The waves will pull us under Волны захлестнут нас, затянув на дно. Tides will bring me back to you Приливы принесут меня обратно к тебе.
Вечер в Дыре медленно катился ближе к глубокой ночи. Дружеская атмосфера переливалась в формат несдержанных томных взоров. На втором этаже были заметными лишь наспех пробивающие искры, тонкий шёпот обещаний и приглашающие касания невзначай. Посетители маленькими группами покидали помещения бара, по очереди спускаясь вниз по узкой винтовой лестнице. Двери, ведущие на улицу, хлопали всё реже, а оставшихся в здании к ряду запертых дверей вели по тёмному коридору неровные шаги, утопая в давно протёртом ковре. Где-то там, в диковинных тёмных комнатах в стиле барокко и инквизиции, зажигались огни человеческого жара. Таинственным образом между посвящёнными уже переданы все коды и шифры, ограниченные приглашения розданы, приватные и коллективные таинства должны были вот-вот начаться. Выходить Чонгуку пришлось, пробиваясь сквозь толпу: внизу у стойки регистрации ожидаемо образовалась пробка. Ключи от комнат исчезали с доски, деньги набивали карманы довольного хозяина притона, а лица озаряли яркие улыбки. В воздухе будто висела завеса из напряжённого ожидания, она просачивалась сквозь щели и отверстия, впитываясь в каждый атом. Знакомая обстановка вызвала в памяти множество давних кадров: безликие подчинённые, затёртые стены, когда-то привычные, но давно выброшенные костюмы и инструменты, перечёркнутые сценарии и действия. Чонгук экстренно сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не схватить первого попавшегося под ноги саба за шкирку и не затащить его в любимую комнату. Деревянный помост и железная клетка давно не полировались свежей кровью. Мучительно сладко в подкорке мозга стонет прикованный к цепям обезволенный образ, слишком уж смахивающий на Чимина, и Чонгук готов разбить собственную голову о стену, лишь бы избавиться от этой навязчивой фантазии. Сцепив зубы, он целенаправленно растолкал возмущённых и вылетел на улицу. Дверь с грохотом закрылась за его спиной, отрезая от порочного круга. Холодный воздух врезался звонкими пощёчинами и змеёй скользил за пазуху, бодрил и приводил в чувство. — Чёрт! — вместе с криком с губ сорвалось облако пара и развеялось в ночном осеннем воздухе. От сильного удара о металлическую обшивку двери руку свело саднящей болью. Парень стоял перед ступенями, слегка шатаясь, и тяжело дышал. В небе светила яркая, почти полная луна, а Чонгук чувствовал себя, как никогда, пустым и непотребным. Зажигалка щёлкнула в непослушных пальцах, выбрасывая искры, и пустоту внутри заполнил медленно убивающий сигаретный дым. Борьба со своими демонами — настоящий ад, ведь от себя не убежать. Чонгук это знал, но всё равно пытался. Тяжёлые быстрые шаги гулко отдавались в пустой улице, отбиваясь объёмным звуком от кирпичных стен, унося подальше от потенциального срыва. Пешая прогулка до дома будет длинной и очищающей, поможет выбросить из головы грязные мысли, но сам он навсегда останется помеченным кровавыми отметинами. Чон Чонгук — больной ублюдок. В то время как зависимый в своей добровольной завязке брёл пустыми ночными улицами, в прокуренном зале паба Тэхён и дальше сидел за своим столиком, мутным взглядом буравя рыжую макушку напротив: Хосок нагло дрых, похрапывая в алкогольном забытье. Во рту давно пересохло, губы казались тяжёлыми и онемевшими, а в голове преобладали странные желания, совсем ему не свойственные. Не покидала мысль, что глаза, чернее самой первозданной тьмы, увиденные около получаса назад, затягивали, странно вливая в сознание новое течение. Всё произошло слишком быстро и импульсивно, но вернуться и заглянуть в них ещё раз не выйдет, таинственный Чон пронёсся мимо и выскочил из зала, даже не глянув. Явно спешил покинуть это место как можно быстрее. «Совсем юный, школьник ещё, а называют «легендой здешнего подземного царства». Пф, тоже мне, гроза неформального мира», — Тэхён скучающе ковырял ногтем столешницу и думал о странном парне, о котором успел наслушаться жутко интригующих историй. Почему-то его влекло к загадочному молодому человеку, хотелось узнать о нём побольше, раскрыть его, как скорлупу ореха, и заглянуть внутрь. Птичка нашептала, что раньше он тут практически жил, подминая под себя всех, кто попадал под руку, навсегда оставляя ярчайшие воспоминания о самых жестоких способах получить извращённое удовольствие. Был настоящим монстром, которого хотели и боялись одновременно. А теперь вот сбежал... Тэхён вздохнул и помотал головой из стороны в сторону, отгоняя наваждение. Он здесь не за этим. Он пришёл просто расслабиться и выпить после работы, нечего забивать себе голову чужими проблемами, тем более, если за них не платят. Так-то оно так, но всё же, почему-то внутри засел голос, неуловимо чужой и в то же время такой отчаянно знакомый. Он нашёптывал о безумных фантазиях, звал спуститься следом, продолжить вечер среди жаждущих, манил окунуться в чистое безумие разума и плоти, погрузиться в захлестнувшую всех волну чувственных процессов, потерять себя на ближайшие часы до самого рассвета. Голос звал настойчиво, раздражая терпение острой нехваткой, такой нехарактерной для Тэхёна, и подсовывал в созданные разумом видения чёрные глаза-омуты. Лишь остатки трезвости твердили, что это бессмыслица. Так он и сидел неподвижно, вцепившись длинными пальцами в свои светлые волосы. Упорно оставался на месте, потому что знал, что для него все эти развлечения — бесполезная трата времени. Если бы Тэ и снял комнату в Дыре, то только с Хосоком, но убитый конской дозой алкоголя парень не вовремя, или наоборот к стати, вырубился прямо за столом, сложив голову на скрещённых руках. Они совсем не пара, просто приятели, но за длинный год знакомства всякое бывало. Они вдвоём взрослые, одинокие и слишком часто выпивают, чтобы избежать случайного секса, и сейчас могло бы случиться ещё одно ни к чему не обязывающее соитие, но, видимо, не судьба. А, к чёрту, Тэхёну и правда всё это не нужно. Вокруг полно симпатичного народа, вот только ни в ком из них он не видит потенциального хозяина, как впрочем, и во всех, кого встречал до этого момента. Никто не способен воззвать к его инстинктам саба, так что секс для Тэхёна — нечто безвкусное и безотрадно пресное. Полумера, фикция, сплошное разочарование. Рассеянный взгляд прошёлся по залу и встретился с такой же скучающей парой глаз за барной стойкой. Секунду они смотрели друг на друга и будто общались силой мысли. С громким скрежетом тяжёлый дубовый стул отъехал назад, и знатно выпивший Тэхён выбрался из-за стола. Он двинулся к Джину, тратить последние часы перед мёртвым сном за душевной беседой с любимым барменом. — Кофейку мне, — задорно выдал Тэ и плюхнулся на высокий стул. Вообще-то, кофеин повышает давление и быстрее разносит алкоголь в крови, доставляя его к мозгу, то есть пьянит ещё сильнее, а не помогает отрезветь, но так настойчиво хотелось ощутить на языке горьковатый привкус чёрных молотых зёрен. Воплощение хотя бы этого желания Тэхён мог себе позволить. Джин будто ждал этого, кивнул и молча повернулся к кофейному аппарату. Вечер был людным, поэтому он определённо устал, но продолжал мягко улыбаться, приветливо принимая последние заказы. Тэхён подпёр рукой подбородок и стал внимательно разглядывать широкую спину, мысленно направляясь куда-то вглубь чужой личности. Джин, он загадочный, есть в нём что-то скрытое, что заставляет Тэхёна стремиться проникнуть, пробраться под маску и притронуться к самому сокровенному. Такая уж у него привычка — вторгаться в чужие души, особенно, если личность кажется ему интригующей и неординарной. — Прошу, — Джин случайно задел постукивающие по стойке пальцы своей рукой, когда ставил горячую чашку с напитком. Спонтанное касание дрогнуло и разорвалось. Бегло осмотрев красивое лицо и тонкую шею с атласной полоской, он сверкнул в улыбке белыми зубами и снова вернулся к своим делам, тихо напевая попсовую мелодию. На невинном личике промелькнула опасная мысль, но он её умело замаскировал. Красавчик-бармен стоял в шаге от дующего на кипяток Тэхёна и отстранённо протирал сверкающие бокалы, спокойно ожидал разговора, но сам его не начинал. Минутная стрелка совершила не один оборот, прежде чем мелодичный голос разрушил хрупкую сумеречную тишину. — Давно хотел спросить, но всё не было случая, — наконец-то не выдержав, спустя минут пять Джин подал голос, отставляя в сторону хрустальную посуду. Двумя вытянутыми руками он облокотился о столешницу, словно нависая сверху, и любопытно склонил голову набок. — Я часто вижу тебя тут, но никогда не слышал о тебе там, внизу. Объяснишь? Вопрос-утверждение сопровождал красноречивый взгляд в пол, указывающий на стремительно заполняющиеся комнаты первого этажа. Джин заинтересованно следил за выражением лица напротив и ждал ответа. Уж он-то, как главный аккумулятор информации в этом нечистом месте, должен знать всю подноготную главного красавца-недотроги. Многих интересовал сногсшибательный саб, обходящий стороной главные достопримечательности Дыры, но Джин спрашивал не столько для всех, сколько для себя самого. Он должен был узнать, хотел этого, хоть и не понимал, почему так принципиально. — Очень занятно созерцать, как завязываются все эти непрочные связи, не выходящие за границы здания. Здесь наверху это отлично видно. Понимаешь ли, я больше люблю наблюдать за людьми, чем взаимодействовать с ними напрямую, особенно в этом ключе. — Хм, забавно. Странно, но понять можно. Только чувствую, что всё же должен спросить. Ты же знаешь, что можешь найти в тех комнатах всё, что душе угодно? Каждая из них — маленький замкнутый мир с безупречным безумием на любой вкус. Неужто у тебя нет слабостей? Или мешает запрет твоего Дома? — А ты не в меру любопытный и действуешь прямо напролом, — Тэхён выдохнул смешок, пряча губы за ободком белой чашки, ему тоже многое хотелось спросить, хоть и не так в лоб, — но я отвечу. У меня нет Дома, я свободен. — Факт неоспоримый и скрывать его незачем. А вот то, что у Тэхёна иммунитет к приказам доминантов и он не способен получить удовольствие от подчинения, лучше оставить в тайне. Пока, по крайней мере. Маленький глоток спас от необходимости удерживать зрительный контакт. Ресницы прикрылись, и внутри разлилось приятное тепло бодрящего напитка. Кофе оказался на вкус таким же горячим и горьким, как от него и требовалось. Мир на какое-то время погрузился в затишье. Приятная полутьма пустеющего зала располагала к откровению, создавала интимную атмосферу, подходящую для душевных разговоров. На половине чашки кроме них в пабе оставался лишь спящий Хосок. Обдумывая ответ Тэхёна, бармен снова вернулся к уборке, ожидая встречных вопросов. Таким был порядок их бесед-интервью. Тэ любил эти своеобразные разговоры с Джином и каждый раз искренне поражался мировоззрению молодого человека без должного образования. Из прошлых подобных вечеров он уже знал, что, бросив школу, Джин сбежал в другой город и с ранних лет самостоятельно зарабатывал на жизнь, проводя дни и ночи в Дыре. И не всегда его ловкие руки смешивали волшебные коктейли за баром, иногда он светился в звукоизолированных номерах этажом ниже. Скорее всего, там он тоже неплохо зарабатывал, но это было его личное дело. — Тут редко можно увидеть истинные пары, в этих стенах порок кружится в сумасшедшем танго с нарушениями всех устоев и правил. Скорее всего, именно это и притягивает сюда народ. Запретный плод сладок, — слова давались Тэ с трудом, онемевший язык растягивал гласные и искажал речь. Он пытался уловить мысль, но она ускользала, следуя за нечётким взглядом, блуждала по плавным линиям и поверхностям. Задумчивый вид и нахмуренные брови придавали Джину ореол зрелой, мужественной привлекательности. Пухлые губы двигались, растягивались и складывались в трубочку, выдавая нужные звуки, а у Тэ неожиданно случилось короткое замыкание. Он словил жёсткий втык на этих губах и окончательно потерял нить разговора. Чужой рассказ оставался за гранью, не проникая в мутное сознание. Джин продолжал говорить, перемещаясь внутри полукруга барной стойки. Закатанные выше локтя рукава белой рубашки открывали его красивые руки, на широких плечах натягивалась отглаженная ткань, выделяя тенью выступающие лопатки. Стройную талию обхватывал пояс длинного фартука, подчёркивая статную фигуру. Красив, хорошо сложен, обаятелен, но не настолько, чтобы залазить на стойку с ногами и тянуть к себе за расстёгнутый воротник для поцелуя. —... все мы знаем, что Встреча происходит тогда, когда обе родственные души к этому готовы. Наверное, это хорошо, что имя проявляется лишь с момента личного столкновения. Так нет соблазна найти пару раньше времени. И да, если кто-то обещает сделать это для тебя за небольшую плату — не верь, херня это всё. Я пробовал, — Джин открыто и легкомысленно шутил, продолжая натирать бокалы, но от него всё равно повеяло тенью давней грусти. Стоп. Когда он успел перейти к столь личной теме? Тэхён не уловил момента смены направления разговора, кажется, он что-то пропустил, пока блуждал ощупывающим взглядом по привлекательному силуэту. Он сделал ещё один обжигающий глоток горячего напитка и приосанился, настроившись слушать более осознанно. Но получалось плохо. Внимание всё время куда-то грозило ускользнуть, слова через одно достигали слушателя, складываясь на будущее в отдельную картину о собеседнике. — ТэТэ, ты слушаешь? — получив пьяный кивок в ответ, Джин продолжил: —Я тоже одинок, и это радует меня и печалит одновременно. — Сжав до компактных размеров пачку от сока, он забросил её в ведро с нескольких метров. В простейших действиях читалась чёткость и ловкость, у него меткие броски. Тэхён понял, что снова думает не о том, и резко дёрнул головой, стряхивая сонливость. — Раз ты говоришь так, то скорее всего сожалеешь об этом факте, — изо всех сил Тэ боролся с наступившим опьянением и старался поддерживать диалог. Похоже, его ожидал внеочередной сеанс психотерапии, но он был не против, только пожалуй за кофе тогда платить не будет, зачтётся в счёт оплаты услуг. Иногда бармены не слушают своих несчастных клиентов, размазывающих сопли по полированной столешнице, а говорят сами. — Как и многие до и после меня, оказавшись здесь, я просто очумел от этого мира, потерял голову. Ну, ты знаешь, что Дыра делает с новичками. Но когда первая волна помешательства спала, я захотел найти родственную душу. Я не мог оторвать взгляда от своей метки, тёр её ногтями, губкой, но она не стиралась. Я впадал в отчаяние, потому что тогда считал, что не смогу выжить один. Мне нужен был рядом мой человек, с которым я мог бы разделить свою радость и печаль, свои обретённые умения и предпочтения. Мне надоело размениваться на сотни мимо проходящих. — Джин устало развязал узлы за спиной, стянул с пояса передник и бросил тёмную тяжёлую ткань на спинку стула. Забытые в кармане ключи громко брякнули о дерево и отдались эхом по большому пустому помещению. Оглядевшись по сторонам, Джин взял один из идеально натёртых бокалов и плеснул себе лучшего виски, что был в арсенале. Первый глоток обжёг горло, второй вышел слишком большим, и золотистый напиток полился по губам, подбородку, шее. Тэхён зацикленно следил, как самая крупная капля огибает очертание рта, разрезается об острую скулу и катится вниз к вороту рубашки, подчёркивая длинную сильную шею, мужественный кадык, утопает в ярёмной вене. Пока подточенный опасной дозой джина Тэ не мог оторвать взгляда от эстетики мужского великолепия, бармен осушил свой бокал и продолжил рассказ: — Знаешь, я встречался с сотнями людей здесь, но тогда мне казалось, что этого мало, и я специально бродил по самым оживлённым улицам и местам в надежде, что там я смогу встретить её, ну или его, если понимаешь о чём я. — Да, Тэхён понимал, он также не был уверен на все сто процентов какого пола окажется его родственная душа. Для таких людей, как они, шанс был равнозначным в обоих случаях. Им только оставалось уповать на то, что судьба сжалится и даст им возможность жить нормальной жизнью. Только Тэ уже знал, что у него нормально не получится в любом случае. — Я вёл себя, как сумасшедший, и в конце-концов добился, чего хотел. Одним утром моя метка начала стираться, к обеду я натёр себе кожу до дыр, подгоняя проявление, а через день смог прочесть имя. Это было как Рождество и День Рождения в одном флаконе, — говоря это, Джин налил себе добавки и щедро предложил налить Тэхёну, на что тот отмахнулся, и так едва удерживаясь на высоком стуле. С каждой минутой слушать чужую исповедь становилось сложнее, взгляд не фокусировался, веки тяжелели, а фон начинал плыть по кругу. — Я ликовал, я плакал от счастья. Но тем не менее, я по сей день один. Я встретил его, теперь я уже знаю, что это парень, судя по имени, где-то в центре города, или когда ехал домой, в транспорте или в магазине. Я не знаю, но это точно была случайность, которой не должно было быть. Прошёл уже год, но вокруг меня так и не было ни одного человека с тем именем. Я зациклился на нём, оно самое важное для меня в этом мире, но в то же время и является ничем, потому что этого человека всё ещё нет нигде. — Феномен концентрации на неосознанных мотивах. — Именно. Постой, что? — Джин поднял одну бровь в вопросительной гримасе, его подбородок всё ещё блестел от пролитой капли алкоголя. На нём Тэхён пытался остановить пляску перед глазами, но это не помогло. Он отъезжал, а домой его доставить некому. — Возможно, — Тэхён проглотил последние капли кофе и со звоном поставил чашку в блюдце. — Прости, но кажется, мне пора. Алкоголь достиг кровеносной системы и нивелировал нормальную работу организма. Тэхёна клонило в сон, и тяжёлая голова кренилась к груди, внутри рождалось опасное чувство тошноты. Что-то слишком легко он сегодня сдался. — Вижу, можете с другом остаться в седьмой комнате, она всегда зарезервирована для меня. Только пообещай мне одно: ты исполнишь одно моё желание, когда я попрошу. — Хорошо, — Тэхёну было уже всё равно, что там у него просят. Просто положите на горизонтальную поверхность, чтобы мир перестал так адски вращаться вокруг оси. — Помоги донести его в комнату и с меня одно желание. Закрывая верхний этаж, Джин довольно улыбался, напевая всё ту же попсовую песенку.***
Утро прошлось по ним беспощадным катком. — Вставай, пьянь, — шипел Тэ, расталкивая Хосока. — Утро уже, мне на смену в больницу пора, и тебе валить надо. Слышишь, Чон, вставай. — Кровать жалобно скрипнула при движении, давно немытый пол обжёг холодом босые ноги, и Тэхён скривился от приступа отвращения. Он склонился над приятелем и продолжил упорно тормошить торчащее из-под простыни плечо. Хосок в свою очередь делал вид, что обращаются не к нему и никак не реагировал на заметную тряску. Ну как не реагировал, не совсем то слово. — Блять, вставай. — Тэхён сдёрнул простынь с худощавого парня и закатил глаза к потолку. — Да нет, ты весь вставай! На голос Тэ у Хосока был своеобразный отклик. Утренний стояк — вот то слово. — Встаю я, всё, не шуми, — с утра после пьянки он басил на пару тонов ниже обычного. Лениво лежал, так и не открыв глаза, и махал в воздухе рукой до тех пор, пока не схватил Тэхёна за ногу и не повалил на себя. — Вот так меня надо будить: своей тяжестью, а не громкостью. Его хрипловатый шёпот касался уха, а руки нагло блуждали по обнажённой пояснице. Хамоватый, но приятный флирт в стиле Хосока. «Я тебя завалю прямо тут и сейчас, но если ты действительно против, то ладно, беги, куда шёл.» — Не сейчас, я спешу, — Тэхён чмокнул Чона в щёку и выбрался из захвата. Устал объяснять своё равнодушие, поэтому рассказал однажды правду о себе, Хосок вроде бы понял, но с тех пор частенько занимается нападками с целью доказать «ты просто не встретил ещё нормального доминанта». Самоуверенно с его стороны, не так ли? — Ладно, как скажешь, — Хосок наконец-то послушно поднялся и огляделся в поисках своей одежды. Он смутно помнил финал вчерашнего вечера, но догадывался, что гордиться особо нечем. Голова безбожно гудела и внутренности скручивало в тугой узел, грозя вывернуть наизнанку трепетный внутренний мир. Странно кололо в груди, словно в сердце забили десятисантиметровые гвозди, и общее самочувствие было слишком паскудным для типичного похмелья, но ничего не оставалось, кроме как медленно натягивать на ноги узкие джинсы и запихивать ноги в ботинки под монотонное бурчание опаздывающего на работу ТэТэ. — Вызывай такси, я сейчас, — хлопнув дверью, Тэхён умчался в ванную, приводить себя в более-менее человеческий вид. Имидж и мнение сотрудников волновали молодого медработника сильнее утреннего сна. Он казался дёрганным и нервным, даже чуть больше, чем вчера. Хосок задумчиво встряхнул спутанные волосы и вспомнил, что пить они вчера шли из-за сложностей, которые предстояли Тэхёну на новой должности. Что-то он там говорил про психологическую помощь жертвам насилия, какую-то школу и избивающих друг друга подростков. Телефон такси стоял на быстром вызове, поэтому уже спустя пару секунд Чон слушал гудки. Вдруг в глазах всё поплыло, и грудь пронзило острой болью, будто ещё бьющееся сердце вырвали с корнем. Он глухо застонал и завалился на бок, как рыба хватая ртом воздух. — Вы дозвонились в службу такси, сейчас вас соединят с оператором, не вешайте трубку, — женский высокий голос звучал из динамика, но телефон выпал из руки и закатился под кровать. — Алло, алло, я вас слушаю, говорите...***
Юнги в который раз проснулся за последние часов восемь и устало вздохнул. Все эти кошмары вымотали его сильнее, чем недельная бессонница. Рядом, свернувшись в кресле, посапывал Чимин. Он лежал, свесившись головой вниз на узком быльце, и это казалось невероятно неудобным. Игла от капельницы просвечивалась на руке под тонкой белой кожей, Юнги лежал и смотрел на неё, отслеживая рисунок синих линий, ведущих к изгибу локтя. Что же именно ему снилось всю ночь? Почему-то ночные ужасы неуловимо таяли в памяти, исчезая лёгким туманом под действием утреннего солнца. Смутная тревога разъедала изнутри, сердце загнанно билось, гоняя по венам кровь, разбавленную лекарствами. Оставленный в куртке телефон был давно разряжен. Нехотя пришлось упрашивать медсестру поставить его на зарядку. Юнги шёпотом просил помощи, чтобы не будить Чимина, и с замиранием сердца ждал, пока на экране появится привычная заставка. В плохом предчувствии под рёбрами кольнуло, когда засветилось уведомление о десяти пропущенных звонках. Папа, он пытался дозвониться весь прошлый день, но Юнги не был готов врать или говорить жестокую правду, поэтому избегал разговора. Парень громко и протяжно выдохнув и откинулся назад на подушку. Испуганный взгляд застрял на фотографии отца, а затем пальцы послушно коснулись «вызова». Юнги даже зажмурился, ожидая чего угодно, чтобы ближайших минут пятнадцать безрезультатно слушать пустые гудки. Звонок за звонком он считал про себя ритмичные сигналы, пока оператор не разъединял связь, а затем набирал номер ещё раз. «Возьми же ты трубку, блять, ну пожалуйста, возьми эту чёртову трубку», — его охватила нервная дрожь, он снова сел, игнорируя боль во всём теле. От резкого движения длинная игла капельницы сорвалась, разрывая тонкую кожу, на что парень даже не обратил внимания. В голове звучал на повторе пунктир мёртвых гудков и отчаянные просьбы. Возможная правда была слишком пугающей, слишком жестокой даже для этого проклятого мира. Этого не могло произойти, нет. Он бы не стал... В трубке повторялись заезженные слова оператора, а в голове кристально ясно вспомнился сон. Отец уходил, взмахнув на прощание рукой, и просил прощения, что не дождался момента, когда метка Юнги проявится.