Catharsis

      Изношенная рубашка в момент промокла и прилипла к телу. Любимая куртка неплохо сидела на чужих плечах, и Юнги в который раз подумал, что не зря отвалил за неё кучу бабла. Она охрененная.       Возвращаться приходилось тем же путём. Покидая сегодня утром прокуренную комнату, Юнги не догадывался, что вернётся так быстро. Чимин шагал впереди, периодически ойкая и пропуская крепкое словцо, опережая Юнги до самой автобусной остановки. Затем, не спрашивая, залез в тут же подъехавший автобус и уже с верхней ступеньки обернулся и посмотрел на Юнги, намекая взглядом шевелиться быстрее. Он знал куда и на чём нужно ехать. Странно, Юнги ни разу не замечал Пака в том гадюшнике, да тот и не был похож на классических посетителей Дыры.       — Однажды я проследил за тобой до самого того места, — чувствуя, будто должен объяснить, Чимин указал на засосы на шее. — Мне было очень интересно, чем ты занимаешься после школы. И где.       — Это странно, ты знаешь? Следить за людьми — очень странно. — Чимин знал, поэтому кивал в ответ, но угрызений совести не чувствовал. В тот день ему это было необходимо, необъяснимо тянуло следом, пока он не оказался перед тёмной массивной дверью с надписью Dump. Зайти внутрь он так и не смог, но после думал об этом ещё не раз. Тяжёлая музыка и атмосфера запретного удовольствия витали вокруг таинственного заведения и манили заглянуть тех, кто может осмелиться. Чимин пока не мог.       Юнги не осуждал, просто удивлялся. Он считал Пак Чимина безвольной тряпкой, но на деле все его представления об этом парне рушились и заново строились, формируя совсем иной образ. Первое впечатление совершенно не надёжно, это уж точно.       Их равномерно трусило на задних сидениях, под ногами собиралась заметная лужа, стекающая с промокшей одежды, а в мыслях кружили вопросы и загадки. В кой-то веке Мин ехал в транспорте без музыки в наушниках и слушал, как поскрипывает изношенный временем автобус. Без отвлекающего музыкального фона он впервые заметил вокруг себя людей, что ехали рядом на поцарапанных сидениях, а не посчитал их элементами интерьера, как случалось обычно. Интересными вдруг показались дела, по которым люди ехали тем же маршрутом в разгар рабочего дня.       Чимин присел на краешек своего места, старательно избегая лишних касаний. Он сидел ровно, словно проглотил штырь, а из-под длинных для него рукавов виднелись испачканные кровью пальцы. Бедняга, ему адски больно, наверное. Юнги даже помог парню спуститься по ступенькам вниз.       Прежде чем зайти внутрь притона, давно ставшего вторым домом, Юнги остановился возле входа выкурить ещё одну сигарету. Хотелось сделать это на свежем воздухе, а не в тесной комнате, ещё немного подставить лицо прохладным каплям дождя, пропуская внутрь кислород, обогащённый никотином. Отдаваясь каждой затяжке, он надеялся, что его любимая конура ещё пустует, утром в аптечке оставалось всё необходимое.       Чимин же молча топтался на месте, явно выказывая волнение. Он неловко царапал ногтем облезлую ручку, словно боялся нормально взять её в руку и потянуть створки двери на себя. За всё время он ни разу не попросил поторопиться или обратиться в больницу, не ныл и не возмущался, просто послушно шёл рядом и ждал указаний. Он вёл себя, как настоящий саб, невольно подчиняясь тому, кто по его суждению был сильнее. Юнги это импонировало и даже заводило.       Окурок упал рядом с урной и зашипел. Маленький огонёк потух, утонув в глубокой луже. Юнги изучающе глянул на застывшего Чимина и постучал в дверь. Три раза, пауза, затем два и снова три. По ту сторону не сразу послышались шаги, и, когда уже Мин собирался стучать повторно, дверь открылась на несколько сантиметров. Владелец клуба выглянул сквозь щель, изучая нежданных посетителей. Мужчина выглядел сонным и недовольным и явно уже собирался бросить, что они закрыты до вечера, но Юнги цыкнул и сунул ему банкноту. Не прошло и пяти секунд, как все замки были отброшены и Дыра приветливо открыла свои объятия прибывшим гостям.       Мин привычным взглядом скользнул по стене за стойкой администратора, по доске с ключами от комнат. Ключ от его комнаты висел на месте, удача. Ещё одна купюра легла на отполированную годами столешницу.       — Крайняя, на три. — Получив свой брелок, парень собирался двинуться по коридору к нужной комнате, но услышал бурчание и обернулся назад.       — Вроде бы утром только вышел, мало ему что ли было? Я даже убраться не успел. — Мужик бормотал себе под нос, не подозревая, что его слышат. Видимо, не проснулся до конца после шумной ночки.       — Тебе платят не за осуждение, старик, придержи своё мнение при себе.       — Да что ты, какое тут осуждение, малыш, — оглядев Чимина с ног до головы, хозяин Дыры облизнулся и заговорщицки подмигнул Юнги, — могу только позавидовать.       Чёрт, от этого придурка вечно сводит челюсть. Юнги сгорал от стыда перед Паком и, просто схватив его за рукав своей же куртки, потащил по тёмному коридору. Над головой гудела и моргала люминесцентная лампа, напоминая фотовспышку. Скорее всего, весь бедлам остался на месте, и сейчас придётся сгорать от стыда ещё сильнее. Но это потом, сначала нужно всё-таки обработать порезы.       Ключ с щелчком повернулся в замке, и их встретили прокуренная темнота и спёртый воздух. Юнги шагнул первым, на ощупь находя выключатель. Вспыхнул слабый свет от одной лампочки на потолке, и взору явился весь пиздец, оставленный вчера в полном угаре.       — Прости за это всё, я сейчас. — Юнги начал сбрасывать в кучу весь мусор, что попадался на глаза, пиная ногой под стол обёртки от презервативов. Забрасывая под кровать всё ещё блестящий от смазки вибратор, он яростно ненавидел владельца за поздний график уборки. Разве нельзя заниматься этим сразу после ухода «постояльцев»?       — На втором этаже бар, я там обычно зависаю после школы. Сюда спускаюсь только если домой завалиться совсем не вариант. Виски там дешёвый, но добротный, а вот пиво — моча дьявола, адское пойло.       Чимин стоял в шоке, мягко говоря, безмолвно наблюдая за хаотичными перемещениями Мина. В тесной комнате полуподвального помещения творился настоящий апокалипсис, тем не менее, отлично вписываясь в антураж. Тёмно-синие стены поглощали свет и создавали готическое средневековое настроение. Матовая штукатурка, которой были покрыты стены и даже потолок, местами обсыпалась, особенно на уровне колена, где об стену регулярно тёрлась качающаяся кровать. Вышеупомянутое односпальное ложе с металлическими быльцами-решётками было в момент выпотрошено Юнги, который с остервенением сбрасывал на пол спутанную постель вместе со всем, что на ней валялось. Простыни стремительно отправились на пол, в полёте выпуская из клубка белой материи жёсткую верёвку. Да, это от неё сегодня так плохо слушались конечности. Матрас он тоже перевернул, посадив Чимина на относительно чистую сторону.       Минимум мебели компенсировался диковинными декорациями. Над кроватью с потолка свисали цепи, а в углу на полу стоял средневековый позорный столб с отверстиями для головы и рук. Возле небольшого столика лежал один испанский сапог. Всё вместе заставляло думать о пытках и казнях. На самом столе валялись остатки вчерашних закусок, пустые банки от колы и разбитая бутылка от виски. Пепельница-вазочка была переполнена бычками и слабо тлела, источая настоящую вонь. Её Юнги залил остатками колы, а потом сгрузил это всё в найденный в углу бумажный пакет. Кажется, вчера кто-то принёс в нём ассортимент игрушек.       В дальнем от кровати углу виднелся подвесной шкафчик, внутри которого нашлось зеркало и пластмассовый ящичек-аптечка.       — Тут такое бывает, что без срочного оказания первой помощи не обойтись. — Юнги уже выуживал вату и антисептик и рылся в поисках бинта или пластыря. Он предпочитал не смотреть Чимину в глаза, чтобы не наткнуться там на отвращение или ещё чего похуже. Почему-то его мнение вдруг стало важным. Хотя, как правило, чужое отношение к чему-либо, даже к самому себе, Юнги не ебёт.       — Вчера ты ночевал тут? — Отслеживая шаги прохожих на улице через маленькое окошко под самым потолком, Чимин пытался представить, что тут происходило, но натыкался на преграду из отсутствия опыта. Всё это пугало и притягивало его одновременно.       — Да, но ночёвкой это сложно назвать, я и не спал-то вовсе. На, вот, выпей обезболивающие. — Юнги нацепил одноразовые перчатки и подошёл ближе, протягивая руку с таблеткой и неизбежно натыкаясь на прямой взгляд. — Раздевайся.       Прозвучало как-то странно, с лишней интонацией в коротком слове. Означало вроде бы «Сними куртку», но между строк читалось как «Я бы тебе показал, что тут происходило». Чимин сглотнул образовавшийся в горле ком и потянул верхнюю одежду за испачканные рукава. Его лицо украсила гримаса боли, и это зацепило Юнги ещё сильнее. С этого часто начинались ночи в Дыре. Два парня, одна комната, немного боли и волны отупляющей страсти.       Чёрная кожа зашуршала, падая к ногам бесформенной тряпкой. Нужно будет сдать её в химчистку. Позже туда же полетела испорченная навеки рубашка. Юнги не мог оторвать заинтересованного взгляда, наблюдая, как Чимин расстёгивал маленькие пуговицы одну за другой. Атласная кожа светилась, обрамлённая промокшей белой тканью, грудь часто вздымалась, влажно поблескивали совершенные кубики пресса. Вот же мать твою, какой лакомый кусочек.       — Сними уже это всё нахер. — Юнги мешала одежда, она не позволяла обработать все исцарапанные участки. В правой руке Чимина всё это время оставался осколок. Треть бутылочки с обеззараживающей жидкостью ушло на то, чтобы смыть заливающую всё кровь.       Обработав короткие пальцы, Юнги взялся за бинт и начал аккуратно наматывать повязку, спускаясь вниз от поврежденной кисти. Он замотал все пальцы вместе, лишая возможности нормально касаться, чувствовать, использовать окружающие предметы. Тактильная депривация.       — Ну, я не медсестра с дипломом, так что как-то так, — оставалось лишь развести руками и взмахнуть плечами. Что поделать. — Давай сюда свою спину, а лучше вообще ложись на кровать.       Вот так: «Поехали», «Раздевайся», «Ложись» — интересное у них знакомство выходит.       Чимин не сопротивлялся, просто кивнул и опустился на матрас лицом вниз. Юнги подвис, засматриваясь на открывшуюся картину, а затем, недолго думая, оседлал своего пациента, приземляясь сверху, забив на всякую неловкость. В этом месте она терялась, растворялась в слабом свете, приглушённых звуках, резких запахах. Из лёгких точным ударом выбило воздух, когда пах опустился на округлый и аппетитный зад. Хоть сил после изматывающей ночи было не много, но джинсы с низкой посадкой на такой отменной фигуре способны творить чудеса. Всё катилось к чертям, а точнее — к мыслям о сексе.       Гладкая кожа на неожиданно широкой спине оказалась истерзанной, как и ткань рубашки, — ни одного целого места. Щипчиками, наспех стерилизованными, Юнги вытащил несколько мелких осколков и придвинулся ближе, подсвечивая себе телефоном, разглядывая, нет ли ещё обломков стекла в ранках. Его лицо было так близко, что он смог учуять едва уловимый запах геля для душа на коже. Парень снизу казался таким тёплым и чистым, словно из другого мира, где нет места грязи и хаосу. Так отчаянно захотелось прикоснуться к этому миру, даже если это всего лишь иллюзия. Непроизвольно колени сошлись, сжимая крепкие бёдра, Чимин в ответ издал приглушённый стон, который затерялся в глубинах толстого матраса.       — Прости, больно? — Юнги поставил руку на кровать и наклонился, чтобы расслышать невнятный ответ. Его подбородок коснулся ароматных волос, и тут же вспыхнуло желание укусить аккуратное ушко. Нависая сверху, можно было контролировать, сколько боли и удовольствия принести, и это провоцировало внутри несдержанные порывы.       — Нет, не совсем, — Чимин повернул голову на бок и оказался слишком близко, ощущая дыхание Юнги на своём лице. — Я не против, если ты хочешь...       Сомнения стирались под натиском обоюдного интереса. Тяжесть внизу и невесомое касание сверху плавили, заставляя выгибаться навстречу, подставляясь под ещё один плавный толчок. Кожу щипало, жгло и всё будто пульсировало, хотелось чего-то большего.       — Так, значит, — Юнги понимающе улыбнулся. Стараясь не касаться своей провисающей футболкой открытой спины, он потянулся ладонью вниз к упругим ягодицам и сжал их. Словно вторгался на территорию запретной зоны, оскверняя её одним своим присутствием. Надавливал и сжимал, мял и откровенно трогал, касаясь тяжести паха. Он лепил из податливого тела, как из пластилина, нужную форму и состояние, не веря до конца в происходящее. Мимолётно пролетевшая искра превращалась в пожар.       — Приподнимись. — Холодные пальцы скользнули по краю брюк, оглаживая плоский живот. Чимин тут же беспрекословно исполнил приказ, пропуская руки Юнги под себя. Он чувствовал, как болты джинсов на ширинке выходят из петель, ослабляя давление узких штанов. Вздох облегчения сорвался с губ, знаменуя начало конца. Видя молчаливое согласие, Юнги продолжил. Расстёгнутые джинсы спустились к коленям, усиливая ощущение обездвиженности и беспомощности нижнего, создавая импровизированный бандаж.       — Ты мне доверяешь?       — Да, — Чимин закрыл глаза и постарался расслабиться, отдавая себя в руки опытного и привлекательного парня. Казалось, будто он знал, что этим всё и закончится, когда ехал сюда. Вжикнула короткая молния, зашуршала одежда, а затем обнажённой кожи коснулась горячая плоть, и все мысли выдуло из головы. В животе скручивалось новое чувство, ни чем не похожее на то, которое испытываешь, играя с самим собой. Все ощущения были объёмными, сильными, прожигающими.       Юнги плюнул на руку и растёр слюну по головке члена. Он упёрся меж ягодиц и легко скользнул вдоль промежности, дразня и себя, и Чимина. Отвлекая его таким образом, он заканчивал процедуру, обжигая изрезанную кожу антисептиком. Пациент шипел и извивался, кусая ткань матраса, метался между «за» и «против». Невозможность двигаться, вцепиться во что-то руками, скинуть с себя тяжесть — всё это выкручивало мышцы и толкало на инстинктивное сопротивление.       — Лежи спокойно. — Левой рукой Юнги скользнул вниз и с силой сжал ещё не до конца затвердевшую плоть, вызывая тихий скулёж. Но извиваться Чимин перестал и постарался замереть, слегка приподнимая бёдра. Достаточно, для того чтобы несущая наказание рука не приносила дискомфорта. Унизительное положение открывало в нём потайные замки, и душа неслась навстречу эмоциям, требуя надменной силы и власти. За послушание он был награждён, и холодная перчатка ослабила хватку, нежно проходясь вдоль изнывающего органа.       — Хороший мальчик. — Юнги вернул своё внимание к его спине и продолжил наносить антисептик на раны, слегка дуя на кожу, стараясь облегчить мучения. Его бёдра плавно качались вперёд-назад, позволяя легко скользить меж аппетитных ягодиц. Он вонзал пальцы свободной руки в аппетитное тело и боролся с собой. Чертовски хотелось махнуть на всё и натянуть послушного Чимина по самое не могу, но обещание не причинять вреда и не портить невинных мальчиков удерживало его от глупостей.       Ватный диск коснулся последнего повреждённого участка, и пришло время наложить повязку. Отбросив ненужные инструменты, Юнги огладил проступающие рёбра и просунул руки под грудную клетку Чимина.       — Поднимайся на колени, я помогу тебе. — Чимин оттолкнулся локтями от пружинистого матраса и едва не упал назад лицом вниз, но сильная хватка удержала его, и он принял вертикальное положение, стоя на кровати на коленях. Одинаковый рост позволял при этом Юнги стоять позади так же, всё ещё крепко прижимаясь пахом к ягодицам. Мин взял моток бинта и начал методично накладывать повязку вокруг грудной клетки Чимина, пропуская пару мотков для надёжного крепежа через его красивые плечи. Каждый раз, перекладывая моток из одной руки в другую, приходилось обнимать дрожащего Пака со спины, прижимаясь к нему внизу ещё сильнее. Пару раз Юнги не удержался и приложился губами к шее ниже затылка, запуская волну мурашек по телу.       Наполовину похожий на мумию Чимин постоянно кренился вперёд, непроизвольно пытаясь стать в коленно-локтевую. Его несло на невозможной высоте от сочетания импульсивного исполнения давних желаний, боли и ласковых прикосновений. Он чувствовал на себе требовательное давление и трогательную заботу. Вся его суть сабмиссива кричала в восторге, подтверждая, что он на своём месте, что это то, что ему нужно.       Отрывая зубами концы бинта, Юнги завязал их тугим узлом и толкнул Пака вперёд, позволяя наконец принять позицию. Чимин рухнул лицом вниз, сверкая поднятым кверху задом, что спровоцировало оглушительно громкий шлепок по идеальной ягодице. Яркий отпечаток ладони остался на светлой коже, радуя глаз. Чимин, не помня себя, начал нескромно постанывать, виляя задом и прося прикосновений. Юнги не мог с этим бороться и больше не собирался. Не снимая перчаток, он скользил по набухшему органу, приставляя палец к тугому кольцу мышц. Проникая совсем немного, он продолжал надрачивать ритмично и со знанием, принося удовольствие.       — Расслабься, попробуй принять это. — Было сложно держаться вне и действовать осторожно и неспешно. Игнорируя собственное возбуждение, Юнги старался подарить Чимину приятные воспоминания о первом оргазме в чужих руках.       Тело послушно растягивалось, Чимин ловил небывалые волны удовольствия и был готов на всё. Но Юнги оставался верным своим обещаниям. Он подчинял себе невинного саба, лишь представляя, как туго и жарко будет внутри него. Чимин не мог стоять, упираться руками или лежать на спине. Это доставляло небольшие трудности, но и было частью игры.       Целуя загривок, шею, ухо, Юнги огладил сильные руки Чимина и схватился за его запястья. В этот момент он приник к раненой спине, вызывая новую вспышку острой боли. Резкий рывок наверх и вот руки Чимина уже лежат на решётке спинки кровати. Его недоумевающий взгляд и румянец на щеках — просто мечта. Юнги поднялся с постели и обошёл кровать, становясь напротив удивлённого Чимина. Он улыбался мягко, а твердой рукой тянул за подбородок ближе, прижимая пухлые губы к сочащейся головке.       Чимин смотрел снизу вверх, ища поощрения и одобрения, когда его язык начал блуждать по проступающей венке. Он был невинным и непосредственно развратным одновременно, он и правда подарок любому доминанту. Входя в ритм, парень закрыл глаза и просто насаживался ртом на гладкую плоть, пропуская Юнги внутрь как можно глубже. С этой стороны, за высокой спинкой узкой койки, казалось, будто он сидит в клетке.       Уставшие колени подкашивались, и Чимин грозил рухнуть с кровати, завалившись на бок. Вцепиться в решётку он не мог, из-за перемотанных рук, поэтому надёжной опоры не было. Юнги предвидел возможное падение и сменил сцену.       Резко и грубо срывая с красивых подтянутых ног штаны, он освободил Чимина от стесняющей движения одежды. А затем сам забрался на постель, впервые приникая поцелуем к покрасневшим губам. Языки сплетались в виртуозном танце, дразня и лаская. Неистовые поцелуи сминали губы, покусывая и посасывая. Игра заходила всё дальше, воображение подсовывало всевозможные варианты, и Юнги был уверен, что эти три часа пролетят незаметно.       Теперь Мин лежал спиной на кровати, а Чимин опалял дыханием пах, продолжая скользить губами вверх-вниз, вверх-вниз. Сосал Чимин отменно, хоть и делал это впервые, на что Юнги мог только хвалебно постанывать и ублажать в ответ. Своим языком он оглаживал складочки и неровности, не обделяя вниманием никакую часть сладкого тела.       Никого не заботили раны, проблемы в школе, жизненные трудности. Просто песня молодых тел, мелодия горящей страсти наполняла пространство звукоизолированной комнаты бывшего караоке, вытесняя из сознания всё лишнее. Эти стены впитывали не только свет и звуки, но и все тяготы, что оседали в встревоженных сердцах, не находивших покоя. Как космическая чёрная дыра, затягивали в пространственно-временную пустошь вне рамок жестокой реальности. Здесь каждый стон боли и каждый острый удар были выпрошены, вымолены, получены по личному желанию и предпочтению, а не от бессердечности злой судьбы. Дыра — место, где одинокие находили свою отдушину, погружаясь в ласково-ежовые объятия жёсткого и запредельного секса. Не важно, мужчина ты или женщина, сабмиссив или доминант, тут помогут воплотить все твои самые грязные желания. Ни запретов, ни предрассудков, ни осуждений. Только три главных правила: добровольность, разумность, безопасность.       — Больше не могу, сейчас. — Чимин прогнулся, глубже заходя в горло Юнги, собираясь излиться, но Мин оттолкнул от себя крепкие бёдра и зажал рукой ствол у основания, откладывая семяизвержение.       — Не смей, я не позволял тебе кончать. — Юнги обхватил мошонку и с силой сжал, слабо перекатывая в руке мягкую плоть. — Считай до десяти, и только после можешь кончать. Считай в голос.        — Хорошо. Раз, — Чимин боролся с собой, как мог, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, он вернул всё внимание к телу Юнги и внимал его голосу и дыханию. Мин вторил его движению рукой своими губами. — Два.       Юнги придавался неторопливой ласке с полной отдачей и невероятным удовольствием, ощутимо, но нежно двигаясь, задевая языком яички. Он следил за счётом и движениями Чимина, создавая резонанс и синхронность. Три, четыре, пять — с каждым счётом он ускорялся, наращивая темп. Каждый раз, когда он полностью принимал Чимина, звучала следующая цифра. Чимин едва балансировал на грани, только чудом всё ещё удерживаясь от оргазма. Ему нужно было позволение, как спусковой курок, он должен был получить разрешение. А пока он считал и сдержанно хныкал, про себя повторяя: «Пожалуйста, пожалуйста».       — Де… девять, — живот напрягся, мышцы свело, а Юнги намеренно медленно начал насаживаться последний раз. Растягивал каждое мгновение, проверяя выдержку, пока губы не коснулись лобка.        — Десять. — И по телу прокатилась волна экстаза, сладкими судорогами пульсируя в каждой клеточке. Горячая жидкость пролилась прямо в горло, и Юнги сам кончил, пачкая Чимину руку. Это было так ярко и мощно, что голова гудела и звёзды кружились перед глазами. Весь этот акт театра похоти резко отличался от привычных ночей в Дыре, всё получилось с флёром нежности и трогательной новизны.       Завалившись на бок, Чимин смеялся и вытирал руку об матрас, а Юнги молча восстанавливал дыхание, ощущая характерный вкус на губах. Он думал о том, что притащит Чимина сюда ещё не раз и плевать, что там из этого выйдет, хуже уже не будет. Слишком уж этот парень хорош.       Взгляд упал на повязку на шее и внутри зазвенел навязчивый вопрос.       — Я знаю, что не имею на это никакого права, но хочу спросить. Твоё имя, оно уже проявилось? — Юнги не мог сказать, что именно хотел бы услышать в ответ, но о «Мин Юнги» на этой шее он и не мечтал. Это было бы слишком просто.       — Нет, полоска всё ещё цельная. — Чимин оттянул пальцем свой широкий чокер вниз, демонстрируя проявленный особыми чернилами ошейник. Он не должен был так делать, не принято, но раз имени пока нет, то ладно.       «Значит, это и правда не я», — немного разочарования всё же пробралось с этим фактом, но затем Юнги вспомнил, что не хотел связываться со своей парой. Так что так даже лучше. Трахать одиноких сабов в Дыре тоже неплохой способ разрядиться, а все эти сопливые бредни про идеальную семью ему не нужны. Из двух парней всё равно не выйдет нормального семейства. Не в этом мире.       — Если ты уже отошёл, то пора сваливать, время заканчивается, а у меня больше нет денег.       — Хорошо, хён, — Чимин улыбнулся и полуграциозно скатился с кровати в поисках своей одежды.       — Что ты сказал?       — Я сказал: «Хорошо, хён». Ты же старше меня на год, так в чём проблема? Или ты хочешь, чтобы я называл тебя оппа? Папочка?       — Ой, бля, Чимин, давай, ты не будешь придумывать пошлых кличек, просто запакуешь свой сексуальный зад в штанишки и двинешь на выход. Ок? — Застёгивая свои джинсы, Юнги скакал на одной ноге и выглядел сколько угодно забавно, а не круто, но всё равно Чимин фанател, от одного голоса и приказного тона у него подкашивались ноги.       — Слушаюсь. Но, Юнги, я не могу сам одеться. — Поднятые кверху забинтованные руки были тому свидетельством, а улыбка подтверждала, что Чимин не особо-то и против.       Хозяин на выходе сально шутил и отвратительно лыбился. Приглашал заходить ещё и вдогонку бормотал, чтобы в следующий раз привели и ему молоденького саба на стажировку.       На улице всё ещё моросил затяжной дождь, и слишком заметным стало отсутствие зонта. Разгорячённое тело зябло и дрожало, зуб на зуб не попадал. Парни шагали до остановки, отвлечённо думая каждый о своём. Когда пришло время прощаться, наступила какая-то неловкая пауза. Они вроде бы и не знакомы особо, но после такого впору отбросить формальности. Обычно Юнги слал всех нахер сразу же после траха, забывая навсегда имена и лица, но тут напротив стоял сверкающий Чим и пялился своими блестящими глазами, и губы свои пухлые облизывал, вызывая в памяти кадры и свежие ощущения.       — Всё, вали домой. В ванную горячую пока не лезь, завтра принесу заживляющую мазь, обработаем тебя. — Юнги повернулся и двинулся в свою сторону, прикусывая на ходу язык. Что ещё за «обработаем тебя», блять?       — Хорошо. До завтра, хён!       Завтра будет ещё хуже, чем сегодня. Это касалось и порезов, и ссадин, и их жизни в школьном аквариуме с акулами.