Зелёная трава

Почти каждый день Стива снедало подсознательное беспокойное предвкушение. Он вроде и занимался своими обычными делами, учёбой, созванивался с сёстрами и мамой, но в его голове, словно лейтмотив, тихонько звучала эта тревога ожидания выходных. Приходя в их с Баки дом под вечер, он на несколько минут приземлялся на диван в гостиной и недвижно сидел в тишине. Что-то внутри него не укладывалось, как полагается, в ровные ряды, словно сам он — или кто-то иной, неведомый — был очень плохим игроком в тетрис, нагромождая мысли и эмоции неустойчивыми корявыми башнями. На уборку не оставалось ни сил, ни желания, но в четверг Стив зашёл в супермаркет и купил там упаковку любимого Баки пива и уже готовых замаринованных крылышек — в надежде на выходных вместе приготовить их на стареньком гриле, живущем на заднем дворе дома. Он писал Баки короткие сообщения, уговаривая себя, что это не выглядит как «прощупывание почвы». Баки, впрочем, отвечал как обычно. Казалось, что между ними всё в порядке. Поэтому, когда в пятницу вечером у Стива зазвонил телефон, он не мог сдержать глупую, лезущую на губы против воли широкую улыбку, едва увидев высветившееся на дисплее имя. Баки. Как же до смешного мало нужно ему для счастья. — Малыш? — голос звучал глухо и устало, но Стив с удовольствием прикрыл глаза, слушая его обертоны. Он шагнул к дивану и развалился на нём полулёжа, предвкушая приятный разговор и ещё более приятную скорую встречу. — Как ты там? — Всё хорошо, — не раздумывая ответил он. — Пиво купил и крылышки, и немного овощей. Можем засесть дома на все выходные и вообще никуда не выходить. Объедаться и наслаждаться обществом друг… — Стиви, — Баки вздохнул в трубке. — Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Я знаю, что ты сильно расстроишься, но это важно. Я не смогу приехать. Мне нужно больше времени, чтобы… — Что ты несёшь? — Стив подобрался и из расслабленной позы перетёк в скрюченно-напряжённую, засунув сжавшуюся в кулак свободную руку между дрожащих бёдер. Он уже за секунду всё понял, и внутри у него так заклокотало, что кажется, трясся весь он сам, целиком. — Какое на хрен «больше времени»? Ты обещал мне, что приедешь на выходных, и мы проведём время вместе, как минимум — спокойно обо всём поговорим. И что теперь? Ты снова? — Стиви, — Баки снова тяжело выдохнул и замолк. Стива колотило так, что он боялся прикусить себе язык, а поэтому держал зубы крепко сомкнутыми и тоже молчал. — Я ещё тогда услышал тебя, я понимаю тебя. Но и ты меня пойми. Что бы ты ни думал по этому поводу, я не приеду до тех пор, пока в моём понимании есть хоть малейший шанс навредить тебе. Я начал… проходить курс психологической реабилитации. Это было сложное решение, и мне до сих пор очень тяжело это всё даётся. Мне словно стало хуже. Я как сомкнутая устрица, и когда меня пытаются подковырнуть лезвием, подсознательно хочется только сильнее сжаться. Я не думал, что всё так обернётся, и не на это я надеялся, начиная отношения. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Разве мог я всё предугадать наперёд? Стиви… послушай. Сейчас я делаю для нас обоих намного больше, чем когда-либо делал для кого-либо. Возможно, тебе сложно в это поверить, сложно понять. Но это так. И я не буду тебя винить, если ты решишь по-своему. Но просто попытайся услышать меня. Дай мне это время, чтобы прийти в себя. Чтобы разобраться со своими тараканами. Как бы я ни хотел, я просто не могу тащить их за собой в наши отношения. Я никогда не прощу себе, если сделаю тебе хоть что-то в беспамятстве, хоть как-то наврежу. Баки выговорился и замолчал, а Стив так и сидел в тишине полутёмного дома на диване, слушал и изо всех сил сжимал зубы. По щекам, кажется, текло, но какая разница? Никто не мог этого видеть. — Хэй, детка, — голос Баки был просящим, тревожным. От его звучания что-то больно сжалось внутри, с силой натянулось — и вдруг с тонким звоном оборвалось. — Не молчи, пожалуйста. Я знаю, что дерьмовый бойфренд, и ты явно не заслуживаешь всего происходящего… — Заткнись, — хрипло оборвал Стив, наконец сумев немного расслабить челюсти. — Ты можешь решать насчёт себя, я тебя услышал. Но не смей решать за меня. Я сам с собой разберусь. У меня тоже есть, — Стив чуть не ляпнул что-то вроде «гордость» или «чувство собственного достоинства», но, на секунду остановившись, сказал другое: — У меня тоже есть кое-какие представления и желания. Я понял тебя, но и ты, пожалуйста, меня пойми. Я не могу день за днём сидеть тут и ждать, когда же что-то изменится. Я просто… я больше не могу, понимаешь? Я, кажется, уже исчерпал свои лимиты и резервы. Чем вот так вот сидеть и ждать, лучше уж вообще ничего не ждать. Тогда не будет каждый раз так больно. Я… я просто больше так не могу. Повисла тишина. В трубке, сжатой повлажневшими пальцами, раздавалось дыхание. В голове стояла звенящая пустота. Стив не особо отдавал себе отчёт в том, что именно он говорил — ему просто необходимо было поделиться своей болью. Он чувствовал себя опустошённым, обиженным, кинутым — и совершенно неважно, было ли это на самом деле. Его чувства были настоящими, и их тяжестью сейчас придавило так, что сидя на диване он напоминал себе согнувшуюся замороженную креветку. Тяжело… почему это должно быть так тяжело? — Я понимаю, — тихо сказал Баки. — Я сам не знаю, что со всем этим делать. Поэтому ничего не прошу. Я люблю тебя. — Ох, чёрт, — раздражённо и устало фыркнул Стив, — было бы здорово, если бы от этих слов все проблемы решались сами собой. Как жаль, что это так не работает. — Стив… — Дай мне знать, когда разберёшься со своими тараканами, — оборвал его Стив, чувствуя, что больше не может выносить этого разговора, этого просяще-тревожного тона Баки. — Я тоже тебя люблю. Хоть у нас с тобой это и как-то странно получается. Береги себя, хорошо? — Я буду. И ты тоже… Дождись меня, пожалуйста. Стив завершил звонок, едва услышал последние слова. Он больше не знал, что на это можно сказать. В этой обступившей его темноте, в этом доме, скрючившись на стареньком диване, он больше ни в чём не был уверен. *** Когда спустя примерно час времени Стив набирал Наташу, он уже успел почти залпом влить в себя две бутылки закупленного для Баки пива на пустой желудок. Его вело, в голове шумело, из глаз и носа безостановочно текло. Он не задумывался о том, что подруга может быть занята или что у неё свои планы на выходные — ему было настолько плохо сейчас одному, что боль от этого состояния вытолкнула все здравые мысли. Он даже не понял толком, что именно мямлил и всхлипывал в трубку, когда Наташа ответила на вызов, но через полчаса в дверь дома уже долбили, и Стив, завернувшись в вечно живущий на диване плед, покачиваясь, побрёл открывать. — Грёбанный боже, — услышал он её голос через секунду, когда открыл дверь. — Так и думала, что надо закупаться попкорном, но были только чипсы, — выдала Наташа с порога, мягко оттеснила его и прошла в дом. — Мы сегодня по расписанию пьём и плачем? — Иди ты, — обессиленно выдохнул Стив и, кутаясь в плед, побрёл обратно к дивану. От одного её присутствия ему отчего-то стало легче. Иррационально, необъяснимо, но факт. — Уже пришла, — задорно фыркнула Наташа, скинув кожаный жакет на спинку дивана. Она оглядела стол, на котором стояла как попало разодранная картонная упаковка с пивом, а рядом валялись три пустые бутылки. Поставила набитый чем-то пакет, вывернула его, позволяя рассыпаться вокруг упаковкам с чипсами всех возможных видов и вкусов. — Ты ничего не ел, так? Стив помотал головой. Он с ногами забрался на диван и укутался пледом. Только голова торчала наружу. Он шмыгнул носом и потянулся за очередной бутылкой пива, но Наташа мягко шлёпнула его по руке. — Куда? Хоть чипсов поешь немного, пока я посмотрю, что у тебя в холодильнике. Иначе упьёшься сейчас и уснёшь, а я умру тут от любопытства. Стив, не имея никакого желания спорить, потянулся к ближайшей упаковке чипсов, открыл её и начал хрустеть. Было в этом что-то от мазохистского самоистязания — видеть, как Наташа умело и привычно орудует на их кухне, находит в холодильнике упаковку с крылышками, как включает духовку и, точно зная где что лежит, высыпает их на найденный в ящике противень. Видеть её и понимать, что она — не Баки. И что возможно он больше никогда не увидит Баки в подобной домашней обстановке. Подумав так, Стив шмыгнул носом и, наконец, некрасиво, шумно разрыдался. Чипсы из упаковки рассыпались по дивану и полу, но ему было плевать. Он обхватил колени руками и сотрясался от накатившего приступа жалости к себе. Как всё так получилось? — Хей, Стиви, ну чего ты, — Наташа подсела к нему близко-близко и приобняла, погладила по волосам на затылке и плечам. — Что, всё совсем плохо? — Он сказал, что не приедет на выходные, — вырвалось из Стива со всхлипом. — И что не приедет, пока сам со всем не разберётся. А я так больше не могу. Совсем… Я больше… — Тише, Стиви, тише, — она снова прижалась и крепко стиснула в своих руках, и от этого её объятия стало немножко легче. — Давай просто включим какое-нибудь кино, будем пить пиво и есть чипсы? А потом крылышки, когда приготовятся. Как тебе мой план? Стив неопределённо шмыгнул — пусть решает сама. Его сегодня всё равно на большее не хватит. У него даже двигаться не было сил. Наташа устроилась рядом на диване, подтянула по столу поближе упаковку с пивом, подгребла чипсы и включила телевизор. На «Нетфликсе» выбрала незамысловатый боевичок пятилетней давности и нажала «плэй». Стив был рад её обществу и ещё больше был счастлив оттого, что она ни о чём не расспрашивает больше. Потому что он не знал, что ещё мог бы сказать. Внутри было пусто и мерзко, и только общество Наташи удерживало его от каких-то идиотских поступков и то и дело подступающей к горлу истерики. Стив успел выпить ещё несколько бутылок пива и даже попробовал пару крылышек под стрекотание боевика, прежде чем неожиданно отрубился. Так и заснул, замотанный в кокон из пледа, свалившись головой на Наташино плечо. Утром первое, чего ему страшно захотелось — это отлить. А потом убиться об стену, потому что от непривычки после ночных возлияний страшно раскалывалась голова, а ещё во рту было совершенно мерзкое кислое послевкусие. Стив разлепил глаза и понял, что они с Наташей во сне сплелись в объятии, а кокон из пледа делят на двоих. Она мерно дышала, обнимая его и устроив голову на груди. Наверняка, пускала слюни на его домашнюю футболку. От этой мысли Стив невольно улыбнулся — и тут же поморщился. Болела голова, хотелось в туалет, а Наташа придавливала собой сверху, и, более того, её нога лежала между его, неприятно давя на приветствующую утро эрекцию. Он зашевелился, пытаясь выбраться из-под Наташи, и чуть не упал с дивана, на котором они и уснули. Она только недовольно простонала что-то и скатилась с него к спинке, натягивая на голову плед. Стив невольно фыркнул от этой картины и потащился в ванную. На столике возле дивана царил форменный бардак из рассыпанных чипсов, куриных косточек и пустых бутылок из-под пива. Подумав, что нужно будет убраться, Стив вдруг вспомнил с невыносимой ясностью, почему вчера его так развезло. Зашёл в ванную и закрыл за собой дверь, включил холодную воду и наконец посмотрел на себя в зеркало. На него в ответ смотрел светловолосый парень с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Над губой, на щеках и подбородке пробивалась некрасивая редкая щетина. Стив никогда раньше себя таким не видел, а поэтому долго рассматривал со всех сторон. Наконец, решив, что достаточно нагляделся, набрал в ладони холодную воду и принялся умываться. Холодная вода не только отлично смывала сонливость, но и прочищала похмельный звон в голове. С каждой горстью воды Стиву становилось словно легче дышать. Наташа ещё не подавала признаков жизни, когда он вернулся, поэтому Стив принялся за уборку. Собрал весь мусор со стола в большой мешок, подмёл пол и вытер разлитое пиво. Ему хотелось, чтобы тут всё было хорошо и правильно. Как было до него. Наташа зашевелилась, когда на сковороде уже скворчала яичница-глазунья, а тостер был готов выплюнуть подрумяненные тосты. — Вот же чёрт, — простонала она. Стив растянул губы в улыбке и жизнерадостно ответил: — И тебе доброго утра. — Иди на хрен, Роджерс, — продолжила свой стон Наташа. — Сколько мы вчера выпили? Стив подумал, что довольно много. Он взял самую большую упаковку пива и еле её доволок до дома. Думал, что они с Баки растянут на все выходные. — Кажется, что-то около двадцати бутылок. — Охренеть, — Наташа уже подтянулась в положение сидя и сонными, словно невидящими глазами смотрела перед собой. Её лёгкий макияж размазался вокруг глаз, и теперь она напоминала собой растрёпанную рыжую панду. Стив не удержался и фыркнул. — Что-то ты слишком бодрый после такого количества выпитого, — пробубнила она и, кое-как поднявшись с дивана, поплелась в ванную. А когда вернулась, причёсанная и умытая, Стив уже разложил яичницу с тостами по тарелкам на столе и теперь варил кофе. На него напала какая-то спокойная апатия. Что бы ни произошло — он справится с этим. Теперь он знал, чего именно делать больше не может. А вот с тем, что он может, ещё предстояло разобраться. Ему на самом деле нужно было отвлечься и разобраться с самим собой. Заняться собственной жизнью. Наверное, это всё, что он мог сделать в данной ситуации? Кажется, мама называла это словом «повзрослеть»? Не то чтобы Стив не считал себя достаточно взрослым. Просто получалось, что едва почувствовав себя самостоятельным и отлепившись от лона собственной семьи, вкусив радости первых чувств и секса, он тут же прилепился к Баки. Наверное, поэтому было каждый раз так тяжело, когда волею случая их отдирали друг от друга? Стив не хотел больше чувствовать всего этого дерьма, всей этой беспомощности и боли. Каким бы неопытным он ни был, всё, чего ему сейчас хотелось, это ощутить себя самого цельным и уверенным в себе. Последние месяцы общения с Баки этому никак не способствовали. Стив понял, что эти «отрывы» друг от друга по живому оставляют слишком глубокие раны, которые очень долго затягиваются уродливыми шрамами. Он не хотел этого. Не об этом мечтал, думая об их с Баки отношениях. А значит, раз Баки ему не изменить, придётся что-то делать с собой. Как перестать быть хрупким? Как перестать ждать? Как при этом сохранить свои чувства? Стив не имел никакого понятия, но он надеялся, что сможет нарастить панцирь, чтобы удары в беззащитный мягкий живот перестали быть такими болезненными. Ему нужен был щит. Что-то лёгкое и прочное, чем он сможет отражать нападки реальности. Что-то, что будет только его и ничьё больше. — Пахнет вкусно, — Наташа потянулась и приземлилась на диван, подтягивая поближе одну из тарелок. Футболка, в которой она вчера пришла, помялась, но её это явно не волновало. Она приступила к завтраку и, с каким-то садистским удовольствием разорвав яичницу посередине, смотрела, как желток медленно вытекает на тарелку. Стив разлил кофе по кружкам и тоже присоединился к ней за столом. — Я собираюсь вернуться домой, — сказал он, когда затолкал в рот последний вымоченный в желтке кусочек тоста. — Поможешь мне собраться? — Решил всё закончить? — Наташа изогнула бровь, но непонятно было, это любопытство или же осуждение. Стив не повёлся — просто мотнул головой. — Нет, не закончить. Начать сначала, скорее. Просто я больше не могу сидеть здесь, в его доме, и ждать, когда он там со всем разберётся. Я чувствую себя тут как-то… неправильно. Не на своём месте. Поэтому надо вернуться домой и разобраться в себе. Может быть, поискать работу и своё собственное жильё. Самому встать на ноги. Сделать что-то самому, для себя, чтобы это ни от чьих желаний и возможностей больше не зависело. — Хм-м, — Наташа задумчиво рассматривала его, — звучит неожиданно разумно для Стива Роджерса. Кто ты и куда дел моего глупого влюблённого Стиви? Стив фыркнул, покачал головой и начал пить кофе. Как бы он ни делал вид, что всё нормально и он со всем разбирается, вытягивает, внутри всё равно было больно и пусто. Он даже не винил в этом Баки. Просто идиотское стечение обстоятельств: как раскинутая кем-то паутина, в которой они с Баки увязли двумя трепыхающимися мухами. — Ты хочешь уехать сегодня? — спросила Нат, тоже налегая на вкусный кофе. — У тебя много вещей? — Совсем нет. Может быть, пара спортивных сумок наберётся, если ничего не забыть. Художественное пока оставлю на чердаке… до следующего раза. Оно всё большое и тяжелое. Не потащу сейчас. — А домой позвонил? Стив на миг оторопел. Для него мысль «вернуться домой» была такой простой и логичной, что он даже не подумал, что нужно звонить и предупреждать. Что его, по-хорошему, там могут и не ждать. Совсем некстати в голове возник образ Брока Рамлоу в парадной форме и с огромным букетом роз. Он даже скривился от воспоминания. — Сейчас позвоню. Наташа долго смотрела на него, но ничего не сказала. Молча собрала со стола тарелки и понесла их к раковине, чтобы помыть. А после тактично вышла на задний двор с зажатой в губах сигаретой, когда он начал говорить по телефону с мамой. Если бы однажды Наташа позвонила ему и сказала, что ей срочно нужна его помощь кого-то где-то без лишних вопросов прикопать, Стив был уверен, что сорвался бы, не раздумывая. — Мам, привет. Как вы? — Доброе утро, Стиви. Что-то случилось? — с плохо скрываемой тревогой спросила мама. Конечно, кого он пытался обмануть своим бодрящимся голосом? — Нет… Мам, могу я вернуться домой на какое-то время? Я постараюсь никого не беспокоить, и комната мне моя не нужна. Просто на некоторое время перекантоваться, пока не подыщу что-нибудь себе по карману. — Стив. — Мам, — Стив тяжело вздохнул, и вся напускная бодрость слетела с него слоем потревоженной пыли. — Давай дома поговорим. Пожалуйста. — Ты уверен, что всё делаешь правильно? — спросила она, в который раз ставя в тупик. Стив завис, потому что кто он такой, чтобы знать, правильно ли поступает? В одном он был уверен точно — оставаться в доме Баки у него больше не было никаких моральных сил. — Мам, — снова тихо, просяще повторил Стив. — Я могу вернуться? — Да, милый, конечно. Я приготовлю что-нибудь вкусное на ужин. Она снова говорила знакомым ему до последнего обертона голосом, и именно этот её тон без ноток тревоги или волнения внушал ему уверенность. — Спасибо, мам. Увидимся тогда. Стив убрал телефон в карман домашних штанов и оглядел кухню и гостиную. Подошёл к дивану и свернул сваленный кучей плед, аккуратно положил его на подлокотник. Теперь всё вокруг выглядело так, словно его тут и не было. Он не успел ни купить, ни оставить никаких своих вещей здесь. Все его вещи обитали в спальне и ванной на втором этаже. Если так подумать, он никогда толком и не жил здесь. Больше ночевал или рисовал в студии на чердаке. Все его вещи за прошедшие месяцы на самом деле уместятся в пару спортивных сумок. И надо бы ещё не забыть кейс с макбуком и зарядку для телефона. Когда здесь не было Баки, исчезал весь смысл оставаться. Исчезало ощущение дома. Задняя дверь хлопнула, и Наташа, пахнувшая смесью свежего весеннего воздуха и ментоловых сигарет, подошла поближе. Заглянула в глаза. — Ну как всё прошло? — Меня ждут дома, — пожал плечами Стив. — А уж что за допрос с пристрастием устроят мне, когда приеду — одному богу известно. — Это уже второе дело. Знаешь, если бы я, съехав, вдруг решила вернуться обратно, очень сомневаюсь, что моя мать разрешила бы мне вернуться так просто. Кстати, всё не было времени сказать, но мы уже пару недель живём вместе. С Клинтом, — сказала она, отводя взгляд. — Серьёзно? — искренне удивился Стив. — И как оно? Наташа загадочно улыбнулась. Огляделась вокруг и осторожно примостилась на подлокотник дивана. — На самом деле — идеально. Прекрасное соотношение общества и одиночества. У него бывают смены, у меня учёба и работа, но спим мы в одной кровати. А это очень облегчает наше общение и настройку друг на друга. А если совпадают выходные — то куда-нибудь идём. А иногда наоборот никуда не идём, а мерзко профукиваем вечер перед теликом. Мне это нравится. Знаешь, этакая гармония разумов. У меня ещё такого не было. — Прости, что испортил тебе выходной, — только сейчас додумался Стив. — Ничего, Клинт на работе сегодня допоздна, да и… разве я могла оставить тебя одного в таком состоянии? Ты бы себя слышал вчера. — Это всё пиво. — Я так и поняла, — Наташа спрыгнула с подлокотника и пошла к лестнице. — Ну что, помочь тебе собраться, или вход в святая святых посторонним заказан? Стив задумался лишь на миг. В их с Баки комнате не было ничего такого, что Наташа бы уже не видела. Ему совершенно нечего было стесняться или прятать, поэтому он просто кивнул в сторону лестницы и пошёл вперёд. *** — Я тебе завидую, — держа его под руку и положив голову на плечо, с грустью заявила Наташа. — Будешь снова жить так близко к колледжу. Сможешь спать на час дольше. Э-эх, и кто меня будет теперь провожать до дома по нашей чёртовой тёмной улице? Стив держал в свободной руке обе сумки, через его плечо была перекинута лямка от кейса с макбуком. Перед ними сновали люди, поднимаясь и спускаясь в переход станции сабвея. Стив подумал, что ему ещё придётся обязательно забрать из дома Баки его дипломную картину. Но сначала необходимо было найти себе жильё, чтобы было где спокойно рисовать. Дома у матери места для его творчества не осталось. — Не переживай, Нат, мы всё так же будем видеться в колледже каждый день, — заметил Стив. — Спасибо тебе огромное, что поддержала. Не знаю, что ты обо всём этом думаешь, но… — Стиви, совершенно неважно, что я или кто-то ещё обо всём этом думает, — мягко упрекнула Наташа. — Никто не знает наперёд, правильно он поступает или неправильно. Мы можем руководствоваться только собственными мыслями и чувствами и в соответствии с ними выбирать дорогу. Это твоя жизнь, и если не сейчас делать то, что считаешь правильным — то когда вообще? Так что дерзай, Стиви. Надеюсь, в следующий раз мы так напьёмся по какому-нибудь счастливому поводу. Например, в честь твоего новоселья. Стив приобнял Наташу за плечи и, наклонившись, чмокнул в щёку. Она фыркнула, отстранилась и, охлопав по предплечьям, словно проверяя на крепость его руки, отправила ко входу в сабвей. Стив чувствовал себя механическим солдатиком, идущим куда-то, потому что его завели и направили. В голове не было ни единой мысли, в душе — пусто и тихо. Стив знал, что ни одно из его чувств никуда не делось, но словно укрылось толстым одеялом и спряталось, не позволяя себя касаться. Стив сейчас и не горел желанием. Помахал Наташе на прощание и, ловко сбежав по лестнице, пошёл к пропускным воротам. *** Возвращение домой не принесло Стиву так ожидаемого облегчения. Ни долгий разговор с мамой, ни короткий с Марго не заставили его сердце успокоиться. Стив даже не стал разбирать принесённые из дома Баки сумки, доставая только нужные вещи. Решил, что уже в понедельник займётся поиском постоянной подработки и жилья. Он собирался снять что-то недалеко от родных и колледжа, чтобы было максимально комфортно перемещаться между основными опорными пунктами. Можно было вернуться в «Старбакс» по вечерам на буднях, а на выходных — работать в «Розовой пантере». Сэм хорошо платил за смены в выходные, но в будние дни клуб работал не всегда. Возможно, ему хватит этих денег, чтобы снимать что-то недорогое, буквально на одну спальню. Впрочем, Стив был согласен и на студию. Размышления, как свести концы с концами в сложившейся ситуации отодвигали другие тревожные мысли на задний план. Однако перед сном, снова заняв на ночь диван в гостиной, Стив взял телефон и открыл сообщения Баки, чтобы хоть что-нибудь написать о происходящем. «Ты прав, нам нужен тайм-аут, чтобы разобраться каждому со своими тараканами. Я не смог больше оставаться в твоём доме, прости. Не расценивай это никак, просто мне удобнее иметь свой угол и ни от кого не зависеть. Пожалуйста, прими моё решение так же, как я принимаю твоё». Стив перечитывал и правил сообщение бесчисленное количество раз, так, что глаза уже начали слипаться. Он всё проговаривал его в голове и размышлял, не звучит ли оно грубо или двусмысленно, не звучит ли оно так, словно Стив решает порвать отношения. Потому что Стив этого не хотел. Он до сих пор надеялся на что-то, вот только ждать, что всё сложится само собой, больше не мог. Теперь он хотел построить себе фундамент, на котором сможет уверенно стоять, и ничто, даже тараканы Баки, не смогут больше поколебать его решимость в выборе пути. Наконец, уже не в силах перечитывать, Стив отправил. И несколько раз проваливался в сон, прежде чем получил ответ от Баки. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Стив, чувствуя неровно трепыхающееся в груди сердце, решился открыть входящее сообщение. «Спасибо, что дал мне знать. Ты прав, возможно, так будет лучше. Пожалуйста, не теряйся. Люблю тебя». Стив долго смотрел на это «люблю тебя», пока не погасил экран и не отложил телефон. А чего он, собственно, хотел? Что Баки будет упрекать или ругаться? Стив уже давно должен был понять, что тот сам не знает, что ему делать. Что им обоим делать. И хоть Стив не чувствовал в себе сил произнести это вслух, он всё равно чувствовал, что любит. Очень любит его. Засыпая, Стив беззвучно плакал. Слёзы тихо текли из глаз и впитывались в подушку, а он вспоминал самые лучше, самые приятные и тёплые мгновения, что подарил ему Баки. Каким он был рядом с ним, как говорил, как смотрел, как вёл себя. И от этих воспоминаний чувства внутри груди беспокойно заворочались, скидывая прячущее их одеяло. *** Не находя в себе никаких сил для общения с неутомимыми сёстрами, не обнаруживая никакого уединённого или хотя бы отдалённо «своего» места в бывшей «своей» квартире, Стив выспросил у мамы, что нужно купить к ужину, и едва ли не бегом выскочил на улицу. Погода стояла весьма тёплая для середины марта, и Стив, собираясь идти как можно медленнее, не особо смотрел по сторонам. Тем неожиданнее было, когда его окликнул знакомый голос — тогда, когда он чуть не врезался в его обладателя. — Стив Роджерс? Ты там заснул, что ли? Стив поднял глаза и оторопел. Брок Рамлоу, не при полном параде, но чисто выбритый и с иголочки одетый, стоял напротив с красивым букетом каких-то неведомых Стиву цветов. — Какого чёрта вы тут делаете? Брок ухмыльнулся. Стив понял, что успел возненавидеть эту его ухмылку до того, что зачесались кулаки. — Думаешь, я обязан перед тобой отчитываться? — нахально спросил Брок. А потом ответил как ни в чём не бывало: — Иду к твоей маме. Надеюсь остаться на ужин, — и он залихватски подмигнул. Стива как огнём опалило. — Какого чёрта? Вам что, у нас дома мёдом намазано? И при чём тут вообще моя мама? Брок словно задумался. Достал из кармана пачку сигарет, ловко вытащил одну зубами и прикурил. — Хочешь знать? — вглядываясь в него прищуренными глазами, спросил Брок. — Хочешь узнать нашу историю? Стив неуверенно пожал плечами, вызвав очередную неприятную ухмылку. — Если сам расскажешь, что ты здесь делаешь. Я думал, ты живёшь у Баки. Стив оторопел от подобной наглости. — С какой стати я должен вам что-то рассказывать? Это моя семья и мой дом, вообще-то. — Так и я не должен, — Брок словно специально выпустил густой сигаретный дым едва ли не в лицо. — Твоя мама взрослая женщина, а я — взрослый мужчина. Разве я должен перед тобой отчитываться? Ничего личного, Стив Роджерс. Я просто предложил честный обмен. Стив стоял посреди улицы, вглядывался в ехидно щурящееся лицо Брока Рамлоу и думал. Сжимал зубы так, что на лице играли желваки. Фраза про «взрослую женщину и взрослого мужчину» неожиданно сильно зацепила его. Он страшно хотел разобраться, что происходит и почему, и понял вдруг, что на самом деле не видит ничего страшного в том, чтобы обрисовать Броку сложившуюся у него с Баки ситуацию. В конце концов, что он теряет? — Тогда пройдёмся, может быть? Не стоять же посреди улицы, — предложил Стив. Брок с удивлением глянул на него, потом — по сторонам, и неожиданно вручил букет проходившей мимо него первой встречной женщине, изобразив на лице галантную улыбку. Стив ждал, что незнакомка огреет его этим букетом по физиономии, но та отчего-то смутилась, растерялась и приняла букет со скомканной благодарностью. Брок же, едва ли обратив на это внимание, уже подталкивал Стива дальше по улице, успевая курить на ходу. — Давай, солдат, не томи, — сказал он, когда они отошли подальше от остановки транспорта, и людей вокруг в разы поубавилось. — Я сгораю от нетерпения. Стив закатил глаза и призвал на помощь всё своё человеколюбие. — Баки решил оставаться на военной базе неопределённое время. А я точно так же решил съехать из его дома. Не в пику ему, не подумайте. Просто я больше не могу находиться там в одиночестве. Это на меня давит. Вот, собственно, и вся история, — торопливо рассказал суть Стив. — Хм-м, — выдохнул дым Брок и пристально посмотрел на него: — И теперь ты решил вернуться под крыло к мамочке? — Да не хочу я ни под чьё крыло! — взорвался Стив, снова останавливаясь посреди улицы. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он ударит. Даже если — наверняка — Брок скрутит его каким-нибудь вразумляющим болевым приёмом, он обязан попробовать врезать ему. Может, и прокатит из-за неожиданности? — Какого чёрта вы возомнили, что знаете, чего я хочу? — Хм-м, — снова выдохнул Брок и как ни в чём не бывало пошёл дальше. Стиву только оставалось тащиться за ним, иначе бы он выглядел ещё глупее. — И чего же ты тогда хочешь? Стив отдышался и кое-как поймал состояние, в котором мог продолжать этот странный разговор. — Хочу найти своё собственное жильё. Найти подработку. Хочу сам решать, что мне нужно, а что нет. Сейчас мне просто совсем некуда податься, поэтому несколько дней придётся пожить у мамы. Не то чтобы это лучший вариант, но другого у меня всё равно нет. Они шли по улице и уже пропустили поворот к супермаркету. Но Стив и не подумал останавливаться. Ему показалось, что буквально сейчас, на какое-то мгновение, между ним и Броком протянулась некая едва осязаемая нить взаимопонимания. И ему отчего-то не хотелось её разрывать. — Пойдём-ка. Покажу тебе кое-что, — сказал Брок внезапно и свернул в первый проулок. Они немного попетляли по узким улицам между старых домов, пока не вышли к жилому зданию. Стив автоматически посмотрел на название улицы и номер дома, чтобы запомнить адрес — мало ли что. Это было приличное шестиэтажное здание из красного кирпича. Поновее и более ухоженное, чем дом мамы, но в целом чем-то неуловимо похожее. На торце здания Стив заметил длинные балконы-террасы, соединённые пожарными лестницами. Он всегда мечтал, чтобы в их квартире был такой, но его не было. Брок подошёл к двери подъезда и открыл его, бросил колючий взгляд на замершего было в отдалении Стива. — Идёшь, или надо у мамы спросить? Стив понимал, что это глупые провокации, но ничего не мог поделать с то и дело поднимающимся чувством растерянности и злости. Ему вдруг стало интересно, Брок со всеми такой, или только с ним? Конечно, он пошёл. Непонятно, куда и зачем его вёл Брок, но, как известно, любопытство сгубило кошку. Тем более Брок задолжал свою часть сделки. Они поднялись на четвёртый этаж и остановились у двери с цифрами сорок пять. Стив уже начинал догадываться, и убедился окончательно, когда Брок нашёл в связке ключ и уверенно открыл дверь. — Зайдёшь — остановись. Дай ему с тобой познакомиться. Что значила эта фраза, Стив совершенно не понял, но смело зашёл за Броком внутрь квартиры. Дверь за спиной захлопнулась, и в этот же миг он услышал рычание. Низкое, басовитое и очень устрашающее. — Тише, мальчик, тише. Это Стив. Иди сюда, познакомься. Рычание оборвалось, и через миг от тёмного угла холла отделилась большая тень, зацокали по доскам паркета когти. Стив спиной прилип к захлопнувшейся двери, не в силах ничего сказать. Вообще-то, он не боялся собак. Но то, что медленно выходило к нему, не было собакой. Это было огромное мохнатое чудище со светящимися глазами. Собака подошла к нему вплотную и неловко ткнулась носом в колено, в пах и, наконец, словно на ощупь нашла ладонь — которую щекотно понюхала и — уж чего Стив совсем не ожидал! — лизнула. — Не думаю, что моя смерть хоть как-то поможет вам наладить отношения с моей мамой, — хрипло выговорил Стив, когда понял, что может шевелить языком. Пожалуй, рычание и сам вид огромной зверюги его всё же напугал, но больше из-за неожиданности. Брок усмехнулся. Погладил собаку по лобастой голове между мохнатых стоячих ушей. — Это Джек. Наш ветеран. Я забрал его к себе, когда его отправили на пенсию по здоровью. У нас с ним как-то сразу сложилось, ещё со времён службы. Он был послушным, но своевольным солдатом. Но уж если привязывался к кому, то накрепко. А вот тем, кого не любил, или кто недолюбливал его, мог пакостить и изрядно. Знаешь, лужу под дверью напрудить или сжевать парадные ботинки — это для него раз плюнуть. Но вообще он очень умный пёс. И когда Стив уже был готов протянуть руку и тоже погладить собаку по голове, добавил: — Вот только совсем слепой. В этом главная проблема. Стив едва успел отдёрнуть руку, когда почуявший незнакомое прикосновение Джек уже было сомкнул свои устрашающего вида зубы на его пальцах. — Ты поаккуратнее с ним пока, руки ему не суй. Говорю же, слепой. Ему привыкнуть надо. Проходи, попьём чаю. Или кофе. Или колы. Чем богаты, так сказать. Стив медленно пошёл за Броком. Угрюмый слепой Джек, на свету оказавшийся массивной немецкой овчаркой, замыкал шествие. Они миновали холл и вышли на залитую вечерним солнечным светом кухню, совмещённую с гостиной. Три высоких окна давали отличное освещение, и на миг Стив залюбовался тем, как минималистично и строго обставлено пространство. У Брока не было ничего лишнего: массивный современный кухонный гарнитур с блестящей хромом техникой, круглый небольшой обеденный стол, такой же массивный и сделанный словно «на случай атомной войны». Загибающийся буквой «г» диван, отделявший обеденную зону от гостиной. Тяжёлый кофейный столик и широкая плазма на стене. Лампа на длинной ножке под современным геометрическим абажуром. И всё — больше в гостиной и на кухне не было ничего. Словно тут толком и не жили, или хозяин был того педантичного склада, когда после использования человек без промедления прячет предметы на свои законные места за дверцами шкафов. — Это… ваша квартира? — не удержался от вопроса Стив. Брок фыркнул. Прошёл на кухню, ткнул в кнопочки навороченной кофеварки, и та сразу зашумела. — Моя. Две спальни, тихий, безопасный район, балкон и пожарная лестница. Ничего особенного, но мне больше и не нужно. Я и так бываю тут не дольше трёх месяцев в году. — А как же… — Джек? — Брок уселся на высокий барный стол рядом со стойкой, на которой жила кофеварка. — Как я уже сказал, его отправили на пенсию из-за слепоты год назад. Всех собак, кого не забирают к себе солдаты, определяют в приют. Я Джека не смог туда отдать — забрал к себе. Только вот не подумал, что сам ещё не вышел на пенсию. Так что когда я возвращаюсь в Нью-Йорк, то забираю его к себе. Он хорошо знает эту квартиру и район, почти не путается. Но когда мне нужно уезжать — приходится отдавать его в тот самый приют для бывших служебных собак. Порой — на месяцы. И вот там ему уже не очень нравится. Там он не особенный, а один из многих — сам понимаешь. И тоскует сильно. Стив задумался и, не отдавая себе отчёта, сел на соседний с Броком стул. Посмотрел на пса, который доцокал когтями и привычно разлёгся на спрятанной за диваном под самыми окнами королевской лежанке. — С чего вы вдруг решили мне это рассказать? — решил выпустить иголки Стив. Брок только покачал головой и спросил: — Чёрный? Капучино? Латте? Моя кофеварка всё умеет. — Капучино. Брок кивнул и достал кружку Стиву и себе. Подставил под носик кофеварки и снова что-то нажал. — А рассказываю я это потому, что у тебя проблема, а у меня решение. Точнее, мы можем взаимовыгодно помочь друг другу. — В смысле? — не понял Стив, внутренне подбираясь и готовясь отражать какой угодно удар. — Тебе нужно временное жильё. А я страшно не хочу отдавать Джека в приют. Мне нужно будет уехать на пару месяцев, уже на следующей неделе. Я рассчитываю после этой командировки спокойно уйти на пенсию. По выслуге лет я давно уже могу, но по совести — ещё нет. Осталось незаконченное дельце. Опять же, Сара. — При чём тут вообще моя мама? — возмутился Стив. — Ты идиот, или просто прикидываешься? — Брок тоже повысил голос, и словно вторя ему, с лежанки раздалось глухое ворчание пса. — Я её двадцать лет ждал. Ещё два месяца потерплю. Но после этого — ни днём больше. — Имеете в виду, что… — Именно это я и имею в виду, Стив Роджерс, — сказал, как отрезал, Брок и громко, но не расплескав ни капли ароматной пены, поставил перед ним кружку с кофе. — Пей. И не учи деда ебаться. Мы с твоей мамой без тебя разберёмся. Не твоего это ума дело. А ты, если не идиот, не будешь мешать. Я её люблю — годы ничего не изменили. А она заслуживает отдыха. Ты когда последний раз в её глаза смотрел? Она же до смерти устала всех вас тянуть на своих плечах. Ей нужен свой дом и сад, а не ютиться в ободранной квартирке на две спальни. Ей нужен мужчина, который о ней позаботится. Я, конечно, не подарок, но с этим точно справлюсь. И за сёстрами твоими присмотрю. Бойкие растут бестии. Впрочем, вам всем есть в кого, — непонятно закончил Брок и, дождавшись свой чёрный кофе, принялся пить. А Стив так и смотрел на него, не притрагиваясь к своему капучино. Он на самом деле собирается сделать ей предложение? Этот едкий, ехидный говнюк? — Вы ведь с моим отцом были друзьями, — холодно сказал он. — Сами говорили. — Были, да сплыли, — криво усмехнулся Брок. — Мы не просто были друзьями. Мы работали плечом к плечу по типу парных снайперов. Это когда двое неразлучно работают вместе. Страхуют друг друга, один с биноклем и оборудованием, второй — с винтовкой. Много мы дерьма вместе расхлебали, и рассказывать не буду. Роджерс всегда был этакий Тор со своими ирландскими корнями и могучими плечами, все девушки только на него и смотрели. А я вокруг него скакал, как Локи — кривенький, неприметный, но необходимый. Впрочем, девушки между нами никогда не вставали — на нас обоих внимания с лихвой хватало. До твоей мамы. Когда Роджерс сказал, что собирается жениться — я его на смех поднял. Нам тогда всего лет по двадцать пять было, самый расцвет военной карьеры. А он, никогда на меня не обижавшийся, в тот раз набычился, прямо как ты сейчас. Словно околдованный был. Я всё ждал Рождественского бала в части, куда Роджерс обещался свою невесту привести. Познакомить со всеми. Я мечтал посмотреть на неё — которая же из бесконечной вереницы баб сумела украсть сердце моего напарника, моего лучшего друга? А она оказалась Сарой О’Райт. Маленькой, фигуристой, с рыжими как медь волосами. Каждое движение, каждый взгляд зелёных глаз, искренний смех — а мне как ножи в сердце втыкали. Роджерс кроме неё ничего вокруг не замечал — даже меня. А я всё видел. Казалось, что она любит весь мир, и весь мир в ответ любит её. Спорить не буду — мозги мне тогда напрочь отшибло. Даже пытался её увести, да только куда там. Тогда мы с твоим отцом знатно друг другу наваляли, чуть не сорвали секретную операцию, оба в госпитале неделю пролежали. А потом я узнал, что Сара была беременна. Пришёл в себя, собирался поговорить с Роджерсом, извиниться. Вот только тот уже сам всё решил, перевёлся в другое формирование и в паре ни с кем больше не работал. Стал снайпером-одиночкой. Я тогда сильно на него разозлился. Ну, дурканули мы, погорячились, зачем было рушить успешную сработавшуюся боевую единицу? Разобрались бы по-мужски, договорились. Я был готов признать глупость и молить о прощении. Но Роджерс за свою Сару хотел меня зубами рвать. Исчез с радаров, подтёр следы, и как бы я их ни искал — никто ничего конкретного не мог мне сказать. Я ведь сам тогда не у дел остался. Больше ни с кем в паре так и не сработался. А достойного одиночки из меня не вышло. Ушёл в экспериментальный тренировочный блок к Фьюри, стал снова дело по себе искать. И нашёл, вроде как, но всё равно того упоительного ощущения, как в паре с твоим отцом, от службы больше не было. Порой нет-нет, да и подумаю, что работай мы в тот раз вместе, я бы твоего отца вытащил. У меня, знаешь ли, отлично получается из дерьма вытаскивать. Уж не знаю, за что боги наказали. Стив сидел и смотрел в окно. Смотреть там особо было не на что — через дорогу виднелась слепая кирпичная стена соседнего жилого дома, но наискосок в просвете мелькали верхушки деревьев, росших возле тротуара, и кусочек розовеющего вечернего неба. История, рассказанная Броком, отчего-то потрясла Стива. Он бы с удовольствием послушал вариант из уст мамы, но почему-то был уверен — она о таком не станет рассказывать. Это явно было что-то очень личное, было частью истории его семьи, его, по сути, появления на свет. Он помнил старые фотографии времён свадьбы родителей, и прекрасно мог представить маму именно такой — рыжеволосой зеленоглазой бестией, покоряющей мужские сердца с одного взгляда. От этого верилось только сильнее. Зачесались глаза. Стив потёр их подушечками пальцев, не обращая внимания на то, как те остались влажными. Ему до слёз хотелось сказать спасибо, что Брок всё ему рассказал. И с той же силой хотелось ударить — за то, что вообще пытался влезть между его родителями. И за то, что допускал в своих мыслях пресловутое разъедающее «если бы». — Зачем вы мне всё рассказали? — спросил Стив и уставился на опустошившего свою кружку Брока. Он сам к своему капучино так и не притронулся. — Думаете загладить вину перед моим отцом? Брок с секунду непонимающе смотрел на него, и вдруг расхохотался. — Вину? И в чём же я виноват? Что полюбил чужую девушку? Такое, знаешь ли, повсеместно случается. Люди — не чьи-то вещи. И за каждого можно бороться если не до смерти, то изо всех сил. Я сделал всё, что мог и что моя совесть мне позволила. Твой отец выиграл — и я отступил. Я умею принимать поражение. Тем более, терять Роджерса из-за всей этой истории мне совершенно не хотелось. Так что никаких долгов перед твоим отцом у меня не было и нет. Это он — тот, кто втихую, не предупредив, разбил наш счастливый снайперский тандем. Не я. Стив сжал челюсти. Он до сих пор хорошо помнил отца. Ему до сих пор каждый день сильно его не хватало. Почувствовав, что вот-вот заплачет перед невыносимым, жестоким, ненавистным Броком Рамлоу, он с силой закусил внутреннюю кожу щеки. Вкус крови привёл в чувство, и слёзы отступили назад. Отхлебнув остывший капучино, он снова спросил: — Зачем тогда вы вообще со мной говорите? Зачем помогаете? Брок улыбнулся. Это была странная улыбка — не колючая, не ехидная. Словно задумчивая. — Ты шёл по улице, и глаза у тебя были, как у Джека. Слепые. Словно ты заблудился и понятия не имеешь, где находишься. Подсознательно захотелось взять тебя на поводок и отвести домой. Уж прости. Не смог отказать себе в удовольствии. И прежде чем Стив успел возмутиться, зазвонил телефон. — Да, мам. Да, прости, я уже иду. Я тут немного… — Стив кинул уничижающий взгляд на Брока, чьи губы уже расползались в кривой улыбке, — немного заблудился. Скоро вернусь. Брок не стал дожидаться, пока Стив скажет ему хоть что-нибудь. Поднялся со стула, собрал кружки и быстро помыл. Убрал за дверцу — в аккуратный ряд таких же. Ушёл в холл и вернулся с шипастым ошейником и поводком. — Джек, гулять, — сказал он негромко и, наконец, обратился к Стиву: — Сначала выгуляем его, а потом уже в магазин и на ужин. Он до ночи не дотерпит. Мне ещё цветы нужно купить. — И какого чёрта вы тут командуете? — Стив сполз со стула и наблюдал, как ловко Брок надевает на пса ошейник. Только сейчас он разглядел на собачьей морде старый косой шрам, начинающийся от уха и идущий под глазом через щёку до самой нижней челюсти. Взгляд у Джека был как у всех слепых — в никуда — а поэтому немного пугал. — Я вообще ещё не соглашался на эту авантюру. У меня в жизни собаки не было. Я не представляю, как с ними ладить. — Хорошо-хорошо, я понял, — Брок открыл дверь и ждал его снаружи, огромный Джек собачьей статуей замер возле его бедра. — Не согласишься — твоё дело. Уговаривать не собираюсь. Потерпит Джек последний раз без меня, ничего не поделаешь. Всего-то два месяца в тесной клетке. — Не давите на жалость. Не прокатит. — И не думал. На-ка, подержи его, пока я закрываю. Ну, вот. Джек, гулять! И едва Стив успел спохватиться, пёс уже нёсся вниз по лестнице, таща его за собой с неотвратимостью бульдозера. Стив пытался поспеть следом, перепрыгивая через две ступеньки, слыша, как за спиной хохочет над ними Брок. Он знал, что в любой момент может выпустить поводок. Послать Брока Рамлоу к чёрту вместе с его слепым чудовищем. И почему-то не выпускал.