По ту сторону кассы

Антон сидел на угловом диване на кухне и тихо вздыхал, глядя на то, как Попов что-то химичит им на ужин. — Если хочешь курить — топай на балкон, — кинул ему Арсений через спину. Если бы дело было именно в этом… Шастун никогда не думал, что сможет засмотреться на мужскую спину — что уж говорить о заднице. Ему открывался шикарный вид на прямую спинку и умопомрачительный попец Попова. Джинсы туго стягивали сочные половинки, и Антон уже представлял, как приятно вонзить в них зубы, а потом зализать след языком. «Эх, какая жопа пропадает», — пронеслось у него в голове, пока хозяин квартиры, начав что-то мурлыкать себе под нос, умело управлялся с ножом, готовя. Шастун приятно удивился, узнав, какой Попов, оказывается, хозяйственный парень: дочь не бросает, сам готовит — сказка, а не мужик. В квартире Попова Антон был впервые, поэтому, переступив порог, тут же принялся рассматривать её, обойдя каждый уголок. Это была обычная двушка, но ему она казалась чем-то волшебным: здесь витал запах Арсения, а на диване были разбросаны его вещи — видимо, и он был не без греха. Под едкие смешки Шастун осмотрелся, не сразу поняв, что поведение его уж больно странное. Сказав, что он всегда так делает, парень взмолился, чтобы Попов поверил, и, кажется, так и случилось. Антон не был готов к тому, чтобы вновь выпивать с Арсением, тем более, что в данной ситуации они окажутся вдвоём, и вряд ли что-то удержит его от воплощения шальных мыслей. С того момента, когда они встретились в клубе, вместе парни не пили ничего, кроме пива, и то так — для разогрева во время просмотра матча. Сейчас же на кухонном столе, блестя и приковывая взгляды, стояли две бутылки с виски, а это куда хуже, чем пол-литра пива на брата. — А градусом пониже у тебя ничего нет? — глядя на бутылки, спросил Антон, сомневаясь, что в этот раз все обойдётся. Арсений прервал готовку, обернувшись к Шастуну, замечая его испуганный взгляд. — Не потянешь? — брюнет приподнял бровь, отчётливо помня, что Антон ранее крепкого алкоголя не боялся. Даже более того, Арсений сам неоднократно говорил ему, что топить горе в алкоголе не стоит и что так он лишь оттягивает взрыв накопившихся эмоций. Шастун план по спасению чести Попова придумать не успел, ведь, как правило, от выпивки никогда и не отказывался, поэтому пауза между вопросом Арсения и его возможным ответом затянулась, пока Антон изо всех сил думал. Он перебрал десяток вариантов за долю секунды, вспоминая, чему выпивка может быть помехой. — Да я таблетки пью — тут вообще алкоголь не желателен, но что-нибудь менее крепкое я вполне потяну, — наконец, ответил он, понимая, что звучит все это странно, но правдоподобно. — Может, тогда пить вообще не стоит? — предложил Арсений. Услышав про лекарства, он заметно нахмурился, и Антону это показалось до чертиков милым: Попов переживает за него — прелесть какая. — А что случилось-то? Приболел? Шастун врать абсолютно не умел, но в данный момент ему только так и приходилось выкручиваться. Правду он сказать, естественно, не мог, посему был вынужден включать думалку на полную, попутно будя и дремлющего внутри актёра — того самого отвратительного бездаря, хуже которого лишь его лжец. — Да, заболел, — кивнул Антон, и вновь не обошлось без длинной паузы, — недавно под кондиционером весь день простоял, вот и надуло. — А сейчас как себя чувствуешь? С каждым новым вопросом парня бросало в лёгкую дрожь из-за страха спалиться. Ему казалось, что Попов устроил это специально и давно уже раскрыл весь его пиздеж. К слову, подобного вида паранойя была свойственна Антону в отношениях с Арсением. Он подозревал, что тот все уже знает: и про трепетные чувства, и про грязные мыслишки. Особенно сильно парень переживал, думая о нем: в такие моменты в его голове появлялась наиглупейшая мысль — а что, если Попов мысли его читает. Возможно, Шастун просто слишком много думал, а возможно, ему все же стоило обратиться не к психологу, а сразу к психиатру. На деле же Антон видел перед собой реально обеспокоенного Арсения, который, по сути, уже давно заботился о нем, вправляя давно уехавшую крышу. Душевное здоровье есть вещь не менее серьёзная, и его прекрасный лекарь блестяще справлялся с этим, отчего на душе у Антона почти каждый день цвела весна. Он уже и не помнил, когда о нем по-настоящему кто-то заботился, а близость Попова была невероятно приятна сердцу, в то время как его слова и действия кружили голову, даря такую суку-надежду. — Я… Я в порядке, — хмуро ответил Шастун и потянулся к бутылке. Идея о выпивке внезапно перестала казаться глупой, а желание признаться Арсению в разы выросло. — Хотя, знаешь, я все же выпью немного. Немного можно. — Как хочешь, конечно, но я бы не советовал, — решил Арсений и сделал шаг вперед, собравшись отобрать злосчастную бутылку. — Я тебе кофеек сделаю лучше, а это мы оставим на потом. Не в последний ж раз так сидим, да? Бутылку Шастун выпускать из рук не хотел, видя в ней спасение от всех своих душевных мук. Он немного приуныл, вновь замечая, что думает лишнего, но потом, увидев светлую улыбку и ласковый взгляд напротив, Антон развеял все свои сомнения. Лицо Попова было совсем близко, а его руки — на горлышке бутылки, которую Антон крепко сжимал в своих руках. Шастун вдруг почувствовал лёгкое головокружение, словно он уже успел прилично выпить. Он опустил взгляд, стараясь не смотреть на притягательные голубые глаза, неожиданно для себя остановившись на губах Арсения. Они казались такими мягкими и сладкими, что хотелось прикоснуться к ним, а потом укусить или пососать нижнюю губу, втянуть её, а после — скользнуть языком в горячий рот и долго-долго целоваться. У Антона сладко заныло в паху, а сам он тихо простонал, послав все к чертям и наклонившись вперёд. Из всего великого разнообразия поцелуев Антон выбрал лёгкий чмок, просто коснувшись его губ своими. Он держал глаза открытыми, видя, как широко распахнулись очи Арсения. Естественно, для мужчины это было неожиданностью, но Шастун более ждать не мог, решив, что здесь нужно поступать, как с пластырем — действовать резко и быстро. Возможно, с этого начнётся что-то новое, а быть может, так он перечеркнет все, лишив себя всего самого лучшего, что могло быть в его жизни. На кухне воцарилось молчание, как только Антон оторвался от желанных губ и вновь сел ровно. Попов замер, удивленно глядя на него, и взгляд его неслабо пугал Шастуна, ведь ранее подобного он ещё не видел. — Папа! Пап! — словно спасением для Арсения, прозвучал голос Жени из гостиной. Антон вздрогнул, совсем забыв про девчонку, занятый куда более важным делом. Арсений же немного потупил, не отрывая глаз от Антона. — Па-ап! — Дочь зовет, — прохрипел Попов и, сделав хоть какое-то движение, довольно быстро удалился с кухни. Антон так гадко давно себя не чувствовал и, конечно, винил за содеянное лишь себя, нисколько не удивляясь поведению Попова. Сердце его разрывалось, а мозг упорно твердил, что теперь он здесь лишний, но, тем не менее, Шастун остался сидеть на месте, дожидаясь, когда Попов вернётся. А пропал Арсений надолго, и это как минимум настораживало, возможно, уже являясь тревожным звоночком.