Зелёная трава

Стив проснулся от громкого хлопка двери и неясных шорохов, доносившихся из прихожей. Потом он услышал голос Баки: «Сейчас, мальчик, протру тебе лапы и будешь завтракать», и как собачьи когти зацокали по деревянному покрытию пола. Голова была чумной, виски давило, и Стив медленно приходил в себя, осознавая, что он у себя — у Брока — на квартире, в кровати, к которой было так приятно привыкнуть за последний месяц. Почему он тут? Он ведь должен был быть дома, с мамой и сёстрами… Он обернулся. Вторая подушка рядом с ним была примятой, а рядом с одеялом, под которым он спал, лежал скомканный плед с дивана. Стив явно спал тут не один сегодня ночью. Он заглянул под одеяло и обнаружил себя обнажённым, в одном нижнем белье. Чёрт… Он же не натворил дел вчера? Кажется, они очень хорошо проводили время в клубе после выставки, но последнее, что Стив хоть как-то помнил, был танец Питера. А потом — неясные обрывки, ничего конкретного. Расстроенный своим поведением, он натянул одеяло до самой макушки и тихо выругался. Или ему казалось, или глупая история повторялась. — Проснулся? — добродушно прозвучал голос Баки. — Что хочешь на завтрак? Я нашёл кучу собачьей еды, а ещё яйца и хлеб. Что-нибудь можно придумать. — Только без собачьей еды, пожалуйста, — жалобно протянул Стив из-под одеяла и открыл лицо, чтобы встретиться взглядом с Баки, прислонившимся к дверному косяку. — Доброе утро. — Доброе утро, — негромко ответил Баки. На нём была одежда Брока, и всё равно сидела плотно: и домашние штаны, и видавшая лучшие дни футболка с сильно выцветшей надписью: «Если я этого не помню, значит, этого не было». Чёрт. — Как себя чувствуешь? Голова болит? — Немного, — выдохнул Стив, надеясь на самом деле никогда не вспомнить, как он вёл себя в тот отрезок времени, оставшийся в голове только смутными разрозненными образами. — И пить хочу страшно. Что я вчера?.. — Ничего особенного, — усмехнулся Баки. — Я купил антипохмелин, пока гулял с Джеком. Вода на тумбочке, попей. И пока Стив думал, что ещё может сказать, спросить или даже извиниться, Баки уже исчез в холле и зашуршал курткой. А потом принёс пачку с Алкозельтцером. — Раствори сразу две, — со знанием посоветовал Баки. — И нет, ничего ты не творил вчера. Я бдел неусыпно. Просто я впервые имел дело с настолько пьяным тобой, забавный опыт. Стив смял в кулаке лежащую рядом подушку и метко швырнул её в посмеивающегося Баки. Тот без труда поймал и прижал к себе, как заветный дар. — Давай, пей лекарство и в душ, я приготовлю сэндвичи с яйцом, пока ты моешься. Стив вздохнул. Он нехотя, но честно признался себе — было неловко, но при этом очень приятно видеть Баки здесь. Он позаботился о нём вчера, и при этом у них ничего не было. Значит, выдержка у Баки всё же получше, чем у него самого. Ведь в тот, последний их раз, когда Баки объявился на пороге пьяный, сам Стив не удержался. Слишком сильно скучал по нему, слишком сильно хотел — и поэтому позволил всему случиться. Из-за воспоминания о том вечере Стиву стало ещё хуже. Как же стыдно! Он торопливо растворил две шипучие таблетки в стакане воды и залпом выпил не очень вкусное, отдающее химическим цитрусом пойло. А затем торопливо сбежал в душ, краем глаза запечатлев картину маслом: Баки уверенно хозяйничал на небольшой кухне Брока, а Джек, ожидающий какой-нибудь подачки от высших сил, сидел рядом у его ног и усиленно нюхал воздух. «Спелись!» — подумал Стив и закрыл за собой дверцу душевой, включая воду погорячее. Его утренняя эрекция никак не хотела успокаиваться сама, и присутствие Баки в квартире ничем не помогало. Стив со смесью сожаления и стыда вспоминал о том, как несколько минут назад прислушивался к собственному телу, пытаясь понять, было у них что-то этой ночью или нет. Задницу совсем не саднило, она была явно нетронутой, но член сейчас стоял колом, и предвкушающая пульсация внутри заднего прохода едва позволяла думать о чём-либо, кроме желания запустить в себя хотя бы пальцы. Хотелось, чтобы сразу и несколько — до забытой боли, чтобы вспомнить хотя бы приблизительно, как бы мог чувствоваться сейчас член Баки внутри. Горячие струи воды упруго били в напряженный член, доставляя болезненное удовольствие. Стив выдавил геля в ладонь и приставил её между ягодиц, быстро размазывая и тут же, не жалея себя, проникая тремя пальцами внутрь. Пришлось закусить губу, чтобы удержать рвущийся наружу скулёж. Член дёрнулся, и Стив почувствовал, что ему хватит только пару раз прикоснуться к нему, чтобы кончить. О, он не хотел отпускать это сводящее с ума ощущение так быстро. Не сейчас, когда возмутитель его спокойствия так близко, после того, как он спал рядом всю ночь, дразня своим запахом, и оберегал его сон, сдержавшись и не прикоснувшись к нему. Как он посмел! Фыркнув от собственных глупых мыслей, Стив понял, что так неудобно — и сполз на дно душевой кабинки. Прижался спиной к влажному пластику стены, раскинул колени, чтобы горячая вода изводила струями ноющий, готовый выстрелить спермой член, — и протолкнул пальцы глубже, нашёл собственную припухшую от прилившей крови простату. Нескольких поступательно-кружащих движений хватило, чтобы оргазм стал неостановим — слишком остро, слишком хорошо это чувствовалось. Раздался стук в дверь, а затем щелчок, и ясно слышимый голос Баки спросил: — Стив ты скоро? Завтрак уже на столе. — Да, ч-чёрт… — скуляще выдохнул Стив, чувствуя, как его внезапно перекинуло через край. Задница запульсировала, сжимаясь вокруг пальцев снова и снова, и нити спермы полетели на грудь и живот. Он почти что потерял сознание от силы ударившего оргазма, и хорошо, что он уже полулежал, распластавшись по полу небольшой душевой кабинки. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Баки, шире открывая дверь. Как хорошо, что стеклянные двери душевой были матовыми, и тот не мог рассмотреть детали. Впрочем… — Да, — обессиленно ответил Стив. — Пожалуйста, закрой дверь. Холодно. Дверь притворилась со щелчком, и Стив, выдохнув с облегчением, медленно вытащил пальцы из горящей огнём задницы. Он давно не прикасался к себе сзади, но сейчас пошёл на поводу у эмоций и поступил с собой немилосердно. Опустевший зад саднило, и Стив знал, что боль будет напоминанием о его несдержанности ещё несколько часов. Опустошённому телу было хорошо — и при этом мерзко на душе. Стив чувствовал себя глупо, словно скармливал себе заменитель, когда свежий и натуральный, необходимый продукт был прямо перед носом. Стив вздохнул. Ещё пару лет назад, когда он только изредка думал об отношениях и сексе, ему казалось, что это всё просто, и люди не иначе как от скуки накручивают вокруг этих нехитрых понятий клубки драмы, навешивают цепи табу и украшают деталями мелодраматических слезливых историй. Тогда ему казалось: если хочешь — люби и строй отношения. Если кто-то нравится — занимайся с ним сексом. Всё остальное казалось надуманным и глупым, совершенно неискренним. Какие могут быть проблемы? Обоюдных чувств, согласия и желания должно было быть достаточно. Но его настоящее бессердечно показывало ему изнанку детских суждений: оказалось, что любовь, даже взаимная, ещё не означала возможности отношений, а обоюдное желание не обязательно приводило к сексу. И это было так неправильно и несправедливо… И всё же это было реальностью. Его реальностью. Соскребя себя с пола и торопливо обмывшись, Стив выполз из душевой кабинки и зло обтёрся полотенцем. Им с Баки явно не плевать друг на друга. Их чувства, а значит, и их история ещё не закончились. Они должны что-то придумать вместе. Что-то, что сработает и будет удовлетворять обе стороны. Стив только надеялся, что Баки тоже этого хочет. Кажется, когда тот приходил к нему в Старбакс, он пытался что-то такое до Стива донести. Если Баки и правда не собирается его отпускать, если готов попробовать снова… Тогда Стив позволит этому случиться. Он так истосковался по его сильным объятиям, по их разговорам, по тому, как Баки постоянно заставлял его смеяться, в конце концов, по их жаркому сексу. Стив очень хотел, чтобы всё это вернулось. Чтобы они оба снова были вместе — и чтобы это «вместе» стало лучше, принимая в расчёт их прошлые ошибки. Стив натянул на ещё влажное тело майку и единственные оставшиеся чистыми домашние штаны Брока — собственные домашние пижамы стали малы, а на тотальный шоппинг с полным обновлением гардероба у него не было ни времени, ни лишних денег. Баки ждал его на кухне, что-то хмуро листая в телефоне. Едва Стив вошёл, как тот убрал телефон на край стола экраном вниз, а на его губах расцвела тёплая улыбка. Стиву пришло в голову, что Баки наверняка понял, чем он так долго занимался в ванной. Чёрт, любой бы понял, — и это осознание бросилось краской стыда на щеки и уши. — Садись, уже остыло, но разогревать не буду. Мне нужно ехать на работу через полчаса. Я продлил контракт с колледжем и домом престарелых, буду продолжать стричь для них траву и вообще ухаживать за садом. Это меня успокаивает, — он улыбался, а Стив подумал, что Баки тоже неловко. От этой неловкости между ними было трудно даже дышать, не то что смотреть друг другу в глаза. И только потом до Стива дошёл смысл слов: — Снова стричь траву? А как же твой военный контракт? Как же… что будет с домом? Баки в это время поставил перед ним кружку с домашним капучино, и в воздухе ярко запахло кофе. Он устало улыбнулся: — Я ведь уже говорил тебе. Мой психотерапевт против того, чтобы я продолжал военную карьеру. Сказал, что контракт окончательно разрушит неустойчивую психику. Он подмахнул все нужные бумаги, чтобы я смог уйти в увольнение по состоянию здоровья прямо с кадровой службы. Фьюри рвал и метал, конечно, но в итоге подписал всё и отпустил. Так что теперь я больше не смогу вернуться в армию, — и хотя в глазах Баки промелькнуло странное выражение сдерживаемой боли, губы тронула улыбка, — и это к лучшему. Я любил армию, когда только пришёл туда. Мне нужна была эта строгая дисциплина, и у меня здорово получалось ей следовать. Я гордился собой — наконец-то, — и мне нравилось быть лучшим из лучших. Но реальная война оказалась не тем, к чему я был морально готов, и я счастлив, что мне чудом удалось выжить и вернуться. Служба много важного мне дала, только плохо, когда она становится единственным смыслом в жизни. Я рад, что смог соскочить. Я… привыкну. Надеюсь, что привыкну просто жить как обычный человек. Стив не удержался и потянулся вперёд, накрыл руку Баки своей ладонью, сжал пальцы. Тот заинтересованно поднял на него глаза. — Бак, давай попробуем снова? — тихо сказал Стив, привлекая на помощь все свои чувства и надежды. Ему хотелось утонуть в удивлении и следующем за ним радостном неверии, что он увидел во взгляде Баки. — Я больше не могу так. Делать вид, что мне всё равно, когда ты рядом, хотя на деле я еле сдерживаюсь. Я так сильно скучаю по тебе… У тебя всё получится и без армии. А я буду рядом. Если, конечно, ты сам этого… Баки облизнул губы, а затем неожиданно перевернул руку и сплёл их пальцы, теперь удерживая Стива. — Ты понимаешь, что даёшь мне зелёный свет, Стив Роджерс? А когда я вижу зелёный, я привык выжимать газ до упора? Стив почувствовал, как сердце в его груди буквально затрепыхалось в конвульсиях от сказанных слов и голодного взгляда, которым Баки смотрел на него сейчас. Пальцы, крепко сжимающие и не позволяющие отстраниться, были горячими и сухими, и Стив снова почувствовал, как горят уши и щёки от накалившейся вокруг них атмосферы. — Давай предположим, что это ещё жёлтый, — обмахнув языком мигом пересохшие губы, выдавил он из себя. Почему-то было страшно соглашаться, словно своим напором Баки мог разрушить что-то хрупкое и нежное, что ещё было между ними. Стив этого не хотел. Он боялся, что они могут снова натворить дел, если слишком разгонятся. — Я сейчас с головой занят выпуском из колледжа и буду сильно отвлекаться, если мы… — в этот момент он в красках представил, как может выглядеть бакин «выжатый на полную газ» и тяжело сглотнул. — Я понял, — ровно сказал Баки и расслабил руку, мягко выпуская пальцы Стива, — и согласен. Тебе нужно выпуститься, и наше воссоединение прямо сейчас не совсем уместно, потому что я вряд ли сумею сдержаться и делить тебя с твоей учёбой, — он тяжело вздохнул и на миг прикрыл глаза, после чего внезапно мягко добавил: — Благодаря тебе я многое пересмотрел в своей жизни. И я на самом деле благодарен тебе за все наши эмоциональные разговоры, они сильно меня встряхнули. Просто хочу сказать тебе, что сейчас моя система ценностей выглядит иначе, и если мы начнём сначала — всё будет серьёзно. У меня больше нет сомнений, Стив. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, именно быть вместе, а не время от времени встречаться. Что скажешь? Стив чувствовал, как на месте его сердца быстро и горячо разбухает, распускается огненный цветок. Такой откровенный и серьёзно настроенный Баки немного пугал, но намного больше заводил. Стив поёрзал на стуле, стараясь незаметно поправить снова крепнущую эрекцию. Да что же с ним творится? Он спрятал взгляд и не смог удержать разъезжающихся в улыбке губ. Щекам было горячо. — Я согласен. Мне нравится эта идея. То есть, если мы будем вместе, это значит… Где мы будем жить в таком случае? Баки улыбнулся. Эта особенная флиртующая улыбка перетряхнула Стива по позвоночнику — как же долго он её ждал. — Мы решим это вместе, как и всё остальное. Спокойно получай свой диплом, у нас ещё много времени впереди, правда? Стив улыбнулся и уверенно кивнул. От предвкушения их настоящего воссоединения у него уже сосало под ложечкой. А может быть, это просто заявлял о себе голод — и Стив с удовольствием впился в свой сэндвич с яйцом, так и не сводя с Баки глаз. * После выписки Саре запретили напрягаться как минимум месяц, а тот факт, что приступ случился с ней на работе, обеспечил какое-никакое, но денежное пособие. Теперь мама могла оставаться дома и восстанавливаться, и её не снедало чувство беспомощности. Стиву нравилось наблюдать, как она с каждым днём всё меньше суетится и переживает, и больше времени уделяет себе и своим собственным делам. Как девочки сначала без особой радости, а затем уже — совершенно искренне помогают ей, и они втроём собираются на кухне, чтобы под музыку и песни с кантри-радио приготовить завтрак или ужин. Как сама мама перестаёт готовить «потому что надо» и начинает получать настоящее удовольствие от неторопливого приготовления новых блюд. Кажется, она решила пройти всю азбуку ирландской кухни за несколько недель. С каким тщанием она каждый день подбирает гардероб и украшения, как укладывает волосы, чтобы выйти на прогулку — не то, чтобы она ваяла на голове что-то особенное, просто было видно, что теперь она никуда не торопится и наслаждается каждым своим действием. Стиву нравилось смотреть на неё, и в то же время было грустно понимать — чтобы снова почувствовать все краски жизни, человеку едва не пришлось с ней расстаться. Это было так неправильно. Как и многое другое в этом странном продакшене под названием жизнь. Этим воскресным утром Стив наблюдал, как мама полулежала в раздвижном кресле с влажной маской на лице и читала какую-то книгу. Яркие лучи весеннего солнца падали на её плечо из окна за спиной, золотили кончики волос, ресниц и бровей, и казалось, что весь контур её лица подсвечен золотой лампой. — Мам, тебе будет сильно сложно, если я вернусь завтра в квартиру Брока? У меня на следующей неделе ещё два последних зачёта, а в пятницу уже церемония вручения. Мне было бы удобнее готовиться там. Мама подняла на него глаза и, кажется, улыбнулась под своей тканевой маской. — Конечно, милый. Почему ты спрашиваешь? Главное, хорошо кушай и спи, как следует. А то ты со своей работой и учёбой совсем высох, и под глазами синим-синё. — Разве это — высох? — и Стив шутливо согнул руку в локте, чтобы поиграть округлившимся рельефным бицепсом. — Я в отличной форме. Было приятно слышать тихий мамин смех. А потом она неожиданно сказала: — Брока выписывают на следующей неделе. Он сказал, что его переправят военным рейсом в Нью-Йорк в следующую пятницу, и что закрепят его реабилитацию за местным военным госпиталем. Я думаю, что он захочет вернуться жить к себе в квартиру, но ему будет нужна помощь. Так что я надеюсь уговорить его остановиться у нас. Я хочу, чтобы мы уже начинали привыкать к обществу друг друга и становились семьёй. Стив открыл было рот, сам не зная, что собирался сказать, но мама его перебила едва заметным движением головы: — Ничего не говори сейчас, просто подумай об этом. Мы едва не потеряли друг друга за такое короткое время. Такие события очень отрезвляют и заставляют задуматься, как мы живём и что вообще важно. Я хочу, чтобы мы были вместе. Это для меня очень важно сейчас. Это та часть моей жизни, которую я не собираюсь никому уступать, и не спрашиваю ничьего мнения. У вас впереди ваши собственные заботы, и ты, Стиви, сейчас на самом пороге взрослой жизни. Ты отлично справляешься, я очень горжусь тобой и всегда буду рядом, если понадоблюсь. Но в свою очередь, пожалуйста, не оспаривай моё право на счастье. Это единственное, о чём я прошу. Стив опустил поднявшиеся против воли плечи, и тихо, но уверенно ответил: — Да, мама. Пойду собираться. Джека нужно выгулять и покормить. На самом деле он не собирался спорить или учить маму, как жить. Просто ему было страшно. Что, если Брок совсем плох? Хватит ли у мамы сил, и душевных, и физических, чтобы выхаживать его? Что, если после всего случившегося Брок выглядит, как Фредди Крюгер? Мамино решение можно было понять, но помимо неё в доме были ещё и сёстры. Выдержат ли они эту нагрузку? Стив вздохнул, заталкивая чистые вещи в свой объёмный рюкзак. Он собирался поддержать маму, чем только мог. Но неизвестность всё равно сильно пугала. В понедельник Стив не выдержал и позвонил Баки. Наташа на всю зачётную неделю переехала к нему и Джеку, чтобы они могли совместно готовиться к оставшимся зачётам. Во время звонка она сидела на диване, обложенная лекциями и толстыми томами учебников, и строила ему страшные рожи. Стив думал отвернуться, но не смог — очень уж забавно Нат выглядела в своём плюшевом халате и с перекошенным лицом. Конечно, он ей обо всём рассказал, утаив только стыдный момент дрочки в душе. И подруга выразила свою бескрайнюю радость громким криком и безумной скачкой по квартире, чем перепугала задремавшего Джека. Тот подпрыгнул и принялся гулко лаять, а Наташа только рассмеялась громче, никак не желая успокаиваться. Наоборот, плюхнулась на колени рядом с озадаченным псом и смяла его мохнатую шею в крепком объятии. Ей богу, словно это она сама разрешила проблемы в своих отношениях. — Привет, — наконец сказал Стив ответившему ему Баки. Тот долго не брал, но Стив быстро понял, почему — на заднем фоне громко урчала вхолостую работающая газонокосилка. Тёплая весна привела к тому, что трава быстро пошла в рост, и если в прошлом году никто не косил до самого конца апреля, в этом трава успела вымахать на несколько дюймов перед первой стрижкой около месяца назад. В ту неделю впервые после долгой зимы отовсюду зарычали проснувшиеся ото сна, смазанные и наточенные газонокосилки. — Я тебя отвлекаю, наверное? Прости… — Нет, всё в порядке, — торопливо ответил Баки, явно улыбаясь. — Просто не услышал сразу. Как ты, Стиви? Соскучился? — Нисколько, — фыркнул Стив. Наташа состроила ему глупое лицо, а потом подключила к пантомиме свой длинный розовый язык, изображая непонятно что. Баки в трубке бархатно рассмеялся. — Так я тебе и поверил, — с хрипотцой сказал он, и Стива пробило ознобом. Господи, надо запретить людям иметь такой сексуальный голос. — Я соскучился, — признался Стив. — А ещё задолбался учить. Голова словно опухла. Но я не поэтому звоню, — опомнился Стив. — Мама сказала, что на следующей неделе Брока выписывают? — Да, я поеду его встречать в аэропорт в пятницу. У тебя вручение ведь тоже в пятницу? Стив угукнул. — Во сколько? — Вроде бы в час дня. — Отлично, — с явным облегчением выдохнул Баки. — Рейс Брока прилетает в восемь вечера. Хочешь поехать со мной? Он будет рад. Стив удивился. Он совсем об этом не думал. — Серьёзно? — Почему нет? Я уверен, что Брок будет рад тебя видеть. И по времени мы должны успеть. От Бруклина до Джефферсона недалеко ехать, домчу с ветерком. Стив задумался. Ему очень нравилось, что Баки предлагает ему поехать вместе. В конце концов, Стив тоже часть семьи, к которой собирался присоединиться Брок. Но… как же было страшно увидеть его после всего случившегося! — Думаешь, он будет в состоянии радоваться? Баки тяжело вздохнул в трубке. — Послушай, Стиви. Жизнь продолжается, и как бы сложно ему ни было, Брок из этого дерьма выкарабкается и ещё всем покажет. Я в нём не сомневаюсь и тебе не советую. Так что ты решил? — Я поеду с тобой, — быстро ответил Стив. — Просто сориентируй меня по времени. — Договорились, — явно улыбаясь, ответил ему Баки. Кажется, он был очень доволен собой. — Ты придёшь на вручение дипломов? — неожиданно спросил Стив и почувствовал, как сжалось сердце. Ведь вручение дипломов было той чертой, которая разделяла их собственное «до» и «после». Баки неожиданно долго молчал, и Стив думал, что, наверное, их рассоединили, как в трубке прозвучало с хриплым придыханием: — Я постараюсь. * Вытянутый билет никак не шёл. Стив не мог толком сконцентрироваться на теме кубизма, и из его головы вылетели все имена, кроме основателей Жоржа Брака и Пабло Пикассо. Стив недолюбливал кубизм за его упрощение, за желание показать многогранность мира плоской игрой геометрий. Но при этом не мог недооценивать его практическую силу на стадии разработки наброска. Как из ступени в подготовке картины он разросся до целого современного направления, Стив не мог понять. Поэтому и недолюбливал. Историю Искусств преподавала профессор старой школы, миссис Гриффин. Она не терпела обезличенную тестовую систему и предпочитала всегда общаться со студентами тет-а-тет. Это было и здорово, и нет. В данном случае Стив не знал, что и делать. На его листе для подготовки за пятнадцать минут едва набрался абзац из десяти предложений. Как же хорошо, что Мировую Художественную Культуру они с Наташей сдали легко и беспроблемно — сдав курсовую работу и пройдя тест из тридцати несложных вопросов. Похоже, ему придётся идти с повинной и признаваться миссис Гриффин в том, что он на самом деле не любит кубизм, а потому прочитал про него вскользь наискосок одним глазом. В конце концов, если создать достаточно сожалеющий образ, может прокатить. Это последний зачёт, не завалит же его строгая стальная леди Грифон? Хотя, — и он посмотрел на миссис Гриффин со своего места в аудитории, — такая может. Очень уж серьёзно и въедливо профессор относилась к своему предмету. Она всегда носила одну и ту же причёску — лихо закрученную седую буклю на затылке, но при этом очень модно одевалась. Смелые сочетания молодёжных цветов в её строгих костюмах, крупные серьги и яркая помада на хищном лице с орлиным носом не только выделяли её из толпы, но и вызывали вопросы у неподготовленных. Грифон не просто любила свой предмет — она им жила. И если верить слухам, водила весьма близкие знакомства почти со всей богемной тусовкой Нью-Йорка. Что ж, немудрено за столько лет обрасти связями. Но это лишь ещё раз доказывало тот факт, что он не имеет права завалить у неё зачёт. Какой будет позор! Поняв, что сил ждать казни больше нет, Стив поднялся со своего места и отправился к столу и только освободившемуся креслу перед миссис Гриффин. Профессор подняла на него взгляд от заполняемых бумаг и прохладно улыбнулась: — Так-так-так, мистер Роджерс собственной персоной. У вас тема, — она сверилась с записями, что сделала после вытягивания билета, — Кубизм. Великолепно! Я обожаю кубизм. Стив совсем упал духом. Повезло же Романовой! Рассказала о балете и сбежала по каким-то таинственным делам, шепнув, что не сможет подождать. Он бы тоже рассказал о балете, Наташа ему все уши прожужжала о классической русской школе и даже включала несколько роликов на Ютубе, всё время активно жестикулируя. А тут — кубизм! Понимая, что будет припоминать себе это возможно до конца своих дней, Стив напустил на себя как можно более раскакивающийся вид: — Миссис Гриффин, понимаете, я и кубизм… не очень уживаемся. И я чувствую себя от этого ещё хуже, зная теперь, как он нравится вам. Неожиданно, Грифон рассмеялась. Тихо и очень воспитанно, но это явно был смех. И Стив мог поклясться, что слышал его впервые в жизни. Миссис Гриффин всегда была серьёзной и супер-профессиональной. Её лекции были безупречны независимо от темы, и заскучать в её обществе было чем-то немыслимым. Стиву порой казалось, что эта женщина с лихо закрученной седой буклей знает буквально всё. — Расслабьте нижнюю часть вашей спины, мистер Роджерс. Клянусь, никто не собирается вас здесь есть, скажу по секрету, — и она заговорчески улыбнулась. — А если вернуться к нашей теме, не поделитесь ли мыслями, чем же вам так не угодил кубизм? И Стив начал говорить. Он высказал совершенно точно всё, что думал о кубизме. А потом стала говорить Грифон — и Стив от удивления приоткрыл рот, слушая её. — Вам нужно подумать о другой стороне процесса видения мира, дорогой мистер Роджерс. Вы говорите об упрощении картинки, но никогда не думали о том, что, возможно, кубисты хотели показать эссенцию, костяк этого мира, так сказать, невидимые его рёбра? Может быль, цель была не упростить, а обнажить простое и мудрое устройство бытия. Подумайте об этом на досуге. И перестаньте переживать — для вас этот зачёт простая формальность. Вы не пропустили ни одной моей лекции и всегда были в числе лучших. Даже если бы вы не сказали ни слова, я бы вытянула из вас что-нибудь достаточное, чтобы поставить зачёт. Никогда не любила валить, тем более прилежных студентов. И, сделав пару росчерков в своих бумагах, суровая Грифон просто отпустила его кивком головы и едва заметной улыбкой. Когда Стив, ещё ошарашенный от их диалога, встал и готов уже был уйти, она снова окликнула его. — Вы должны гордиться собой, мистер Роджерс. Ваша картина, без единого сомнения, жемчужина выпускной выставки. Я слышала, что многие посетители жалели о том, что она не продаётся, и готовы были платить хорошие для неизвестного пока никому художника деньги. Ещё я неплохо знаю Миссис Поттс и почти всю кафедру искусств в Университете, куда вы собираетесь направить свои стопы. Пускай у вас всё сложится ярко, — и она вдруг тепло — тепло! — улыбнулась ему. — До встречи на вручении, Стив. Стив вышел на улицу — и остановился, жмурясь на тёплом солнце. Его джинсовка сейчас была не нужна и висела, кое-как свёрнутая, у него на локте. Он до сих пор чувствовал себя ошарашенным и очень счастливым. Вот и всё. Его учёба в этом колледже подошла к концу. Впереди что-то новое, совсем другое. Другие профессоры и студенты, другие заботы будут вокруг. Вот и всё. Его распирало от этого ощущения, словно перекачанный гелием шарик. Он словно вот-вот готов был лопнуть, но в то же время просто хотел подпрыгнуть — и полететь. Бездумно, куда ветер его понесёт. Была мысль позвонить маме и поделиться — но она быстро откатилась. Почему-то сегодня ему хотелось очень эгоистично оставить свою радость и гордость только себе. Какой же он молодец! Пора было признаться — ему будет не хватать этого, и он точно будет скучать. По беззаботности, с какой всё начиналось, когда отец ещё был жив. По горькой тяжести выживания, которая закалила его и привела в его жизнь настоящих друзей. Ему страшно хотелось зависнуть в этом моменте ненадолго — и просто насладиться самим собой, этим тёплым майским днём, солнцем и тем, что всего полдень — а он уже свободен, как птица. Ну, откровенно говоря — почти свободен. Подумаешь, на вечернюю смену в Старбакс только к пяти. Конечно, он обязательно поделится своей радостью, и с мамой, и с Баки… просто не прямо сейчас. Сейчас хотелось остаться наедине с самим собой. Стив решил отправиться к океану. Куда-то, чтобы недолго ехать и провести час-другой в раздумьях, вдыхая запах океанского бриза. Наверное, Кони-Айленд для его целей подойдёт лучше всего. Спустя полчаса тряски в сабвее и сидения в аэроэкспрессе, Стив уже шёл по набережной к спуску на песчаный пляж. На правой руке его болталась джинсовка, другой он яростно сжимал бумажный пакет с дорогим бургером и картошечкой фри, купленными по пути на пляж. Жизнь казалась непередаваемо прекрасной — потому что именно такой и была для него в этот момент. Послезавтра у него вручение дипломов, и с этого момента они с Баки… Да, Стив уже не первый раз думал о том, что нужно будет официально объявить об их намерениях жить вместе. Стив мог только надеяться, что за собственными заботами с Броком мама не будет иметь никаких возражений. В конце концов, последние месяцы он жил сам по себе и даже содержал семью — пускай и не оплачивал все счета в полном объёме, но всё же ощутимо помогал. Стив опустился прямо на тёплый песок и расстегнул ещё пару пуговиц на старомодной клетчатой рубашке. Ни сказав маме ни слова, в воскресенье он залез в хранилище в подвале их дома и вытащил из пластикового ящика несколько старых вещей отца — сейчас они были ему в пору. Это была его рубашка, и Стив ощущал покой и чувство единения, словно отец присутствовал на зачёте. Хотя дело, конечно, было совсем не в зачёте, а в тех словах, что сказала ему Грифон после. Стив смотрел на набегающие на жёлто-серый песок волны, кружащих, высматривающих пропитание чаек и редких прогуливающихся прямо по песку людей. Смотрел и думал о том, что, возможно, если бы был жив — отец гордился бы им. Стиву было сложно и больно, и порой он не знал, что делать, но он всё-таки разобрался. И выстоял. Он закончил колледж, в который сам, против воли отца, решил поступать. И он хорош в том, что делает. Он любит и как-то смог добиться ответной любви. Стив отломил пару крошек с бока булочки бургера и кинул их наглым чайкам. — Смотри, папа, я справляюсь. Мне не хватает тебя, но мало-помалу я понимаю, что и как делать. Это и называется — взрослеть? Надеюсь, ты там не сильно часто фэйспалмишь, когда присматриваешь за мной. Стив тихо вздохнул и вгрызся в остывший бургер. Печаль его была лёгкая, светлая. Она причудливо перемешалась с гордостью и радостью, и теперь этот клубок, успокоившись, теплом улёгся под сердцем. Ещё час отдыха, и пора будет возвращаться в реальный мир. Хорошо, что песок с задницы можно отряхнуть, и даже если кто-то засматривается на его зад, пока он работает, то вряд ли заметит хоть что-то. А старомодная рубашка — что ж, он будет всем говорить, что это хит хипстерской моды в новом сезоне. В конце концов, хипстер он или где? * — Стиви, ты не видел ремешок от моего канареечного платья? — Откуда он знает? Посмотри в шкафу, кажется там были какие-то пояса. — Чёрт, мам, мне правда жмут эти туфли, можно я просто надену белые кроссовки с платьем? Все так носят, ну мам… Стив стоял перед зеркалом и пытался сохранить состояние упорядоченного спокойствия в хаосе вокруг него. Он и мама были готовы, а сёстры носились вокруг, впопыхах пытаясь принарядиться. С планированием у них всегда было не очень, и никакие неудачи почему-то ничему не учили. Стив уже давно смирился и решил считать, что это их особый стиль. Он поправил воротничок белой строгой поло и взял с плечиков, что держала для него мама, академическую накидку тёмно-синего цвета, которую он должен был надеть на церемонию. Квадратная шапочка, собственноручно отглаженная и готовая, ждала его на кухонном столе. — Элис, ты опять брала мою тушь? Почему не закрутила как следует? Она же сохнет! — Да не брала я твою тушь!.. — Боги, — выдохнул Стив и улыбнулся. Он уже успел отвыкнуть от этого постоянного бардака. Бедный Брок. Сможет ли он навести порядок в этом хаосе, или хаос поглотит его, как и всех, живущих в этой квартире? Мама подошла сзади и обняла его за плечи, выглядывая сбоку. Теперь Стив видел в зеркале и её тоже — счастливо улыбающуюся. — Ты такой красивый, Стиви. Выглядишь совсем взрослым, — она вздохнула, погладив его по плечу. — Я и понять не успела, когда это случилось. В самом начале родительского пути так сложно, и кажется, что растить детей это невозможно долгое и тяжёлое испытание. А потом ты моргаешь — и раз! — дети уже взрослые. И ты понимаешь, что огромная часть жизни уже безвозвратно прошла. Стив повернулся к маме и обнял её, аккуратно прижимая голову к своей груди. — Ну что ты, мам. Перестань. Давай сегодня без грусти и меланхолии. У тебя впереди ещё выпуски Марго и Элизабет, но у меня-то это впервые. Не грусти, хорошо? Я вот очень рад, что эта часть жизни подходит к концу, и начинается другая. Кстати, — Стив набрал побольше воздуха, чтобы сказать то, что он планировал сказать ей всё утро. — Мы с Баки… мы решили снова встречаться. Только теперь всё серьёзно. Мы собираемся жить вместе. Пока ещё только не выбрали, где. Он сказал это так, чтобы звучало достаточно мягко, но при этом непреклонно. Не хотел оставить ни малейшей лазейки. Но мама только подняла голову, улыбнулась и погладила его по щеке. — Если вы так решили, то хорошо, милый. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я больше не беспокоюсь о том, что ты не справишься. Ты отлично со всем справляешься, мой мальчик. Просто всегда помни, что у тебя есть я, и я буду здесь, если понадоблюсь, хорошо? Стив почувствовал горячую благодарность, которую был не в силах трансформировать в слова. Поэтому он тоже кивнул и лишь посильнее сжал маму в объятиях — до её глухого смеха и пары лёгких ударов кулачками по спине. За эти дни, пока он готовился и сдавал последние зачёты, многое изменилось в их квартире. Многие вещи были собраны в мешки и выкинуты, как и старая мебель. Мама обновила столовые стулья, купила несколько красивых диванных подушек, новые шторы и даже поменяла кровать в своей — а в будущем их с Броком — спальне. Стив заглянул туда мельком, и комната теперь выглядела совсем другой. Настоящей взрослой просторной спальней безо всяких мольбертов и рабочего стола, за которым он не раз задерживался допоздна. Мама сказала, что все его вещи ждут своего хозяина в их хранилище в подвале, и Стив хоть и испытывал двоякие чувства, всё же понимал, что так правильно. Ему было немного страшно — и при этом очень любопытно узнать, куда это всё их семью приведёт. — Хорошо, время вызывать такси. Не забудь свою шапочку, Стиви. Девочки, готовые или нет, с поясом или без, но пора выходить. У вас пять минут, пока приедет машина. Бегом. Мама ещё раз пригладила воротник его поло под лёгкой академической мантией и принялась надевать туфли. Она была чудо как хорошо с короткими, но уложенными красивыми волнами волосами и в строгом изящном платье в стиле британского королевского двора. Уже в колледже, встретившись с Наташей, он ещё раз обнял всех своих своих девочек и отправил их рассаживаться в зону для родственников. Сами выпускники должны были занять первую треть зала. — А где Баки? — спросила Наташа первым делом, на что Стив только закатил глаза. — Я не знаю, придёт он или нет. Сказал, что «посмотрит, если получится». — Засранец! Даже Клинт пришёл и сидит где-то рядом с моими, а это то ещё испытание, поверь, — не размениваясь на мелочи, припечатала Наташа, пока тянула его за руку в узком межрядье. Стив смотрел под ноги и пытался не отдавать никому из своих будущих коллег по искусству до блеска начищенный носок туфли. — Постой… Стиви, смотри туда. Да не туда, выше! Это же он? Видишь, в чёрной косухе? Он что, косплеит Бэтмена? Ты это видишь? — в восторге с придыхангием вскрикнула она. Но её голос потонул во всеобщем белом шуме других голосов. И Стив увидел. Баки, весь в чёрном, как ворон-вестник, заходил в зал с огромным букетом алых роз. На самом деле огромным — Стив такой вживую видел впервые. Сказать, что на Баки все пялились — не сказать ничего. Стив заметил, как с ряда выше взметнулось вверх жёлтое пятно — наверняка, Марго, — и приветственно замахало Баки. Тот увидел и направился туда, наверх, к его девочкам. Чёрт, чёрт, чёрт… неужели он правда пришёл?! В груди заколотилось, забило, словно птица крыльями. Стиву показалось, что все вокруг смотрят только на Баки — и на него, почему-то. Словно всё про них знают. И не то, чтобы было стыдно, но всё равно очень смущало. И в тот же время бескрайне радовало. — У тебя не мужик, а кремень, — сказала ему Наташа, когда они наконец уселись на свои места рядом с бывшими однокурсниками. — И ведь припёр сюда цветы! Клинт вот не попёр, оставил дома и сказал, что нечего бедные цветочки мучить. Никакого романтизма! А Стив до сих пор не мог прийти в себя. Из всех взглядов он чувствовал только один — или просто хотел думать, что чувствовал. С высоты, где сидела его семья, разглядеть именно его среди одинаковых синих шапочек с кистями было почти невозможно. Всё остальное прошло как в тумане — и его проход с получением диплома, и пожатие руки ректору. Он словно был пьян, от чувства едва сдерживаемого предвкушения чуть не приплясывая на месте. Корочка диплома была прохладной и шершавой на ощупь, но быстро нагрелась под его пальцами. Было громко, торжественно и очень нервно, голова начала побаливать от несмолкающего вокруг шума. Уже после вручения он обнял Наташу, и они сделали несколько нормальных и несколько дурашливых селфи на оба их телефона на фоне сцены и преподавательского состава. А потом обнялись и, пообещав связаться друг с другом позже, разошлись в разные стороны — к своим семьям. Стив шёл сквозь толпу, как ледокол сквозь льды. Наверху, среди спускающихся людей, он видел своей целью большое красное пятно — букет роз в руках Баки. Ему казалось, что они встретились взглядами, казалось, что улыбаются друг другу — хоть Стив и не был до конца уверен на таком расстоянии. Но голова Баки совершенно точно безотрывно была повёрнута в его сторону. — Ты пришёл, — сказал он, подхватывая налетевших на него обнимающих сестёр. Букет роз и правда был монструозным — наверное, так выглядят сто крупных, на длинных стеблях, роз. Словно этим букетом Баки без слов надеялся выразить всё то, что не мог сказать сейчас вслух. Стив на автомате обнял и поцеловал в щёку пробившуюся к нему маму. Он был словно во сне, в оцепенении, не в силах отвести от Баки взгляда. Какой же красивый, какой же он невозможный, с безупречно обновлённой причёской и легчайшей небритостью, с любимой завлекательной ямочкой на подбородке и алыми, искусанными губами. С глазами, громко обещающими что-то такое, от чего волоски на руках вставали дыбом. — Конечно, я пришёл. Помнишь, я обещал тебе, что обязательно исполню роль принца на коне в день твоего выпуска, — и Баки многообещающе улыбнулся. — Поздравляю тебя, Стив. Я очень горжусь тобой. И с этими словами Баки вдруг совершенно естественно притянул его к себе одной рукой и, чуть нагнувшись, коротко и мягко — но невозможно сладко и так долгожданно! — прикоснулся губами к губам. Стив замер — а потом его словно наконец проткнули чем-то острым — и все его долго сдерживаемые чувства и эмоции потоком хлынули наружу. Он впился в кожаные бока куртки Баки и вернул поцелуй — только лёгкого и мягкого в нём больше ничего не было. Толкнуться языком, почувствовать лёгкий привкус сигарет, смешать слюну… и не думать ни о чём, проме властных, пытающихся перехватить инициативу, губ Баки. — Мальчики, кхм, — это был голос мамы, и Стив нехотя оторвался от пьянящего поцелуя. — Давайте спустимся вниз и выйдем на улицу. Тут дышать нечем. У вас ещё будет время продолжить. — Сара, это вам, — вдруг сказал Баки, поворачиваясь к маме и вручая ей букет. — Спасибо вам за Стива. Но с сегодняшнего дня я его забираю, — Баки пытался быть уверенным, но всё же невольно добавил: — Если вы, конечно, позволите. Мама строго смотрела на них, люди пробирались вокруг их компании, отовсюду раздавались обрывки счастливых возгласов… мама молчала. Стив уже не знал, что и думать. Наконец, она протянула обе руки, чтобы забрать розы. И мягко улыбнулась. — Береги его и не обижай, Джеймс. И вечером обязательно останься на ужин, когда Брок будет дома. Хорошо? — Так точно, мэм, — Баки улыбнулся, а потом схватил его за руку — и внезапно очень уверенно потащил вниз по ступенькам. Стив хохотал, а потом сорвал свою шапочку, которая и так уже съехала на бок от поцелуя, и кинул её так высоко вверх, как только смог на крейсерском ходу Баки. — Урра! — закричал он, и снова: — Урра! На них смотрели, мелькали знакомые лица, кто-то снимал на телефон. Стиву было откровенно плевать. Счастье, возбуждение, обожание текли из него и заполняли всё пространство вокруг. Он не совсем понимал, зачем нужно было бежать, но ему нравилось — так даже веселее. Настолько веселее, что он потерял свою развевающуюся мантию где-то по пути. У тротуара на служебной парковке на самом видном месте был припаркован начищенный до блеска старый чёрный Харлей, над которым Баки работал в гараже своего дома. Баки одним движением оседлал его, надел шлем и протянул другой Стиву: — Запрыгивай. Белого коня и принца в сияющих доспехах не было, но был я. — Он серьёзно посмотрел Стиву в глаза. Их ярко-голубая, манящая глубина затягивала. — Ты ведь согласен на такой вариант? Стив фыркнул, словно Баки сказал что-то очень смешное. Согласен ли? Да Баки теперь ни в жизнь от него не отделается! Сам виноват. Он застегнул шлем и сел за Баки, крепко обнимая его за талию. Чувствовать под своей грудью литые мышцы его спины было самым непревзойдённым афродизиаком. Стив страшно хотел вжаться в Баки со всей силы, вплавиться в него, чтобы больше не было никакой возможности разлучиться. Как же ему хотелось… всего и прямо сейчас. Но они должны были ехать встречать Брока, наверное, поэтому Баки так торопился. В этот момент Баки завёл свой Харлей, и тот взрычал разбуженным тигром. Вопреки ожиданиям, никакой скоростной гонки не последовало — Баки вёл спокойно и очень сосредоточенно, словно ещё вспоминал, как водить байк. — Куда мы едем? — вдруг спросил Стив, как можно сильнее напрягая голос, чтобы Баки услышал. — Съезд на скоростную магистраль в другой стороне, разве нет? — Домой, — просто и коротко ответил Баки. — Иначе я не доживу до вечера. Я еле сдерживаюсь. У нас есть два часа до рейса, — и он немного прибавил газу. А до Стива только через несколько мгновений дошло, что Баки имел в виду. Его откровенность сильно задела что-то внутри, заставляя вибрировать в предвкушении. Они вытряхнулись с мотоцикла, едва Баки припарковался рядом с домом Брока. Стив смеялся, потому что не мог расстегнуть застёжку своего шлема, и Баки пришлось помогать ему трясущимися пальцами. Он закусывал губу и то и дело смотрел Стиву в глаза — и это было игрой против правил. У Стива уже стояло, и он едва ли хоть что-то соображал. Его ладони потели, неистово колотилось сердце и внизу живота горячей тяжестью пульсировало желание. Всё, чего ему хотелось — это получить Баки прямо сейчас, всего, без каких-либо исключений. Наконец, они освободились от шлемов — и снова побежали, взявшись за руки. Стив не запомнил, как они попали на нужный этаж — отметил только, что Баки открыл дверь квартиры своим ключом. — Свои, Джек, — сказал тот хриплым, запыхавшимся голосом, втянул Стива внутрь и захлопнул дверь. — Господи, Стиви. Я тебя сейчас с потрохами сожру, — прошептал он и, буквально пришпилив Стива своей силой к стене, прижался всем телом, стряхивая с рук кожанку. Под ней оказалась натянувшаяся на грудных мышцах простая чёрная футболка. Стив успел заметить, как остро выделялись под ней затвердевшие соски. Стив потянулся к ним руками, но Баки поймал ладони по пути и прижал к стене. Теперь они соприкасались лбами, животами и ширинками, под тканью которых у обоих было твёрдо и горячо. Да Баки сам был на пределе! — Стиви, — прошептал Баки, — я правда надеялся, что дождусь ночи, но я не смог. — Займи свой рот делом, хватит извиняться, — прохрипел Стив. Время слов закончилось, он хотел, чтобы уже начались действия. Баки недобро хмыкнул и прикусил ему нижнюю губу, сладко оттягивая и зализывая свой же укус языком. — Сладкий, словно летом ешь серединку у медового цветка, — прошептал он и скользнул языком внутрь, встречаясь губами с губами Стива. Стив чувствовал, как тот торопливо расстёгивает ему ремень джинсов и совершенно не собирался сопротивляться. Хоть стоя, хоть на полу — ему было совершенно всё равно. Баки разорвал поцелуй, прошёлся губами по шее, распаляя до неконтролируемой дрожи, и задрал ему рубашку-поло до самых сосков. Стив вздрогнул от острого, забытого удовольствия, когда тот опустился на каждый из них по очереди своим умелым ртом. Баки торопился, только раззадоривая ещё сильнее, и не давая никакого успокоения, скользил ниже, влажно и широко ведя языком по груди и животу, вниз, где висел расстёгнутый ремень джинсов и колом стоял член. — Детка, — просяще простонал он, схватившись за ремень, и Стив двинул бёдрами, помогая Баки стянуть джинсы и бельё с задницы. Освобождённый член упруго закачался перед самым лицом Баки. Такой голодный, растрёпанный, с алыми зацелованными губами, стоящий на коленях перед ним, готовый совершенно на всё — такой Баки выбивал ему мозг лучше любого крупного калибра. Впрочем, Баки Барнс и был этим крупным — местами очень крупным — калибром. — Я так соскучился. Хочу всего тебя вылизать. Везде. Но пока получится только тут, — и он прижал член Стива к животу, начиная торопливо облизывать и посасывать поджавшуюся мошонку. От невероятно приятных ощущений и самого вида Баки у себя между ног Стива сильно повело. Голова закружилась, а набат внизу живота становился невыносимым. Стиву казалось, что он вот-вот кончит просто от ощущения пальцев Баки на своём стволе и от того, как тот вылизывает ему яйца. Так нестерпимо хорошо, что невозможно было стоять. — Держись, Стиви, — простонал Баки и, принявшись за собственный ремень, впустил член Стива в рот — сразу глубоко, до самого горла. Стив вскрикнул от волной накатившего экстаза. Баки застонал у него между ног, принимаясь резко дрочить себе, и вибрация эта прошла из его горла и ударила по головке. Баки жёстко, но не больно сжал ему мошонку — и Стив почувствовал, как готовая вылиться сперма замедлилась, словно отступая в преддверии необратимого оргазма. Баки отсасывал ему неприхотливо и грязно, и именно так сейчас было правильно — быстро и торопясь, в прихожей квартиры, с едва спущенными с задниц джинсами. Стив не выдержал борьбы с желанием — и схватил Баки за волосы, уже и без его помощи растрепавшиеся в разные стороны. От уложенной стрижки не осталось и следа. Чувствовать его волосы в руке, направлять и толкаться в горячий, засасывающий рот, смотреть прямо в глаза, когда делал это — Стив не мог вспомнить ничего более развратного, что он бы делал. Слюна Баки, смешанная с собственной смазкой, текла по растянутым на стволе губам и подбородку, и Стив вдруг почувствовал — он больше не может сдерживаться. Но Баки успел первым. Он вдруг зажмурился и задрожал, пуская вибрации очередного стона по члену Стива. Именно этот стон отправил Стива за грань — и он выплеснулся тому в рот, удерживая Баки за волосы. Медленно выпустив изо рта ещё крепкий член, Баки, тяжело дыша, прислонился лбом к тазовой косточке — словно больше не мог держать голову прямо. — Мне так этого не хватало, Стиви, — сказал он хрипло. — Так не хватало тебя в моей жизни. Пожалуйста, больше не исчезай. Стив сполз на пол и, кое-как устроившись на коленях, взял лицо Баки в свои ладони и принялся нежно целовать, снимая собственный вкус с губ, щёк и колючего подбородка. Баки обнял его и потянул на себя, укладывая на собственную грудь. Стив оглядел его футболку — каким-то волшебным образом они оставили лишь маленькое белое пятнышко на чёрном хлопке в доказательство их страсти. Его можно было быстро и без последствий замыть. Стив счастливо и совершенно пьяно улыбнулся. — Никуда я не собираюсь исчезать. Ты сам ещё взвоешь, что выбрал меня. Баки фыркнул, запуская пальцы в его волосы. Лежать вот так, полуголыми, на полу в прихожей в молчаливом обществе ничего не понимающего пса — было верхом глупости. Но это была их глупость и их выбор, и Стив ничего не хотел в этом менять. Он погладил большим пальцем Баки по уголку губ, который оказался треснутым. — Может, переместимся на кровать? — предложил Стив, переживая, что Баки лежит на самом полу. А ещё вокруг них, счастливо мотая хвостом, нарезал круги Джек, то ли пытаясь разобраться в происходящем, то ли выпрашивая внимания. Это отвлекало. — Я бы с радостью не вылезал с тобой из кровати все выходные, — признался Баки. — Но нам нужно привести себя в порядок и ехать в аэропорт. То, что мы сейчас сделали — просто лейкопластырь первой помощи. На какое-то короткое время это нам поможет, но не более того. В нашем случае требуется… более глубокое вмешательство. Стив тихо засмеялся. А потом простонал с затаённой надеждой: — Брок точно сам не доберётся? Баки только фыркнул на это и ущипнул за голую задницу. — Давай, поднимайся, детка. Иначе у меня снова начнёт вставать. А мы не можем этого допустить. Это будет неловко и неудобно. Джеку, кажется, надоело к ним прислушиваться, и он громко гавкнул, заявляя о себе. — Точно, и его надо выгулять, — вздохнул Стив и, путаясь в приспущенных джинсах, принялся подниматься с Баки. Да так и замер. То, что он видел перед собой, было его персональной эротической фантазией. Опьяневший от оргазма, растрёпанный и словно беспомощный, Баки лежал перед ним с расстёгнутыми джинсами и следами торопливой мастурбации. Он тяжело дышал и улыбался своими раскрасневшимися от минета губами, и не сводил с него тяжёлого, всё ещё — или снова? — желающего взгляда. Стив тряхнул головой и отвёл глаза. Стоп. Надо с этим что-то делать. Но не сейчас. Надо перестать смотреть на него. Но как же неимоверно сложно это сделать. Стив хотел запечатлеть каждый миг такого Баки на плёнку своей памяти. — Я выгуляю Джека, — со вздохом сказал Баки, поднимаясь вслед за Стивом. — Сними футболку, я замою пятно, — попросил Стив, натягивая бельё на вновь тяжелеющий член и накрепко застёгивая ширинку и ремень — словно пояс верности. Благая идея, конечно, обернулась очередным невозможным искушением — потому что Баки, с вызовом усмехнувшись, задрал и снял свою футболку… оставаясь полуголым. С всё ещё расстёгнутыми джинсами и членом наружу. — Да чтоб тебя! — взвыл Стив и сбежал в комнату, откуда не глядя швырнул Баки первую попавшуюся футболку из шкафа Брока. — Пожалуйста, иди уже, хватит надо мной издеваться! Стив услышал, как Баки засмеялся из прихожей, а через несколько мгновений сказал: — Джек, гулять. Хороший мальчик. Наконец, хлопнула входная дверь, и Стив обессиленно стёк на так удачно оказавшуюся под коленями кровать. У него горело всё лицо, и его до сих пор потряхивало от произошедшего. Ноги чувствовались, как подтаявшее желе. Ему точно нужна была короткая передышка. — Надо умыться, — сказал он сам себе. — Давай, Стиви, ты сможешь. Двигайся. Отдышавшись, он отправился в ванную, по пути прихватывая скинутую чёрную футболку Баки. Стив бездумно прижал её к лицу, глубоко вдыхая. От мягкой, ещё тёплой ткани пахло свежей стиркой, туалетной водой и спермой — та ещё ядрёная смесь запахов. Футболка была чуть влажная — Баки вспотел, пока они проделывали все эти фокусы у двери. Господи, как же сильно он скучал! Стив умылся несколько раз холодной водой и осторожно, стараясь намочить не больше дюйма ткани, замыл каплю спермы, что Баки не удержал во рту. Потом как следует промокнул влажное пятно на футболке полотенцем и встряхнул. — Ну вот, другое дело. Он приготовил футболку на диване, а сам пошёл насыпать Джеку корма на вечер — если оставаться на ужин дома, то сюда они вернутся уже за полночь. Расправившись с делами, Стив набрал в стакан льда и налил себе воды. Он до сих пор чувствовал, как горит его лицо, и отвлечься на дела не помогало его проблеме. Приземлившись на диван и сделав несколько глотков, он понял, что его немного отпустило. И вслед за этим пришла ясная мысль — не было ни шанса, что Баки собирался ехать встречать Брока на мотоцикле. В этом случае Харлей пришлось бы оставлять на стоянке, и на обратную дорогу брать такси. Стив фыркнул. А потом от души рассмеялся. Похоже, его парень — тот ещё трикстер. Не то, чтобы Стив был против, конечно. Ему нравилось, что Баки планировал его соблазнение буквально по ходам, чтобы потом разыграть совершенно беспроигрышную партию. Было в этом что-то, что не просто льстило — разжигало в груди огонь самолюбия. И Стив был готов делиться его жаром с Баки до самой последней искры — пускай только выдастся возможность.