Зелёная трава

Вокруг была темнота, только из окна попадало немного света от ночных фонарей на улице. Стив лежал на своей кровати, раскинув руки и ноги, и смотрел в потолок. Голова была пустой, ни единой мысли. За закрытой дверью слышались голоса сестёр, их смешки и короткие перебранки — они готовились ко сну и как обычно сражались за первенство в ванной. Стив отмечал это лишь краем сознания, бездумно пялясь в потолок. В комнату тихонько постучали. Он не успел ответить, мама уже приоткрыла дверь и заглянула к нему. — Милый? Как ты? Стив не хотел двигаться. Он только повернул голову и улыбнулся. — Нормально. Всё было очень вкусно, отличный ужин, мам. Сара зашла в комнату и, тихонько притворив за собой дверь, привалилась к ней спиной. Стив видел её силуэт в полутьме, лицо и руки чуть светлее, но ничего определённого было не разобрать. Наконец, она отошла от двери и присела на краешек кровати. Стив почувствовал, как погнулся матрас, и мамина ладонь коснулась его руки — сухая, тёплая. Такая приятная. — Как дела у Джеймса? Мы всё время говорили о Лондоне и совсем забыли спросить, как он там. Последний раз он заходил к нам неделю назад, хотя я приглашала на ужин хоть каждый вечер. Стив снова посмотрел на потолок. — Он в порядке. Вроде… Сражается за дом. А я не знаю, как мне быть. — Я могу его понять, — голос мамы в темноте звучал приглушённо, она не торопилась, складывая слова в предложения, словно искала наилучший путь. — Он взрослый парень и хочет сохранить дом, в котором прожил всю жизнь. Он справляется? Стив не понимал, хочет ли он сейчас говорить об этом или нет. Его приятные во всех смыслах отношения с Баки как-то резко стали меняться, превращаться во что-то, чему Стив не мог дать названия сейчас. И он совершенно не понимал, хочет ли эти изменения. Только перемены никогда не спрашивают, ждут ли их, желанны ли они. — Я не знаю, мам. Правда, не знаю. Я вроде как понимаю его стремление оставить дом любой ценой… но с другой стороны, это ведь просто дом. Неужели он стоит всего этого? — О чём ты говоришь, милый? — Стив почувствовал, как мама напряглась. И вздохнул. Вот уж кого он не собирался волновать этими проблемами. Он чуть крепче сжал мамину ладонь, надеясь отвлечь. — Ничего особенного, не переживай. — И всё же, — о, Стив знал, насколько настойчивой она могла быть, когда беспокоилась. — Может быть, получится найти лучшее решение всем вместе? — Не думаю, — Стив покачал головой в темноте. Почему-то отчётливо вспомнилась согнутая фигура Баки после разговора с тем мужчиной, его сержантом. Словно на него положили тяжёлую бетонную плиту, и он не мог разогнуться под её весом. — Он сказал, что испробовал все варианты. — И что он собирается делать сейчас? — сбить маму с мысли оказалось провальной идеей. Стив невольно улыбнулся, но улыбка тут же стекла с его губ. — Он собирается подписать военный контракт со своим прежним руководством, как я понял, — наконец, пересилил себя Стив. Ему даже немного полегчало. Мама не сразу ответила. — Разве у него не было ранения? Они не могут принудить его к службе. — Как я понял, он будет кем-то вроде инструктора в лагере военной подготовки, я не очень в этом разбираюсь, — вздохнул Стив. — Он настроен не очень радостно, но сдаваться не собирается. Считает, что это единственный шанс получить кредит на дом. — Как долго? — Баки сказал, контракт на три года, — ну вот, он всё сказал, и одновременно ему полегчало — и тут же сделалось ещё хуже. — Я не представляю, как всё это будет выглядеть. — Ох, мой милый, — Сара прижала его руку к себе, крепко сжимая, — мне очень жаль, что всё так складывается. Но ты тоже не должен сдаваться. Баки сейчас непросто, попробуй поддержать его. — Да, конечно, мам, — Стив вдруг почувствовал, что ему нужно срочно остаться одному. Просто чтобы не развалиться на части. — Я попробую. Можешь принести мне одеяло потеплее? Что-то я замёрз. Конечно, это сработало. Пока мама ходила за одеялом, он повернулся на бок и притворился спящим. Из-за всех этих переживаний и нервного напряжения его чуть потряхивало, а ещё и правда было очень холодно. Он чувствовал, как его укрыли тёплым мягким одеялом, как коснулись лба, слышал, как закрылась дверь. Наконец наступила тишина. За окном шёл снег — мелкий и противный, как чаще всего и бывает в Нью-Йорке. Стив закрыл глаза и заплакал. Слёзы текли естественно и без усилий, покатились из глаз, по щеке, по носу — словно именно так и должен был закончиться сегодняшний день. Если Баки оставит его, если бросит его на целых три года, он этого не вынесет. Просто не выдержит. И плевать ему было на этот дом с высокой колокольни. Да, он понимал стремление Баки, но всё, что он чувствовал — что без Баки он сломается, он не сможет столько ждать. Он хотел от него всё, что только можно. И прямо сейчас. Какого, вообще, чёрта? Дико зудело заставить Баки выбирать. Устроить скандал, орать и ругаться. Но другая, более рациональная сторона шептала — не смей, это подло и низко. И что ты будешь делать, если выберут не тебя? Насколько ты уверен в своей для него ценности? Просто мальчик со сладкой попкой, вот ты кто. Стив взвыл и завернулся в одеяло сильнее. Он был так сильно расстроен, как не был уже давно. Его буквально колотило — от гнева и беспомощности, от желания и невозможности помочь. От понимания, как же сильно он увяз в Баки, насколько он в нём нуждается — не иногда, а постоянно. Чувствовать, обнимать, спать с ним, есть, прогуливаться, даже просто разговаривать. Смотреть, как он ковыряется в мотоцикле и технике, сидя на кресле под пледом, читать или рисовать рядом с ним. Стив не понял, как заснул. Мысли разрывали голову, а потом он просто взял — и уже отрубился. Ранним утром Стив проснулся полуживой, с огромной температурой и жёстким кашлем. * — Да, Нат, извини, что не предупредил. Сама понимаешь, — Стив снова надсадно раскашлялся в трубку. — Мне только сейчас разрешили взять в руки айфон, до этого были капельницы и анализы. Нет, ничего особенного, просто пневмония. Ты же помнишь, год назад в конце февраля меня тоже скосило. Ничего, выкарабкаюсь. Нет, только не сегодня. Пожалуйста, дай мне немного прийти в себя. Да. Хорошо, до завтра. Стив нажал на отбой и ещё долго смотрел в светящийся экран. Нужно было позвонить Баки и как-то рассказать обо всём.Что он в больнице, что последние напряжённые две недели явно не пошли ему на пользу. Но что-то внутри бунтовало против этого. Стив понимал, что это глупо и по-детски. Но ничего не мог с собой поделать — положил телефон на край тумбы и прикрыл глаза. На соседней койке заворочался и закашлял сосед. Чувствовал Стив себя отвратно. Начавшаяся пневмония спровоцировала почти забытую астму, и это добивало. Несколько часов он дышал через кислородную маску. Мама недавно ушла на смену, девочки обещали зайти после школы. Наташе он запретил появляться сегодня у него — и надеялся, что она послушает. Оставалось только лежать и пялиться в потолок или бубнящий телевизор. За те несколько часов, что он тут провёл, и то, и другое уже надоело. Он думал позвонить Баки, но тот ещё даже не написал «с добрым утром», значит, ещё спал или был занят. Почему-то, Стиву не хотелось видеть его сейчас. Не хотелось рассказывать, что с ним не так и почему, и что такое веселье приключается с ним не реже нескольких раз в год. Радовало одно — он рос, и постепенно всё реже и реже попадал в госпитали. За последние полгода он почти забыл про астму и немного набрал в весе — чем не достижение? Конечно, он немного врал сам себе. Отчаянно хотелось участия. Не маминого, сестёр или Наташиного. Хотелось ощутить, как Баки волнуется и переживает за него, почувствовать себя особенным, важным для него. Но это всё было пустое. Никто его сюда не впустит, даже если Стив позвонит и всё расскажет. Примерно на этой мысли Стива открылась дверь в палату, и вошёл доктор Эрскин, с которым Стив уже общался несколько раз этим утром, а за ним… Баки. В белом халате, накинутом на плечи, с торчащими во все стороны волосами и бумажным пакетом, который он прижимал к себе левой рукой в перчатке. — Баки?! — Стив не удержал возгласа, потому что не ожидал его тут увидеть. Наверное, его лицо имело слишком говорящее выражение: — Твоя мама позвонила мне около часа назад, Стиви. Я очень волновался и приехал так быстро, как мог. Она внесла меня в список посетителей. Стив почувствовал, как краска заливает щёки, уши и шею. Доктор Эрскин кашлянул и подошёл ближе, держа в руках планшет с его историей болезни. — Могу обрадовать вас, молодой человек. Ничего криминального с вами не происходит. Анализы крови и мочи в целом неплохие, но я проверил вас в медицинской базе. Оказывается, вы очень часто болеете. Я ведь могу говорить при вашем дяде? — на этих словах он с подозрением покосился на Баки, тот посмотрел в ответ, чуть сильнее прижав к себе пакет, а Стив, откашлявшись, ответил: — Конечно. Всё в порядке. — Так вот, — кивнул доктор Эрскин сам себе. — Меня тревожит частота ваших попаданий в больницу. Многие молодые люди вашего типажа и с похожим набором проблем, — он с сожалением окинул тощую фигуру Стива под тонкой простыней, — к двадцати уже израстают многие заболевания, но, очевидно, вас эта статистика пока не касается. Хорошо, что астматические приступы случаются всё реже, но это слишком мало в свете общего состояния здоровья, чтобы перестать беспокоиться. Доктор Эрскин замолчал и посмотрел на Стива так, словно тот обязательно должен был что-нибудь ответить. Стив шумно вздохнул. Что сказать? Он таким родился и как-то жил всю свою жизнь. Ничего необычного. — Думаете, нам надо беспокоиться? — спас его Баки своим вопросом. — Конечно, — серьёзно кивнул Эрскин, и его очки чуть сползли к кончику носа. — Если не хотите по несколько раз в год проводить время в госпиталях. По анализу крови и общему состоянию я вижу сильное переутомление. Нужно заняться своим здоровьем, Стив, и серьёзно. Стив погрустнел. Обычно, когда доктора говорили что-то о «заняться своим здоровьем», это означало, что они предлагают процедуры и препараты, которые не покрывает его страховка. А значит, это было всё равно, что сотрясать воздух. Эрскин как-то устало вздохнул, снял очки и потёр глаза той же рукой, а потом вдруг присел на краешек кровати Стива. — Я хотел бы кое о чём рассказать вам, Стив. Это ни к чему тебя не обязывает, но такая удачная встреча случается не часто. Я уже много лет занимаюсь разработкой оздоровительных комплексов. В них входят витамины, курс инъекций сыворотки для укрепления организма, физические упражнения и здоровое питание. Сейчас он проходит тестирование, и я не могу не похвастаться первыми результатами. Стив молчал, слушая всю эту фантастическую браваду. Его это мало касалось. — Поздравляю, доктор, я рад вашим успехам, — сухо ответил он, наконец. — Но моя страховка не покроет это, а сам я… — Об этом не идёт и речи. Участников мы отбираем самостоятельно, происходит тщательный многоступенчатый отсев. Программа финансируется правительством, поэтому совершенно бесплатна для пациента. — Подопытного, вы хотели сказать? — с недоверием обронил Баки. — Не думаю, что стоит… — Ну зачем вы так? — покачал головой Эрскин. — Это серьёзное испытание, и первый этап уже позади. Никаких побочных эффектов… — В чём тогда загвоздка? — перебил его Стив. Ему было интересно. Не каждый день предлагали участие в правительственной программе, ещё и бесплатно. Кто вообще такой этот Эрскин? Надо обязательно нарыть побольше информации о нём. — Не может быть, чтобы её не было. Доктор коротко вздохнул и водрузил очки обратно на нос. — Ничего такого, если вы говорите о вреде для испытуемого. У комплекса только положительная динамика исследований. Проблема в другом. Стив уставился выжидательно, и доктор Эрскин чуть улыбнулся ему. — Во-первых, человек ленив. Чтобы результаты были честными и чистыми, нужны все три составляющие: предписанный комплекс физических упражнений, курс инъекций и диета. Многие не выдерживают такой ритм — для этого нужна привычка и твёрдость характера… — А во-вторых? — спросил Баки. Он звучал так, словно был не рад этому разговору. Доктор нахмурился. — Не знаю, где именно я напортачил. Годы исследований, уже не найти эту узловую точку. Так уж вышло, вы мне нужны, наверное, даже больше, чем я вам. Отчего-то сыворотка взаимодействует только с самой редкой группой крови — четвёртой отрицательной. С остальными — просто не работает. Случайно найти человека с такой кровью, подходящего по остальным параметрам — на самом деле редкая удача для меня. Стив улыбнулся. Кое-что встало на места. Мама рассказывала ему, сколько у них было проблем из-за этой группы крови — такой же, как у отца. Именно из-за неё он родился раньше срока, слабым и недоношенным. Хорошо, что вообще выжил, как говорила мама. А сейчас он нужен — опять из-за неё. — Ну, что скажете? — на губах доктора Эрскина мелькнула неуверенная улыбка. Стив только открыл рот, как Баки перебил его: — Стив должен подумать над вашим предложением. Взвесить все за и против. — Конечно, вы правы, — доктор встал с кровати и, прижав планшет к груди, направился к выходу из палаты. — Дайте мне знать, если что-то решите, — и он скрылся за матовой стеклянной дверью. Несколько секунд Стив заторможенно смотрел ему вслед, пока не почувствовал, как Баки сел на край его кровати. От его кожаной куртки до сих пор пахло снежным дождём и сигаретным дымом, ярким запахом улиц. Стив хотел бы обнять его крепко, но не был уверен, что хватит сил. А ещё его снова непреодолимо потянуло в сон. Баки наклонился к нему, его незабранные волосы мазнули по лицу чуть влажными кончиками. Стив улыбнулся и потянулся рукой, чтобы потрогать и погладить, притянуть ещё ближе. — Не соглашайся, — сказал вдруг Баки, глядя в глаза очень серьёзно. Их носы почти соприкасались. — Никогда не верил экспериментальным медицинским программам. Особенно бесплатным. Стив фыркнул, обнял его за шею и сильнее притянул к себе, чтобы поцеловать в колючую щёку. За какую-то секунду Стива до косточек пробрало от ощущения щетины под губами и запаха Баки. Он так невозможно быстро вспыхивал от подобных мелочей, что было стыдно. — Не соглашусь, — покладисто соврал Стив и зевнул. Он ещё ничего не решил и должен был как следует подумать над всем этим. — Как ты здесь очутился? — Твоя мама набрала мне и вкратце обрисовала ситуацию. Я не ожидал, что тебя увезут в больницу. Ведь вчера днём всё было нормально? Стив почувствовал, как горят уши, потому что он вспомнил, что было вчера днём. Как он отсосал Баки прямо за столом, а потом и вовсе уселся на него сверху. Мальчишка, которому всегда мало. — Я тоже не знал. Я нормально себя чувствовал. Наверное, это ещё с Лондона тянется. Может быть, не долечился после той простуды. — Я хочу, чтобы ты поправился как можно быстрее, — откровенно прошептал Баки у его лица. — Не хочу терять ни дня, ни минуты. Если бы я мог, Стиви… — Баки зарылся носом в волосы у него за ухом, — не соглашался бы на этот контракт. — О чём ты? — нахмурился Стив. Баки отвёл глаза. Стив заметил: тот всегда так делал, когда речь шла о чём-то, о чём Баки не хотел говорить. — Утром звонил Фьюри… мой полковник, который предлагал работу инструктором в военном лагере. Я должен был ответить, что я решил. — И что ты ответил? — Стив спросил и замер, даже не дышал. Словно могло случиться чудо. — Я согласился, — понуро ответил Баки, прикрывая глаза. — Я не мог отказаться. Военный кредит — мой последний шанс. Стив шумно втянул воздух. — И когда ты должен начать? — Десятого февраля, — голос Баки был таким виноватым. Только что это меняло? Стив полулежал, глядя через него, не в силах сконцентрироваться. В голове словно ворочали половником густую кашу. — Так скоро, — на выдохе произнёс Стив; ни сказать ни сделать что-то не было сил. — Да, Фьюри не успокоится, пока я не начну курс. Он крепко держит меня за яйца обеими руками. В одной у него мой контракт, в другой — документы на покупку дома. Стив невольно фыркнул, представляя. Хотя, конечно, ничего смешного не было совершенно. — Ладно, не переживай. Мы всё наладим вместе, — подвёл итог Баки и начал расспрашивать, что и где у Стива болит. Он даже положил свою сухую, тяжёлую ладонь с ощутимыми царапающими мозолями на горячий лоб. Нахмурился. Но Стива это не озадачило — было так приятно чувствовать его прикосновения, вспоминать. Стива срубило за мгновение — он едва ли мог держать глаза открытыми, пока Баки трогал его лицо. В следующий раз Стив проснулся, когда рассвело. Баки в палате уже не было, но простыня сбоку была характерно примята — значит, он оставался рядом столько, сколько мог. От этого стало тепло и приятно, Стив даже улыбнулся — а потом вдруг закашлялся и не мог остановиться. Кашель был такой силы, что казалось, словно он вот-вот выплюнет лёгкие. В груди болело, Стив кое-как нащупал рукой тревожную кнопку. Прибежала медсестра со шприцем и, не особо церемонясь, сделала ему укол. Кашель скоро отпустил, боль унялась. Стив лежал в палате, за занавеской был другой пациент. И вдруг накатило: одиночество, неуверенность ни в чём, боль, которую он испытывал из-за пневмонии, и другая, внутренняя, у которой не было названия и причин. Растерянность, Неуверенность ни в чём… Стив почувствовал, как из глаз по бокам потянулись тёплые щекотные дорожки. Как же его это всё достало… Рано или поздно в госпитале всегда наступал момент, когда ему начинало казаться — он тут уже вечность. И больше никогда не выйдет на улицу, под небо и солнце — не хватит сил или здоровья, или всего вместе. Он всегда живо и ярко рисовал себе в голове, как тело понемногу подводит его, загоняет в рамки, которые он с удовольствием хотел бы разломать, разрушить собственными руками — просто чтобы не испытывать больше этой беспомощности и страха. Баки… прав, конечно. Но он никогда не поймёт в полной мере, что такое быть постоянным посетителем госпиталя: с самого детства промозглая зима и ветреная, сырая весна были бичом Стива. Невыносимо обидно понимать, что кто-то может годами не попадать в госпиталь, а у него обязательная программа минимум — два раза в год. И нет никакой возможности это исправить… Всхлипнув, Стив вытер слёзы и сжал кулаки на простыни, под которой становилось зябко. Он не помнил, сколько пролежал так, стиснув зубы и вжав ногти в собственные ладони; но в какой-то момент он решительно нажал на кнопку вызова медсестры. Та пришла с очередным шприцем наготове, но Стив разочаровал её: — Пожалуйста, позовите доктора Эрскина. Скажите ему, я согласен. * Стив шёл по коридору колледжа, цепляясь за наташин локоть. Это было необходимостью — из-за утренних инъекций сыворотки его шатало. Голова частенько кружилась так сильно, что пару раз он чуть не упал на лестнице. Эрскин предупреждал его, что курс нужно начинать в стабильном состоянии, а в его ситуации выдержать около месяца после выписки из госпиталя. Было сказано много слов, просмотрено сотни листов текста и формул, чужих результатов анализов — между прочим, воодушевляющих! Эрскин обговорил с ним возможности всех побочных реакций, которые почти со сто процентной вероятностью последуют, если он начнёт сейчас, а не через месяц, — но Стив упёрся. Или сейчас — или никогда вообще. Как обычно, видя перед собой цель и предвкушая результат, отступать он не собирался. Уже спустя неделю он настоял на начале курса. И это был ад. — Что, опять плохо? — заботливо спросила Нат, останавливаясь, когда Стив сильнее сжал пальцы на её локте. — Нет, — Стив скривился и зажмурился, дожидаясь, когда вертящаяся картинка перед глазами остановится. За эту неделю он уже поправился на пару фунтов, и это был лучший результат за всю его жизнь — так что останавливаться он не собирался. — Просто немного кружится голова. Может, прогуляем эту пару? Наташа усмехнулась, но ничего не сказала. Медленно потянула его в сторону гардероба, чтобы одеться и выйти в этот собачий нью-йоркский холод — не столько холодно, сколько ветрено и сыро. — Уверен, что стоит прогуливать историю искусств? Последний семестр всё-таки. — Ничего, — Стив застегнул пуговицы на парке и улыбнулся Наташе. Она выглядела очень свежо в новом салатовом пуховике — особенно хороши были вылезавшие из-под капюшона огненные пряди. — Я на пару тем впереди, так что в следующий раз отвечу — и вопросов ко мне не останется. Мне надо поесть. Наташа понимающе вздохнула, и они направились по дороге вдоль ограды колледжа — но совсем не в ту сторону, как обычно. Старбакс и весь остальной кофе пришлось забыть — диета предписывала строгий запрет на лишний кофеин. Поэтому Стив нашёл неподалёку место, где подавали исключительно простые здоровые блюда. В это время ему можно было съесть отварную курицу с брокколи и выпить молочный коктейль на молоке без лактозы, который Стив даже успел полюбить. Есть хотелось постоянно и зверски! Его всё устраивало, кроме чёртовой брокколи. Он ковырял в своей тарелке, Наташа напротив медленно цедила через трубочку молочный коктейль и вилкой дробила свой чизкейк на мелкие кусочки. Вид её был чрезвычайно задумчивый. — На сколько времени рассчитана твоя программа? — спросила вдруг она. Стив так часто говорил об этом в последнее время, что подзабыл, кому и что успел рассказать. Но он до сих пор ни слова не сказал Баки. — На три месяца. Каждый месяц первая и третья неделя — курс инъекций. Потом только упражнения и диета. — Они достаточно выделяют тебе на питание? — строго спросила Наташа, отправляя маленький кусочек пирога в рот. — Я просто не хочу волноваться на этот счёт. Если бы не головокружения, я могла бы сказать, что ты уже выглядишь лучше. Ушли твои вечные круги под глазами, и кожа словно не такая прозрачная, как раньше. Стив фыркнул, тут же прикрывая рот рукой — крошки чуть не полетели во все стороны. — Достаточно для того, чтобы я мог ещё и сёстрам подкинуть на карманные расходы. Наверное, Эрскин предполагал, что все его подопечные будут питаться в ресторанах класса «Мишлен», а не в простой семейной забегаловке типа этой. Так что всё в порядке. Наташа так же задумчиво кивнула. Словно была мыслями далеко. — Когда начинается контракт Баки? — спросила она, вдруг посмотрев прямо в глаза, от чего Стиву стало немного не по себе. Иногда взгляд Нат пронзал до печёнок, хоть Стив, вроде бы, не признавался ей в этом, не желая обидеть. Он нахмурился — не хотел говорить об этом сейчас. Они до сих пор не совсем ладили. Стив не мог бы и сам себе признаться, в чём причина. Просто не оставался у Баки дольше пары часов и тем более на ночь, отговариваясь большой занятостью в колледже или необходимостью помочь дома. А дома подолгу лежал в темноте, смотря в потолок, и сердился — сам на себя, потом на Баки, который не задал после больницы ни одного лишнего вопроса и вообще вёл себя так, словно всё в полном порядке. Это всё страшно бесило. — Через неделю, вроде, — Стив старался звучать спокойно, хотя даже мимолётного упоминания хватило для того, чтобы внутренне закипеть. — Ты так и не сказал ему? — О чём? — он чуть повысил голос, и Наташа изогнула бровь, дочиста облизывая десертную ложечку. Только она так умела — не сказав ни слова, выразить всё, что она думает. Стив отвёл глаза. — Он не особо мне рассказывал, когда принимал своё решение. Почему я должен рассказывать что-то? Это моё здоровье, и касается только меня. Наташа едва заметно покачала головой и поджала губы, но ничего не сказала. Стив не знал, был ли благодарен за это, или же больше зол — потому что страшно хотел поспорить с кем-то на эту тему. — Значит, вы будете не вместе на вечеринке Сэма? — На какой? — Стив удивился. Он ничего не слышал ни о какой вечеринке. — В честь дня Святого Валентина, в клубе Сэма, — пояснила Нат, снова медленно потягивая коктейль. Стив отрешённо дожевал последнюю головку брокколи и уставился на неё. Он и думать забыл обо всех этих праздниках. А ведь должен был — он, в кои-то веки, был в отношениях и не один. Или один… Почему-то, это ещё больше расстроило его. Когда Баки сказал ему дату начала своего контракта, он лишь очень расстроился и подумал: «Чёрт, как же скоро!» и совсем не подумал: «А как же день Святого Валентина?!». Наверное, он сам дерьмовый бойфренд — от этого все проблемы. — Мне очень жаль, — вздохнула Наташа, отставляя высокий бокал с трубочкой в сторону. — По факту, я тоже буду одна. Сэм же должен работать в баре. Если хочешь, можем вместе помочь в клубе, как на Рождество. Может быть, Питер тоже захочет — помнишь, тогда было весело, — она криво улыбнулась, и Стив не смог не улыбнуться в ответ. То выступление Питера он помнил до сих пор. Звучало неплохо. — Может быть, — кивнул он. — Будет весело, — не выносящим возражений тоном сказала Наташа, подмигнула и поднялась со своего места, оставляя на столе свою часть платы. Они уже выходили на улицу, потеплее кутаясь в шарфы, когда она тихо, но чётко сказала: — Ты должен рассказать ему, Стив. Это неправильно. Стив ничего не ответил. Только упрямо нахмурился и отвёл глаза. * Телефонный звонок застал Стива в момент, когда он выходил из душевых в местном рекреационном центре при госпитале. Согласно подписанным бумагам, Стив должен был находить время для занятий каждый день — и это было чертовски сложно. Но необходимо. Сейчас сотрудники носились с ним, как с последним найденным разноцветным яйцом на Пасху, когда остальные все уже разбились. Физический комплекс на первом этапе программы состоял только из растяжек, массажей и плавания — последнее Стив особенно горячо любил. Когда-то давно, в другой жизни, отец находил время водить его в секцию по плаванию, наверное, надеясь, что однажды Стив вытянется. Скачка роста тогда не произошло, а что будет теперь — никто не мог знать. Были лишь туманные, неоформленные надежды. Стив любил принимать душ после — даже если он не потел. Обязательно горячий, обязательно с посещением сухой сауны, которую предписывали согласно программе, а Стив недолюбливал из-за накатывающего ощущения клаустрофобии и боязни потерять сознание. Но персонал почти всегда провожал и встречал его, мониторя состояние, поэтому к концу недели Стив вошёл во вкус. Звонок Баки заставил всколыхнуться чувство вины — из-за учёбы и всей этой канители с сывороткой Стив выпал из отношений. Он очень много думал о Баки, и всегда — с тянущим чувством в груди, от которого становилось то сладко, то дурно. Скучал, хоть и не признавался сам себе — и избегал любой возможности побыть вместе наедине. Его тело хранило теперь следы десятков инъекций — заживающие за несколько дней точки-проколы с небольшими гематомами на запястьях, в районе трицепсов на руках, на бёдрах и спине, даже на животе. Сами инъекции были почти неощутимы — как объяснял Эрскин, они использовали супертонкие иглы. Но после около часа Стив просто лежал и пытался остаться в живых — сердце то билось, как бешеное, то еле трепыхалось, его бросало в жар и холод, и после короткого, но сильного озноба накатывала дикая слабость и сонливость. Всё это было ожидаемыми реакциями, они не раз обсуждали с доктором, готов ли Стив к ним — и тот, конечно, был готов. Он ведь не знал, как это будет ощущаться на самом деле. А после первого шока элемент неожиданности был потерян, и Стив просто ждал, когда это чёрти знает что закончится, а он станет лучше и здоровее. Как напоминание о его героизме, на теле всегда оставались следы — а может быть, дело было в белой и тонкой коже Стива. После ночи с Баки следов было не меньше… Стив держал в руке свой айфон, взволнованно разглядывая высветившуюся фотографию, и всё не мог ответить. Его словно парализовало. Всё, что происходило сейчас с ним, налипло вокруг словно ком мокрого снега, и Стив теперь мог только катиться, не останавливаясь — другого пути не было. — Да? — не выдержал он, принимая звонок. И рассыпался ощутимой дрожью, прижимаясь голой спиной к холодным гладким дверцам шкафчиков в раздевалке, когда услышал хриплое, невольно волнующее, такое знакомое: — Стиви? Привет, детка. Я тебя не отвлекаю? — Нет, я… Всё в порядке, — Стив невольно улыбнулся. — Как ты, Бак? Я соскучился. — Это была моя фраза, — Баки глухо рассмеялся, и Стив улыбнулся шире, не ощущая, как начинает закусывать губу от невольно приливающего к груди тепла. — А если начистоту, Стив, я страшно скучаю. Понимаю, что наверное, не вовремя, но… может быть, приедешь сегодня ко мне? Это… не просто свидание. Я прошу тебя. Стив вздохнул — тихо, легко. Баки звучал так, словно он мог отказать. Словно он хотел отказать, подразнить, обидеть. Нет, Стив никогда не хотел этого — просто Баки не настаивал, а Стив использовал все предлоги, чтобы улизнуть — и успеть со всеми своими новыми делами и обязанностями. Но сейчас Баки просил — и Стив уже медленно таял, слушая его голос и дыхание в трубке. — Конечно, я приеду. Домой? — Да, домой. Успеешь к восьми? Может, переночуешь? От предложения всё поджалось. Желание и страх — адская горючая смесь. Стив только фыркнул, пытаясь замаскировать, как он растерян и напуган, как хочет рассказать — и показать Баки всё. Как хочет, чтобы он снова обнял его своими большими сильными руками и крепко прижал к своей груди, чтобы сказал что-то важное, чтобы ушло наконец непонятное, идиотское ощущение недосказанности между ними. Стив хотел, чтобы Баки напомнил ему, как надо любить друг друга, где ласкать. Он чувствовал себя после госпиталя, словно замёрз изнутри — и никак не может отогреться. Дело было не в Баки — во всём и сразу. — Если не успею к восьми, жди в начале девятого, — ответил он, когда улыбка сошла с губ. Ему могло показаться, но Баки словно испустил вздох облегчения. — Договорились. Напиши, как поедешь. Я встречу у сабвея. Стив не стал отпираться. Такие знаки внимания были редки и потому особенно приятны — и Стиву нравилось держать Баки за руку у всех на виду. * Баки стоял чуть в стороне от входа и курил, кутаясь в мех от капюшона. Сегодня было чересчур промозгло даже для Нью-Йорка. Стив не смог сдержать улыбки, глядя на его покрасневший нос и тёмные длинные пряди, выбившиеся из-под меха. — Вот и я. Замёрз? — Стив не успел подойти, как Баки потянулся к нему и крепко прижал к своей холодной и чуть влажной парке. От ткани пахло табаком, и Стив прикрыл глаза, вспоминая, как долго они не обнимались вот так —  у всех на виду, но словно в своём отдельном и необитаемом мире. По крайней мере, Стив всегда отключался от внешнего, когда Баки был рядом. — Совсем немного. Каждый раз поверить не могу, что ты такой маленький. Стив тут же попытался шутливо поддать Баки кулаком сбоку, да разве его достанешь? Только фыркал и обнимал сильнее. Баки вообще любил порой поддразнить. Но делал это всегда настолько любовно, что Стив не мог обижаться. — Пойдём в тепло. Не хочу, чтобы ты опять оказался в госпитале. Ну вот, снова это дурацкое чувство вины. Стив покладисто нырнул под руку Баки, которой тот обнял его через плечи и прижал к себе — и такой неловкой конструкцией они зашагали в сторону дома. Это было бы даже романтично, если бы не шкодливый ветер, то и дело швыряющий мокрую снежную крошку им в лицо. Из-за этого холод пробирал до костей. — Я очень рад, что ты приехал сегодня, — незнакомым взволнованным голосом продолжил Баки уже дома, за надёжной дверью и в тепле коридора. Стив раздевался, скидывал обувь и поглядывал на Баки. Тот словно был не в своей тарелке. Его волнение передалось и Стиву. — Ты пригласил меня, — попытался он сгладить ощущение неловкости, особенно когда Баки закончил со своей одеждой и принялся помогать ему. — Я не мог отказаться. — Ты последнее время не слишком часто заглядывал, — между делом заметил Баки, а у Стива словно всё заледенело внутри. — Твои ключи на месте? Помнишь, я говорил тебе. Это твой дом также, как и мой. — Да, я… — Стив вздохнул. — Просто много всего навалилось в последнее время. Недоговаривать было неловко, но он делал усилие над собой — тем удивительнее происходящее казалось для Стива. Он никогда не поддерживал враньё, и теперь был не в восторге от происходящего. Вот только как теперь быть? Баки потянул его за руку в ванную под лестницей, и они какое-то время отогревали пальцы в руках друг друга под тёплой водой. — Понимаю, — Баки кивнул и криво улыбнулся. — У меня такая же история. Но я счастлив, что ты тут. — Я тоже, — Стив искренне улыбнулся — и не удержался, потянулся за поцелуем. Непривычно мягкие губы, непривычно тёплый язык в собственном рту — и давно знакомый запах Баки: смесь табака, парфюма, его собственного аромата, — от которого в джинсах сразу стало неудобно в районе ширинки. Он услышал, как Баки фыркнул в поцелуй — и романтическое настроение тотчас переплавилось во взвинченность и желание подразнить. — Чувствую, ты соскучился, — озвучил Баки. Стив сверкнул глазами и нагло забрался под широкий кожаный ремень джинсов Баки рукой, чувствуя сквозь тонкий хлопок белья большой полувставший член и тяжёлые яйца. — Чувствую, ты тоже. — Очень, — Баки и не думал опровергать, лишь снова обнял и прижал к себе так, что Стив уткнулся носом ему в грудь. — Я боялся, что ты больше не захочешь приходить сюда. — Что за бред? — вспыхнул Стив, заглядывая в глаза. — Просто… словно что-то изменилось после твоей болезни, и я не мог разобраться, что. Не могу объяснить лучше. — Ничего не изменилось, не нужно придумывать. Просто я много пропустил, пока валялся в госпитале. Нужно навёрстывать в колледже. И… Стив не смог договорить — потому что Баки снова потянулся к нему ртом и заставил замолчать. Способ был более чем приятный. Потом за руку провёл в столовую, где стол к удивлению Стива уже был накрыт, и выглядело всё это по-особенному — льняные салфетки, бокалы под вино, Баки даже откопал где-то обломанную сверху длинную свечу и приткнул её в стеклянный стакан посередине стола. Стив замер, оглядывая всё это и ловя взволнованный взгляд Баки. — Я что-то пропустил? Какая-то дата? Чей-то день рождения, или… — Просто садись, и давай ужинать, — Баки открыто улыбался, и Стив почувствовал, как тот наконец вернул свою обычную уверенность и спокойствие. Наверняка Стив был не прав, что избегал его всю последнюю неделю. Они немного отдалились, а если брать в расчёт то, что через неделю Баки начнёт работать по своему контракту, и не понятно, как часто и в каких условиях они будут видеться — то Стив очень опасался, во что превратятся их отношения. И он до сих пор сердился на Баки, где-то в глубине души глухо ворчало неудовольствие от предстоящей разлуки. Он словно уже начинал скучать, и в груди от этого тянуло и саднило. — И всё же? — Стив сел на привычное место напротив Баки, пока тот раскладывал по огромным плоским тарелкам что-то невероятно вкусно пахнущее и дымящееся — то ли жаркое, то ли курицу с овощами. А потом разлил по бокалом белое вино — и Стива снова укололо неудовольствие собой. Пить ему было категорически нельзя. Наконец, Баки сел напротив и, взяв с соседнего стула какую-то папку с бумагами, протянул её Стиву. — Я сделал это, Стиви. Мы сделали. Дом теперь в полном нашем распоряжении. — Ты подписал договор?! — Стив взял папку в руки, но смотрел только на Баки. Разные чувства, сильные и противоречивые, нахлынули на него. — Когда? — Сегодня утром, — Баки выглядел несколько смущённым, но очень довольным собой. — Мой агент устроил всё так, что мать и не знает, кто купил дом. Так что, надеюсь, нас больше не побеспокоят. Ты… не рад? Стив просто не знал, как выразить всё то, что он испытывал, поэтому сидел видимо, с приоткрытым ртом и ошарашенным видом. — Что? Что ты, Баки… конечно, я счастлив! Ты так стремился к этому, и вот, теперь получил то, что хотел. Это потрясающе… — Просто ты не выглядишь особо счастливым. Стив вздохнул. Нужно было собраться с мыслями и с силами, он не мог больше держать это всё в себе. — Бак, я… очень рад, что ты добился желаемого и так быстро. Это невероятно! Но… это ты стремился купить этот дом любыми средствами, не я. Подожди! Не перебивай, я должен высказаться. Я понимаю тебя и твоё стремление, отвратительно, что тебя едва не выставили на улицу, просто… я не представляю, как мы теперь будем дальше. Я имею в виду нас, вместе, и… — В смысле, не понимаешь? Баки был насторожен, от довольства самим собой не осталось и следа — и Стив ненавидел себя за это. Баки помогал ему и поддерживал, когда было нужно, а он сейчас несёт то-то… Но Стив понимал, что взорвётся, если не объяснит сейчас Баки, что на самом деле чувствует. — Твой контракт. Твой контракт на три года, Бак, то, что покроет расходы на дом. Я боюсь потерять то, что мы имеем, боюсь потерять тебя, наши отношения, я… Просто хочу, чтобы ты знал — мне не нужно это место, если я потеряю тебя. Я не хочу этого, я боюсь… Баки встал со своего места и стремительно подошёл к нему, тут же опускаясь перед ним на колени, обнимая лицо ладонями. Стив даже замер от неожиданности, ощущая, насколько он сейчас раним, на взводе, дрожало не только что-то внутри, но даже его нижняя губа. Стив чувствовал свою слабость сейчас так ярко, что готов был вскочить и убежать отсюда куда подальше, чтобы Баки не видел его таким, не думал, что он слабак. Но тепло от ладоней Баки успокаивало и согревало — а ещё согревал взгляд, которым Баки смотрел на него, вглядывался, нежно водя подушечками больших пальцев по его щекам. — Стиви, ну что ты, — сейчас его голос звучал ещё больше осипшим, словно Баки пытался и не мог выразить всё то, что кипело внутри. — Всё, чего я хотел, чтобы у нас было спокойное, безопасное место, где мы могли бы быть вместе. Я хочу, чтобы ты жил здесь всё время, пока меня не будет. Понимаю, от дома твоей семьи намного ближе добираться до колледжа, но, всё же, Наташа живёт неподалёку, и вы сможете ездить вместе. Ты помнишь, я сделал для тебя художественную студию на чердаке? Но ты давно ей не пользовался. Просто… попытайся воспринимать это место не как «какой-то дом», а как «наш дом». Твой и мой. Ты можешь чувствовать себя совершенно свободно здесь. А контракт… это ведь не навсегда, Стиви. И мы будем видеться каждые выходные, обещаю. Не знаю, как и где, но обязательно будем. Иначе я сам с ума сойду. Понимаешь? Я люблю тебя, а ты так напугал меня, глупый… Баки сгорбился, и Стиву ничего не оставалось, как прижать его голову к себе, носом забираясь в жесткие волосы. Он был удивлён, разглядывая их: в волосах Баки словно прибавилось серебристых волос. А может быть, он просто плохо смотрел раньше? Этот момент повисшей тишины что-то надломил в нём. То, как Баки крепко цеплялся за него, и как ему самому хотелось сидеть вот так и не двигаться, чувствуя тепло и вес его тела. — Я должен признаться кое в чём, — начал он как можно увереннее — но на деле чувство вины грызло его. Не за то, что решился на экспериментальную медицину, нет. А потому что не сказал об этом раньше. — М? — Баки чуть отстранился, поднимая голову и заглядывая в глаза. — Помнишь тот разговор в госпитале? С доктором Эрскином? — Что-то о оздоравливающем экспериментальном комплексе? — Баки нахмурился и теперь смотрел на Стива выжидающе. — Да, о нём. Я решился участвовать в этой программе, — как прыгнул в пропасть, выпалил Стив. — Господи Иисусе, — Баки ошарашенно уставился на него, — Стив, но зачем?! Ты ведь понятия не имеешь, чем всё это может закончиться! Это небезопасно, чёрт возьми, — Баки хмурился, а Стив не знал, как объяснить свою позицию. — И почему ты ничего не сказал мне? — Потому что мне и без того было плохо! — крикнул Стив, наконец. — Мать орала так, что прибежала тётя Мэй, а девочки наоборот закрылись в спальне от греха подальше. Думаешь, мне было просто? Думаешь, я не взвешивал тщательно все за и против? Даже мама ни в какую не хотела поддержать меня, а ведь без её разрешения и согласия ничего бы и не было! У меня просто не было сил выносить, чтобы ещё и ты орал на меня, какой я дурак, что решился пойти на такое… — Стив, — Баки тяжело вздохнул, опуская голову обратно Стиву на плечо. — Но ты и правда глупый мальчишка. Как ты решился на это? Что мы все будем делать, если что-то пойдёт не так? Стив был так взволнован, что не мог до конца осмыслить, что происходит. Что Баки говорит ему. Но руки его сами собой обвили его голову, зарылись в волосах, совсем расплетая и без того слабый хвост. — Я не знаю, Бак. Не знаю. Со мной всё будет хорошо — я в этом уверен. Ты не поймёшь, как сильно я чувствовал свою беспомощность. Я просто очень устал бояться. Я хочу попробовать изменить то, что ненавижу в себе. Я ведь имею на это право? Такой шанс выпадает раз в жизни. — Конечно, детка, — словно решив что-то, глухо согласился Баки. — Ты имеешь на это право. Только пообещай мне кое-что. — Что? — Стив встретился с Баки взглядом. — Если ты будешь чувствовать себя странно, ты сразу прекратишь это. Хорошо? Стив замер. Он не стал вдаваться в подробности, что для Баки значит «странно». Почти всегда после программы — инъекции ли это были или часть с физическими упражнениями, — Стив чувствовал себя странно. Да даже потому, что внезапно набрал пару фунтов — если так пойдёт дальше, он должен будет обновить гардероб. Поэтому Стив чувствовал себя странно теперь едва ли не каждый день. Но разве можно было объяснить это Баки, который так испытующе и взволнованно смотрел на него? — Хорошо. Я обещаю. Он позаботится о себе и не будет делать ничего во вред — вот что он подразумевал под этим. И надеялся, что Баки, который усмехнулся краешком губ ему в ответ, тоже это понял. — Да уж, вечер откровений, — Баки тяжело поднялся с колен и всё же расставил по местам тарелки с горячим — он приготовил куриные грудки с овощами и зелёным горошком, Стиву можно было спокойно есть. — Может, ещё что-то, пока все на месте? Стив фыркнул, набив рот сочным белым мясом. — Нет, я всё. А что насчёт тебя? — жуя, спросил он. — Насчёт меня? — с вызовом улыбнулся Баки. — Что насчёт меня? — Не хочешь рассказать мне, где будет проходить обучение, и каким образом мы будем встречаться на выходных? Баки немного помрачнел, но быстро взял себя в руки. — Военная тайна, детка. Я не шучу. Думаю, ты сам узнаешь в своё время. Но рассказывать я не имею права, прости. Это для твоей же безопасности. Стив закатил глаза и продолжил жевать. От вина он отказался, попросив себе налить молока и немного разбавить его водой. — Специальная диета. Я теперь ем сплошной белок и витамины. — Если честно, — Баки улыбнулся, оглядывая Стива, — ты и правда выглядишь лучше. В смысле, не то чтобы ты выглядел плохо до этого, чёрт… Стив рассмеялся. Баки был порой таким неловким в словесных конструкциях. — Не переживай, я всё понял. Теперь я не так сильно похож на труп, как раньше? Баки фыркнул. А потом прищурился, раздевая Стива взглядом: — Теперь ты выглядишь, словно можешь не только хотеть трахаться, словно кролик, но и выдержать это, — значительно сказал он. Стив чуть не выронил кусок курицы изо рта. — Хочешь проверить? — грозно спросил он, принимая вызов. — Конечно, хочу. Ты ведь останешься на ночь? А может, перевезёшь сюда свои вещи? — в наглую, как таран, пёр Баки. И Стив, улыбаясь, никак не мог вспомнить, почему он переживал хоть о чём-то. Ему было так хорошо без недоговорённостей, без обид, просто быть рядом, вместе, парой с Баки. Он понятия не имел, как и что там сложится впереди — а кто мог знать? Будущее всегда тревожило, даже когда он просто жил и ни с кем не встречался, лишь пуская пыль в глаза ребятам в колледже. А теперь… дело было в том, что теперь ему было что терять. И, как это обычно и бывает, ничего терять ему совершенно не хотелось. Хотелось чувствовать любовь и любить в ответ. Хотелось чувствовать себя живым, здоровым и сильным. Хотелось творить, и, наверное, давно пора было рискнуть — и перевезти свои вещи к Баки. В их дом. Подняться в студию, приготовить холст и выбрать палитру, и… Наверное, он улыбался очень загадочно, потому что Баки, не выдержав, наконец, встал со своего места и подошёл, протягивая руку. — Может, начнём с расслабляющего душа? Или твоего любимого минета на лестнице? Что выберешь? — Стив крепко ухватился за широкую мозолистую ладонь и позволил поднять себя со стула, сжать в объятии и даже ощупать зад. — Выбираю всё и сразу, — прошипел он Баки в грудь, чувствуя, как щёки начинают гореть, а член — подниматься. — О, — сладко выдохнул ему в макушку Баки. Одной ладонью он уже забрался под ремень и резинку белья, возбуждающе тиская ягодицу. — Я и не сомневался, Стиви. Никогда в тебе не сомневался.