Черный Замок

Черный Замок, семью годами ранее. Ледяной, зимний ветер завывал, подобно тысяче волков. Колючий снег засыпал тренировочную площадку. Голодный и продрогший до костей, Дэйриил продолжал колотить по куску скалы. На проклятом камне не появилось ни трещинки, но он не останавливался. Единственное, что удерживало его на ногах — ненависть. Именно она давала силы бить. Как же он ненавидел Эйльриха! Ненавидел его взгляд, неотрывно следовавший за ним повсюду. Ненавидел то, как он прикасался. Нет, Наставник ни разу не перешел грань, но… Он чувствовал, он все понимал без слов. И ненавидел. Эйльрих нещадно истязал его на тренировках, наказывал карцером, голодовками, розгами за малейшую провинность. Стоило Дэйю заговорить с любым другим учеником, как и он сразу же впадал в немилость. И его стали избегать. И он получил свою вечную кличку — Угрюмый. Пот на волосах превратился в сосульки, которые громко звенели при каждом ударе. Одежда, пропитавшаяся потом во время бега, замерзла и ороговела. Но Дэй не сдавался. Он продолжал колотить по проклятой скале содранными до костей кулаками и голенями. Его раны быстро заживут. Вот… только боль он чувствовал не меньше, чем люди… — Ты можешь остановиться, — зазвучал над ухом обманчиво мягкий голос Эйльриха. Наставник стоял у него за спиной, совсем рядом и Дэй чувствовал его дыхание на своей шее. — Только признай, что слаб. Что не сможешь. Теплая рука легла на плечо Дэйя. Охотник со злобой сбросил ее и, ничего не говоря, продолжил бить. — Дэй, — голос Эйльриха стал совсем тихим. — Зачем же ты мучаешь меня? Он молчал и продолжал остервенело колотить по камню. Сильные руки вцепились в плечи. Эйльрих резко развернул его к себе. Лицо Наставника, всегда холодное и безмятежное, было искажено страстью, в его глазах горело безумие. Дейрил попытался сбросить руки, стальной хваткой сжавшие его плечи. Это не удалось. Тогда он выполнил подсечку. Они упали и покатились по заснеженной площадке, нанося друг другу беспорядочные удары. Эйльрих был и сильнее, и быстрее, но Дэй не сдавался. Они замерли на краю площадки, голова Дэйя свесилась в пропасть. Руки Эйльриха сомкнулись на горле ученика. Дэй задыхался, в глазах темнело. Эйльрих внезапно разжал стальные тиски. Его ученик ошалело хватал ртом воздух. Дэй не успел осознать, что хочет сделать Наставник. Эйльрих впился в его губы, жадно завладел его ртом. Все было слишком быстро, слишком стремительно. Язык Эйльриха заскользил по его зубам, коснулся его языка… Дэй попытался оттолкнуть Наставника, но тот лишь сильнее навалился на него, прижимая к ледяному, заснеженному камню своим упругим, тренированным, невероятно гибким телом, лишая возможности двигаться. Эйльрих схватил его за руки и до боли сжал запястья. Дэй перестал сопротивляться, понимая, что это бесполезно. Да и что мог сделать восемнадцатилетний юнец против тысячелетнего воина?! Удивительно, что он вообще сумел нанести хотя бы несколько ударов. Язык Эйльриха вытворял что-то непотребное с его ртом. Дэй не ответил на его поцелуй, он просто неподвижно замер под Эйльрихом. — Дэй! — прошептал Эйльрих. — Неужели ты не сжалишься надо мной? Ты даже не представляешь, как больно мне видеть ненависть в твоих глазах… Тонкая, бледная рука нежно коснулась его замерзшей щеки. Эйльрих снова начал целовать его, целовать со страстью, которой никто бы никогда не заподозрил в нем, всегда холодном, отстраненным, невозмутимом. Его рука провела по горячей шее, на мгновение задержалась на бешено пульсирующей жиле. Дэй словно оборотился в камень, на котором лежал, он никак не реагировал на ласки и поцелуи Эйльриха, лишь смотрел на него, точнее, сквозь него, пустыми, бездумными глазами. Равнодушие — единственное сопротивление, которое ему осталось. Эйльрих оторвался от его губ. Лицо Наставника исказилось от гнева и он со всей силы ударил Дэйя по лицу. Послышался хруст ломаемого носа, Дэй почувствовал вкус собственной крови. Эйльрих отпустил его и одним, неуловимым движением вскочил на ноги. Он больно пнул ученика по ребрам. Дэй не сумел сдержать стона. Он услышал хруст. Плохо. Ребра будут заживать дольше, чем нос. Эйльрих пнул его снова, а затем плюнул ему в лицо. Горячая слюна попала на лоб и стекла на переносицу, затем в глаз. Он не вытер. Он закрыл глаза, ожидая новых ударов. Лучше удары, лучше боль, чем эта противоестественная нежность, которую он почувствовал в поцелуях и прикосновениях Эйльриха. Но ударов не последовало. Эйльрих схватил его за плечи и резко поднял на ноги. Дэй открыл глаза. Взгляд Эйльриха был обжигающим, но он выдержал его. Наставник прижал его к себе и снова впился в его губы. Дэй не сопротивлялся, но и не отвечал. — Все равно, что мертвяк! — прошипел Эйльрих. — Неужели я настолько тебе противен, мальчишка?! Дэй молчал. — Что ж! Мне понравился твой стон, радость моя. И сегодня ночью ты подаришь мне еще много стонов! — прошипел Эйльрих сквозь зубы. В его ледяных глазах плескалась боль. Наставник схватил его, и, расправив огромные, черные крылья, взвился в небеса. В Замок они вернулись в полном молчании. Дэйриил, едва волоча ноги, забрался на свою койку в ученической казарме и забылся в тяжелом сне. Никто не задавал ему вопросов все и так прекрасно знали, что случилось. И никто не вступился за него — всего лишь ученик, пусть и прошедший трансформацию. Человеческий материал. Ночью его разбудила Гертруд. Он покорно пошел за ней в покои Эйльриха. Нос уже сросся, ребра продолжали предательски ныть. Едва за гоблинихой закрылась дверь, Эйльрих бросился на него. От наставника пахло вином. Разумом Дэй понимал, что чем меньше будет сопротивляться, тем быстрее закончится для него весь этот кошмар. Но он просто не мог позволить Эйльриху завладеть собой без боя. Только, когда он уже практически терял сознание от боли, удалось Эйльриху затащить его на кровать. Эйльрих поднес к его губам чашку с целебным отваром, перемешанным с красным вином. Дэй резко нагнул голову и опрокинул вино на покрывало. Эйльрих выругался и повалил его на кровать. Он зажал Дэю нос и когда тому пришлось открыть рот, чтобы дышать — Эйльрих влил в него остатки отвара. Дэй кашлял, давился, но Эйльрих запрокинул ему голову и заставил проглотить все до капли. Отвар начал действовать почти мгновенно, Дэй почувствовал, как затягиваются раны и срастаются поломанные кости. Боль отступала. Эйльрих разорвал остатки его окровавленной одежды и принялся жадно ласкать. Он покрывал поцелуями заживающие раны, осторожно касался безобразных синяков. Дэй мечтал потерять сознание, но спасительное небытие не приходило к нему. Эйльрих склонился над его лицом. В глазах Наставника Дэй снова увидел боль. — Зачем ты так со мной? — тихо спросил Эйльрих. — Я ненавижу истязать тебя. Он нежно провел изящно тонкой, бледной рукой по щеке Дэйя. — Я хочу любить тебя, а не терзать. Голос Эйльриха звучал невероятно по-человечески. — Радость моя… Дэй нашел в себе силы оттолкнуть его руку. — Лучше бей меня, Эйльрих… — прошептал он, впервые назвав Наставника по имени. — Мне невыносимы твои ласки. — А мне невыносимы твои страдания, Дэйриил. Эйльрих снова начал целовать его. Дэй укусил его за нижнюю губу, прокусил ее до крови. — Просто выеби меня и выброси за дверь, — прошептал он. Но Эйльрих не сдался. Он продолжал ласкать обессиленного Дэйя, покрывать поцелуями истерзанное тело. И тело Дэйя предало его, оно начало отвечать на нежность и ласку. Дэй почувствовал, что в паху все горит огнем. И когда губы Эйльриха коснулись его жесткого члена, он застонал. И он не мог сдержать стонов. Его неопытное тело выгибалось, еще глубже толкаясь в жаркий, влажный рот. Горячий язык Эйльриха выделывал что-то невообразимое с его плотью. Дэй стонал, кричал, умолял его то остановиться, то продолжать… Он ненавидел себя даже больше, чем Эйльриха… Пальцы Эльриха проникли в него, лаская и растягивая одновременно. Он таял и плавился под его умелыми руками. Он больше не хотел сопротивляться. Он кончил Эйльриху в рот и Наставник проглотил его семя. Эйльрих, еще раз коснувшись его члена губами, принялся покрывать поцелуями живот, затем шею. Он снова завладел ртом Дэйя и на этот раз Дэй ответил на его поцелуй. Он ненавидел себя за слабость, но его тело больше не слушалось его. Он сам раздвинул ноги и приподнял бедра, чтобы Эйльриху было удобнее взять его. Он сходил с ума от желания. Он умолял. Эйльрих убрал пальцы и Дэй застонал от сладкой боли, когда почувствовал, как Эйльрих осторожно входит в него. Боль растворилась в сумасшедшем желании. С долгим стоном он толкнулся бедрами навстречу Эйльриху. Он ненавидел себя за то, что хотел Наставника. Хотел, чтобы Эйльрих двигался все быстрее в нем, невыносимо узком и жарком… Эйльрих кончил с громким стоном, и Дэй почувствовал его горячую сперму внутри себя. Эйльрих обессиленно распластался на нем, все глубже вдавливая его в матрас. Дэй начал задыхаться. Почувствовав это, Эйльрих поспешно лег с ним рядом. — Ты… все еще ненавидишь меня, радость моя? — хриплым голосом спросил он. — Теперь даже сильнее, чем прежде, Эйльрих, — тихо ответил Дэй, глядя в потолок. — А я люблю тебя… И никогда не перестану любить… Из глаз Дэйя текли горячие слезы и он не мог остановить их. — Если бы ты просто отымел меня, я смог бы тебя простить. Но… все это… Дэй не мог справиться с душившими его рыданиями. — Ведь тебе было хорошо… Рука Эйльриха нежно коснулась его груди. — И я ненавижу себя за это! — Я не остановлюсь, Дэй. Я буду брать тебя каждую ночь… Дэй содрогнулся, но не убрал его руку с груди. — И однажды… Ты полюбишь меня, радость моя! Ты полюбишь меня так же сильно, как я люблю тебя. Эйльрих снова поцеловал его, но Дэй не ответил на его поцелуй. — Сопротивляйся, пока можешь, радость моя, — Эйльрих улыбнулся, глядя ему в глаза. Эйльрих не солгал. Каждую ночь все повторялось, их драки, когда он колотил Дэйя до полусмерти, потом целебный отвар, который он силой вливал в него, а потом ласки и страсть. Не было ни одной ночи, когда бы Эйльриху не удалось сломать сопротивление Дэйя. А днем Дэй тренировался, тренировался до полного изнеможения. Он учился у Эйльриха всему. Любой удар мечом он повторял тысячи, десятки тысяч раз, пока он не становился филигранным. Он стрелял из лука по мишеням, пока на пальцах не оставались кровавые мозоли. Он ненавидел Эйльриха, но и восхищался им, его силой, его мастерством. И Эйльрих, чувствуя его восхищение, щедро делился с ним своими знаниями. Он позволял Эйльриху касаться себя, когда они оставались наедине среди скал. Он позволял целовать себя и даже иногда отвечал на поцелуи. Конечно, он не мог обмануть Наставника, но Эйльрих, ослепленный любовью к нему, был готов довольствоваться его жалким притворством. Дэй стал лучшим его учеником. И Эйльрих прекрасно знал, о чем мечтает его вероломный возлюбленный. Дэйриил мечтал превзойти своего учителя во всем, стать сильнее его… Чтобы однажды победить…