Зелёная трава

За окном проносились огни фонарей, натыканных вдоль скоростной дороги как праздничные свечи. Это было забавно — окно почти такое же, но всё совсем по-другому, чем на высоте. Там было чернильно-темно, потом край неба с той стороны, где сидел Стив, загорелся огненной полосой. Впервые ему выпала такая честь — наблюдать рассвет солнца чёрт знает с какой высоты в небе, среди облаков. Действо это Стива заворожило и ввело в транс. Он смотрел на то, как солнечная лава заливает белые облака, над которыми они летели, и ушёл куда-то глубоко в себя: без мыслей, в полной внутренней тишине. Почти то же он чувствовал и сейчас. Только мыслей и чувств внутри плескался целый океан. И ни на одной невозможно было задержаться, сконцентрироваться… Полёт «назад в прошлое» дал о себе знать. Состояние было, словно он не спал, был с похмелья и при этом что-то принял из запрещённых препаратов. Густая обволакивающая Нью-Йоркская серость вместо неба была тем, что он получил по прилёту вместо рассвета. Глубокая ночь — и контрастом настолько же нереально белый огромный фордовский трак, на котором Баки встречал его. Не только его — трак одолжил Сэм, которого угнали в командировку по делам ветеранов в Бостон, чтобы Баки встретил Стива, Наташу и Питера — до кучи — и развёз всех по домам по пути. Этот огромный «форд» выглядел, как белый мерин-тяжеловоз, и увидев то, как Баки приглашает их садиться, при этом то и дело поглядывая на него, Стив едва удержался от мысленной истерики. Как принц на белом коне — то и дело вопило подсознание, и Стив давил свою улыбку, потому что отчётливо ощущал — он в полнейшем неадеквате. Едва очутившись в руках Баки ещё в аэропорту, вдохнув теплый запах с футболки на его груди и ощутив, как тот сдерживает себя, чтобы не стиснуть его до отчётливого хруста костей в своих объятиях — Стив совсем поплыл. Сами собой по одному отваливались и рассыпались в звёздную пыль блоки, которые он сам на себя, оказывается, навешал в другой стране, в месте и обществе, которое ему пришлось по душе, но всё же осталось чужим. Баки держал его долго, сжимая крепко до боли. Он сам как утопающий цеплялся за его видавшую виды парку: пальцы за это время успели замёрзнуть и не хотели разжиматься. Прятать нос между полами его расстёгнутой куртки, в тепле, густо пахнувшем дурманным ароматом тела Баки и остатков парфюма, было пределом мечтаний на данную минуту. Весь путь из аэропорта до стоянки Стив чувствовал своей ладонью широкую, горячую, привычно — но забыто — шершавую ладонь Баки, и слушал, как ноги отчётливо пружинят по полотну асфальта, словно тот был резиновым батутом. Наташа с Питером еле плелись, и теперь, когда они гнали в сторону Бруклина, мирно дрыхли на заднем сидении: Питер, уперевшись лицом в стекло, а Наташа бессовестно завалившись на его плечо. Стив же чувствовал, что плывёт, как на волнах — даже сейчас, сидя в пассажирском кресле трака. По большей части он смотрел в окно, но потом изнывал от собственной непонятно откуда накатившей робости — и косился на Баки. И получал очередную дозу несостыковки реальности и фантазий, рассинхрона с реальностью. Баки вёл уверенно, держа руль удобным хватом левой рукой. Его серая бейсболка привычно удерживала волосы на месте, глаза под козырьком, сейчас не стальные, а тёмные, были чуть прищурены, а на губах играла только Стиву, наверное, заметная улыбка. Он смотрел на дорогу, и вся его линия челюсти и волевой чуть заросший щетиной подбородок выглядели вот так, сбоку, тяжёлыми и упрямыми. И сексуальными, аппетитными до того, что Стив отворачивался обратно в окно и сглатывал лихо набегающую слюну от мысли, как он кусает за этот подбородок, и щетина трётся и чуть шуршит под его зубами, и колет губы. Они обмолвились едва ли десятком слов. Удивительно, но они даже не целовались — при всех было неловко, пришлось обойтись смазанным дружеским касанием в щёку, и Баки забыто-приятно кололся щетиной, заставив мечтательно улыбнуться. Всё было как во сне, тумане, космическом киселе. И сейчас вот так подглядывать за Баки было лучшим и странным, что он мог себе позволить. — Всё в порядке, детка? — тихо, хрипло спросил Баки, ненадолго ловя его взгляд украдкой — и Стива залило смущением, словно они оба не встречались, не были любовниками, словно между ними всё только начиналось. Словно не было ещё ничего определённого. — Да, просто… соскучился, — Стив улыбнулся, чувствуя горячий огонь на щеках и ушах — и отвернулся обратно к окну. И тут же почувствовал горячую, тяжёлую ладонь свободной руки Баки на своём колене. Так внезапно и жарко, что прикосновение обожгло через джинсу, так некстати прорванную на коленке. Стив вздрогнул. Он совсем отвык за две недели от таких простых, предельно ясных жестов. Эта малость окатила его насыщенной короткой волной прилива в паху, и даже голова на несколько мгновений пошла кругом. — Скоро приедем, и ты отдохнёшь, — мягко сказал Баки, и в его голосе слышалась улыбка и что-то ещё запрятанное, о чём Стив боялся начинать говорить и не хотел, чтобы говорил Баки. Почему-то снова всё, что они уже делали, стало стыдным и неловким в голове Стива. Говорить об этом по телефону и скайпу оказалось вовсе не тем же самым, что смотреть друг другу глаза в глаза. Личное присутствие всё меняло, окрашивало в более тёмные, глубокие, серьёзные тона. Стив то и дело смотрел украдкой на профиль Баки, на то, каким он невероятно сексуальным выглядел в своей обычной одежде, с рукой на руле и другой — на его колене вместо коробки передач, и всё не мог сам себе поверить, что этот невероятный, взрослый, уверенный в себе мужик — его парень. Его любовник. Тот, кому не всё равно… Он пялился с удивлением, как привычно, правильно широкая ладонь и длинные пальцы обхватывают его колено, порой чуть сжимаясь. Баки приехал встретить его вместе с друзьями посреди ночи, хотя с утра начинался понедельник. Баки никогда не отказывал, он наоборот сам нарывался, предлагал, фактически, не оставляя шанса отказаться. При этом выглядел каждый раз так, словно это — именно то, что он хотел делать. Это в голове не укладывалось. Это сводило Стива с ума, вызывало когнитивный диссонанс, особенно когда он пытался чуть дольше подумать о том, а что он сам из себя представляет, почему всё так. Но голова не думала — мысли срывались с крючка и плюхались в отражение на стекле, за которым уже блистали вдалеке огни самых высоких башен Нью-Йорка. — Ты… Пойдёшь домой сейчас? — неожиданно спросил Баки, не поворачиваясь, когда смутно знакомые улочки Бруклина начали мелькать за окном. Стив повернулся и уставился на Баки нечитаемым взглядом. Серьёзно? Он думал, что Стив сейчас оставит его вот так, после двух недель порознь? — Вообще, я надеялся остаться у тебя… Прогуляю колледж завтра, не страшно. А вечером — домой. Стив почувствовал, как крепко сжались пальцы Баки на его колене. А потом… его рука заскользила вверх по бедру, и Стива перетряхнуло от нежданной, сдерживаемой ласки — Баки быстро убрал руку у самого паха, а когда Стив вопросительно посмотрел на него — то быстро облизнул губы, не сводя взгляда с дороги. — Я… счастлив, что ты вернулся, Стиви. Можно было что-то сказать, но Стив просто поймал руку Баки и переплёл их пальцы: свои, прохладные, с сильными и горячими, что тут же сжались, причиняя едва ощутимую боль. Скоро Стив узнал свою улицу — и услышал, как на заднем сидении завозились. — Питер, — оглянулся он назад, — мы приехали. Ты ведь собирался сегодня остаться у тёти? — Что? А… — Питер широко, заразительно зевнул, поднимая голову с плеча Нат. — Я, кажется, отрубился. О, знакомая улица, — он начал смотреть за окно, щурясь от света придорожных фонарей. Людей в этот час на тротуарах не было, да и в домах окна почти не горели. — Ты идёшь домой, или? О… — он, наконец, сфокусировал взгляд и увидел, как Стив отрицательно мотает головой. — Я предупреждал своих, что вернусь вечером. Сегодня переночую у Баки. — Понятно, — кажется, это смутило Питера, но он тёр своё лицо и затылок, старательно не подавая вида. — Тогда, спишемся? — Обязательно, — кивнул Стив. Баки притормозил у самого дома, Питер быстро попрощался с только открывшей глаза сонной Наташей и выбрался наружу вместе с Баки. Стив остался в машине. Ему хватило и того, каким промозглым холодом дохнуло из открытых дверей трака. Он совершенно не горел желанием выбираться на улицу. Питер остался за стеклом со своей спортивной сумкой и рюкзаком на плечах, взъерошенный и сонный, и, помахав на прощание, скрылся за дверью дома. — Хорошо, что Наташа живёт неподалёку, — устало улыбаясь, признался Баки, снова выворачивая на дорогу. Он делал это так просто и виртуозно, управляясь огромным траком посреди припаркованных у тротуара машин, что Стив снова почувствовал накатывающее тепло желания и гордости за то, что, посмотрите, этот парень — его бойфренд. И он реально крут. — Не уверен, что я осилил бы ещё один маршрут. Глаза закрываются. — Не спать, — донеслось сзади сонным голосом Наташи. — Вот, возьми. Поможет. И она протянула Баки свою любимую жвачку с корицей. Баки хмыкнул, но подношение принял и тут же затолкал длинную пластинку в рот, начиная жевать. Они ехали по неведомым Стиву улицам, но направление было понятное: Бронкс, дом Наташи, а потом — конечная точка. Дом Баки. — Не думала, что в половину четвёртого утра здесь так пустынно… Но пустынно было только в спальном районе Бруклина. Стоило им немного отъехать, как возле баров и ночных клубов была замечена гуляющая молодёжь, а машин на дороге стало больше. Стив ощущал, как порой проваливается в дремоту, а потом рывком выбирается из неё, оказываясь уже в совсем другом месте города. Баки так же уверенно вёл и больше не пытался положить руку Стиву на колено — наверное, по той же причине, по которой Стив старался не смотреть на него сильно долго — потому что в голове начинало возникать всякое, и становилось жарко. Наконец, они довезли Нат до дома и Баки вызвался проводить её до квартиры — место было не самое спокойное, и Стив был благодарен ему, что не пришлось сейчас вылезать из машины. Хотя он, конечно, был готов ради подруги на подвиги. Кажется, он снова уснул, потому что когда проснулся, Баки уже сидел рядом и рулил, паркуя трак на дороге рядом со своим домом. Даже хлопнувшая дверца машины не разбудила его, когда Баки вернулся. — Как Наташа? — Я проследил, как она открыла дверь квартиры и вошла внутрь. Так что надеюсь, всё хорошо, — ответил Баки, глуша двигатель. — Я не стал заходить и проверять, как её встретили. Стив угрюмо фыркнул. Иначе было бы вовсе не весело. Зная миссис Романофф. — Мы дома, — Баки наклонился, заглядывая ему в глаза, и вдруг обнял рукой, пальцами впиваясь в затылок, и мягко притянул Стива к себе, целуя. Просто и горячо, без изысков, но сердце у Стива всё одно сорвалось вскачь, заколотившись в рёбра. — Пойдём. Холодный воздух, как Стив и ожидал, взбодрил и заставил поёжиться. Сырость тут же поползла в рот и нос, под капюшон и в рукава парки, пока он, взяв один только свой рюкзак, торопливо семенил по тропинке к дому Баки. Тот позади вытаскивал его не такую уж и большую сумку из трака и ставил его на сигнализацию, очень скоро догнав и обогнав — чтобы открыть ключами дверь. У Стива тоже были ключи в кармане — прицепленные на массивный брелок к собственным ключам. Но словно останавливало что-то — и он не решился сам открыть дверь. Он понятия не имел, почему сейчас чувствовал себя таким наэлектризованным рядом с Баки. Он не особо нервничал, прекрасно осознавая, чего на самом деле хочет, чего ждёт. Но при этом напряжение между ним и Баки было таким ощутимым, что даже немного давило на плечи, голову — хотелось встряхнуться. Словно всё было, как когда-то давно. Ещё до первого поцелуя, до первого объятия, когда Стива откровенно пугали его прикосновения — а сейчас он ждал их с затаённой жадностью и трепетом, щекотным ощущением внизу груди. Баки подошёл и, чуть отодвинув Стива, открыл дверь. Приглашающе распахнул её перед ним: — Заходи, не мёрзни. И они зашли в чернильное тепло дома. Баки тут же включил свет в холле и столовой, на лестнице, разгоняя темноту. Стив чувствовал себя заторможенным и напряжённым. Желание прижаться к Баки прямо здесь, сейчас, едва дверь захлопнулась за спиной, мешалось с необъяснимым страхом, что что-то между ними поменялось, перестало быть прежним. И дело было не в том, что он сам или Баки изменился, нет, просто… он будто отвык. Баки стянул свою куртку, бросил на крючок и потянулся к молнии на парке Стива. Расстегнул медленно, то и дело поглядывая в глаза из-под тёмных опущенных ресниц, но не снял. Запустил тёплые, сильные руки под куртку, проехался пальцами по бокам и сцепил в замок на пояснице, притягивая к себе близко-близко. Они соприкоснулись телами, и ткани между ними было всего ничего, и Стива ошпарило от этого объятия, запекло щёки и уши. Всё это время смотревший на Баки, он потупился, чтобы спрятать лицо в его мягком лонгсливе. — Как ты? Всё в порядке? — спросил Баки. В его голосе послышалась неожиданная озабоченность. И только тогда Стив понял, что его собственные руки так и висят плетьми вдоль тела. Он медленно поднял их и неловко вцепился в тонкую ткань лонгслива чуть выше ремня джинсов. Чуть помотал головой. — Я в порядке. Просто устал. — Голодный? У меня жаркое в духовке. Вечером ставил. Стив не выдержал и поднял лицо. Улыбка наползала на губы, растягивала их, взгляд сонно цеплялся за щетинки на подбородке и гуще обычного заросшую ямочку на нём, за обветренные неяркие губы, которые Баки тут же предвкушающе облизнул. И каждый раз — каждый долбаный раз, когда происходило что-то такое, совсем будто бы невинное, но почему-то очень волнующее, — Стиву словно выливали кружку горячего киселя на затылок, и он медленно стекал по спине до самой задницы. — Я не голоден, — ответил Стив, вздрогнув от фантомного ощущения. — В душ бы сходил. И под одеяло… к тебе, — добавил он смущённо, чуть осмелев. — Значит, пойдём в душ, — кивнул Баки и расцепил объятия, снял с него куртку и, боже, опустился перед ним на корточки, чтобы помочь освободиться от обуви. А потом взял чуть шатающегося Стива за руку, переплёл их пальцы — в который раз прошило ощущением удовольствия от того, какой горячей и грубоватой была кожа ладони, какими длинными и сильными были пальцы, — и потянул за собой, наверх по лестнице. Стив понимал только одно — он не в силах сопротивляться чему бы то ни было, и не в состоянии проявлять инициативу. Просто хотелось, чтобы Баки позаботился о нём и ни о чём не спрашивал. Чтобы не отвернулся, чтобы не подумал, что он какой-то там мальчишка с непонятными — даже самому Стиву непонятными — загонами. Его чуть потряхивало на каждом шаге, когда он поднимал ногу на очередную ступеньку лестницы. И лестница это была вовсе не с первого на второй этаж дома где-то в Бронксе, Нью-Йорк. Это была лестница преодоления себя — так Стив чувствовал. Одна часть трусливо призывала сказать, чтобы его оставили в покое до завтра, завернули в одеяло и не шевелили. При этом он отчётливо понимал, что завтра всё стало бы только хуже. Другая же, жадная и развратная его часть призывала расслабиться, закрыть глаза и отдаться на волю рук Баки. И отключить голову. В ванной было непривычно чисто — всё стояло чётко по своим местам, и даже на зеркале не нашлось ни одной капли — словно Баки специально навёл чистоту к его возвращению. Мысль польстила, и Стив улыбнулся своему отражению, когда мыл руки. Он не очень хорошо понимал, что делать дальше — потому что Баки никуда не уходил, стоял позади него, чуть оперевшись о косяк двери плечом, и наблюдал. — У тебя вид, словно ты заснёшь сейчас посреди любого действия, — шутливо усмехнулся он. — Давай-ка, я тебе помогу, — и не слушая возражений, которые Стив и не успел даже подумать, не то что озвучить, Баки развернул его к себе лицом, принялся расстёгивать пуговицы рубашки, стянул её с рук и откинул куда-то на пол в сторону машинки. Стив отчётливо дрожал. Баки понял это по-своему и, задёрнув шторку, включил судя по всему горячий душ. Дохнуло теплом и почти сразу — паром, и, хоть Стиву это не особо помогало, Баки выглядел довольным. А ещё очень сосредоточенным, когда он расстёгивал ремень на брюках Стива, чтобы высвободить заправленную под пояс футболку. Он чуть хмурился, его брови съезжались к переносице от этого — А Стив стоял, не в силах шелохнуться, чувствуя, как тело прошибает дрожь от каждого случайного чуть более долгого прикосновения — они словно прожигали ткань насквозь, оставляя следы на коже. Баки распахнул пряжку ремня, высвободил пуговицу и расстегнул ширинку на брюках, отчётливо задевая пальцами лобок. Это был момент, когда Стив, зажмурившись, впервые за всё время нахождения дома, почувствовал, как дёрнуло желанием внизу живота. Как тепло потянулось в пах, и член начал наливаться, чуть оттопыривая ткань. Стив ощутил стыд и мимолётный укол паники. Он кожей чуял, что Баки смотрит туда, что он видит и понимает всё, что с ним происходит. Даже перестал касаться, и расстёгнутые брюки повисли на одних выпирающих тазовых косточках. Баки больше не трогал его там — только заставил поднять руки, чтобы стащить через голову футболку, и предельно целомудренно спустил со Стива брюки сразу вместе с бельём, едва коснувшись кожи бёдер сбоку подушечками пальцев. Он оказался почти на коленях перед ним, ожидая, пока Стив проснётся и переступит через ткань, а Стив стоял, низко наклонив голову, и пялился на затылок Баки и на свой полувставший член, покачивающийся совсем рядом с его головой. Не дождавшись реакции, Баки поднял глаза на Стива и вдруг неожиданно, продирающе до мозга костей, притёрся скулой к члену. Не щетиной, как понял Стив по мягкости и нежности прикосновения, а той частью щеки, где она не росла. Он закусил губу, едва удержав бёдра на месте. — Отдашь мне брюки? — глухо спросил Баки, улыбаясь. Стив, кое-как поняв, что от него хотят, переступил ногами. — Полезай в душ. Отрегулируй воду только, горячо. Баки все вещи скинул в кучу рядом с машинкой и сам вдруг стянул с себя лонгслив. Стив шумно сглотнул: Баки стоял теперь перед ним в одних джинсах, его ключицы и мышцы бессовестно выпирали под бледной кожей, а соски встали и вызывающе торчали. Ширинка многозначительно выпирала бугром, и Стив осознал, что пялится, только когда Баки на ощупь нашёл пальцами пряжку ремня, чтобы расстегнуться. — Залезай первым, — хриплый голос Баки едва был слышен за шумом разбивающейся о кафель и ванну воды, — я присоединюсь, помогу помыться. Чёрт подери, я совсем забыл, какой ты вкусный. Даже прикоснуться боюсь, страшно, что крышу совсем сорвёт. Стива окатило пониманием. Он встретился глазами с Баки и, в предвкушении прикусив губу, забрался в ванну, отгораживаясь шторкой. Вода ошпарила, он сделал чуть холоднее и замер под струями, закрыв глаза. Сердце в груди стучало оглушающе, член уже вовсю стоял, и сладко поджимался анус. Стив едва ли успел прийти в себя, когда Баки забрался к нему, и в ванне сразу стало тесно. — Иди ко мне, — просто сказал Баки. Стив улыбнулся и чуть качнулся навстречу, в раскрытые объятия. Он старался не смотреть вниз, но всё одно почувствовал большой твёрдый член, когда Баки прижал его к себе. — Да-а, — жарко выдохнул тот над ухом. — Вот так совсем другое дело. Хорошо… Они постояли так какое-то время, Баки обнимал его, чуть поглаживая пальцами по спине, Стив же просто держался за поясницу Баки, не рискуя ласкать. Он весь горел, его трясло от желания близости, но переступить непонятно откуда взявшийся блок из смущения и стыда оказалось непосильной задачей. Одно хорошо, что в клубах пара и под струями тёплой, почти горячей воды его красное лицо и порозовевшая кожа выглядели совершенно оправдано. Они стояли под душем, и Стив всё ждал, ждал чего-то. Что Баки начнёт, наконец, трогать его по-другому, касаться там, опробует сжатый сфинктер пальцем — но тот просто едва поглаживал его по спине. А потом взял гель для душа и свою мочалку, и принялся мыть. Баки крутил его то так, то эдак, пока намыливал, потом заставил отфыркиваться от пены, когда они приступили к мытью головы. Вопреки ожиданиям, член не думал опадать, и Стив чувствовал себя немного глупо. Даже не смотря на то, что у Баки самого стояло почти вертикально. Хотелось взяться за этот огромный член, сжать пальцами, ощущая объём и твёрдость, пульсацию под тоненькой нежной кожей; хотелось открыть головку, вспомнить, какая она большая и яркая от прилившей крови, скользнуть кулаком вверх-вниз, чтобы Баки, наконец, замер и шумно выдохнул. Но Стив не мог сейчас заставить себя двинуть даже пальцем. Впрочем, желания были сладкими, но такими же туманными, как воздух за шторкой, где они мылись. Стив так отвлёкся на собственные мысли, что охнул и напрягся, почувствовав, наконец, скользкие пальцы между ягодицами. — Расслабься, — попросил Баки, прижимая свободной рукой Стива к себе. — И-исусе, какой же ты узкий, — выдохнул он и наклонился, и Стив почувствовал касание губ на своём плече — одновременно с тем, что палец проскальзывает внутрь, заставляя вцепиться в бока и отклячить задницу. Стив закрыл глаза и потерялся. Больно вовсе не было, только забыто-непривычно, очень волнительно. И сладко, возбуждающе. Баки едва двигал пальцем внутри, вытаскивал и вставлял снова, другой рукой сжимая ягодицу до боли, потираясь членом о живот Стива. Наконец, он, видимо, дошёл до точки кипения и вдруг развернул Стива в кольце своих рук, прижимаясь грудью к лопаткам — и всё это так и не вытащив своих пальцев! Стив застонал в голос, когда его ноющий член обхватили широкой ладонью. Очутившись распяленным между двух рук Баки, он, до сих пор испытывая отголоски стыда и шока от себя самого, не знал, куда ему больше хочется толкаться: вперёд, в жёсткий кулак, или назад, на пальцы, которыми Баки трахал его. Желание кончить сминало тело и плавило мозг, Стив дёргался вперёд и назад, насколько позволяли объятия, и вскрикнул, когда судорога оргазма жёстко скрутила его, выламывая суставы и ударяя со всей силы по затылку невозможной силы удовольствием. Он распахнул глаза и смотрел, как собственная сперма всё текла и текла каплями с головки на пальцы Баки, пока он выдаивал его, и тело на каждое движение кулака по члену отвечало судорогой, и ещё одной… — Чёрт… — всхлипнул он. — Баки… моя нога… — Что такое, детка? — Свело… ногу… Стив не знал, плакать ему или смеяться. Редко, но такое случалось — в моменты самого сильного напряжения перед оргазмом у него порой сводило правую голень. И это было невыносимо больно, до искр из глаз. Баки, не выпуская его из объятия, снял лейку и неловко выкрутил рычажок крана на погорячее — и направил Стиву на ногу. — Тут, внизу? — его голос казался отчётливо обеспокоенным, и Стиву было жаль, что их потрясающее воссоединение закончилось так нелепо. — Да, там. Икру… Чёрт, давно со мной этого не случалось. Баки едва слышно фыркнул над ухом, и Стив с удивлением отметил, что ему становится лучше, и судорога медленно отпускает. — Хорошо, что я был рядом и смог помочь, — сказал Баки. — Я счастлив, что ты вернулся. — Я тоже счастлив, Бак, — тихо ответил Стив, понимая, что говорит искренне. Он чувствовал себя здесь совсем как дома. Рядом с Баки, в этом месте, в этой старенькой ванной с кое-где потрескавшейся плиткой на стенах. Тут было его место, куда он хотел вернуться. И человек, к которому он хотел вернуться. Обе этих вещи делали его счастливым. — Надо растереть тебе ногу. Пойдём, сделаю тебе массаж. — Что? — с удивлением переспросил Стив. Но Баки уже отпускал его, ненавязчиво предлагая опереться на стену. Он выбрался из ванны и вдруг растянул перед Стивом в руках что-то большое, махровое, нежного цвета сливок. — Боже, что это? Баки? — Просто халат. Для тебя… Подарок, — совсем смутился Баки, говоря всё тише и тише. Стив только покачал головой, усмехнулся и позволил себя закутать. Нет, серьёзно. За всю его не очень долгую жизнь у него ещё не было махрового халата, чтобы закутаться после душа или ванны. Даже в детстве. Баки ломал наросшие на Стива ледышки с изяществом медведя-шатуна, но, признаться честно, именно этим Стив и был очарован. Никто прежде не делал для него таких нелепых и таких милых вещей. Это было несравнимо ни с чем. Баки утащил его в свою спальню на руках и уложил на расправленную кровать. Бельё чудесно пахло, и Стив понял, что Баки поменял его специально перед тем, как они будут спать тут вместе. И это было так интимно… А ещё Баки надеялся, что Стив останется — хоть и не знал этого точно. Мысль окатила Стива теплом, заставляя закрыть глаза и улыбаться, пока Баки переворачивал его спиной кверху и освобождал от мягкого махрового халата. Он сразу приподнял Стиву правую ногу, согнув в колене, и принялся очень уверенно, опытно разминать голень с каким-то лосьоном. Стив совсем замлел. Каждое движение, когда Баки словно пытался выдавить мышцу с её законного места, отдавалось сладкой болью. Стив дёргался, шипел, но не променял бы этот массаж ни на что другое сейчас. Вопреки ожиданиям, одной ногой Баки не ограничился. Его руки скользили по бёдрам до ягодиц, мяли, месили и прожимали чуть выпирающие мышцы Стива до самых костей, проработали каждый позвонок в позвоночнике, покружили у основания шеи — и Стив почти начал засыпать, как вдруг Баки подхватил его под бёдра и заставил поднять зад, поставив на разъезжающиеся колени. Стив мигом проснулся. Повернулся к Баки и оторопел, какой голодный и тёмный был у того взгляд. Он шумно дышал, раскрывая его ягодицы, а потом неожиданно наклонился и медленно, мокро лизнул Стива прямо там. Стив крепко зажмурился и сжался. — Мальчик мой, — прошептал Баки. — Пожалуйста, разреши мне. Я хотел вылизать тебя все эти две недели, вылизать и не выпускать из кровати, пока нас не начнёт тошнить от секса. Стив фыркнул — и снова почувствовал тёплый, широкий язык Баки между ног, прямо на своём анусе. Щекотно и сладко, и приятно до того, что яйца тут же зазвенели от напряжения, и член поднялся за несколько мгновений. Стив сжал в кулаках углы подушки, спрятал лицо, упираясь лбом в пахучие свежие простыни, и сильнее оттопырил зад. Он не хотел, чтобы Баки останавливался. Он хотел, чтобы Баки засунул язык так глубоко, как только сможет, — и шире расставил дрожащие колени. Он не мог сказать — но Баки не нужны были слова. Руки его жёстко вцепились в бёдра, удерживая на месте и раздвигая, и Стив чувствовал между своих ягодиц всё его лицо — язык, нос, даже колючий подбородок. От ласк накатывало, не растечься по простыне становилось всё труднее — и тут Стив ощутил, как Баки толкается языком глубже — и двинулся навстречу, расслабляясь. И взвыл от удовольствия, когда Баки буквально засосал нежные края его ануса. — Хочу оказаться внутри тебя, — жарко зашептал Баки, обессиленно упираясь лбом Стиву в поясницу. Он словно бессознательно продолжал растягивать пальцами чувствительную кожу вокруг, продолжая пытку. Стив был на грани. Он высоко ценил ласки, но сейчас они превращались в дразнилку, после которой хотелось только одного. Огромного члена Баки, как следует смазанного лубрикантом. — Так сильно хочу почувствовать тебя изнутри. — Так сделай это, — судорожно взвыл Стив, давясь частым дыханием и изгибаясь. Баки медлил совсем недолго — а потом вовсе не медлил, и у Стива было лишь пол мгновения, чтобы правильно расслабить своё тело, потому что, чёрт, мать твою, Баки, блядь, какой же ты огромный!.. Баки замер, по ощущениям Стива, только тогда, когда вошёл уже если не целиком, то до половины. Стив судорожно сжимал подушку в кулаках и старался размеренно дышать. Так же сильно, как он ненавидел Баки за такое резкое начало, сейчас он хотел его расцеловать. Зад горел огнём, но когда Баки не двигался, смириться с этим было проще. — Прости, — шептал Баки, — Прости… Я поторопился. Скажи, когда будет можно… Он согнулся над Стивом, опираясь на одну руку, и потянулся к чуть опавшему члену. Стив всхлипнул, чувствуя, как весь его член вместе с поджавшимися яйцами умещается в тёплой, шероховатой ладони Баки. И как тот начинает мять и дрочить — сладко, приятно, отвлекая и наполняя желанием продолжать. Не в силах сдержаться, он сам подался назад, с задушенным стоном насаживаясь на член до конца. — Пожалуйста… Медленно… Это всё, на что его хватило. Взглядом он упёрся в пятерню Баки на простыни. Выше запястья ползли уродливые змейки шрамов, но Стив просто знал, что они есть, и знал, что они — такая же часть Баки, как голова или член — и относился соответствующе. Первый толчок, медленный, но мощный, со шлепком яиц о собственный зад, вышиб из Стива слёзы. Он, фактически, снова был девственником сейчас. И он совершенно забыл, как это бывает. Он был уверен, что уже через пару раз будет намного проще прийти к Баки чуть смазанным и принять его всего, и прыгать на большом члене, откровенно наслаждаясь. Сейчас его наполняла боль и удовольствие в равных мерах. Баки дрочил ему, сладко и медленно — и так же медленно толкался членом, отчего Стиву казалось, что его внутренним органам грозит смещение. Уже сейчас Баки словно проделал лишнюю дыру в нижней части его тела. Но пытка тянула так сладко, и Баки так нежно целовал его спину и плечи каждый раз, когда входил до конца, и его кожа словно сливалась с кожей Стива — что не было ни единой возможность прекратить. Даже если Баки порвал его. Даже если он сам не сможет кончить… Зря он волновался. Баки совсем немного наклонился, прижавшись плотнее, и задвигался чаще — и Стив взвыл от внезапного накатившего удовольствия. — Ещё, — зашептал он. Страшно хотелось пить, язык словно присох к нёбу. — Боже, Баки, вот так… ещё… Пожалуйста… Пожалуйста… Он не смог бы повторить всё то, что нёс после того, как ушла боль, и остался только один источник наслаждения, жар и пульсация от которого накатывали волнами, занимая всё тело, отдаваясь даже в кончиках пальцев. Всего лишь точка, от беспрестанного трения, медленных ласк и настойчивого давления ощущавшаяся целой вселенной, и всё это Стив чувствовал так отчётливо, что было слишком, чересчур много, и, наконец, Стив забился в скручивающих, сладких судорогах, его тело изломало под упрямыми толчками Баки, и перед глазами начало темнеть. Он явно терял сознание: удовольствие перехлестнуло, и он уже не смог этого выдержать. Запомнил только, как тело конвульсивно дёргалось, как потёк член, освобождаясь, и при этом совсем не стало легче — словно у этой их скачки вовсе не могло быть конца. Словно Баки на самом деле мог бы трахать его вот так всю ночь, если бы Стив выдержал это и выжил. Но сейчас перед глазами темнело, и Стив надеялся только, что он не помрёт вот так — распяленным на члене Баки, в луже собственной спермы. Вышло бы очень неловко. * Пить хотелось неимоверно. Горло драло от сухости, язык вовсе не ворочался, а тело словно пропустили через мясорубку. Ощущения невероятные, и Стива перекосило от улыбки, которую он не смог удержать: в первый его раз он чувствовал себя похоже. А ведь Баки был тогда намного более нежным. Значит, постепенно он вообще перестанет обращать внимание на дискомфорт. Но сейчас… пить. Стив проснулся один на кровати, но, слава богам, на тумбе рядом с кроватью стоял простой стеклянный стакан, до краёв наполненный водой. Застонав от не самых приятных ощущений, Стив кое-как сел набок и выдул воду за несколько больших глотков. Этого было мало, страшно хотелось ещё. Мышцы ног дрожали, когда Стив поднялся с кровати. Между ягодиц было влажно, и, потрогав там, Стив с удивлением понял — это не сперма. Какой-то жирный белый крем со специфическим цветочным запахом. Кажется, так пахнет календула. Значит, Баки обтёр его вчера и… смазал? От этих мыслей загорелись уши. Стив нашёл свои вещи аккуратно сложенными на стуле, нашёл телефон и проверил его. Открыл сообщение от Марго, ответил утвердительно и парой смайлов на ультиматум «быть дома к 18». Он улыбался, стоя нагим посреди пустой комнаты, и его чуть качало на дрожащих ногах. Он очень сильно соскучился по семье. Сейчас это чувствовалось даже острее, чем в Лондоне. А ещё он очень хотел увидеть Баки. Обнять его, уткнуться носом в грудь и сказать, что тот и правда затрахал его до потери сознания. Стив завернулся в простыню, как в греческую тогу, взял стакан и вышел из комнаты. И услышал чужой грубоватый голос на первом этаже, в столовой. Прокуренный и ещё более хриплый, чем голос Баки. Мужчина что-то говорил, но конкретные слова было разобрать непросто. Почему-то Стив забеспокоился и раздумал спускаться. Он не знал, что за гость у Баки и как это будет выглядеть, если он спустится в таком виде. А чтобы привести себя в порядок, требовалось время. Стиву было откровенно лень. Поэтому он зашёл в ванную, наполнил стакан из крана и выпил, потом поменял запачканную простыню на халат, который подарил ему Баки. Он вышел на площадку второго этажа, покрепче завязывая пояс, и пытался понять, о чём говорит Баки с его посетителем. Этот визит случаен, или Баки ждал его? Как это странно… Это был первый раз на памяти Стива, когда Баки принимал кого-то незнакомого в своём доме. До этого в гостях Стив видел только Наташу и Сэма. Он тихонько спустился чуть ниже по лестнице, в любой момент готовый сорваться и вернуться в комнату. Голос стал понятнее, но всё равно звучал странно, словно у человека этого был деформирован речевой аппарат. Стив прислонился к стене с шершавыми обоями и принялся слушать. Любопытно и тревожно было настолько, что моральная сторона того, что он делал, отошла на второй план. — Значит, всё у тебя нормально? — Как видишь. Живу… — странным тоном ответил посетителю Баки. — Ага, — кашляюще фыркнули в ответ. — Уютно. Что, серьёзно, ты со школьником каким-то встречаешься? — Рамлоу, — Баки издал усталый вздох. Стив навострил уши. Фамилия посетителя была незнакомая, но отчего-то запомнилась сразу и намертво. Рамлоу. Кто он вообще такой? — Что я? Просто интересуюсь. У тебя в прихожей ботинки, или как их там сейчас называют? Кеды? Размер смешной, детский. Вот я и подумал грешным делом, не переквалифицировался ли ты из геев в педофилы. — Если бы я не знал тебя столько лет, капитан, я бы уже сломал тебе нос. Посетитель Баки, этот Рамлоу, хрипло рассмеялся, а потом и вовсе закашлялся. — Не трудись, моему лицу уже ничего не поможет. Вряд ли твой кулак сделает меня прекраснее. Посмотри на меня. Я уже красавчик. Он снова надсадно — не потому что неискренне, а словно ему было тяжело физически издавать этот смех, — рассмеялся. Стиву дико любопытно стало посмотреть на него, увидеть лицо. Но после этих замечаний насчёт его возраста и размеров, впервые стало неловко. Он смутился, и внезапная мысль накрыла его — единственный ли этот Рамлоу, кто подкалывает Баки такими вот шутками? Стало горько и как-то тошно, но Стив не мог сдвинуться с места — потому что от следующих фраз ноги приросли к ступеням лестницы. — Давай к делу, Брок. У тебя получилось? — В целом — получилось, — загадочно ответил посетитель. — И что он, — это он Баки по-особенному выделил голосом, — хочет взамен? Он ведь не даст мне возможность получить кредит просто так? — Он не изменился, — туманно ответил посетитель. — Не томи, — голос Баки выдавал напряжение, которое едва получалось сдерживать. Стив почувствовал, как собственное сердце уносится вскачь. — Он хочет тебя. — Меня? — удивление Баки было таким осязаемым, что хоть ложкой черпай. У Стива неприятно скрутило желудок. Происходило что-то, чего он не должен был слышать. Его затошнило. — Я ведь списан. Я инвалид с психическими отклонениями, к службе не годен. — Пф, — фыркнул посетитель. — Когда его останавливало что-то, если он чувствовал запах свежей крови? А ты, Баки, уж извини, но сейчас воняешь убоиной. Ты тонешь, твой дом стоит неподъёмно для твоих жизненных обстоятельств, и нигде больше тебе не дадут денег с такими выгодными и льготными условиями. Армия может гарантировать тебе кредит, но только если ты будешь причастен. Конечно, он не сможет использовать тебя в боевых заданиях, ты не получишь доступа по состоянию здоровья. Но это ему не помешает задействовать тебя и твои навыки при инструктаже новобранцев или тех, кто переквалифицируется из других войск в твоё подразделение. Ты ведь последний остался, кого обучали по протоколу «Зимний Солдат». Он на всё пойдёт, чтобы заполучить тебя обратно. Ты и так слишком долго оставался в стороне. Речь посетителя хрипела, он то и дело останавливался на паузы, словно такой долгий монолог давался ему с трудом. Но каждое слово его звучало как приговор чему-то — Стив не мог ещё до конца осознать, что происходит. В груди только стало очень тяжело и холодно. — На сколько? — едва слышно, тоскливо спросил Баки. — Три года. Не меньше. — Блядь, — шумно выдохнул Баки. Что-то грохнуло, — вот же одноглазый мудак! Посетитель снова каркающе рассмеялся. — Этого не отнять. Но если бы он тогда не отдал приказ, тебя бы сейчас тут не было. Они надолго замолчали, а Стив почувствовал, как перед глазами всё начинает ехать. Он отлип от стены и медленно, ступая очень тихо, вернулся в спальню Баки, где упал на разворошенную после жаркой ночи кровать. Что там сейчас произошло на кухне? О чём они вообще говорят? Какие, к чёрту, три года? В голове крутилась карусель. Но Стив не умел долго предаваться прокрастинации — следом растерянности пришёл гнев. Просто… какого хрена он должен узнавать о каких-то непонятных заговорах вот так, подслушивая за стенкой? Неужели нельзя было рассказать, что Баки тяготит, что тревожит? Обязательно было держать его за идиота? Может быть, он просто удобное приложение, за которым приятно ухаживать и трахать, но совсем не обязательно брать глубже в свою жизнь? От праведного гнева Стива подкинуло. Он стиснул зубы и встал с кровати, туже запахивая полы халата. Он сейчас спустится вниз, и плевать ему на всяких Рамлоу, и на то, как он будет выглядеть. Он сейчас из этих двоих всё вытрясет. Он вылетел из комнаты и сбежал с лестницы за считанные мгновения. Метнулся на кухню — и остановился на пороге, словно налетел на стеклянную стену. Баки сидел за столом один, низко склонив голову, и медленно крутил в пальцах свою большую керамическую кружку. Её дно тихонько елозило по столу, и от звука Стива перетряхнуло. Посетитель ему всё же не примерещился. Один из стульев был отодвинут дальше, и на столе стояла ещё одна большая кружка, Стив такой даже не видел у Баки раньше. А ещё тут был чужой запах. Крепкий, тяжеловатый. Смесь курева и резкого одеколона, словно призванного маскировать запах чего-то более страшного, чем пот. Мужчина пах… Тут у Стива потемнело в глазах, и он вцепился пальцами в дверной косяк. Отец тоже предпочитал резкие ароматы. Они неплохо маскировали запах, который въедался в его кожу после миссий и стрельбищ. Порох и смерть. — Стиви? Доброе утро, — Стив поднял глаза в ответ, едва ли что-то соображая после своего открытия. Баки смотрел на него, и хоть выглядел растерянным и печальным, он всё же улыбался ему. И делал это так искренне, что Стив забыл, что вообще хотел сказать и сделать. Он подошёл к Баки и забрался ему на колени, осёдлывая, заставляя отцепиться, наконец, от пустой кружки. Обнял за шею, положил голову на плечо. Ткнулся носом в кожу. От Баки пахло… теплом тела. Пожалуй, гелем для душа ещё. Запахи были спокойные и приятные, и Стив с облегчением выдохнул. — Доброе утро, — прошептал он Баки в шею. — Всё хорошо? Детка? Стив отстранился, сел так, что теперь видел целиком лицо Баки. Так близко, что мог различить каждую щетинку в утренней небритости и каждую маленькую складочку-морщинку в уголках его глаз, за тенью длинных чёрных ресниц. В глубине его голубых, как льдинки, глаз плескалась тоска. Она вымораживала, и первое, что Стив до безумия захотел сделать — прогнать её оттуда. Он погладил Баки по колючим щекам и наклонился, прикрывая глаза. Губы, сухие, со вкусом кофе, приоткрылись, едва он коснулся их ртом. Стив лизнул их и припал сильнее, врываясь в рот, целуя жарко и мокро, потираясь о Баки задницей. Это получалось само собой — тело само танцевало, пока Баки крепко сжимал его в своих руках и целовал так, что совсем скоро заломило от страстной борьбы челюсти. Стив оторвался от него с влажным звуком и тонкой, почти сразу оборвавшейся между ними ниточкой слюны. Он заполошно дышал, прислонившись лбом ко лбу Баки, и с удовлетворением отмечал произошедшие перемены. Глаза Баки потемнели, и теперь в них читалось только то, что он хочет разложить его на столе и трахнуть так, словно они не трахались всю ночь напролёт. — Я рад, что халат подошёл, — улыбнулся Баки, оглаживая ладонями ягодицы через махровую ткань. Стив фыркнул. Он раздвинул колени шире и распахнул халат, отклоняясь назад, на локти, упёртые в стол, и выставляя себя напоказ: шею, ключицы и плоскую грудь с розовыми сосками, светлые паховые волосы и член, каменно стоявший над поджатыми яйцами. Не раздумывая, Баки сгрёб их в свою широкую ладонь, взвесил и чуть сжал, тут же обхватывая член — и Стив запрокинул голову, закрывая глаза и прикусывая нижнюю губу — потому что стон уже просился из него, а Баки трогал его так мягко и правильно, что хотелось выть в голос. — Какой же ты красивый, Стив, — прошептал он хрипло. — Ты представить не можешь, как я тебя хочу, какой ты великолепный в своём бесстыдстве и желании секса. Невероятный, — Стив ахнул, ощущая, как по припухшим растраханным краям его дырки проехался, оглаживая, палец. Баки не пытался проникнуть, но и такой грубоватой ласки хватило, чтобы увлажнились уголки глаз. Саднящий после ночи зад жадно пульсировал от ощущения твёрдого, за считанные мгновения налившегося члена под ним. Накатившее желание было такой силы, что у Стива всё плыло перед глазами, и сам он потрескивал, как раскалённое на сковороде масло. Хотелось поднять халат, высвободить из штанов член и направить в себя, как есть, без смазки. Но остатком соображения Стив понимал, что не потянет сейчас ещё один раз. Чем ближе подводил его к разрядке Баки, тем отчётливее становилось в голове у Стива. Было чересчур хорошо, хотелось только одного — кончить, но это словно означало проигрыш. А ведь Стив хотел совсем другого, когда сел Баки на колени. Он хотел сделать для Баки что-нибудь приятное. Желание его до сих пор было так сильно, что он соскрёб остатки своей воли в кучу и остановил руку Баки на своём члене. Коротко покачал головой и поцеловал, задыхаясь от неудовлетворённого возбуждения, а потом съехал с его колен и кое-как умостился между ними. Всего лишь футболка и мягкие домашние штаны на широкой резинке. Даже, кажется, без белья — слишком хорошо виднелись контуры члена и то, как он подрагивает, пульсируя, от притока крови и желания Баки. Чуть сбоку, там, где пряталась под тканью головка, темнело влажное пятно от предъэякулята. Стив наклонился и поцеловал там, чуть приоткрыв рот и прихватывая губами головку через ткань. Баки дёрнулся и положил руку ему на затылок, то ли упрашивая о чём-то, то ли просто желая приласкать. Стив поднял голову, посмотрел на облизанные приоткрытые губы, потемневшие льдинки глаз — и взялся за резинку штанов. Член словно сам выпрыгнул из-за неё, стоило лишь немного оттянуть вниз. Стив обнял пальцами толстый ствол и, не в силах дразнить, медленно насадился губами на прикрытую крайней плотью головку, освобождая её совсем. Ощущения захлестнули. И дело не в терпко-солоноватом вкусе и мускусном запахе. Член Баки был огромным, Стив понимал, что едва ли сможет взять глубже головки — его до предела растянутые губы уже треснули в уголках и саднили. И это ощущение огромного члена во рту заводило его страшно. А потом Баки чуть подтолкнул бёдра вверх, легко прижимая затылок, и Стив чуть не задохнулся — и от восторга, и от страха, что он просто потеряет сознание, если Баки будет настаивать взять глубже. Но он не настаивал, и Стив не думал отстраняться — сосал, как нереально вкусный огромный леденец, лизал языком дырочку уретры, пытаясь ввинтиться поглубже, рукой мял большие, готовые освободить очередную порцию спермы яйца. Из собственных глаз текло, нос едва ли дышал, а губы болели — но Стив чувствовал, что ещё немного — и собственное удовольствие перехлестнётся. Он чувствовал, что стоит ему лишь взять собственный член в ладонь и чуть сжать — и он кончит. Но Баки успел первым. Хрипло задышал и сжал короткие волосы на затылке. Стив с удовольствием проглотил немного и снялся с члена, едва ощутимо надрачивая. Всё никак не мог отвести взгляда от зрелища: как прямо перед его глазами из дырочки выталкивались полупрозрачные капли и медленно стекали по тёмнно-розовой бархатистой кожице головки, по его бледным пальцам и ниже. Он сжал собственный член и задрожал, утыкаясь лбом Баки в бедро, кончая в собственный кулак — ему и правда хватило самой малости. Всегда, когда бы они ни занимались сексом, он хотел Баки так сильно, что это пугало. Он облизнул губы и поднял на Баки затуманенные влагой глаза. Тот выглядел счастливо опустошённым, ласково улыбаясь краешками губ. — Было вкусно, — проронил Стив, пытаясь подняться с колен на ноги. Его шатало. — Но я был бы не против позавтракать чем-нибудь ещё. У нас есть что-нибудь? — Прожорливый мальчишка, — Баки улыбнулся и кивнул. — Конечно, сейчас я сделаю тебе яичницу с беконом. Только дай отдышаться. Стив улыбнулся. Таким Баки нравился ему гораздо больше. Они позавтракали, и Стив даже пригубил свежий чёрный эспрессо — но он больше не мог ждать. Незнание угнетало все остальные здравые желания. — Кто-то приходил утром? — начал он издалека. — Да… Рамлоу, — не таясь, ответил Баки. Улыбка сама собой стекла с его губ. — Мой бывший сержант. Точнее, уже долгое время капитан. Его повысили после того случая. — Он вытащил тебя? — Да, — тихо ответил Баки. — Я не люблю вспоминать, Стив, мне физически это больно и тяжко. Но когда я подорвался, он вытащил меня, и за это я ему жизнью обязан. Впрочем, Брок не из тех, кто приходит и требует. — Ясно, — вздохнул Стив. — Что-то серьёзное? Баки замолчал, не глядя в глаза. Одна часть сердца Стива хотела оставить всё, как есть, забыть как страшный сон. Но… — Баки, мне жаль, но я слышал ваш разговор с лестницы, — твёрдо произнёс Стив. — Я не должен был, но… так само собой вышло. Вереница чувств сменилась во взгляде Баки. Ошарашенность. Страх, гнев, растерянность. Наконец, он обхватил голову руками и наклонился к столу. Тихо проговорил: — Чёрт… Стив, я… Я просто не знал, что мне ещё сделать. Мне отказали в кредите везде, где могли — ты знаешь, что я работал сам на себя и этим зарабатывал. Но Банкам плевать на это. Да и цена… маман выставила неподъёмную за этот старый дом. — И что тебе предложил Рамлоу? Я просто не совсем понял, — холодно спросил Стив. — Контракт, — неожиданно просто, обречённо ответил Баки, а у Стива всё заледенело внутри. — Он сказал, что Фью… — Баки осёкся и поправился. — Что руководство одобрит для меня спецкредит, если я соглашусь на трёхлетний контракт. — Ты собираешься воевать? — Стив не ожидал, что известие настолько подкинет его. Сердце билось где-то в горле, ладони на кружке с кофе вспотели и сжались в кулаки. — Нет, конечно, нет, — успокаиваще потрепал его по предплечью Баки. — Я не годен для военной службы. Не после этого, — Баки указал подбородком на собственную увитую шрамами руку. — Но я до сих пор могу быть инструктором. И они предлагают мне трёхлетний контракт в обмен на военный кредит. Переплат почти не будет, и я надеюсь, мы сможем быстро погасить всё… Стив своим ушам не верил. — Ты сейчас серьёзно? — спросил он, изламывая бровь. — Стив, — Баки долго, шумно выдохнул. — Я не знаю. Я понятия не имею, что теперь делать. Я жил всё это время с единственной главной целью — больше не вступать ни в какие отношения с армией, никаких больше выстрелов, взрывов, смертей вокруг. Меня трясёт даже от одного поверхностного воспоминания. Я подозревал, что спокойно жить мне не дадут. Но надеялся, что это случится ещё очень нескоро. Полковник… просто выждал удачное время и место и ударил. — И что ты собираешься делать? — поинтересовался Стив. Его апатия и растерянность опять были готовы смениться на гнев. — Когда ты собирался рассказать мне? Может быть, никогда? Мы ведь просто трахаемся, Бак? Меня вовсе не обязательно посвящать в свои дела? Получается, так? Баки смотрел на него во все глаза и выглядел сурово. Стив не боялся — его уже несло со страшной силой. Лучше они сейчас расставят все точки над i, чем каждый раз будут возвращаться к этому. — Что за чушь? — спросил Баки жёстко. — Я ничего не знал до сегодняшнего утра. Я отчаялся. Всё, на что я рассчитывал, не дало никаких результатов. Брок был моим последним вариантом — только у него непосредственный доступ к полковнику, который имеет возможность помочь. Если бы… — Баки вдруг сморщился, всхлипнул и грубо провёл ладонью по лицу, — не этот дом, я бы никогда, ни в жизни не обратился к нему. Я ненавижу всё это, понимаешь? Я пытался уйти от этой чёртовой бесконечной войны как можно дальше, но я до сих пор иногда во сне подрываюсь на гранате, хотя прошло больше десяти лет! Думаешь, я мечтаю вернуться назад? Думаешь, я не испробовал все другие возможные варианты? Я опустил руки, Стив, я обессилел. Это был зов агонии, и Рамлоу сказал, что мне дадут кредит, но только если я подпишу контракт на три года. Понимаешь, Стив? Три года. Я буду жить там, на военной базе, буду учить других, как убивать и не сдохнуть самим, потому что я последний, кто остался в живых, последний, кого обучали по секретной методике. Что я по-твоему должен делать? Есть идеи? Он сидел напротив и смотрел бешеными глазами, раскрасневшийся, расстроенный донельзя. Стив был не рад своему выпаду, вина захлёстывала, перемешивалсь с гневом и не давала сдвинуться с места. — Ты согласишься? — только и смог выдавить Стив, хотя внутри бушевала буря из вопросов «а как же я?», «как же мы, чёрт тебя дери?», «что будет с нами?». — Я… не знаю, — хрипло ответил Баки и уронил голову на сложенные крест на крест на столе руки. — Не знаю… Стив сидел и никак не мог совладать с дыханием. Это «не знаю» до сих пор тихим эхом отдавалось в голове на разные лады. Хотелось что-нибудь разбить. Закричать. Сломать что-нибудь. Но согнувшийся над столом, уткнувшийся в собственные руки лицом Баки выглядел таким ранимым и хрупким, что он встал и подошёл к нему вплотную, принимаясь гладить по жёстким чуть вьющимся волосам. Он понятия не имел, что можно сказать. В груди медленно образовывалась давящая ледяная тяжесть, которой Стив не находил определения. Разочарование? Крушение надежд? — Мне так жаль, Бак, — смог произнести он, наконец. — Так жаль. Я бы хотел всё изменить. Баки поднял голову, посмотрел на него мутными глазами. Он выглядел двойственно — словно потерявшийся в прошлом мальчишка и как мужчина, до смерти уставший. — Я ни за что не втяну тебя в это дерьмо. — Ты предлагаешь расстаться? — сжимая зубы, спросил Стив, чувствуя, как что-то сейчас вывалится из его груди, неимоверно тяжёлое, и разобьётся вдребезги под ногами. — Что? Нет, детка, конечно нет, — Баки обнял и судорожно притянул ближе к себе, носом утыкаясь куда-то в костлявую грудь. — Я хочу, чтобы этот дом был наш. Чтобы ты мог называть его своим домом, чтобы рисовал здесь, чтобы возвращался сюда. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — вздохнул Стив и обнял подставленную под руки голову. Он понятия не имел, что значат три года, когда они знакомы-то всего ничего, шесть месяцев от силы... Но обстоятельства складывались так, что у них, похоже, не было особого выбора. Отказаться от дома для Баки не было вариантом, и хотя Стив не до конца разделял его упёртость, отчасти он его понимал. А значит, должен был поддержать. Как бы тяжело это ни было.