Черный Замок

Он сидел в келье и ожидал Испытания. Этой ночью он либо станет Охотником, истинным сыном Черного Замка, либо умрет. Дверь неслышно отворилась и в келью вошел Эйльрих. Он бросился к Дэйю и обнял его. Дэй едва не задохнулся в его стальных объятьях. Эйльрих, не давая ему прийти в себя, накрыл его губы своими. Поцелуй был грубым и страстным. Дэй попытался вырваться, но тело снова оказалось сильнее рассудка. Он прижался к Эйльриху, он ответил на его поцелуй не менее страстно и грубо. — Радость моя, — прошептал Эйльрих ему на ухо. — Вот ты и сломался. Ты больше не хочешь драться… — Однажды ты пожалеешь, — прошептал Дэй. — Однажды я смогу сказать тебе нет! Руки Эйльриха жадно ласкали его истосковавшееся по любви тело. Дэй, проклиная свою слабость, все сильнее прижимался к любовнику. Эйльрих поднял его на руки и отнес на узкую, жесткую кровать у холодной стены. В свете единственной свечи его глаза выглядели бездонными и черными, а волосы светились серебром. — Ты ведь мог и не оставаться здесь, радость моя, — прошептал он, нетерпеливо срывая с Дэйя рубашку. — Ты мог бы ждать испытания рядом со мной. — Я ничем не лучше остальных. А потому мое место здесь. Говорить становилось все труднее, сознание плыло, тонуло в сумасшедшем, ни с чем несравнимом наслаждении от ласк Эйльриха. Вскоре и штаны полетели на пол вслед за рубашкой. Руки Эйльриха коснулись внутренней поверхности бедер. Дэй, не сдерживая стонов, выгнулся ему навстречу. Он притянул к себе Эйльриха сам начал его целовать. — Зачем ты заставляешь меня чувствовать все это? — спросил Дэй, когда все же смог оторваться от губ Наставника. — Зачем?! Я люблю тебя, радость моя! Чудесные, искусные пальцы уже проникли в него, и нашли бугорок простаты. Дэй снова застонал, говорить он больше не мог. Когда Эйльрих вошел в него, Дэй не мог даже стонать в голос. Он поддавался бедрами навстречу Эйльриху, впивался тонкими, горячими пальцами ему в плечи, прижимал его к себе и позволял терзать свои нежные губы бесчисленными страстными поцелуями. Он был окончательно побежден, сломлен. — Радость моя… — прошептал Эйльрих ему на ухо. — Вот ты и мой! Весь! Дэй кончил на слове «весь», забрызгав горячей спермой всю кровать. Еще через несколько секунд он почувствовал, как кончает Эйльрих. Позже, когда он лежал, обессиленно распластавшись на широкой груди Эйльриха, способность говорить все же вернулась к нему. — Ты пришел лишь за этим? — тихо спросил он. — Не только, — прошептал Эйльрих, нежно лаская его спину. Дэй молчал. — Кайлен боится тебя, радость моя. И он не хочет, чтобы ты прошел Испытание, — голос Эйльриха сделался едва различимым, но Дэй слышал каждое слово. Рука Эйльриха коснулась его бедер. — В конце лабиринта тебя будет ждать вуивра. — Мечем Охотника можно убить и ее. Дэй почувствовал, как от ласк Эйльриха желание снова возвращается к нему. — Можно. Но у этой вуивры во лбу магический рубин. Она испепелит тебя лучом из этого камня прежде, чем ты сможешь приблизиться к ней, радость моя. Ему все труднее становилось сохранять ясным рассудок. — Но я просто не могу потерять тебя. Дэй тонул в его ласках, в его голосе, в нем всем. Он ненавидел Эйльриха и… хотел?! или… или любил?! Дэй не смог сдержать стона и сам потянулся к его губам за поцелуем. Эйльрих был прав, он сломался. — Я заменю твой меч на лунный клинок. Дэй не дал ему договорить, нетерпеливо прервав поцелуем. Руки Эйльриха творили с ним что-то невообразимое, заставляя забыть и об испытании, и о вуивре… -Ты слышишь меня, радость моя? — спросил Эйльрих. — Не хочу, чтобы ты превратился в безмозглого, похотливого кролика. — Но именно таким ты меня и делаешь! — зло прошипел Дэй и снова попытался поцеловать его. Эйльрих становил его и пристально посмотрел в глаза. — Если ты заменишь клинок, Кайлен будет в бешенстве и наверняка вызовет тебя на смертельный поединок, — Дэй не мог отвести глаз от его бледного, нечеловечески прекрасного лица. Руки Эйльриха продолжали ласкать его… Жадно и собственнически… — Тогда Кайлен умрет, и Бреннан займет его место, — голос Эйльриха снова сделался едва слышным, предназначенным лишь для Дэя. — Мне все равно, радость моя. Ради тебя я убью их всех. Дэй, не в силах больше сдерживаться, прижался губами к его губам.