозвался Стив, отлипая от Баки и тут же хватаясь за среднюю ступеньку, поудобнее подбирая полы халата. А у самого сердце едва ли не прыгало от предвкушения чуда.       — Лезь уже, язва. Откуда у тебя силы только на всё.       Но Стив уже карабкался наверх, цепляясь за каждую следующую ступень как клещ. И вот он оказался на чердаке почти в полной темноте. Он услышал, как, пыхтя, Баки поднялся следом. Встал рядом, распрямляясь и почти касаясь головой стропил ската крыши.       — И что тут? — нетерпеливо поинтересовался Стив. — Ничего не видно.       — Ну да. А так? — Баки прошёл чуть дальше, взялся за выступающие из ската крыши ручки — и вдруг снял щит с длинного узкого окна, которое Стив не замечал никогда. И с ещё одного, рядом, отчего чердак заполнил серо-розовый предрассветный свет. Это…       — Господи… Баки, — Стив прошептал, шагая вперёд. Подслеповато прищурился. В смутных очертаниях предметов невозможно было ошибиться. Впереди, так, чтобы свет из окон падал на холст, стоял большой пустой мольберт. Рядом с ним — мольберт чуть поменьше. И чуть в стороне приваленные к стене несколько холстов разных размеров, готовых и уже натянутых на рамы. Над мольбертом по центру чердака свисали на длинных тросах три лампы. Тут было так тепло, хорошо, так уютно. Тут всё было, что ему требовалось для работы — разве что перетащить из дома все краски и кисти, все карандаши. Даже удобный крутящийся мягкий стул — и тот Баки предусмотрел. Стив не смог больше ни звука выдавить, голос перехватило.       — Стив, я… надеюсь, это не слишком? Я просто не знал, как сказать, — Баки топтался рядом и звучал смущённо-неуверенно. Такой домашний, такой красивый и одновременно смешной голышом и в дублёнке, с растрёпанными волосами. — Это всё — твоё. То есть, в любое время, когда тебе будет нужно… Я хотел сказать, что, может быть, ты будешь чаще тут бывать. И если хочешь, ночевать тоже. Я… — Баки вздохнул. Прикрыл на миг глаза. — Тебе нравится? Я тороплюсь?       Стив отмер. Он только сейчас понял, что это был не просто его чердак. Это было предложение чего-то большего. Чего-то, о чём он пока даже задумываться не смел. Но что, наверное, хотел бы попробовать. Он шагнул к Баки и сжал его безвольно свисающую руку, переплёл их пальцы и сжал сильнее, пока не добился отклика.       — Это лучший подарок на Рождество, который я когда-либо получал. Серьёзно.       Баки словно выдохнул. Улыбнулся, кинув на него благодарный взгляд искоса, из-под свесившихся прядей.       — Слава богу. Я рад. Я не хочу запирать тебя в клетку, Стив. Я просто мечтал, что у тебя будет место, куда ты будешь стремиться, чтобы творить. Где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Эта мастерская, этот дом… тут, конечно, ещё всё сыро, нужны стеллажи, я долго провозился с окнами, помнишь, их ведь не было.       Стив не удержался и крепко обнял, снова повис на шее. Халат всё же свалился с плеч на пол, и они с Баки прижались кожа к коже, полы расстёгнутой дублёнки щекотно мазнули по бокам.       — Поцелуй меня, — шёпотом попросил Стив. И Баки ответил сразу, словно только этого и ждал, кутая уже их обоих в мягкий мех.

***

      Стив проснулся от голода. И от странного чувства тревоги. Есть хотелось зверски, но тревога была важнее, с ней требовалось разобраться. Он кое-как выкарабкался из-под тяжёлой руки Баки, который спал в футболке и мягких домашних штанах, по-молодецки похрапывая на вдохах. Сам долго рассматривал на себе старую вытянутую футболку с изрядно выцветшим изображением мускулистого Капитана Америки, больше смахивавшую на нём на платье. Точно, они решили спать одетыми, чтобы снова не сорваться.       Голова немного гудела, зад всё так же радовал ровной тупой болью. Стив прищурился и на столе разглядел очертания приготовленного ещё ночью для него стакана. Там же должен быть и блистер с таблетками. Стив попытался сесть и, грязно выругавшись, перекатился через бок к краю кровати, чтобы сползти сразу на ноги. Принялся шарить по полу и разбросанной одежде в поисках телефона. И, желательно, очков. Очки нашлись на тумбочке рядом с кроватью, а вот телефон…       Он активировал экран, и тут же холодный пот пробил по позвоночнику. Три дня. Три пропущенных на беззвучном режиме будильника. Звонок от Марго, от Наташи и пропущенное сообщение от мамы. Но важнее всего…       — Чёрт! У меня же смена в Старбаксе!       Стив принялся метаться по комнате, собирая то, что можно было надеть и выглядеть при этом хоть немного прилично. Потом вспомнил, что в рюкзаке у него была смена одежды. Голод словно отступил на несколько шагов, да и зад волшебным образом отвлекал не так сильно. Стив на бегу выпил воду и таблетку, нагнулся над Баки, поразившись, насколько невозмутимо и глубоко тот дрых, и поцеловал его в щетинистую щёку, обнимая тёплое тело.       — Я пошёл работать, — прошептал ему в самое ухо. Тот только шумно выдохнул и ответил что-то неразборчивое, прочмокав губами. Стив улыбнулся: — Сонный ты медведь. Я приду завтра утром. Написать бы тебе, а то подумаешь, что сбежал, не забыть с этой работой. Вот же чёрт…       И, поцеловав ещё раз, слез с него, поморщившись от боли. Взял с собой таблетки на всякий случай, подобрал с пола трусы — и пошёл искать свой рюкзак. И улыбнулся как последний дурак, когда из-за спины донеслось сонное, хриплое, но вполне понятное:       — Люблю тебя.