Зелёная трава

Стив половину ночи проворочался на диване в гостиной дома в Бруклине. Конечно, он сам предлагал и даже настаивал, чтобы мама заняла его комнату. Но был слишком взволнован и расстроен после случившегося с ним и Шерон, и тем более после промаха с отправленным сообщением, которое никогда не должно было быть отправлено… и факт того, что теперь это мамина спальня, оглушительно больно ударил куда-то под рёбра. Конечно, он изо всех сил улыбался и хвалил маму за проведённую перестановку и новые шторы, пообещал поскорее забрать оставшиеся нужные вещи к Баки из шкафа… но на самом деле ему было больно от понимания, что он больше не живёт тут. Конечно, они одна семья, но он сам отделился и переехал, и скоро эта квартира перестанет быть его домом окончательно. Но какого же чёрта было так больно? Было тяжело делать вид, что он счастлив, и всё в полном и совершенном порядке. Сёстры веселились вокруг, радуясь его визиту; только мама то и дело поглядывала с неозвученным вопросом во взгляде, но Стив не поддавался. Всю субботу они провели, работая в «Тёплом приюте», и Стив искренне сбегал в работу, принимаясь за любое поручение, что ему давали. Его ладони потели, а сердце билось как бешеное — он ждал звонка Баки и хоть какой-то определённости. Но его всё не было и не было. В итоге, Баки так и не позвонил ему в субботу, и Стив лежал в темноте гостиной на диване, вертелся и мучил себя мыслями, которые сам же признавал бесполезными, но остановиться не мог. После осознания своего промаха в пятницу он половину ночи строчил Баки объяснительно-извинительные сообщения, хотя в глубине души чувствовал — зря он это делает. Это выглядит глупо и жалко, и он сам себя ненавидел в этот момент, но… остановиться не мог. Ему в первый раз за очень долгое время стало страшно. Страшно до потных ладоней и дрожи. Он вдруг на миг — всего на короткий миг! — представил, что Баки отреагирует слишком сильно. И… что Стив будет делать тогда? Мысли эти, бегая по одному кругу, придавливали его к дивану и вызывали головную боль. Но у Стива не было никакого решения, ни одной самой маленькой идеи, что он может сделать, как он может повлиять на ситуацию. По всему выходило, единственное верное решение — это спокойно жить дальше и ждать вердикта от Баки. Не может ведь он дуться бесконечно и совсем бросить его одного без своих звонков и сообщений… Он ведь обещал связываться каждые выходные. Обещал… И что теперь делать? Если Баки… Нет, об этом даже думать было тошно. В конце концов, Стив ничего непоправимого не сделал. Он просто был честным. И в этот же миг в голове голосом Наташи прозвучал вопрос: «Ты бы хотел, чтобы Баки тоже был настолько же честным с тобой, если бы натворил что-то похожее?» Стив нахмурился и закрыл глаза. Представить Баки, целующегося с девушкой… в то время, пока Стив ждёт его дома… Это было обжигающе больно, до отвращения. Он бы предпочёл, чтобы Баки никогда не оказался в подобной ситуации, потому что совершенно точно не был уверен, как именно отреагировал бы, если бы узнал о чём-то подобном. Наверняка, истерил бы страшно. Был бы зол и поколотил бы его… ушёл из дому. Наверняка, что-то в этом роде. Так что получалось, не ему винить Баки за отсутствие обещанного звонка. Но Стив знал себя. Он не собирался изменять, он не думал спать с Шерон… Всё случившееся было нелепой случайностью. Просто его любопытство и интерес завели несколько дальше, чем он мог предположить в начале. Это плохо, он не мог спорить. И всё же он остановился. Он смог. Вряд ли многие парни на его месте могли похвастать подобным. Стив кое-как уговорил себя смириться — впереди его ждало воскресенье и возможность того, что Баки всё же позвонит. Он закрыл глаза и долго лежал, думая над тем, что порой в жизни случаются вещи, о которых ты не мог даже помышлять, которые переворачивают привычное течение будней с ног на голову. Жизнь такая странная и порой жестокая вещь… Но в воскресенье Баки тоже не позвонил и ничего не написал ему. Стив перестал делать вид, что всё в порядке — у него больше не было на это сил. Он просто истерил и чувствовал себя отвратительно. Почти весь день он просидел на диване, сжимая в руках айфон, трогал пальцами стекло и корпус, надеясь, что его безмолвный зов долетит до Баки. Бесполезно. Конечно, это не сработало. Зато он успел переволновать сестёр и маму. Наконец, отправив Элис вместе с Марго в магазин за чем-то несущественным вроде яиц и молока, мама поставила перед ним чашку чёрного кофе, чуть разбавленного остатками молока, и строго сказала: — А теперь выпей пару глотков и начинай. — Что начинать? — нахмурился Стив. — Говорить, — мама села на стул напротив, и взгляд её скользил с его лица на руки и обратно, словно она пыталась выискать на его теле малейшие повреждения. Вот только все они были внутри, снаружи не разглядишь. — Что у тебя произошло? Вчера я ещё думала, что мне показалось, но сегодня я уверена — ты не в себе. Так что рассказывай. Стив отпил кофе, пряча глаза за кружкой. Он совершенно точно не собирался выставлять себя идиотом перед сёстрами. Даже от мысли об этом его окатило волной стыда. С мамой… с мамой было по-другому. Он вздохнул и проговорил: — В пятницу я… целовался с девушкой. Со своей натурщицей. Это вышло… случайно, но чуть не зашло слишком далеко. А потом… клянусь, я не знаю, что на меня нашло!.. Но так получилось, что я написал об этом Баки. И теперь он не звонит. И я не знаю, что делать. Конечно, этим сбивчатым коротким рассказом мама не могла ограничиться. Она вытянула из него слово за слово все подробности, а потом надолго замолчала, допивая свой остывший чай. — Она тебе на самом деле нравится? — спросила она, наконец. Взгляд её был странный, Стив вообще не мог предположить, о чём она думает. — Иначе позволил бы я себя целовать? — расстроенно фыркнул Стив. — Шерон мне симпатична. Она милая и интересная… Только не говори, что я должен с ней встречаться, — он закатил глаза. — На самом деле, — мама допила последний глоток чая и отодвинула кружку от себя подальше, — на самом деле именно это я и хотела сказать. Но потом поняла, что это будет очень эгоистично с моей стороны. Я видела вас с Джеймсом много раз и могу уверенно сказать, что вы замечательно относитесь друг к другу. Между вами есть чувства, а искренние чувства — это определённо то, за что стоит бороться. Если ты, конечно, сам не решил сдаться и пойти на попятную. — Я его люблю! — выпалил Стив. — Какого чёрта я должен хотеть сдаваться? Я просто чувствую себя полным идиотом, не знаю, какого чёрта я решил написать ему об этом… Я не хвалю себя за то, что целовался с Шерон, это было неправильно. Но это чёртово сообщение… Стив глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Сердце снова колотилось в груди, отдаваясь в ушах, и лицо, судя по ощущению жара на щеках, пошло пятнами. Он закрыл глаза руками и откинулся на спинку дивана. — Я просто думаю о том, что будет, если он просто решит не звонить мне больше? Что, если перестанет приезжать? Я ведь даже не смогу никак повлиять на это… В его силах надолго оставить меня в одиночестве, и я не знаю, как я это перенесу. Мама смотрела на него, губы её были поджаты. — Я не думаю, что твой проступок тянет на столь жестокое наказание. Если он всё-таки сделает так… это о нём тоже многое скажет. Если любишь человека, учишься не только быть с ним в радости, держаться за руки и без конца улыбаться. Но учишься так же терпеть его выходки, быть снисходительным к недостаткам и прощать промахи — потому что всё это разные стороны одного целого. Ты не можешь любить кого-то с этой стороны и ненавидеть с той, так отношения не работают. — Я это понимаю, — снова огрызнулся Стив. Он чувствовал, что сёстры вот-вот вернутся из магазина на углу и надеялся поскорее свернуть разговор. — Но что я должен делать сейчас? У меня чувство, словно я распадаюсь на куски… — Постарайся для начала сам простить себя, — взгляд и голос мамы были полными неозвученной нежностью, Стив не помнил, когда она последний раз так смотрела на него. — Всё, что случилось — уже случилось. Ты никак не в силах это изменить. Поэтому попробуй простить себя и оставить случившееся прошлому. Ты сделал глупость, но ты не хотел его обидеть. Тебе очень жаль. Напиши ему это, если тебе полегчает — и больше не пиши ничего, даже если он не ответит. Тем более, если он не ответит. Следующий шаг должен сделать Джеймс. А ты в это время простишь себя и будешь жить дальше. Рано или поздно ты увидишь, что именно предпримет Джеймс в твою сторону. Дай ему немного времени, быть может, он точно так же, как и ты, в полном раздрае и не знает, что ему делать, чтобы не наломать дров? Стив вздохнул — именно этого он и боялся. Что Баки наломает дров. В любом случае, мама была права. Ему нужно было договориться самому с собой и успокоиться. У него есть множество важных дел, чем заняться на неделе, и он не может позволить себе истерить. Не должен нервничать. Звучало неплохо, но Стив не был уверен, что так же неплохо это сработает в реальности. * Ланч напоминал отрыжку какой-нибудь большой птицы. Брокколи, которые Стив любил поджаренными в виде отдельных розеток, представляли собой неоднородное пюре, а кусок куриной грудки, политый белым соусом «Кантри», вообще не проглядывал из-под клейкообразной массы. Пахло всё это, впрочем, вполне аппетитно, но Стив всё равно сидел и едва ковырял в тарелке вилкой — аппетита не было совсем. — Привет, Карандаш! — Наташа появилась из-за спины неожиданно, яркая и цветущая, как и всегда; она наклонилась и мазнула его ненакрашенными — за что Стив её отдельно обожал — губами по щеке. — Чего ты такой серый? Не выспался? Или что-то… — она осеклась, когда поставила свой небольшой поднос рядом с собой на столик и уселась, наконец, напротив. Стиву было немного стыдно признаться себе в том, что он забыл сегодня написать Нат, хотя обычно всю неделю они обменивались сообщениями в течение дня, начиная переписку с пожелания доброго утра. Впрочем, Нат, ударившаяся в любовь, последнее время тоже частенько забывала о сообщениях, но Стив не собирался заострять на этом внимание. Он всегда говорил себе, что нет никакого смысла ждать от человека чего-то, что ты можешь сделать сам, первый. Не жди, просто бери и делай. И раз уж он сам не нашёл для сообщений времени и сил, что уж винить Нат. — Привет, — тихо протянул Стив и выдавил из себя улыбку. Как бы то ни было, он принял решение жить дальше и даже попытался простить себя, но похоже, пока безуспешно. — Ты бледный как смерть, и у тебя тёмные круги под глазами, — заметила Наташа. — Я счастлив, что теперь ты работаешь моим говорящим зеркалом. Куда бы я без тебя… — А если серьёзно? — Наташа нахмурилась и прищурила глаз. — Что-нибудь случилось? Стив снова поковырялся в каше из брокколи и так и не смог решиться положить немного в рот. У него не было сейчас никаких душевных сил снова всё рассказывать и переживать по новой. Но Наташа — это Наташа. Как хищник, почувствовавший запах крови, она теперь не отстанет от него. Ох уж эта дружеская нетактичная забота… — Ничего особенного. Я просто чуть не переспал с Шерон в пятницу, а затем зачем-то рассказал об этом Баки в сообщении. Я не собирался отправлять, но айфон, похоже, имеет собственное мнение на этот счёт, знаешь… На выходных Баки обычно звонит мне, но он не позвонил. И не знаю теперь, будет ли он вообще звонить, приедет ли на следующих выходных… Понятия не имею, что он там надумал себе. И прости, но подробностей не будет. Я просто не в силах снова это обсуждать. — Хм, — коротко выдохнула Наташа, поражая Стива до глубины души: где же страсти, щенячьи глаза и бесконечная тонна вопросов про всё, что можно и нельзя? — Знаю, что повторяюсь, но… я ведь говорила, — наконец высказалась Наташа, приподнимая бровь и отпивая свой молочный коктейль. И Стив тихо хмыкнул, не сдержав вялую улыбку. Так точно, она ведь говорила. Только вот есть вещи, которые можно осознать, лишь пройдя через них на собственном опыте. Может быть, это показатель, что Стив на самом деле не настолько умный, как ему нравилось считать. Умным, наверняка, достаточно стороннего совета, чтобы не вляпаться в какое-нибудь дерьмо. — И что ты планируешь делать? Стив покачал головой, снова поковырялся в зелёной каше и, наконец, решился отправить вилку в рот. Оказалось очень вкусно. А значит, нужно было поесть, даже если через силу. Иначе к вечеру его организм взбунтуется, и неизвестно, во что это выльется. А присматривать и заботиться о нём сейчас пока что некому. Последняя мысль резанула в середине груди неприятным продолжением. Но Стив не позволил себе углубляться в эти размышления и жалеть себя. Впереди ещё несколько лекций, а после, так как Шерон тоже не позвонила и не написала ему ничего насчёт вечерней сессии — почему-то Стив в этом и не сомневался, ожидая такого расклада, — он планировал зайти в зал медицинского центра Эрскина и гонять себя там до потери сознания — чтобы к ночи ни одной мысли не осталось в голове. Наташа медленно ела свой ланч и смотрела на него. Лицо её стало печально-взволнованным, и Стив ненавидел этот взгляд, кто бы на него так ни смотрел. — Как ты вообще? — Не надо меня жалеть, — чуть резче, чем следовало, ответил Стив — Я натворил дел и я буду разгребать последствия. И понятия не имею сейчас, чем всё это обернётся. Если верить интуиции моей задницы — большим геморроем. Наташа вздохнула. Если её и задел тон ответа, она не подала вида, и Стиву стало стыдно. — Может быть, сходим куда-нибудь? В среду, например? — спросила она уже без жалости, почти привычным тоном, если не считать пронизывающе-внимательный взгляд. — Куда, например? С деньгами у меня сейчас туго, — признался Стив. — Я видела в холле на первом этаже рекламу новой арт-галереи в Бруклине. Кажется, эта галерея работает по типу художественного салона — они продают картины. Но там было написано, что они посвящают весь зал одному художнику. Интересно посмотреть, кого они продают сейчас, правда? — М, — Стив кивнул. В конце концов, почему бы не пойти. Может быть, развеется. Может быть, увидит что-то интересное, что мог бы использовать в своих работах. Он тут же вспомнил о дипломной картине и решил, что сегодня после тренировки должен поработать над ней сам, даже без натуры. Его память очень живо хранила в себе многие нюансы, да и несколько фотографий у него имелось, чтобы уточнить игру светотени. Можно было сколько угодно прятаться от всего мира, выедать себе мозг чайной ложечкой, винить себя в произошедшем… но это совершенно ничего не изменит. И точно не поможет ему продвинуться в своей картине ни на шаг вперёд. Когда они закончили говорить и есть, Наташа встала, подошла к нему сзади и наклонилась, обхватывая руками и крепко обнимая. Так неожиданно, мягко и тепло… Стив понял в этот момент, как сильно ему этого не хватало — простого объятия. Одного искреннего объятия было более чем достаточно, чтобы суметь собрать себя в кучу и начать двигаться. Стив знал, верил, что с каждым днём ему будет легче и проще переносить раздрай в своей душе. Ровно до тех пор, как сказала мама, пока Баки не сделает свой ход. * Дни медленно тянулись за днями, и Стив изо всех сил учился перескакивать с неприятных мыслей на что-то более конструктивное, возвращаться в настоящий момент. Он очень много работал на чердаке над своим дипломным проектом, отрисовывая кусочек за кусочком картины с Шерон, прорабатывая задний фон, которого в реальной натуре не было — придумывал и детализировал неоновые вывески за панорамным окном, пока не касаясь переднего плана, на котором господствовала фигура Шерон. Как ни странно, но теряясь на долгие часы в этой работе, и почти совершено не думал о ней и не размышлял о том, что она тоже не написала ему ни слова и не позвонила. Мысленно он убедил себя, что они, скорее всего, больше не будут работать вместе. В конце концов, у неё было полное право послать его после всего, что произошло. Он вспомнил, что она ничего не заплатила ему за последний день работы, когда они встречались, но ему было плевать. Он даже мысленно готовился к тому, чтобы вернуть ей все уже выплаченное — просто чтобы у неё не было никаких претензий. Но она молчала, и сам он тоже не рвался начинать эти неприятные разборки. Чердак был единственным местом, где он мог укрыться от любвеобильной парочки, обосновавшейся на первом этаже дома, и сейчас, когда он вполне осознал, какую фигню натворил, смотреть на их счастливые проявления близости было каждый раз как ножом по сердцу. Каждое их прикосновение друг к другу, каждое касание, улыбки — всё это заставляло его отводить глаза и украдкой хмуриться. И у него не было никакого желания говорить об этом ни с Питером, ни с Говардом. Когда он задал себе вопрос, почему — то понял, что первый ответ, что приходит в голову — потому что ему чертовски стыдно. И потому что он уже устал обсуждать это с сочувствующими. В конце концов, это только его дело. Стив сидел перед холстом, с головой уйдя в работу, когда в люк в полу настойчиво постучали. — Стиви, можно? — донёсся снизу голос Питера, и Стив, вернувшись в реальность, вздохнул. Сегодня вечером он, быстро поздоровавшись, торопливо сбежал наверх, переоделся и забрался на чердак. Краем глаза он успел заметить, что и Питер, и Говард сидели за столом каждый в своих лэптопах, и сами едва ли отреагировали на его приход. В животе немного тянуло от голода — ел он ещё после колледжа несколько часов назад, по-быстрому заскочив в пиццерию и заказав пару горячих сэндвичей с индейкой. Сейчас ему казалось, что это было уже вчера. — Заходи, — он устало покрутил начавшей ныть кистью руки, сунул кисточку в банку с водой и взялся за тряпку, чтобы вытереть перепачканные разноцветными пятнами руки. Люк открылся, и в проёме показалась вихрастая голова Питера. Он, как всегда, улыбался ему — и Стив тоже улыбнулся в ответ. — Так вот как тут у тебя, — с интересом выдохнул Питер. А Стив потянул носом — в руках Питера оказалась глубокая тарелка, прикрытая сверху ещё одной — плоской — на которой лежало несколько тостов. — Круто! Так…спокойно и творчески, прямо как у какого-нибудь крутого художника. Стив фыркнул. — До крутого мне ещё далековато. — Ничего, медленно, но верно, — Питер подошёл к стене, разглядывая несколько прежних работ, увидел на нескольких картинах Баки — слава богу, одетого — и широко улыбнулся. — Слушай, мы тебе не мешаем? Я помню, что ты сказал: «Столько, сколько нужно», но если что-то изменилось, ты только… — Вы не мешаете, — чуть резче, чем стоило, ответил Стив. — Просто последние дни ты не ужинаешь с нами, сразу уходишь наверх. — Сроки поджимают, — наврал Стив, пожимая плечами. — Надо работать. Лицо Питера снова озарилось улыбкой. Стив знал не так много людей, кто умел так заразительно и красиво улыбаться. — Я так и подумал. Вот, смотри, принёс тебе куриный суп. Поешь давай. — Спасибо, — Стив выдохнул, вместе с выдохом выталкивая из себя глупое раздражение. Если кто-то и виноват в его состоянии, это точно не Питер. И тем более не Говард. Он сел прямо на пол, скрестив ноги, и немного удивился, когда Питер в похожей позе уселся рядом. — Составлю тебе компанию. Есть в одиночестве совсем не прикольно, — пояснил Питер. — Говард ещё доделывает свою часть работы, прога почти готова. — Прога? — переспросил Стив, макая в ароматный суп тост. Эта забота, это ненавязчивое — даже если немного навязчивое? — внимание заставляли благодарность теплым чаем растекаться внутри груди. Сейчас, когда последствия его приключения с Шерон ещё не явили себя в полной красе, но он уже чувствовал себя отчасти одиноким и потерянным, это было очень приятное и нужное чувство. — Ну, мы тут… — Питер смущённо потрепал себя по кудрям на затылке. — Говард задумал диверсию в компании отца и уговорил Пегги помочь ему. О, не спрашивай, как это у него получилось, я совершенно не хочу лезть в их сложные отношения… — И ты… тебе всё равно? — слегка удивился Стив. — А как мне должно быть? — Питер выглядел, словно тоже немного удивился. — Они знают друг друга с детства, и даже при том, что Говард разорвал помолвку и доставил и ей, и себе кучу проблем, они до сих пор очень близкие люди. Знаешь… мне порой очень стыдно. — Стыдно? — Я… не знаю как подобрать правильное слово. Когда я слышу, как он говорит с ней по телефону, у меня сердце замирает. Мне кажется, если бы… если бы мы не встретились, они бы на самом деле могли создать крепкую семью, где люди на одной волне и понимают друг друга. Конечно, я не собираюсь уступать ей и точно не собираюсь поднимать с ним эту тему… дело уже решённое и не один раз обдуманное, Говарда бомбанёт, если я вдруг спрошу. Но знаешь, сам иногда… иногда думаю об этом. Жизнь такая странная штука. — А если, — Стив откусил впитавший в себя бульон тост и на миг с наслаждением зажмурился — идеальный вкус, не слишком солёный, с приправами, перцем и даже ароматом укропа, что можно считать за высшее кулинарное мастерство, — если однажды Говард захочет дать задний ход? Ты просто позволишь ему это? Питер задумчиво смотрел на ошкуренные доски пола. Он далеко не сразу ответил. — Понимаешь, — он вздохнул. — Кто я такой, чтобы становиться у него на пути? Где Говард и где я? То есть, я не имею в виду деньги и положение, хотя и это тоже… Но Говард на самом деле гений. Ты не представляешь, какие штуки он мутит на раз-два, буквально на коленке. А я… я обычный парень из Квинса. Может быть, моя голова чуть светлее, чем у большинства, и я могу подкинуть пару стоящих идей и даже спаять что-то интересное, но всё же… я обычный. И я не уверен, что когда-нибудь избавлюсь от этого ощущения. Но знаешь что? — Питер поднял взгляд от пола и, наконец, посмотрел прямо — и Стив весь подобрался, обратился в слух. — Я точно не отпущу его просто. Буду бороться изо всех сил. Я с ним не потому, что это весело и прикольно, хотя не без этого, — Питер коротко усмехнулся, — а потому что выбрал его, выбрал быть с ним. Даже если будет очень сложно. Он ведь меня сразу зацепил, практически с первого взгляда, хоть я его и отшил. Но когда я всё про него узнал… я очень долго думал. Вертел вероятности так и этак, пытаясь понять — я вообще смогу быть с ним? Не мог никак найти ответа на этот вопрос, было жуть как страшно. А потом понял, что без него точно не смогу — не хочу без него. Думаю, что готов даже к тому, что у нас не будет ничего, кроме трудностей. Пока он рядом — мне всё равно. Я выгляжу наивным, знаю. Но я серьёзен насчёт Говарда. Думаю, он тоже серьёзен насчёт меня. Так какой смысл ревновать? Стив жевал размякший тост и цеплял ложкой небольшие куски курицы и яичной лапши, плавающей в бульоне. Почему-то от такой исповеди Питера ему стало больно внутри. Но по-хорошему больно, по правильному. Словно эти слова были именно теми словами, которые ему нужно было услышать в последнее время. Любые сложности стоят того, пока он рядом? Пока они проходят через них вместе? Питер сидел и рассматривал составленные у стен уже нарисованные полотна, чуть нервно теребя собственные пальцы. Стив мог представить, что вся эта откровенность нелегко ему далась и очень смутила. Далеко ходить за примером не нужно — он сам не хотел, почти физически не мог рассказать о происшествии с Шерон. Было отчасти стыдно, отчасти… всё, что случилось, было только его проблемой. И каким бы Питер не был милым парнем и хорошим другом, они всё же не были с ним так близки, как с Наташей. Но когда он подумал о Питере вместе с Говардом… на миг Стиву захотелось прикрыть глаза и отчётливо представить, какими они могут стать через несколько лет. Когда Говарду будет чуть за тридцать, а Питер повзрослеет в молодого, уверенного в себе мужчину; как они оба изменятся — и при этом нет, как они будут смотреть друг на друга, как будут развивать общую — устроенную силами и деньгами Говарда — компанию, специализирующуюся на каких-нибудь высоких технологиях… Как они будут жить вместе в каком-нибудь симпатичном доме в хорошем районе, где спокойно принимают однополые пары, и Питер если не растеряет свою наивность, то хотя бы укроет её внутри себя — оставив только для близких, верных людей. Может быть, они с Говардом даже создадут семью… устроят пышную свадьбу и пригласят всех друзей. А что, почему бы и нет? От этих мыслей внутри теплело ещё больше, ведь Стив считал, что семья — это акт доверия друг другу. Он бы тоже однажды хотел… наверное, да. — Стив? Эй, чувак, доедай суп, а то уже остыл, наверное. Стив улыбнулся, возвращаясь в реальность, и кивнул, допивая остатки бульона. Человек сам выбирает и строит своё будущее, Стив не раз убеждался в правдивости этого утверждения. Просто у кого-то хватает смелости и твёрдости осознать и принять это, а у кого-то — нет. У кого-то дорога проходит легче и спокойнее, словно сама стелется под ноги, а кто-то борется до последней капли крови за каждый проделанный шаг. Никогда не знаешь, как оно будет, но пока ты не делаешь выбор и не начинаешь свой путь — получается, что и не живёшь вовсе? Стив понятия не имел, какой выбор он сам должен был сделать. Иногда ему не хотелось выбирать вообще ничего, а иногда хотелось всего и сразу. Он не мог не признаться себе, что его посещали мысли о том, чтобы позволить себе влюбиться в Шерон. Он знал, что смог бы — он был на пороге этого, усилием воли жёстко дёрнув себя назад. Ему хотелось заняться с ней сексом — потому что это было то, чего он ни разу не испытывал и не делал в своей жизни. И все эти мысли и разброд в его душе были совершенно точно не потому, что Баки был далеко или потому что Стив перестал испытывать к нему всё то, что испытывал прежде. Стив просто с некоторым ужасом осознал, что он смог бы любить их обоих — по разному, но это было возможно. Он совершенно не ощущал, что охладел или потерял чувства к Баки — о, нет, он страшно скучал и жадно хотел его душой и телом, он глубоко любил его — настолько, насколько вообще умел. Но точно так же совсем недавно он понял, что Шерон тоже его волнует. Она зажгла его, когда он не верил, что такое вообще возможно… Её хотелось изучать и узнавать лучше. И то, что едва не случилось, на самом деле не было случайностью. Он правда подавал ей сигналы, которые сам не мог отследить, потому что она искренне ему понравилась. И если бы это не было низко по отношению к ней и Баки, если бы Стив не задумывался об этом, если бы не имел своих моральных границ, он просто бы выдохнул и упал на глубину, позволяя бы реальности самой творить себя. Но это было низко, это бы причинило боль им всем. И ни один из этих людей не заслуживал подобной боли. Стив понимал, что в своих мыслях он стопроцентный мудак… Но ведь он совершенно не хотел им быть! Как сказала Наташа… «Добро пожаловать в клуб?» Дерьмовый клуб, если честно, и программа у него тоже — дерьмовая. Впрочем, Стив чуял пятой точкой — дальше будет только сложнее. И делать выбор, и находить правильные ответы. Наверное, стоило начать учиться прямо сейчас. * В среду они встретились с Наташей после занятий и отправились в арт-галерею, которая открылась недавно в соседнем квартале. Наташа была в каком-то задорном приподнятом настроении и через слово шутила, вызывая у Стива улыбку за улыбкой. Сам он чувствовал себя уставшим и выжатым — ночью ему не удавалось толком выспаться. Его мучали такие сны, о которых даже Наташе было стыдно рассказать. В этих снах были и Баки, и Шерон, и втроём с ним они вытворяли такие вещи — то по очереди, то вместе, — что Стив первым делом с утра, ещё не открывая глаз, запускал ладонь в трусы, чтобы хоть как-то облегчить свою участь. Эти сны бесили — и выматывали его. Особенно тем, что с Шерон он не собирался идти ни на шаг дальше, чётко ограничив их рабочие отношения, а Баки… Баки был недоступен в ближайшем… и, возможно, далёком будущем тоже. — Поздно ложишься? — спросила вдруг Наташа. И тут же пояснила: — У тебя мешки под глазами. Скоро будешь вперёд заваливаться. — Ага, — зевнул Стив. — Плохо сплю. Не знаю, почему. Голова постоянно думает, и мысли никак не затыкаются. — Всё о том же самом, или о чём-то новом? — О том же, — вздохнул Стив. — Так и не позвонил? — с пониманием спросила Наташа. Впрочем, по её тону можно было понять, что она уже сама догадалась. Поэтому Стив только пожал плечами. — Ладно, не кисни. В пятницу пойдём вместе в клуб, хорошо? Стив задумался. От Шерон так и не было вестей, и сходить в клуб было интересным предложением… надо бы ещё пригласить Питера с Говардом. Может быть, Питер что-нибудь станцует снова. Стив хотел бы снова посмотреть на это. Поэтому идея ему очень понравилась. — А что думаешь насчёт нашего проекта по МХК? Какую тему возьмём? Стив задумался. Сегодня им объявили, что в качестве последнего зачёта по мировой художественной культуре профессор предложил парный проект. Тем были сотни, и проглядев их мельком, Стив невольно зацепился на одной. — Может, «Символика в образах готических соборов»? Можно снять что-то вроде документального фильма. Будет весело. Наташа посмотрела на него воодушевлённым взглядом и закивала. Это предполагало приятно проведённое время в компании друг друга, пока они будут ездить по городу от одного готического собора до другого и говорить много умных слов на камеру. Плюс, требовалось подготовить много теоретического материала. А это значило, что они будут зависать вместе, пока будут готовиться. Наташе всегда нравились совместные проекты — а вот Стив пытался увиливать от них, но выходило у него плохо. А потом он втянулся — понял, что в правильной компании даже такое нудное действо, как «подготовка проекта», выходило весьма весёлым и даже упоротым. — Тогда, начнём в выходные. Профессор говорил, что не более пятнадцати минут на проект, так что охватить успеем лишь самое интересное. — Ох, у меня уже руки дрожат, как хочу начать. Никогда ещё не выступала в роли ведущей познавательной программы. Надо будет сделать какую-нибудь крутую причёску для съёмок… Стив только закатил глаза и усмехнулся. Чтобы перейти к съёмкам, для начала нужно будет на выходных перелопатить кучу информации и выбрать самое интересное, а затем составить примерный план для съёмок… Хорошо, что на подготовку отвели две недели, а не одну. Но, к слову, сам он тоже подумал о том, чтобы создать какой-нибудь стильный образ: вернуть в ухо спираль, надеть модные очки — хотя бы с обычными стёклами, просто для стильности — и обязательно найти к этому образу кашемировый плащ и кашне на шею — для заключительного мазка. Если уж выделываться, то по-крупному. Он улыбнулся Наташе с предвкушением. Кажется, на выходных в доме будет столпотворение. * Вечером в четверг, когда Стив вернулся домой уставший донельзя после серьёзной тренировки в медцентре, он обнаружил на телефоне сообщение от Шерон. Он бы соврал сам себе, если бы сказал, что его сердце не забилось быстрее, а ладони неожиданно не вспотели, пока он смотрел на оповещение. Чувствуя, как дрожат пальцы, он разблокировал экран и ткнул на значок сообщения. «Я много думала о том, что произошло, и это правда не твоя вина, что я не так всё поняла. Я должна была спросить прямо, прежде чем делать хоть что-то. Если мы можем всё забыть и продолжить работать дальше, я буду рада. Я очень хочу, чтобы ты закончил картину». Стив прочитал текст несколько раз, прежде чем понял, что сердце его колотится всё так же быстро, а внутри шевелится нечто, тесно сплавленное из облегчения и сожаления. То, что предлагала Шерон, было наилучшим взвешенным и очень взрослым решением всей ситуации. И именно от этой взвешенности Стиву было тошно — он бы понял, если бы Шерон прислала ему несколько эмоциональных сообщений, обвиняя его, а ещё лучше, если бы написала, что не собирается забывать и сдаваться. Вот опять, ну что за бред в его голове? Отдышавшись и усмирив пульс медленными вдохами и выдохами, Стив торопливо набрал сообщение в ответ: «Тогда забудем. Встречаемся завтра в то же время, или уже в понедельник?» — он набрал это и быстро отправил, чтобы не написать ничего лишнего. «Завтра в шесть,» — почти сразу пришёл ответ Шерон, и, прочитав его, Стив невольно широко улыбнулся. Не потому, что был как-то очень счастлив новой встрече — хотя, конечно, немного был. Но больше его радовало то, что ситуация, от которой было тяжело на душе, наконец разрешилась. И он сможет закончить картину, рисуя с натуры, а не придумывая, как это должно быть, в голове, глядя на фотографию. Сейчас, расставив все точки над «i», они наверняка смогут работать вместе, больше не отвлекаясь. * Стив сидел за мольбертом, работая сейчас над передним планом — над самой фигурой Шерон. В её квартире ничего не изменилось с последнего раза, а вот между ними… первые полчаса Стиву казалось, что воздух звенит от напряжения и неловкости, но чем глубже он уходил в работу, тем меньше отвлекался на этот зуд. Сейчас, после всего случившегося, он воспринимал Шерон по-иному. Сейчас он знал, что под её внешней скованностью и даже некоторой неловкостью спрятана смелость и чувственная сексуальность. Когда Стив задумывался над этим, лаская холст кистью, ему казалось, что вся картина должна несколько видоизмениться и заиграть более глубокими красками — в выражении глаз и лица должна появиться эта скрытая, умело спрятанная пылкость, и контраст от сдержанной позы и винтажного, но при этом волнующего белья, вкупе с невысказанным обещанием во взгляде, сделают картину сильнее. Стив надеялся, что у тех, кто будет смотреть на неё, точно так же будет ускорять бит сердце — как у него самого. Они едва ли перекинулись десятком слов, когда Стив приехал. Шерон держалась так, словно всё было в порядке, и Стив решил последовать её примеру. Вот только он не мог обмануть самого себя — смотря на её фигуру и накладывая краску на холст, повторяя кистью изгиб талии и окружия грудей, он не мог не вспоминать, что успел почувствовать её упругую мягкость ладонью и вес её тела на собственных бёдрах. Мысли эти если и отвлекали, то совсем немного, но успокоиться совсем у него не получалось. Его радовало только то, что это не мешало работе — с остальным можно разобраться и позже. Когда он почти готов был закончить на сегодня, в его рюкзаке зажужжал телефон. Стив извинился, отпустил Шерон на перерыв и торопливо обтёр руки приготовленной тряпкой, после чего вытащил айфон и уставился на экран. Номер был не определён. Почувствовав смутную тревогу, Стив огляделся — Шерон уже ушла в спальню, — и принял вызов. — Стиви? Привет. Как ты там? На миг Стив понял, что не может выдавить из себя ни звука. Сердце дрогнуло и понеслось в бешеном темпе, отдаваясь стуком в ушах и затылке. — Баки… — прошептал он. — Прости, что не позвонил на прошлых выходных, — голос Баки звучал до ненормального привычно и спокойно, с приятной глубокой хрипотцой, но Стив понял, что начинает дрожать от его звучания. Он так чертовски сильно, невозможно, до боли в груди соскучился по нему! — У нас был форс-мажор, и мне пришлось работать все выходные. Проходят какие-то внеочередные проверки, просят ужать срок подготовки первой группы, так что я спать успеваю всего по пять часов в день, — Баки тихо хмыкнул, и Стив зажмурился от этого звука. — Я… нормально. Я думал, ты сердишься и больше не будешь звонить. — Сержусь? — переспросил Баки, и голос его прозвучал как-то странно. — Ты насчёт того странного сообщения? — наконец, он фыркнул, а Стив весь заледенел от его тона. — Я понимаю, что всякое порой случается из того, что мы не могли запланировать заранее. Я не сержусь. Верю в твоё благоразумие. Стив понял, что дрожь его, вызванная волнением, перерастает в злость. Он так сильно переживал, не спал нормально целую неделю, а Баки… просто не нашёл для него минуты, чтобы написать? Хоть что-нибудь? Стив с силой стиснул челюсти, а потом прошептал: — Благоразумие?! То есть то, что я всю неделю трясся над тем, как ты всё это воспринял, не в счёт? Я серьёзно думал, что ты решил порвать всё! — Бред, — чётко выдохнул Баки. — Ты сам написал, что это случайность, и извинился раз сто, наверное. Мне не на что сердиться. А насчёт того, что ты волновался целую неделю… Разве ты не сам решил наказать себя? В любом случае, прости, что не смог позвонить раньше. Мне дали полдня отгула сегодня, но завтра я должен вернуться к работе. Начальство предполагает такой режим до конца марта. Стив зло стиснул кулак, а потом до него дошло… — На работу завтра? Значит, ты… ты не приедешь на выходные? — Прости, Стиви. Я планировал, но с тем, что творится на базе сейчас, я ничего не могу поделать. Они сняли отгулы и выходные у всего офицерского состава до конца марта. Остаётся надеяться только, что в апреле… — Дерьмо, — зло перебил его Стив. — Это просто дерьмо. Мне это не нравится… — Мне тоже много чего не нравится, — снова тем же странным тоном произнёс Баки, — но мы должны как-то работать с тем, что имеем. Правда? Стив сглотнул. Не так и не в таком тоне он представлял их долгожданный разговор. В идеале он должен был проходить, пока Стив лежит в их общей кровати на втором этаже дома, а его свободная от телефона рука сжимает стоящий колом член — потому что только так его тело всегда реагировало на глубокий, хриплый голос Баки. Сейчас же ему хотелось проломить кулаком стену. Но стены рядом не было, зато был мольберт с фигурой Шерон на переднем плане — как жирное напоминание о произошедшем ровно неделю назад. — Правда, — тихо выдавил он, чувствуя, как нижняя губа начинает дрожать. Самое дерьмовое было в том, что он понятия не имел, Баки на самом деле не может приехать, или это его акт наставления? И почему-то интуитивно Стив склонялся к последнему. И это злило ещё больше. Если Баки сердился, если хотел проучить его… Стив был бы рад, если бы он сказал об том прямо, грубо и зло, как и должно быть. Это бы расстроило его, но в то же время принесло облегчение — Баки злится, эта ситуация затронула его душу, ему не всё равно. Но то, как он говорил с ним сейчас, словно ничего особенного не произошло, и Стив не строчил ему сообщение за сообщением, пытаясь объясниться и извиниться в тот же самый момент… Словно он не ходил всю неделю, точно придавленный обломком бетонной стены, которая прилипла к его плечам? Словно всё это… не стоило и выеденного яйца… Этот его тон поднимал в душе бурю негодования, которую не было никакой возможности выпустить сейчас. — Вот и отлично, — Баки словно улыбнулся. — Чем занимаешься сейчас? — Работаю… рисую, — поправился Стив, не желая уточнять, что он снова у Шерон. — Это хорошо, — Баки явно был доволен его ответом. — Как продвигается твой дипломный рисунок? А ведь Баки помнил, что именно он рисовал для диплома. Стив ведь показывал ему… И сразу голос, пытавшийся казаться просто заинтересованным, стал ощущаться натянутым и неестественным. — Продвигается… нормально, — так же с усилием выдавил из себя Стив. — Я… очень надеялся, что ты приедешь завтра вечером. Стив услышал, как Баки вздохнул. — Я тоже. Я очень хотел приехать, я очень соскучился по тебе и хотел увидеть тебя, обнять… Но не получится. Прости, что надавал обещаний, а теперь не могу их выполнить. Стив почувствовал, как губы его скривились в обиженной улыбке — и фыркнул. Это звучало так… словно когда-то уже случалось. И случится ещё не раз. — Хорошо, я понимаю, — выдохнул он. Здесь и сейчас было не время и не место для выяснения отношений. В конце концов, он всё равно ничего не может изменить сейчас. — Мне надо… идти. Акрил быстро высыхает. — Хорошо, — голос Баки звучал привычно, но в его тоне всё так же оставался странный оттенок, которого Стив прежде не слышал. — Ты… хотя бы позвонишь ещё? — Стив слышал и мог сказать, сколько ударов простукивает его сердце в паузах. Ему казалось, что даже Баки мог слышать это. — Конечно. Каждый раз, как будет возможность. — Хорошо, — шумно выдохнул Стив и распрямил сгорбленную спину. — Тогда я… буду ждать. — Люблю тебя, — негромко проговорил Баки, и от этих слов снова вспыхнуло болью внутри груди. — Я тебя тоже, — ответил он, закрывая глаза. Под веками чесалось и кололо, словно он вечность не моргал. — И, Стиви, — проговорил Баки отрывисто, будто бы слова вылетели сами собой, — пожалуйста, не делай глупостей. — Не буду, — Стив, наконец, смог улыбнуться искренне. — Ты их все забрал с собой. Он послушал ещё несколько секунд дыхание Баки в трубке и сбросил звонок. Всё равно он больше ничего не смог бы сказать ему. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это оказаться у себя в комнате и побиться головой о стену. Знал, что не поможет, но желание такое всё равно имелось. — Всё в порядке? — раздался голос за спиной, и Стив наконец вспомнил, что он не один. Что он находится в квартире у Шерон. — Да, — кивнул он растерянно, — можно сказать и так. Мой парень… — он показал ей телефон, словно это всё объясняло. — Оу, — подняла брови Шерон. — Я думала… у тебя девушка. Стив принялся убирать краски и очищать кисти — сегодня они точно больше не продолжат работать. Ему нужно было ехать домой. — Нет, я встречаюсь с парнем. — Так ты гей? — в её голосе засквозила странная обида, замешанная с удивлением, и Стив улыбнулся. — Думаю, я скорее би. Девушки… мне нравятся тоже. — Понятно, — Шерон пошла на кухню, но Стив заметил, что её щёки и кончики ушей порозовели. — Я приготовлю кофе, пока ты собираешься. Выпьешь? — Если с молоком — то да, — Стив не нашёл в себе сил и желания отказываться. Он чувствовал себя таким вымотанным, словно выдержал осаду — хотя сам не смог бы объяснить, откуда такое чувство. Он укладывал краски и кисти в рюкзак, слушая, как тихо Шерон шуршит на кухне, потом чуть громче заработала кофемашина. Спустя пару минут Шерон принесла ему большую кружку, а сама с такой же села на диван, придерживая полы махрового халата, чтобы не расползались в стороны. — Ты точно в порядке? — спросила она, отпивая кофе. — Ты выглядишь расстроенным. — Да, просто… момент недопонимания. — Это из-за… того, что ты рисуешь меня? Стив пил кофе в этот момент и фыркнул от её предположения, чуть не облившись. — Нет, совсем нет. Просто обстоятельства так складываются. Но ничего, всё будет в порядке. Не забивай себе голову. Шерон вздохнула. — Ты очень хороший, — сказала она вдруг. — Я много думала о том, что творила в прошлую пятницу… И мне стыдно за это. Не подумай, я не отказываюсь от уже сказанного — ты мне всё так же нравишься. Но я понимаю, что я должна была просто спросить тебя прямо, а не устраивать всё это. У тебя нет даже нормального аккаунта в Фэйсбуке. Стив улыбнулся и пожал плечами: — Мне некогда тратить на это время. Иногда я захожу, смотрю новости, иногда попадается что-то интересное. Но мне некогда сидеть там, как некоторые. Иногда мне даже на сон недостаточно времени остаётся. Шерон тоже улыбнулась в ответ. — На самом деле, я тоже там не сижу. Но почему-то была уверена, что найду больше информации про тебя. Стив снова пожал плечами, словно извиняясь. Он сделал ещё глоток кофе и с удовольствием просмаковал его во рту — тот правда был хорош, крепкий и ароматный; смешанный с молоком, вкус был просто чудесен. Больше они ни о чём не говорили. Стив до сих пор чувствовал, как внутри клокочет обида. Выходя от Шерон и направляясь к станции сабвея, он думал о том, когда теперь увидит Баки. И как поддерживать отношения, если вариантов с каждым разом становится всё меньше? Одно дело — любить друг друга на расстоянии, когда ты можешь общаться и делиться всем, что есть желание разделить с партнёром. И совсем другое, когда ты не можешь даже общаться… Как они будут это разруливать? Стив не имел ни малейшего понятия. В кармане куртки снова завибрировал телефон. Чувствуя, как начинает ускоряться сердце, Стив вытащил его и посмотрел на экран. Звонила Наташа. — Стив? Где ты вообще? — В смысле — где я? На Манхэттене. Я работал сегодня вечером. — Карандаш, ты забыл, что обещал пойти сегодня вечером в клуб с нами? Стив остановился на миг, зажмурился и крепко выругался. Точно, вечер пятницы… — Не знаю, как ты планируешь отмазываться, отмазки не принимаются. Мы уже у тебя дома. Так что тащи свою задницу домой поскорее, мы тебя дождёмся. Заодно и табор твой прихватим — для компании. — Табор? — не понял Стив. В трубке на заднем плане послышались возмущённые голоса. — Да, двух бездомных маргиналов, которые съели всё, что было в твоём холодильнике. Они уже согласились. Стив фыркнул. Наташа всегда умела разрядить обстановку и заставить его улыбаться - если, конечно, хотела того. А вот насчёт еды в холодильнике она зря — всё, что парни съедали, они покупали сами. И всегда оставляли ему порцию ужина. Ему было не на что жаловаться. — Хорошо. Я буду через полчаса, дождитесь меня. — Будь уверен, без тебя не уйдём. Хмыкнув, Стив сбросил звонок и убрал телефон в карман. Не сказать, чтобы у него было особенное желание идти сейчас в клуб. После вымотавшего его разговора с Баки ему не хотелось совершенно ни-че-го. Только лечь в кровать и забыться сном. Но сейчас, услышав голос Наташи и её боевой настрой, он со злым задором подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет? Идея была неплохой. Может быть, он сможет отвлечься от неостановимого круга мыслей: «Сердится Баки или ему и правда всё равно?» И только зайдя внутрь станции и спустившись до платформы, Стив вспомнил, что Наташа сказала «мы». Кто это — мы? Неужели она привела Клинта в дом Баки? Подъехал поезд, и Стив, словно в трансе, зашёл в ближайший вагон. Не в силах решить, какие именно чувства возникают у него от этих мыслей, Стив поправил лямку мольберта на плече и уставился в окно. Почему-то сейчас, помимо неприязни к Клинту от того, что когда-то тот спал с его парнем, у Стива появилась дикая мысль о том, что на самом деле он очень хотел бы с Клинтом поговорить. Расспросить его в приватной обстановке, может быть, тот объяснит ему, что происходит в голове у Баки Барнса?