Зелёная трава

Было так приятно ощущать тепло и запах Баки, что Стив обнял покрепче, зарываясь носом в это тепло. Его тоже обнимали, некрепко, но приятно, мягко, именно так, как нужно, чтобы чувствовать себя уютно, дома. Резкий перезвон дверного колокольчика заставил Стива поморщиться. Вставать не хотелось. Может быть, Баки соизволит и сам спустится, чтобы открыть своим ранним гостям? Мерзкий звук не затихал. Стив перевернулся, чтобы посмотреть на часы, и окончательно проснулся. Семь ноль три. И никакого Баки в объятиях — только сбитое в кучу одеяло да его подушка, на которой он оставил влажное пятно слюны. — Чёрт! — выругался он и потёр глаза. На ощупь поискал очки, но, едва надев, понял, что уж лучше совсем без них — и оставил на тумбочке. — Кого принесло сюда в семь утра? Пришлось натягивать на себя джинсы и кофту под переливы дверного звонка, и настроение от просто сонного стремительно падало в сторону мрачного с примесью желания убивать. Он не стал разглядывать, кто трезвонит, просто с самым зверским выражением лица открыл дверь на распашку — и тут же отступил назад. На пороге стояла Нат, и вид у неё был… странный. Не сам вид даже, а выражение лица — и Стив без слов впустил её внутрь, закрыл за ней дверь и замер, поджидая, пока та расстегнёт пальто. — Доброе утро? — сказала она таким же странным голосом, как было её лицо. — Прости, что ворвалась к тебе спозаранку после вчерашнего. Не дала выспаться. Просто… мне больше некуда было идти. Совсем некуда. — Да… ничего, Нат. Проходи. Кофе сварить? Она кивнула, отдавая пальто и направляясь в ванную на первом этаже. — И побольше, — попросила по пути. — Литров пять. Стив хмыкнул, оттаивая. Тревога, что принесла с собой Наташа, никуда не делась, но прямо сейчас, внутри этого дома, всё было спокойно. И он мог позволить себе чуть выдохнуть. Стоило признаться, что он мечтал, чтобы это был Баки, неведомо какими ветрами принесённый под дверь собственного дома. Он бы хотел выговориться ему в лицо и не пустил бы дальше порога, пока не закончил. Было уже довольно светло на улице, и в кухне царило то самое сонное утреннее освещение, когда совершенно не хотелось включать свет, чтобы не разрушить волшебство. Стив засыпал кофе в большой кофейник, который он хоть и не очень любил, но за неимением лучшего использовал. Всё думал, как намекнуть Баки о том, что надо купить нормальную кофемашину с рожком и возможностью делать молочную пену для капучино и латте, но вскоре навалилось столько разных более реальных проблем, что про эту мелочь он просто забыл. Кофейник заполнился на треть, когда Нат зашла на кухню и села за стол. Она не выглядела сонной, но странно рассеянной, словно была не здесь и о чём-то думала. Стив бы сказал, что она словно замечталась, но тогда мечты её были далеки от чего-то радостного. Скорее, она всё же была расстроена чем-то. Стив налил им кофе и тут же предупредил: — Без молока, похоже. В холодильнике только яйца и сыр, могу пожарить… — Потом, — Наташа кисло улыбнулась. — Давай чёрный. Как моя душа. — Скажешь тоже, — Стив усмехнулся, оставляя перед ней кружку с чёрным горьким кофе. Сам он такой тоже не очень любил, но, похоже, сегодня утром он в самый раз. Они сидели и ничего не говорили, позволяя первым глоткам кофе достичь желудка — и мозга. Стив думал, что Наташа начнёт говорить сама, но та, казалось, утонула глазами в своей кружке. — Что случилось? — не стал ходить кругами Стив. — Ты выглядишь, словно тебя поезд — почти — переехал. И ты в последнюю секунду умудрилась спастись. Знаешь там, переосмысление жизни и всё такое прочее обычно в такие моменты показывают. — Не почти, — тихо ответила Наташа, снова делая глоток. — И, кажется, спастись у меня не вышло. — Да что случилось-то? Сегодня ты странная какая-то, вчера ночью Сэм дёргался, словно ему кое-что важное прищемило, Баки не отвечает на звонки, вы что, сговорились все что-ли? — не выдержал Стив, впиваясь в Наташу взглядом. — Ты звонил ему снова? — спросила вдруг Нат, поднимая глаза от кружки. — Нет. Но надеюсь, что он получит все мои миллион двести сообщений, как только подключится к сети. И начнёт читать с конца. Там, где я уже не пытаюсь быть милым. Наташа фыркнула, её взгляд немного потеплел. — Ты знаешь, что ты мой единственный друг, единственный близкий человек, Стив? — спросила она вдруг. Стив немного опешил. Такое начало разговора совсем ему не понравилось. — Конечно, Нат. Как и ты мой единственный близкий друг, — заверил он её. Сердце в груди застучало быстрее. — Нет, Стиви. У нас разные ситуации. Я… не сержусь на тебя и не виню, просто хочу объяснить, кто ты для меня. Моя семья не поддерживает меня. Мы просто… практически не общаемся. Может, только на тему, что нужно купить в магазине, и когда я уже съеду. Я не шучу, мне задают этот вопрос едва ли не каждый день, я уже привыкла. Стив сглотнул и запил горечь, осевшую на языке от наташиных слов, ещё более горьким кофе. Она тоже сделала глоток и посмотрела в окно, прежде чем продолжить: — У меня много знакомых и приятелей, но ты — единственный человек, которого я могу назвать близким, и ты мой единственный друг. Так вот… странно сложилось. Тебя это не пугает? — С чего вдруг? — хмуро спросил Стив. Он очень надеялся, что Наташа не решила внезапно задуматься о самоубийстве, потому что разговор этот очень ему не нравился. — Я очень тебя люблю, Нат, и не знаю, что бы я без тебя делал во многих и многих ситуациях. Да мы и… познакомились с тобой так. На грани… Наташа улыбнулась и снова посмотрела ему в глаза. — Это точно. Я хорошо помню. Ты мой ангел-хранитель, Стиви. Прозвучало это очень просто и искренне, и у Стива что-то глубоко и сильно кольнуло в груди. — Кстати, где твои очки? — Я… не знаю, не могу их больше носить. Может, зрение ухудшилось, или только с одним глазом что-то не так… Надо записаться к окулисту на проверку. — И как ты меня видишь? — Наташа чуть склонила голову набок. И тут Стива проняло. Он ведь… видел её. И весьма неплохо видел. Может быть, не идеально, но раньше без очков он бы… не увидел ровным счётом ничего. — Твоё зрение улучшилось. И ты подрос. И наел несколько фунтов, это невооружённым глазом видно. Это хорошо, что эта хрень Эрскина работает. — Ты правда пришла сюда в семь утра поговорить о моих уколах? — не выдержал Стив этой мирно текущей беседы. У него внутри всё звенело от предчувствия бури, которую Наташа словно держала собой, как плотиной. Но он чувствовал, что она больше не могла. Она должна была отпустить это из себя, дать выход, иначе… иначе случится что-то плохое. — Прости, что разбудила, — отрезала она, — я не могла пойти домой после всего. — После чего? Ты не ночевала дома? — Стив уже буквально кипятился. — Ты могла бы пойти со мной, или прийти сюда ночью, хочешь сказать, я был бы против? Что вообще за дурость ты придумала? Что с тобой произошло? Наташа вздохнула — не театрально, а тяжело. Стив знал, что она всё расскажет. Просто уже не мог больше ждать. — Вчера в клубе Сэм сделал мне предложение. — Что? Офигеть, Нат! Поздравляю! — выпалил Стив ошарашенно. Он не думал, что помолвка так угнетающе повлияет на Наташу. — Я ему отказала, — наконец, закончила она. — Что? — вот теперь он был вдвойне ошарашен. Настолько, что на несколько мгновений потерял дар речи. — Но почему? Вам ведь… так хорошо вместе. — В том-то и дело, Стиви. Всё хорошо, ровно, замечательно, словно мы уже сто лет женаты и воспитываем второе поколение внуков. Сэм… он потрясающий. Замечательный, внимательный, добрый. С ним спокойно и надёжно. И в какой-то миг я поняла, что я просто с ума сойду, если мы поженимся. Просто представь — он стоит передо мной на колене и протягивает кольцо, а я смотрю в его удивительные, добрые глаза и понимаю — мне с тобой так хорошо, но я… не люблю тебя. Я даже свадьбу не переживу, не то что замужество. Просто… он не для меня. Он потрясающий, а я… — Не заслуживаешь его? — подсказал Стив. — Не заслуживаю, — подтвердила Наташа. — Я просто всего этого не хочу. Нам было хорошо вместе, и так и могло бы продолжаться, наверное, не реши он сделать это чёртово предложение. Понимаешь, это такой момент, который словно ножом вскрывает истинные чувства. Если они те, какие должны быть — всё в порядке. Но если нет… этот нож режет всё к чёртовой матери и так, что потом не сшить. Мы могли бы быть с ним отличными друзьями, Стив. Но мы слишком разные. Он старше и намного, он знает, чего хочет, а я… я просто ни в чём не уверена. Ни в себе, ни в своих желаниях. Я чувствую себя так паршиво теперь… Ты бы видел его лицо… Нат закрыла глаза ладонью, и Стив понял, что она плачет. — Дерьмо, — проговорил Стив. Он хотел обнять Наташу, но сам словно прирос к стулу. — Нат, — тихо позвал он, — дерьмо случается. Но ты не виновата. Ты была честной, я думаю, это дорогого стоит. Лучше быть честной, чем потом всю жизнь друг другу испортить. Наташа издала фыркающий звук, словно усмехнулась сквозь слёзы. Затем вытерла ладонью глаза и нос. Стив встал и поставил перед ней на столик тощий рулон бумажных полотенец. — Спасибо… — она оторвала одно и высморкалась. — Я подумала то же самое. Но это не помогает мне почувствовать себя меньшей сволочью и дерьмом, Стиви. Я словно использовала его. — Вам было хорошо вместе. Перестань говорить глупости. Так что случилось ночью? Наташа снова занялась кофе, и Стив не торопил её — тоже пил свой, уже подостывший и ещё более противный. Прошло несколько минут в тишине, пока она не продолжила говорить. — Мы все неплохо выпили вчера. Сэм ещё оставался в баре, но я и не собиралась его дожидаться — чувствовала себя отвратительно после всего. Ближе к концу застолья ко мне подошёл Клинт и предложил проводить. Он живёт через пару улиц от Баки, примерно на середине пути от этого дома до меня, вот почему он… ну, ты понял, — Наташа порылась в оставленной тут же на полу сумочке и выудила пачку сигарет. — Можно, я покурю? Сил больше нет. — Конечно. Приоткрой окно. Можешь сесть прямо на подоконник. Наташа так и поступила. Она была теперь чуть дальше, но выглядела немного спокойнее. Стив очень хорошо знал, как облегчающе действует этот чёртов сброс воды на плотине. Вроде, ничего не меняется — ведь проблемы никуда не делись, всё осталось на своих местах. Но почему-то становится легче, когда поговоришь, выговоришь наружу то, что беспокоит тебя изнутри. — Мы пошли с ним домой, и знаешь… это была одна из лучших прогулок с парнем за всю мою жизнь. Ну, не считая прогулок с тобой, Стиви, но это из совсем другой оперы. Я чувствовала себя так свободно с ним. Чувствовала его интерес. И мне было интересно его слушать. И при этом… такое покалывание внутри, потому что ты осознаёшь — вы не друзья. Вы никто друг другу. И от этого ощущения ещё ярче. Шли мы очень долго, потому что вместо прямой дороги зачем-то петляли, и я замёрзла. Он предложил зайти к нему, выпить чаю и согреться, прежде чем я пойду домой. У меня не было ни единой мысли отказаться. Я хорошо знаю Клинта — то есть, мы конечно не друзья, просто знакомые. Но я знаю, что он нормальный парень, не маньяк, я вот об этом. У него совсем маленький домик, но там необычайная атмосфера. Бардак, конечно, но какой-то творческий. Мы сидели на диване и пили чай с коньяком, разговаривали. От него так приятно пахло… Я впервые за долгое время почувствовала настолько острый прилив желания, что у меня закружилась голова. Он замолчал, мы долго смотрели друг на друга… — О, чёрт, — Стив закрыл лицо руками. — Нат! — Это было неизбежно. Словно всё, что случилось до, вело меня туда, на этот чёртов диван. — Это была его идея? — со злостью спросил Стив. Он до сих пор не знал, как ему самому относиться к Клинту. Он на самом деле был неплохим парнем, просто их общее прошлое с Баки заставляло держать дистанцию. — Он меня не принуждал ни к чему, — в той же манере ответила Наташа, зло затягиваясь. — Ты не понимаешь. У меня было достаточно партнёров, чтобы относиться к сексу спокойно и даже иногда скептически. Просто… Редко такое бывает, чтобы случайный секс удавался настолько, чтобы хотелось о нём вспоминать. Обычно, нужно время и несколько раз, чтобы понять друг друга, ведь так? — Стив ничего не ответил. Откуда он вообще мог знать. У него до Баки вообще не было никакого опыта. Да и сейчас никакого нового опыта совершенно не хотелось. — То, что произошло между нами, был не секс. Я не знаю, как тебе объяснить. Мне плакать хочется и словно голос пропадает. То, что он со мной делал… словно кусок души вырвал. Я теперь себя так чувствую, словно в полном ступоре, вообще не понимаю, что делать, куда идти, зачем. — Он сделал тебе больно? — ничего не понимая переспросил Стив. — Да нет же! — Нат жёстко раскрошила окурок между пальцами в раскрытое окно. — Он меня буквально из собственного тела вытряхнул, заласкал и оттрахал так, что ни единой связной мысли не осталось, а потом, аккуратно целуя и поглаживая, всё сложил обратно, только я теперь не понимаю, как жить дальше. Стиви, — Наташа тяжело вздохнула, — я не знаю, как объяснить. Со мной такое впервые. Он меня словно убил, а потом оживил, понимаешь? Так хорошо и плохо мне ещё никогда не было. Хорошо от того, что мы делали друг с другом, а плохо оттого… что больше ни с кем у меня такого не было. И похоже, не будет. Стив сидел, сложив руки на груди, и пялился в пустую кружку. Их с Баки секс всегда был разным. Иногда — просто приятным, расслабляющим. Иногда — ленивым, сонным, быстрым и медленным. Но иногда… иногда он чувствовал это. Когда Баки буквально его душу и тело наизнанку выворачивал. И было так хорошо, что даже плохо. Когда секс был не просто сексом — был чем-то неизмеримо большим. Бесконечным доверием, обжигающей страстью, безумием. Когда открываешься навстречу и пускаешь настолько глубоко, что забываешь себя. Наверное, он понимал, о чём Наташа говорила. Это было дико предполагать, но, может быть, дело не только в сексе. Может быть, они и правда могли бы подойти друг другу. Особенно учитывая то, что говорил о Клинте Баки. Значит, Клинт — бисексуал. Он даже никогда не задумывался об этом. — Как вообще так случилось? — тихо спросил сам себя Стив. — Я думал, что он гей. Уверен был. — Не знаю. Я просто не думала об этом. Это было настолько откровенное и сильное притяжение, что было бы идиотизмом прикидываться, что «мне показалось». Я такое чувствую кожей. — И что теперь делать? — подвёл итог Стив. — Будешь встречаться с ним? — Я не собираюсь ни с кем больше встречаться, мне хватило, — Наташа снова прикурила, и Стив подумал, как ей не холодно сидеть у окна на подоконнике. Её пальцы с сигаретой чуть подрагивали, и Стив сходил к дивану, принёс и накинул ей на плечи плед. — Спасибо, — она вяло, но искренне улыбнулась. — Я просто разбита на сотню осколков сейчас. Знаешь, это очень злая шутка, когда ты живёшь, как привык, дорожишь тем, что имеешь, а потом в один прекрасный миг тебе показывают, что всё, что ты имел и считал хорошим, важным — не более чем пшик. Что бывает совсем по-другому. Стив, он вёл себя со мной так, словно я богиня, которую он вожделел годами. И вдруг я оказалась в его руках. Со мной никогда. Не случалось. Ничего. Лучше. Я просто должна теперь понять, как жить с этим дальше. Пока не получается. Стив вздохнул. Он стоял рядом с Нат, пока она курила на его подоконнике, и прижимался боком к её тёплому плечу. На улице было ощутимо холодно в такую рань, но ни холод, ни табачный дым не раздражали сейчас его гортань. Только то, как подрагивали от пережитого пальцы Наташи с зажатой в них сигаретой. Она не должна испытывать сейчас всё это дерьмо — именно это крутилось в его голове. И даже если Клинт оказался таким героем-любовником, почему Наташе теперь должно быть так плохо? — Я даже не помню, пользовался ли он презервативами, — тихо выдохнула в открытое окно дым Наташа. — Я до сих пор пила гормоны с Сэмом, но… Всё равно надо попасть к врачу в ближайшее время, чтобы убедиться, что всё в порядке. — Всё будет в порядке, уверен, — почувствовал себя должным успокоить Стив. — Или Клинту несдобровать. — Надеюсь... Можешь назвать меня идиоткой, но резинки — последнее, о чём я думала в тот момент. Я вообще вспомнила о них только сейчас. — Так что случилось потом? Ты просто ушла? — Да. Он ещё спал. Точнее, мы спали вместе, как клубок из двух змей. Я еле выпуталась, чтобы не разбудить, — губы Наташи тронула мечтательная улыбка. — Решила не дожидаться, пока он проснётся? Может, выяснилось бы что-то. — Шутишь? Просыпаться вместе в постели после такой ночи… это самое неловкое, что может быть в жизни. Я помню пару таких раз и, поверь, повторять мне не хотелось. — Просто признайся, что струсила. — Именно так, — с выдохом подтвердила Наташа. — Было слишком хорошо, чтобы позволить чёрной магии грёбанного утра разрушить волшебство. Пускай лучше остаётся так, как есть. — И как есть? — Стив закрыл окно, когда Наташа встала с подоконника и вместо стула присела, а потом и легла на диван. — Случилось чрезвычайно приятное приключение, — решила Наташа, зевая. — А теперь надо возвращаться в реальность и жить дальше. — А насчёт Сэма? — Стив заглянул в холодильник и вытащил оттуда упаковку с оставшимися яйцами и чуть затвердевший от времени сыр. — Не напоминай, — простонала Нат, закрывая лицо рукой. — Мне и так дерьмово, не делай ещё дерьмовее. Он нагрел сковороду, и прежде чем разбивать яйца, спросил: — Тебе пару или три? Но Наташа не ответила. Свернувшись, как кошка, под их с Баки пледом, она сладко спала. Стив остановился на миг и выдохнул. Затем разбил на сковороду три яйца и принялся жарить яичницу.