Зелёная трава

Неустойчивая сырая Нью-Йоркская весна неожиданно быстро стала напоминать лето уже в начале апреля. Ещё неделю назад Стив и не думал о том, чтобы открывать окна в квартире Брока, а теперь уже который раз вечером вылезал на пожарную лестницу с большой кружкой кофе, помогал перебраться через подоконник слепому псу Джеку и сидел так, смотря на улицу, слушая шум улиц старого Бруклина и дыша остывающим к ночи воздухом. Было хорошо и спокойно. Джек выбирался и всегда ложился рядом на решётку, обязательно касаясь бедра тёплым меховым боком, так что скоро Стив привык вытаскивать мягкий плед с дивана и расстилать его, чтобы им обоим было удобнее. Стив далеко не сразу решился позволить Джеку выбираться с ним на улицу. Они до сих пор чутко привыкали друг к другу, относясь к каждому действию с вопросительной осторожностью. Но когда Стив вылез из окна в первый раз, Джек сел рядом с проёмом и, нервно поводя носом, принялся тихо, но очень надоедливо скулить. Конечно, терпения Стива не хватило надолго — и он, спустя пару акробатических трюков и ласковых уговоров, помог псу преодолеть преграду подоконника и оказаться на свежем воздухе. Они начали проводить вместе вечера на пожарной лестнице всего несколько дней назад, но сейчас казалось, что прошёл уже месяц. Столько богатых на эмоции событий высыпалось за эти дни в жизнь Стива, что он до сих пор ощущал жгучее желание замедлиться, забраться в тёмную нору, закутаться в плед и просто дать себе прийти в себя. Словно прежде его жизнь медленно крутилась на минимальной скорости, как тесто для пирога в чаше миксера. Изредка туда добавляли ингредиенты, позволяя им медленно перемешиваться, дополнить вкус и цвет. Но неделю назад незадачливый повар сыпанул всего и сразу, горстями, и неопытно увеличил скорость, словно это могло помочь разбить слипшийся неприглядный комок. Не помогало. Стив чувствовал его то под сердцем, то в горле — и тогда он пугающе мешал ему дышать. Словно неожиданно вернулась прошлогодняя осенняя астма и страх задохнуться, не беспокоившие его со времени первой экспериментальной инъекции Эрскина. А всему виной чёртов Брок Рамлоу. И его выбивший почву из-под ног «сюрприз». Мать не выглядела слишком шокированной, словно в глубине души ждала этого шага, но Стив до сих пор чувствовал себя преданным. Он невольно соотносил себя с главой семьи, строил параллели со своим отцом, на которого становился похожим больше день ото дня. И хоть умом понимал, что всё совсем не плохо, что это просто новый виток жизни для них всех, который нужно принять, — сжимающееся от досады сердце уговорить таким образом не получалось. Простая тёмно-синяя коробочка, оказавшаяся в руках Брока в тот день словно по волшебству к окончанию ужина. Ахающие сёстры, приоткрывшая в изумлении рот мама и её широко распахнутые — но донельзя счастливые — глаза. А Стив чувствовал только, как клокочет внутри. И чтобы не взорваться на месте — сбежал. С ужина, неожиданно оказавшегося помолвкой, из дома, который привык считать своим безопасным местом, от родных людей, радостно взволнованных происходящим, — потому что не мог больше ни наслаждаться пищей, ни чувствовать себя в безопасности, ни искренне радоваться вместе со всеми. Долго плутал по тёмным, подсвеченным редкими фонарями улицам, пока не понял, что ноги сами каким-то образом привели его к тому дому, где на четвёртом этаже ждал в одиночестве слепой пёс Джек. Стив толкнул дверь подъезда и зашёл внутрь, медленно начал подниматься по лестнице. Он не особо раздумывал, что делает и почему. Просто это чувство одиночества и ожидания непонятно чего, когда ты в полной темноте неизвестности, незримо объединяло его с псом. Брок отдал дубликат ключей ещё днём, сказав, что у Стива есть время до отъезда, чтобы «обдумать предложение». Сейчас это выглядело как откуп, и Стива начинало колотить от злости, едва он вспоминал красивое кольцо с крупным огранённым камнем посередине. Но он мог злиться на Брока, а вот на Джека не получалось. В этот самый момент, медленно чеканя шаг по ступеням, очень хотелось открыть дверь в чёртову квартиру, тихо сказать в темноту: «Джек, это я, Стив» — и войти внутрь, не включая свет. Дождаться, пока пёс процокает когтями по деревянному паркету, обнюхает обувь и колени и ткнётся большим влажным носом в ладонь. Стиву хватило одной прогулки с ним, чтобы понять — он влип. Ему было плевать на прилагающуюся к собаке квартиру, но позволить этому большому, умному и очень забавному — до сжимающегося сердца, когда тот натыкался на что-то из-за слепоты — псу уехать жить в приют на два месяца. Даже в знакомой квартире Стив представлял, как тому было бы одиноко. И невольно проводил параллели с собой, хоть и чувствовал себя из-за этого глупым ребёнком. Они тогда просидели в темноте у дивана, пока не уснули там же, прямо на ковре. Джек словно чувствовал его состояние и вёл себя как большая меховая грелка, которую не хотелось отпускать — сам пёс не пытался уйти, спокойно позволял Стиву стискивать шерсть и вздрагивать от всхлипов. Стив чувствовал себя, словно вернулся назад, в своё детство, когда пропускал очередное школьное событие, на которое хотел попасть больше всего в жизни, из-за очередной дурацкой простуды, которая скашивала его больше чем на две-три недели высокой температурой и угрозой пневмонии. Чувствовал, словно вся несправедливость мира в его распоряжении, и никто, совершенно никто не в силах помочь ему. Но Джек мирно лежал рядом, иногда вздыхал, будто соглашаясь, как тяжела жизнь, а потом начал очень по-человечески тихо храпеть, когда заснул под рукой Стива. И от его присутствия становилось спокойнее и легче на душе. Утром Стива разбудил хлопок входной двери и жёсткие шаги Брока по паркету. Джек сразу поднялся и ушёл приветствовать хозяина, оставляя после себя чувство холодной пустоты и незащищённости. Но Стив ещё делал вид, что спит, завернувшись в стянутый с одеяла плед с головой. — Если бы я не знал твоего отца, сказал бы, что он тебя мало драл. Вот только вряд ли он вообще тебя драл, Стив. А я вот думаю, что надо было. Жаль только, момент упущен. Знаешь, как твоя мать волновалась? Сбежал без телефона, пропал на всю ночь. Если бы я тебя не нашёл тут, пришлось бы всех ставить на уши. Сара всю ночь не спала. Голос Брока пробирал до мурашек — ровный, с уже привычными уху обертонами и хрипотцой. Он не ругал, скорее отчитывал его, как зарвавшегося мальчишку. Стив поднялся и сел, всё так же кутаясь в плед. Оперся спиной о диван. Голова немного гудела, кожа на лице чувствовалась стянутой от выплаканных слёз. Сложно было представить, как он выглядел сейчас. Стив слышал, как Брок говорит по телефону, сообщая маме, что с её блудным сыном всё в порядке. Он понимал, что именно так и должен вести себя настоящий взрослый мужчина, но всё равно не мог перестать злиться. Наверное, ему просто было нужно время, чтобы принять всё происходящее. Очень уж неоднозначной персоной был Брок Рамлоу. И хотя Стив чувствовал, как подсознательно тянет к нему, как хочется заполнить им сосущую пустоту внутри на том месте, где должно быть ощущение отцовской поддержки и любви, не мог перестать злиться и сопротивляться. Слишком много всего свалилось на него за короткий промежуток времени, и никак не получалось ни переварить, ни перемешать это в однородную приемлемую массу. — Поднимайся и иди умойся. Я пока сварю кофе. А потом сходишь и выгуляешь Джека. Я хочу вернуться к Саре и провести время с ней, потому что послезавтра улетаю. Через два месяца, как вернусь, назначим дату свадьбы. Тебе лучше начать привыкать к этой мысли, — Брок хлопнул дверью холодильника и загремел кружками. — Если я тебя так напрягаю, мы можем свести общение к минимуму. Но отказываться от твоей матери только потому, что её сын инфантильный щенок, которому я не нравлюсь, я не собираюсь. Уж прости, но эта причина для меня чересчур мала, чтобы обращать на твою неприязнь хоть какое-то внимание. В конце концов, я не купюра в сто баксов, чтобы всем нравиться, — Брок фыркнул себе под нос, и Стив услышал, как включилась кофемашина. Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы тихо выдавить: — Вы меня не напрягаете. — Что ты там шепчешь? — не заставил себя ждать ехидный вопрос Брока. — Я сказал, что вы меня не напрягаете, — повторил Стив громче и увереннее. — Просто слишком неожиданно. Очень много всего свалилось в последнее время. Я не успеваю ориентироваться в происходящем. Хотите начистоту? — Тащи свою задницу за стол, кофе готов. И давай, выкладывай свою «начистоту», раз уж разговор зашёл. Не то умру от любопытства. Стив вздохнул, прикрыл глаза, надеясь не потерять мысль и, покачнувшись из-за обвившего ноги пледа, встал. Доплёлся до стола и сел, тут же пригубив ароматный кофе. — Правда в том, что мне стыдно, — наконец, Стив нашёл в себе силы признаться в том, что давно скребло на душе. Кажется, ему удалось удивить Брока. — Стыдно? — с искренним изумлением переспросил он. — С какого хрена тебе стыдно? Хотя, если наконец пробрало насчёт вчерашнего неадекватного поведения, то это правильно. — Да при чём тут моё поведение? — повысил голос Стив. — Можете помолчать хоть немного и дать мне собрать мысли в кучу? Брок пожал плечами и сложил руки на груди. И уставился на него, явно ожидая каких-то откровений. А Стиву снова стало мерзко с самого себя. Но он заставил себя говорить, решив расставить все точки над «i». — Мне стыдно, потому что несмотря ни на что, я почувствовал облегчение. Понимаете? Я почувствовал грёбанное облегчение, когда понял, куда дело идёт. И невольно начал мечтать, насколько легче мне станет жить, если я не буду волноваться постоянно о матери и сёстрах, насколько это здорово, не ощущать на своих плечах этого груза. Я ведь понимал, что мама не потянет сама колледж для сестёр. Я планировал устраиваться на несколько работ, как только закончу учиться, чтобы к выпуску Марго успеть накопить хотя бы на первый год. Я постоянно думал об этом. А когда у мамы начались проблемы со здоровьем… я впервые страшно испугался. Впервые с тех пор, как мы потеряли папу. А сейчас, когда вы ворвались в нашу жизнь — я страшно на вас разозлился. Потому что помимо непонимания, что вам от нас надо, я внезапно осознал, что это за чувство. Облегчение. Я подумал, что возможно, смогу переложить этот груз на ваши плечи. Что вы и правда позаботитесь о маме и сёстрах, а я смогу жить своей жизнью и заниматься своим будущим. Это так мерзко, словно мама и сёстры какой-то камень, что болтается у меня на шее и который я мечтаю перевесить на вашу… словно они сами не в состоянии позаботиться о себе. Но это постоянное беспокойство сжирало меня… простите, мне стыдно. — Нечего тут стыдиться, Стив, — непривычно серьёзным тоном ответил Брок и, наконец, отпил свой кофе. Всё это время он пристально смотрел на Стива и ловил каждое сказанное им слово. В его взгляде не было ни капли неприязни, лишь спокойное внимание, и Стив снова поймал то щекотное чувство, которое вызывала надежда заполнить пустоту внутри. — Вряд ли тебе просто жилось последние три года, когда Гранта не стало. Человек — довольно простое животное. Если сорвать всю накрученную мишуру, на поверхности останутся простые и понятные каждому вещи. — Тогда ответьте… Почему только сейчас? — тихо спросил Стив и поднял глаза. Внутри снова поднималась буря. — Почему вы появились только сейчас, раз так сильно любили маму? Неужели вы не знали? Брок всё так же тяжело, пробирающе смотрел в глаза. — Откуда я мог знать, Стив? Когда мы с твоим отцом разошлись в разные стороны, я ещё какое-то время пытался найти его, но потом понял, что всё впустую. Грант хорошо замёл все следы, обрезал все ниточки. Время стирает многое, и я тоже замотался, начал жить своей жизнью, какая бы она ни была в то время. Я не забывал про своего напарника, но его образ перестал нависать надо мной тяжёлой тенью сожалений. Так что я просто жил, пока Баки однажды не сказал мне, что встречается с парнем по имени Стив Роджерс. Знаешь, меня тогда как молнией долбануло. Думал, какая-то шутка судьбы. Просто однофамильцы. А когда увидел фото у него в телефоне — тогда уже по-настоящему пробрало. Ты выглядел как миниатюрная копия своего отца со взглядом своей матери. Еле себя в руках тогда удержал, чтобы не подать виду. Знаешь, в фильмах в подобный момент я наверняка должен пустить слезу и сказать что-то вроде: «Прости, что не нашёл вас раньше», но хрен там. Ни мне, ни тебе не за что просить прощения, тут никто ни в чём не виноват. Жизнь всегда расставляет всё по своим местам, но иногда у неё на это уходят годы. Я своего шанса дождался и теперь ни за что не отпущу. А что насчёт тебя, Роджерс? Ты что-нибудь решил? Стив допил последний глоток капучино. Он горчил на языке, как и заданный в лоб вопрос. — Я останусь здесь и пригляжу за Джеком, — ответил он наконец. — Начну искать работу по вечерам, после учёбы. Мне нужно закончить дипломную картину, потому что срок сдачи работ уже через две недели. А потом финальная выставка и вручение дипломов. — Если собираешься рисовать в моей гостиной, чтобы расстелил плёнку на полу. Не хочу цветных пятен от твоей краски на ковре и мебели, — предупредил Брок со всей серьёзностью. — Договорились, — кивнул Стив и вдруг почувствовал, что улыбается. Губы словно сами по себе изогнулись, а на душе стало легче. Словно пазл, зияющий пробелами, наконец-то начал складываться во что-то цельное. — Я заказал доставку собачьей еды на завтра. Приедут около полудня, привезут два мешка корма. Должно хватить. Джек ест утром и вечером, насыпай ему полную миску. Можешь давать несколько вкусняшек после прогулок, контейнер с ними в ящике рядом с плитой. Но не усердствуй. Он может выпрашивать еду с твоей тарелки — тут уж на твоё усмотрение. Я всегда делюсь с ним частью ужина. Но ты не обязан. Главное, меняй воду каждый день и гуляй с ним утром и вечером. Думаю, с этим ты справишься. И ещё кое-что, Стив, — Брок неожиданно схватил его за запястье и чуть сдавил, вызывая безотчётное желание вырваться. — Не доставляй своей матери проблем. Звони ей. Спрашивай, как она, и рассказывай о себе. И если ей или тебе нужна будет помощь с чем-то — не строй из себя супергероя, просто дай мне знать. Если я смогу помочь — я помогу. Если нет, то просто скажу нет. Ты ничего не потеряешь и не уронишь свою роджеровскую гордость. Можешь мне пообещать? Стив высвободил запястье и ответил на тяжёлый, пронизывающий взгляд. — Обещаю. — Хороший мальчик, — тем же тоном, каким хвалил Джека, сказал Брок. Стив фыркнул. — А чтобы ты не сильно радовался, оставляю все коммунальные платежи на тебя. Так что лучше бы тебе не дрочить в душе подолгу и поскорее устроиться на работу, Стив Роджерс. Это не благотворительность, а договорённость. Я выполняю свою часть сделки, ты — свою. Добро пожаловать во взрослую жизнь. Брок поднялся из-за стола и протянул руку. Стив тоже встал и сжал широкую ладонь Брока, закрепляя договор. Рукопожатие у Брока было крепким, Стив успел почувствовать тепло и мозоли на его жёсткой ладони. На миг пробрало ярким ощущением, что она очень напоминает ладонь Баки. Стиву стало неловко, и он поторопился убрать руку. Собрал кружки со стола и сразу ополоснул их, словно начиная негласно хозяйничать в этом доме. И как бы Стив ни пытался поддерживать в себе неприязнь к будущему отчиму, надолго его не хватило. Потому что Брок Рамлоу оказался таким, каким Стив не ожидал его увидеть. Ворковал над Сарой, забил холодильник в маминой квартире продуктами, помог перевезти на своём большом пикапе все рисовальные принадлежности Стива из дома Баки в квартиру и ни разу ни о чём не спросил. Просто делал, о чём просили, и ни взглядом, ни словом не проявлял осуждения. Сначала ожидание напрягало, а потом Стива пробрало до мурашек — уже благодарностью. Он не был сейчас готов к разговорам на эту тему. Он сам в себе ещё не разобрался. Как и обещал, Брок уехал утром через два дня. Джек сразу это понял — грустно проспал на своей лежанке до позднего вечера, саботируя прогулку. Стив кое-как вытянул его на улицу перед сном, но погулять толком не вышло — Джек по-быстрому сделал свои дела на ближайшем газоне и потянул Стива обратно по давно знакомому маршруту. К концу недели Стив и Джек как-то притёрлись друг к другу, и жизнь вошла в некое подобие нормы. Ранний подъём, пробежка с Джеком, завтрак. Пешая прогулка до колледжа, занятия и возвращение в квартиру. Звонок маме, разговор с сёстрами, добавление штрихов к картине, что поселилась посередине гостиной. Приготовление ужина на одну порцию и вечерняя прогулка с Джеком. Теперь вот добавились совместные посиделки на пожарной лестнице перед сном, и Стив вдруг понял, что искренне наслаждается проведённым вместе временем и своей новой выстраивающейся жизнью. Когда-то он думал, что слово «рутина» имеет явную негативную окраску, но сейчас открывался какой-то новый, более глубокий его смысл. Умение наслаждаться ежедневными мелочами? Ценить своё спокойствие? Пёс никак его не напрягал. Не жевал его конверсы, ограничиваясь набором специальных игрушек, не безобразничал в квартире, пока его не было, а главное — был прекрасным слушателем. Просто устраивался рядом, положив тяжёлую голову Стиву на колени, позволял трепать шерсть и просто слушал. Стива это вполне устраивало. — Я скучаю по нему, — сказал Стив, чуть крепче сжимая в пальцах шерсть на холке Джека. Пёс приподнял голову, незряче поворачиваясь на звук его голоса, шумно выдохнул, когда Стив потрепал его по ушам, и улёгся обратно. — Не как раньше, когда просто жадно хотел его взглядов, прикосновений, его внимания. Когда хотел заняться любовью, почувствовать его, увидеть обнажённым, потным, возбуждённым из-за меня. Теперь по-другому… Страшно скучаю по нашим вечерам за фильмами и разговорам, по нашим прогулкам, по тому непередаваемому ощущению, когда он меня обнимает со спины или целует утром в глаза, когда я ещё не проснулся. Просто смотреть на него и говорить с ним — уже стало чем-то из разряда недостижимого. Я знаю, ты тоже скучаешь по своему человеку. Мы тут с тобой два одиночества, — Стив грустно усмехнулся и отпил вечерний кофе, уже совсем не горячий. — Как думаешь, может попробовать позвонить ему? Уже неделя прошла с нашего последнего разговора. Может, он ответит? Джек никак не отреагировал на вопрос, да Стив и не ждал. Кое-как вытянул из-под тяжёлой головы пса лежавший в кармане джинсов телефон, разблокировал и уставился на контакт, спустившийся слишком низко в строке журнала вызовов. А ведь когда-то, вроде совсем недавно, он был на первом месте изо дня в день. Его не нужно было искать, пролистывая ленту вниз. Не оставляя себе шансов на раздумья, Стив нажал на вызов. — Хей, малыш? Как ты там? Всё в порядке? — усталый голос Баки раздался почти сразу, и Стив понял, что совсем не был готов его услышать. Пришлось сглотнуть и прокашляться, прежде чем ответить. — Привет, Баки. Всё хорошо. Просто я сильно соскучился. Решил позвонить. Стив слышал, как Баки тихо фыркнул в трубку. А потом вздохнул. Стив понял, что тот устал. Очень устал. Но совершенно ничем не мог помочь. Они словно вернулись к самому началу, И Стив не понимал, как себя вести или о чём говорить. Хотя рассказать он хотел многое. — Я тоже сильно соскучился. У нас тут день сурка, очень напряжённое время сейчас. Завершающая стадия подготовки. На сон остаётся не больше шести часов, а иногда даже ночью устраивают тренировочные подъём-тревоги. В общем, весело… Расскажи лучше, как ты? Как мама, Марго и Элис? Стив поглубже вдохнул и решил говорить, не останавливаясь, пока Баки его не прервёт. — О, они в порядке. Тут тоже много чего происходит. Можешь себе представить, мама и Брок теперь встречаются. Он уехал пару дней назад на два месяца, сказал, что заключительное задание. Но перед этим успел сделать маме предложение. Я еле это пережил, думал, весь мир сошёл с ума. Баки тихо рассмеялся. Но его голос звучал серьёзно и немного напряжённо. — Брок умеет выкидывать фортеля. Но почему твоя мама? И так быстро… Когда они успели познакомиться? Стив невольно улыбнулся — это были те же самые вопросы, что возникли первыми в его голове. — Ну, это долгая история. Не уверен, что в состоянии рассказать её сейчас в двух словах. Но так вышло, что Брок и мой отец когда-то служили вместе и были друзьями. И маму он знал раньше и, как оказалось, давно был влюблён. Как-то так. — Ого… — присвистнул Баки. — Вот это новость для меня. И ведь ничего мне не рассказывал… — Брок объяснил, что это была часть плана, — усмехнулся Стив. — А ещё он попросил меня присмотреть за Джеком, пока его не будет. — Правда? — Баки, кажется, был искренне удивлён. — За слепым Джеком? Знаешь, Стив, может, Брок и не говорит много приятных слов, но он оказал тебе большое доверие, попросив об этой услуге. Можешь считать, что он принял тебя в семью. — Словно я просился, — вздохнул Стив. — Не подумай ничего, он кажется нормальным мужиком, насколько, конечно, можно быть нормальным в его случае… но этого всего слишком много для меня. Я до сих пор в себя не пришёл. — Значит, ты сейчас живёшь у него? В Бруклине? — Ты знаешь об этой квартире? — почему-то Стив удивился. Он не так часто слышал от Баки о его командире. — Бывал пару раз, — уклончиво ответил Баки. — Как-то тоже присматривал за Джеком, кормил его и выводил гулять. Удобно, недалеко от твоего колледжа и моей старой работы… — И ничего мне не рассказывал! — вспылил Стив. — Стиви… — Баки вздохнул. — Я не пытался скрывать, просто не считал это важным. Ты ведь не рассказываешь мне каждый раз в подробностях, когда вы встречаетесь с Наташей, что делаете и о чём говорите. Это ваше время и я никогда не пытался в него влезть, я уважаю твоё личное время. Пожалуйста, не нужно ничего выдумывать. Стив, хоть и понимал логику аргументов, всё равно надулся. Нервно потрепал Джека по мохнатым ушам, отчего тот недовольно заворчал и спрятал голову под лапу. — Ладно, проехали, — наконец, сказал он. — В ближайшие пару месяцев я живу тут и присматриваю за Джеком, а дальше… посмотрим, — после собственных слов до Стива вдруг неожиданно кристально ясно и остро-больно дошло, что учитывая оговоренный Баки срок контрактной службы то, что неопределённо протянулось между ними сейчас, и будет их реальностью. Их недо-отношениями. И это не пугало бы так сильно, если бы Баки хотя бы возвращался в Нью-Йорк каждые выходные, как они и планировали изначально. Если бы говорил с ним хоть о каких-то планах на совместное будущее. Но если так, как сейчас… Стив собрался с силами: — Баки, я очень соскучился. Я хочу обнять тебя крепко-крепко, услышать, как будет биться твоё сердце, когда я прижму голову к твоей груди. Я устал быть так далеко и я не понимаю, чего ждать и на что надеяться. Я… просто хочу, чтобы ты был рядом. Просто хочу тебя рядом, — и, сам не поняв, когда начал плакать, Стив всхлипнул. И тут же вытер глаза и нос ладонью, понимая, что, кажется, его занесло. — Стиви, — Баки тяжело выдохнул. Кажется, ему тоже совсем не просто давался этот разговор. — Детка, я люблю тебя. Но я не могу сказать тебе, чего ждать и на что надеяться. Потому что я сам… сам ни черта не понимаю, чего я жду и на что надеюсь. Наверное, я чувствую себя так же дерьмово, но никогда не умел особо чувства передавать словами. Я правда не знаю, что нам делать, и я не могу вернуться сейчас, чтобы обнять и успокоить тебя. Поэтому я просто не чувствую себя в праве говорить тебе, что делать и как жить. Я лишь хочу… чтобы эта чёртова терапия подействовала, и хочу снова поверить в себя. — Баки, я верю в тебя, — тихо сказал Стив, потому что больше совсем не знал, как подбодрить его. Почему-то было так тяжело, словно они сейчас расставались. Возможно, так оно и было. Внутри, под рёбрами, нудно тянуло, и Стиву было физически тяжело дышать. Казалось, один неверный вдох — и из глаз снова польётся, и будет не остановить этот поток. А ведь когда-то он считал себя весьма бесчувственным парнем, из которого не выбить слезу. Баки молчал в трубку, только слышно было его тяжёлое дыхание. — Я верю в тебя. Почему этого не достаточно? — Стив вздохнул, стирая с лица дорожки слёз и усилием воли приказывая себе остановиться. — Ладно, мне нужно выгулять Джека перед сном. Я счастлив, что дозвонился до тебя сегодня. Пока, Баки. — Спокойной ночи, детка. Стив едва дослушал прощание, отодвинул телефон от уха и нажал на отбой. Ещё какое-то время смотрел на потемневший экран. На улице становилось зябко к вечеру, и Стив почувствовал, что совершенно продрог. Только с той стороны, где лежал Джек, его телу было тепло. Посмотрев на потухший экран ещё немного, Стив вдруг совершенно твёрдо решил, что больше не будет звонить. Он не знал, что делать — и помнил ещё из собственного, кажущегося таким далёким, детства, как отец говорил ему: «Ты мужчина, Стив. Когда не знаешь, что делать — замри. И не делай ничего. Осмотрись по сторонам, оцени обстановку вокруг, прислушайся к голосу интуиции. Не нужно второпях и под влиянием чувств пороть горячку». Давно стёрлись из памяти обстоятельства, в связи с которыми отец говорил это. Но сами слова запали глубоко в память. Стив не собирался больше делать ничего. С него хватит. — Завтра же после лекций пойду устраиваться в Старбакс на вечерние смены. А в пятницу — в Розовую пантеру на выходные. Перед сном буду рисовать так много, как смогу. Спать. Есть. Гулять с тобой. Этого должно быть достаточно, — сказал он и посмотрел на мирно похрапывающего Джека, словно тот мог одобрить или опровергнуть правильность хода его мыслей. — Этого должно быть достаточно, чтобы я перестал ждать чего-то. Будем считать это безвременным перерывом. Каникулами без дат. Как тебе? Звучит неплохо, правда? Позитивный настрой. Мама всегда говорила, что важен позитивный настрой… Стив снова хлюпнул носом, торопливо, злясь на самого себя, вытер лицо и со стоном поднялся на затёкшие ноги. — Пошли домой, мальчик. Давай, поднимайся, не делай вид, что ты меня не слышишь. Гулять. Этого слова оказалось достаточно, чтобы пёс стремительно проснулся и запрыгнул обратно в гостиную. Стив забрался за ним, в тепло квартиры, закрыл за собой окно и ощутил, что буквально с этой самой секунды что-то поменялось в нём. Словно начиналась новая глава жизни. Он ещё не знал, что больше ни разу не наберёт номера Баки, словно решив разграничить последним разговором всё, что между ними было на «до» и «после». *** — Хей, Стив! Стив Роджерс! Вообще, он не собирался останавливаться, торопливо пробираясь через поток студентов к кафетерию. Но это был голос Наташи, и Стив очень хорошо знал, что она не отстанет, так что легче было остановиться и дождаться её сейчас, чем тратить последние крохи энергии на попытку затеряться в толпе. — Карандаш! — запыхавшись, Наташа наконец поравнялась с ним и тут же схватила за локоть, начиная тащить за собой к маячившему впереди кафетерию. — Тебя последнее время не поймать. Пойдём, пообедаем вместе. Закажем и пойдём на наше место, как в старые добрые, что скажешь? Стив едва слышно вздохнул и кивнул. Не то, чтобы его тяготила Наташина компания. Просто он чувствовал себя очень уставшим. График, который он сам себе установил, выпивал всю жизненную энергию, и дома, закончив все свои дела и приняв быстрый душ, у него не оставалось сил ни на что больше, только рухнуть в кровать и забыться сном до звонка первого будильника. Не хотелось тратить крохи драгоценной энергии на болтовню, пускай даже с лучшей подругой. Трудные времена требуют трудных мер, так, кажется, говорил кто-то великий? Стив не помнил кто и когда, и ему на самом деле было плевать. — Может, хотя бы поздороваешься для приличия? — недовольно спросила Наташа, когда они уже стояли в очереди за своим обедом. — Мы сегодня ещё не виделись. — Точно, — довольно искренне выдохнул Стив. — Привет, Нат. Прости, Я последнее время… — Ты последнее время похож на тень отца Гамлета, — совершенно серьёзно сказала она, повернувшись и ткнув его пальцем в грудь. — Или на неуловимого Джо. Я не могла тебя выловить всю прошлую неделю, телефон ты не брал, а на сообщения отвечал через раз. — Просто очень много работы… И дипломная выставка уже через неделю. Мы оформляем зал, развешиваем работы, устанавливаем освещение. Я вношу последние штрихи и мало сплю, чувствую себя разбитым. Прости. Когда это всё закончится, обязательно свожу тебя куда захочешь, чтобы загладить свою вину. По рукам? Осталось совсем недолго. Устрою себе отпуск. Может быть, съездим куда-нибудь все вместе? Стив попытался улыбнуться как можно искреннее, но вышло, видимо, как-то не очень. Наташа окинула его проницательным, встревоженным взглядом. — Тебе надо лучше питаться. Ты явно скинул несколько фунтов. Синяки под глазами… — Я в порядке, Нат. — Сколько ты спишь? Стив не смог ответить сразу. Учитывая, что уход за псом накладывал свои коррективы на его график, лечь удавалось только после полуночи, а вставать приходилось с учётом утренней прогулки. — Нормально. — Сколько? — строго переспросила Наташа. — Четыре… может быть, пять часов. Мне хватает. Наташа тяжело вздохнула, покачала головой и отвернулась. Они заказали обед и, осторожно лавируя подносами между толкающихся студентов, выбрались на улицу. Вообще, никому не разрешалось уходить с местной посудой дальше столиков, расставленных на улице рядом с дверью бокового входа в кафетерий. Но они были без пяти минут выпускниками, и даже если собирались нарушить правила, вряд ли бы кто-то сказал им хоть слово. В итоге они обогнули здание, прошли по теряющейся в кустах тропинке мимо берега озера и вышли к старому изрисованному граффити бетонному забору, их излюбленному месту посиделок. На свежем воздухе было по-летнему хорошо. Не смотря на постоянную усталость, Стиву хотелось медленно вдыхать и выдыхать полной грудью, по-кошачьи нежиться под лучами, словно надеясь, что сам пропитанный солнцем воздух может передать ему немного энергии, чтобы как-то жить дальше. Внезапно за кустами раздался шорох, а затем по ушам резанул звук запущенной газонокосилки. Стив не успел даже моргнуть, как из-за веток показалась фигура, толкающая перед собой новенькую блестящую машинку. Низко надвинутый козырёк бейсболки, мятая, кое-где грязная форменная одежда, объёмные наушники… Фигура надвигалась на него с неотвратимостью цунами, а Стив отчего-то не мог ни двинуться, ни вдохнуть. — Баки… Газнокосильщик прошёл совсем рядом, обдавая конверсы и обычные синие джинсы мелким крошевом травы, поднял голову и тут же остановил газонокосилку. Уставился на Стива ошарашенным взглядом и стянул с ушей наушники. Без шума газонокосилки стал слышен тяжёлый рок, играющий в них на полную громкость — Чёрт, прости. Я задумался и не заметил тебя… — Ничего, всё в порядке, — бесцветно ответил Стив и развернулся, чтобы подойти поближе к остаткам стены, откуда Наташа с немым удивлением наблюдала за развернувшейся сценой. — Ещё раз прошу прощения, — обычный парень, немного старше их самих, дружелюбно улыбнулся. — Пойду пока, покошу в другой части парка, если вы тут обедаете. Не хочу мешать, — он подмигнул, кидая оценивающий взгляд на Наташу, явно решив, что они парочка. Стив ничего не ответил, просто поставил свой поднос рядом и забрался на облупившиеся за зиму ещё больше кирпичи. Ладони были липкими от пота, а сердце до сих пор стучало, как бешеное. Хорошо, что никто кроме него не мог этого почувствовать сейчас. Стив посмотрел на брючины джинсов, все в мелких ошмётках травы, и даже не стал пытаться отряхнуть их. Какая разница? — Стиви, — позвала Наташа, и Стив сильнее сжал кулаки. — Хей, Стив. Посмотри на меня. Стоило большого труда на самом деле просто повернуть голову и ответить на её взгляд. Стив превзошёл сам себя и даже попытался улыбнуться. Больше всего в эту секунду он боялся, что Наташа скажет или спросит что-то, от чего он так усиленно убегал вот уже месяц. Стиву казалось, что успешно, вот только это больше напоминало начинавшую медленно разваливаться под напором воды дамбу. Скоро потоки воды победят и хлынут наружу, пробивая дыры и унося с собой куски казалось бы монолитных стен. Так он чувствовал себя. — Ты понимаешь, что происходит? — вкрадчиво спросила Наташа. — Эй, дыши, пожалуйста. Медленно дыши, иначе тебя сейчас удар хватит. Мне того раза год назад с приступом астмы хватило, не хочу повторять. Стив фыркнул и постарался дышать — на счёт, как они когда-то вместе тренировались. — Я знаю что происходит. Просто… — Просто скажи это вслух и успокойся уже. Оставь это в прошлом. Признайся сам себе, а не только думай, что понимаешь. Давай же, Роджерс, сколько можно себя мучить? Ты когда последний раз смотрелся в зеркало? Стив подумал, что утром, когда сбривал редкую щетину перед началом новой недели, но тут же вспомнил, что отражение и ему самому не очень-то понравилось. В зеркале он казался бледным и осунувшимся. — Ну?! Стив уставился на Наташу, поражаясь, сколько яростной решимости могут передавать её зеленовато-жёлтые глаза. — Что — «ну»? — Говори. Прямо сейчас. Я тебя отсюда не отпущу, пока не услышу. Стив сжал кулаки и зажмурился. Хоть внутри всё и казалось понятным и решённым, произносить это вслух, больше того — признаваться в этом кому-то, было очень сложно. Словно тот самый плохо смешанный ком встал в горле. Пришлось прокашляться, прежде чем Стив смог выдавить из себя хоть слово. — Я… скучаю по нему, — сказал он наконец. Наташа вздохнула. — Отлично. Начало положено. Дальше. Продолжай, Стиви, говори. Всё, что у тебя на душе. — Я люблю его. Чёрт, я до сих пор люблю его, — Стив всхлипнул. — Ещё, — Наташа была неумолима, как вылетевшая из дула пуля. — Я решил, что больше не буду звонить. С меня хватит. — Ещё! — Всё кончено! — не выдержал Стив и понял, что из глаз и носа бежит неостановимым потоком. — Я решил, что с меня хватит. Мы… больше не вместе. Всё. Кончено… Я пытался донести до него свои чувства и мысли. Но он сам не понимает, чего хочет. А я больше ничего не хочу. Не хочу ждать и надеяться на что-то. Хочу просто жить спокойно и радоваться тому, что у меня есть. С меня хватит… Наташа потянулась и неожиданно крепко обняла, прижимая голову к плечу. Стиснула, а потом начала гладить по спине и волосам, и Стив чувствовал порой касания кончиков её острых ногтей через ткань рубашки. Он высказал всё — и почувствовал себя опустошённым, словно чёртов неудавшийся комок теста наконец-то отправили из чаши миксера в мусорку. И если по стенкам ещё пристали остатки — с этим наверняка как-то можно жить дальше. Он всхлипывал и плакал навзрыд, не думая, что испортит Наташин джинсовый жакет или воротничок белой рубашки. Внутри было больно, словно кровоточили открытые длинные порезы, — и в то же время словно становилось легче дышать. — Вот так, Стиви, вот так. Плачь, тут никого нет, кроме меня. А меня таким не напугаешь, — Наташа тихо и щекотно фыркнула ему в ухо. — Чего мы только друг от друга не повидали, правда? Стив попытался кивнуть. Он тоже обнял Наташу и не хотел двигаться. От неё приятно пахло каким-то парфюмом, она была мягкой и тёплой. Прямо здесь и сейчас он начал ощущать пока далёкие, но всё же реальные отголоски возможного будущего спокойствия. Когда он перестанет так остро реагировать на любое упоминание, любую мысль о Баки. Когда наконец перестанет зависать и трястись из-за этих мыслей. Стив понимал, что боль не оставит его ещё долго, и надеялся, что сможет это пережить. Но он не хотел, чтобы каждый раз его сковывало параличом из-за этой боли. Боль пройдёт. Даже самая нестерпимая боль всегда проходит — уж это Стив выучил за свою наполненную болезнями жизнь. И он совсем не ожидал, что озвучить свои мысли может ему хоть как-то помочь. Или это магические Наташины объятия? — А теперь давай есть, — сказала Наташа, выпуская из объятий и приглаживая Стиву растрепавшиеся волосы. Большими пальцами провела у него по щекам, вытирая дорожки влаги, хотя у самой глаза были на мокром месте, — Всегда надо хорошо есть и хорошо спать, — она осторожно пододвинула к нему поднос с почти остывшим обедом, — это ведь самое простое и самое важное правило. Иначе ни на что не будет сил. Нет лучшей медитации, чем медленно и вдумчиво жевать вкусную еду. Верь мне, я в этом спец. У неё снова получилось. Наташа сказала это — и он, уже укусив свой сэндвич с курицей, почувствовал желание улыбнуться. Иногда Стив размышлял на тему, что он сделал такого в какой-нибудь прошлой жизни, что в этой у него в друзьях оказалась Наташа. Он даже не мог назвать то, что между ними, дружбой. По его ощущениям, это было что-то более сложное и глубокое. Они сидели на облупленном заборе в окружении свежей зелёной травы и молодой, яркой листвы на деревьях. Где-то вдалеке работала газонокосилка, а с дороги доносился шум от проезжающих мимо машин. Медленно жевали, понимая, что их перерыв на ланч несколько затянулся. Ну и к чёрту. Некоторые вещи намного важнее того, чтобы вовремя прийти на пары. Тем более сейчас, когда они без пяти минут выпускники. — Ты слышал новости от Говарда? — спросила вдруг Наташа, когда с сэндвичами было покончено, и они медленно потягивали яблочный сок из бумажных коробочек. Стив помотал головой, и Наташа фыркнула. — Конечно, вряд ли ты следил за новостями последнее время. — Наташа сделала долгий глоток и повернулась, словно подчёркивая важность информации взглядом. — В четверг он организовывает публичный банкет, на котором официально собирается объявить о сепарации своего бизнеса от корпорации отца. Это будет бомба… Сложно представить, чем всё это может закончиться. Поэтому он просил всех друзей прийти и поддержать его. Конечно, по-сути мы ничего не можем сделать, но он говорит, что ему так будет проще. Наверное, я его понимаю. Он хоть и крут, но делать такие заявления в обществе стопроцентной оппозиции очень непросто. Наверное, ему будет легче, если соберётся хотя бы несколько знакомых и сочувствующих людей в качестве моральной поддержки. Что думаешь? Стив пожал плечами. Надолго занырнув в собственные проблемы и переживания он словно потерял пульс течения жизни. А меж тем, выходило, не один он страдал и боролся с демонами. У каждого их так или иначе хватало. — Наверное, надо пойти. Только не совсем представляю, как это будет. Дресс-код? Пять смен блюд? Куча столового серебра, в котором легко запутаться? — Наверняка, — Наташа расплылась в какой-то хищной предвкушающей улыбке. — Надо будет поразить агрессивно настроенных старпёров шокирующим вечерним туалетом. Стив закатил глаза, а Наташа рассмеялась и хлопнула его по плечу. — Прорвёмся, Стиви. Жизнь не останавливается, а для нас вообще всё только начинается. Не давай болоту сожалений затянуть тебя с головой. Ты справишься. Веришь мне? Стив посмотрел в её глаза. Зеленовато-жёлтые, они искрились от пробивавшихся сквозь листву солнечных бликов. Наташа была настроена решительно — впрочем, как и всегда. Стив улыбнулся, впитывая от неё это ощущение. Искреннее и очень успокаивающее, дающее надежду. — Я верю.