Help me, I think I'm falling
В помещении громыхнули входные двери, и сразу стало заметным чужое присутствие. Стремительная поступь отбивалась от плитки, а громкий голос развеивал чуткий утренний сон. — Доброе утро, у меня тут срочный пациент! Не обращайте внимания, что от него перегаром разит за километр, плохо ему не только от этого, — громогласно сообщали о поступившем больном за ширмой. Юнги оторвался на секунду от телефона и повернул голову в сторону источника звука. Чимин возмущённо завозился на своём стуле, но так и не проснулся. Крепкий сон. Женский голос тихо спрашивал о важных деталях, и нетипично насыщенный баритон доложил в ответ, переливаясь тревогой напополам с издёвкой. Юнги нахмурился, начиная узнавать уникальное хрипловатое звучание. — Говорит, сердце заболело, а потом сознание потерял. Едва откачал придурка, напугал меня до смерти. Позаботьтесь о нём, а я пока пойду приготовлюсь к смене. — Хорошо, доктор Ким. Кто-то прошёлся совсем рядом со шторкой, отгораживающей койку Мина от общего пространства комнаты, белая ткань пошла волнами, гонимая порывом воздуха. Кто этот доктор Ким, Юнги догадывался. Чёртов мозгоправ, не дай бог попасться ему на глаза, покоя не даст. Шаги отдалялись, резиновая подошва обуви скрипнула о натёртый пол, а с другой стороны, совсем рядом, прозвучал тихий металлический звон инструментов о стол и неразборчивое монотонное бурчание за простыми действиями. Ежедневная суета шла своим чередом, и только для Юнги время остановилось. Он превратился в сплошной слух, периферийно отслеживая происходящее вокруг, на деле проникал мысленно в трубку, набирая важный номер снова и снова. Голоса и звуки, окружающие его, гудели фоновым шумом, застревая в фильтре высоких частот, существенным был лишь абонент по ту сторону звонка, который всё никак не отвечал. Встревоженный сын мог думать только об отце, а всё, что происходило вокруг, было избыточной информацией. Личный апокалипсис прямо сейчас происходил под слипающимися веками, и в таком ничтожном положении никак нельзя было его остановить. — Тэ, не бросай меня, я умру тут! — снова донеслось из-за ширмы со стороны соседней койки. Звонко и до дрожи, словно пробуждающе, а ещё как-то знакомо, что даже голова произвольно повернулась на вой, а по коже пробежали мурашки. «Что? Почему...?» — Юнги постарался прислушаться к себе, а затем мысленно встряхнул головой, изгоняя видение. «Нет, сейчас это не важно». Здоровая нога подрагивала в нервном хаотичном движении, а содранные пальцы постукивали по матрасу. Он волновался, злился и горевал от своей слабости и проклятой беспомощности. Но даже так не собирался будить Чимина и просить помощи, не хотел втягивать его в свои проблемы. Пусть лучше спящий, скрутившись на маленьком кресле, мальчишка просто возвращается домой, мирится со своими родителями и налаживает жизнь, хотя бы такую, как прежде. Вместе с Мином ему будет только хуже. Рядом с Юнги всем всегда только хуже. Защитить он его не сможет, а вместе будут вызывать ещё больше проблем. — Хоуп, не нервируй врачей, это вредно для здоровья, — короткий смешок долетел с конца палаты и оборвался громким хлопком двери. Доктор стремительно покинул общую палату, а Юнги снова вздрогнул. «Хоуп, как надежда?», — вспоминая уроки английского, подумал он. Это слово было запрещённым в его словаре, нет ей места в поганом существовании. Но сейчас так хотелось верить в лучшее. Когда всё плохо, очень плохо, прямо пиздец, то остаётся лишь одно — уповать на мизерный шанс, верить и банально надеяться. Мин боролся с паникой, но страх упорно пробирался под все слои бинта и гипса и безжалостно крушил изнутри деструктивной силой. Вечный одиночка, всегда смело бросавший вызов сильнейшему, вдруг растерялся и понял, что он слаб. Просьба рвалась наружу, жгла язык, но он проглатывал её, не давая выхода. В мысли упорно проскальзывала истерика. Самостоятельно или нет, но делать что-то было нужно, причём срочно. Глаза лихорадочно искали решение, какой-то знак, за что можно было зацепиться, но ничего вокруг не видели, и всё время возвращались в одну точку, будто прожигали дыру в белой стене полупрозрачной шторы. Там, откуда доносилось недовольное бухтение. Предчувствие о чём-то кричало, но гудки в телефоне заглушали этот крик. Слабый блик искусственного света зацепил боковое зрение и привлёк внимание. В воздухе на конце тонкой пластиковой трубки болталась тонкая игла капельницы, на её острие собиралась прозрачная капля лекарства, что падая, создавала крохотное мокрое пятно на простынях. Такое нужное обезболивающее больше не поступало в систему кровообращения. На внешней стороне ладони остался неаккуратный прокол, с которого медленно выступала алая кровь. Секунда ушла на созерцание того, как сухожилия перекатываются под кожей при движении пальцев, как сероватая простынь впитывает алую жидкость, а затем, откинув одеяло, Юнги попытался подняться. Тело тут же пронзила острая боль. Она тупой пилой впивалась в кости и мышцы, сковывая, не давала двинуться дальше. Сдержать хриплый стон было сложно, но сидеть на месте и ждать непонятно чего — ещё более невыносимо. Ноющую сторону лица и саднящие руки можно стерпеть, только бы избавиться от этой убийственной боли, охватывающей диафрагму, и заставить тело идти, шагать в сторону дома, где, возможно, уже и нет никого, кто бы ждал. Взгляд снова вернулся к тонкой игле, и решение пришло само собой, сметая сомнения. Металлический стержень легко пронзил кожу чуть выше проколотого места, ближе к запястью. Дрожащие пальцы прокрутили колёсико регулятора, изменяя скорость потока. Большая доза не должна убить, но болевой синдром снимет, хотя бы частично, наверное. Юнги не был уверен, поступал необдуманно. Секунды падали песчинками в нижнюю чашу весов, с каждой каплей лекарства отупляя всё сильнее. Ещё два безрезультатных вызова и опасливый взгляд по сторонам, будто сквозь ширму можно что-то увидеть. Времени на раздумья не оставалось, нужно было идти. Одеваться смысла не было, да и сил на это тоже не нашлось. Сунув в карман дурацких больничных штанов телефон, Юнги извлёк иглу и свесил ноги с кровати. Больничные тапочки оказались велики, размера на два больше нужного. Выбитое колено, плотно обмотанное эластичным бинтом, не сгибалось. Даже слабые вдохи, приводящие в движение грудь, отражались на лице гримасой, но внушительная доза чего бы там ни было в капельнице или самовнушения помогли. Юнги двигался медленно, словно старец, избитый и счёсанный десятками лет. Со стороны он казался переломанным и искажённым, хорошо, что его никто не видел. Первый шаг дался с трудом, второй ещё хуже, на третьем парень закусил губу и отодвинул боль на задворки сознания. Будет идти пока не упадёт. Самым сложным оказалось даже не совладать с собственным телом, а пройти сквозь дежурных, пересечь холл, коридор и выйти на улицу. Сделать всё тихо, не привлекая лишнего внимания, и максимально быстро, на сколько это вообще реально для такой развалюхи. Тонкие губы украсила кривая ухмылка — не совсем адекватная реакция на ситуацию, просто он сам себе казался последним ничтожеством. Прежде, чем откинуть шторку и шагнуть в общее пространство огромной палаты, Юнги накинул поверх больничной одежды красную толстовку, найденную возле похрапывающего Чимина и виновато взглянул на спящего друга. Позже, возможно, он всё ему объяснит. Перемотанная нога плохо слушалась, тянулась, как бесполезная деревяшка и шаркала по полу. Сцепив зубы, Мин тащился к выходу, не глядя по сторонам. Его не окликнули, на него не обратили внимание медработники. Удачно пришлось утреннее время, когда все ещё сонные и крайне занятые. За минуту он дохромал до двери и за ней уже сорвался на максимально быстрый шаг, с трудом переставляя непослушные конечности. Несколько метров удалось преодолеть, пока по телу не взорвалась вспышка боли, слабая нога подвернулась и всё завершилось неотвратимым падением. Холодная плитка пола встретила глухим ударом, и вдох застрял меж повреждённых рёбер. Острые осколки костей грозили проткнуть лёгкие, но разве Юнги думал об этом? Он готов был ползти дальше, главное чтобы в нужном направлении. — Какого чёрта ты делаешь? Совсем рехнулся, придурок? — По тёмному коридору к нему летел разъярённый Чон Хосок. Внутри всё горело и жгло, душа была объята пламенем горя и ужаса, чужого, но такого сильного. Невыносимо. — Так это и правда ты, — прохрипел Юнги, с трудом извлекая из себя звуки. Он сидел на полу, опираясь спиной о стену, и пытался стерпеть нахлынувшую от жёсткого приземления агонию. Смотрел снизу вверх на приближающегося доминанта и закипал, ужасаясь слабым догадкам. Рыжая спутанная шевелюра взбесила в момент. Что он тут забыл? — Я прощу пропуск первого рабочего дня, если ты сейчас же вернёшься в койку. — А не пошёл бы ты на хуй? — Я сразу понял, что ты чокнутый, но не думал, что настолько. Ты всегда так людям хамишь? — сверкая оскорблённым взглядом, прорычал Чон и присел совсем рядом, аккуратно касаясь распухшего от побоев лица. — Твою мать, что же с тобой случилось? — Не твоё дело, — Юнги отмахнулся от чужих пальцев и по привычке огрызнулся, игнорируя назревающее внутри странное чувство. — Если не научишься держать за зубами свой острый язык, так и будешь ходить вечно побитый. Давай, вставай, — Хосок подхватил худое тело под руки и помог подняться, стараясь не делать резких движений. От усилия у него самого сильнее заболела голова: похмелье никуда не делось. — Я отведу тебя назад, тебе нужна помощь. — Нет, отпусти меня, — шипением сорвалось с губ, и Юнги попытался оттолкнуть от себя назойливого помощника. Но всё тщетно, сил не хватало. Вместо этого пришлось ещё сильнее вцепиться в чужие плечи чтобы удержаться на ногах. «Блять». — Не сопротивляйся, просто делай, что я говорю, — это уже был приказ, раздражённый, прямой и определённый. Живот Юнги скрутило от усилия, он изо всех сил пытался отодвинуться подальше, но Хосок не позволял, крепко держал в своих руках и заглядывал в глаза, приближая своё лицо, обдавал горячим дыханием с крепким запахом перегара. — Почему ты бежишь? От чего? Куда ты так рвёшься? — он искренне не понимал, какая причина может заставить человека практически ползти, когда ноги не держат. — Я не могу отпустить тебя, если ты не назовёшь вескую причину. У Мина сдавило горло и защипало глаза. Почему этот человек так ведёт себя? — Да что ты ко мне привязался? Ебёт? Вали к своему доктору Киму и не лезь ко мне! — эмоциональный выпад дался с трудом и обернулся новой ударной волной в грудную клетку. Юнги дёрнулся сильнее и сразу сгорбился, сдерживая шипение. Согнувшись, он уткнулся вспотевшим лбом в грудь Хосока, который вблизи оказался выше почти на голову. Выше, сильнее, но явно тупее. — Оставь меня в покое, я должен идти. Я должен. Где-то между строк невидимыми чернилами читалось «помоги», хоть и звучало, как проклятье. Но на то и созданы родственные души, чтобы понимать эти скрытые сообщения. — Ладно, говори куда. Я отвезу тебя, — обречённо выдохнул Чон и, не дав опомниться, подхватил на руки. Возмущённо охнувший Юнги промолчал, так удивился, что не нашёл, что сказать, просто шокировано хлопал глазами и указывал рукой на выход. Его несли, как ёбаную принцессу, впереди на вытянутых руках, а он думал, что впредь ни за что не захочет столкнуться с этим человеком ещё хотя бы раз. Такой позор лучше похоронить под плинтусом и забыть. Но если так он доберётся до цели, то пусть. На парковке ожидали несколько свободных такси, ребята в минуту оказались у первой же машины. Синий хёндэ завёлся ещё на подходе, водитель, видя, что человека в больничной одежде несут на руках, сам распахнул задние двери. Хосок аккуратно усадил Юнги и плюхнулся рядом. Он тяжело дышал, а на высоком лбу блестели капельки пота, не царское это дело — таскать невоспитанных мальчиков на руках. Юнги упрямо смотрел в другую сторону и молчал. — Адрес назови, упрямец. — Нахохлившийся Мин цокнул языком и сверкнул колючим взглядом. Секунду подумав, он всё же назвал водителю нужный адрес. Машина тронулась с места, и они покатили к дому Минов. Юнги неохотно второй раз за сутки позволял кому-то так близко приблизиться к самой личной стороне его жизни. Если бы не экстренная ситуация, это бы не произошло. — Зачем ты едешь со мной? — Юнги рад бы избавиться от неудавшегося работодателя, но вовремя вспомнил, что забыл прихватить кошелёк, в котором и так было предательски пусто. — Потому что так хочу. — Хосок развёл руками и сел боком на своём месте, уставившись в недовольное лицо. Утреннее недомогание давно забылось, а человек, сидевший в полуметре, стал эпицентром всех мыслей. Чон внимательно вглядывался в подпорченные чьим-то кулаком черты и ловил себя на мысли, что начинает адски злиться. Его выбешивал тот факт, что он даже не имеет права спросить, кто это сделал, или каким-то образом вмешаться. Не защитить, не уберечь. Инстинкты трубили своё, но разум останавливал. Этот своевольный парнишка слишком горд чтобы принять чужую помощь. Юнги в свою очередь тоже не понимал, почему позволяет всему этому происходить, почему совершенно незнакомый человек сейчас сидит рядом и едет к его дому. Прямой взгляд любопытных глаз напрягал и провоцировал на грубость. Она так и рвалась наружу защитным механизмом. Пустыми утренними дорогами такси незаметно подъехало к нужному району, и уже показалась знакомая улица с потёртыми, заметно постаревшими зданиями. Юнги вдруг стало стыдно за неотёсанный вид дома и неухоженное крыльцо, у которого припарковался таксист. — Можешь заплатить и валить на хрен, — раздражённо выпалил он, явно перебарщивая. Понял, что погорячился, шмыгнул носом и добавил тоном на градус теплее: — Я потом верну деньги. — Малыш, тебя не учили манерам? Кто-то должен преподать тебе урок хорошего поведения, — многозначно ответил Хосок и расплатился с офигевшим от их диалога водителем. Он демонстративно открыл свою дверцу и выбрался наружу, громко хлопнув ею, намеренно не собираясь помогать ершистому парню. Раз такой упёртый, то пусть сам выбирается. Таксист тут же забурчал в протесте, защищая свою собственность, и приказал Юнги побыстрее выметаться или платить за простой. Юнги сжал руки в кулаки и набрал в лёгкие воздуха, медленно вдыхая, пока не закололо в боку. Просчитал про себя до пяти и решительно двинулся в сторону входа. Движения получались неловкими и доставляли уйму дискомфорта, но зато гордость была на месте, точнее её крохотные остатки. Спрятанный у входа ключ холодил пальцы, что предательски дрожали, хватаясь за ручку. Что его ждёт за дверью? Есть ли всё ещё смысл за что-либо бороться?***
— Простите, а где Мин Юнги? Эй, слышите? Проснитесь, — кто-то назойливо бубнил над ухом, и Чимин хмурился, надеясь, что противный голос затихнет, и он сможет уснуть снова. — Эй, парень, просыпайся! Вежливый шёпот приобретал более настойчивый тон, Чимин удачно его игнорировал до тех пор, пока кто-то бесцеремонно не начал трусить его за плечо. Тогда бедняга, едва не свалившись с кресла, с трудом разлепил покрасневшие глаза. Ночь была слишком неспокойной, чтобы можно было выспаться. Сквозь мутную поволоку сонливости Чим пытался рассмотреть, кто же это его потревожил. На припухлом лице красовалась почти детская обида и розовые полосочки — рисунок-отпечаток от подложенной под щеку руки. — Ну наконец-то ты проснулся. Парень, я спрашиваю, где Мин Юнги? — высокий, красивый человек в белом халате стоял возле пустой койки Мина и показывал на его подушку. — Куда он делся? Чимин спросонья не мог сориентироваться, где он, кто он и что от него хотят. Взгляд блуждающе прошёлся по палате, отброшенной белой ширме, пустой койке и снова вернулся к вопрошающему доктору. — Я не знаю. — Что здесь вообще происходит? Моего Хосока потеряли, Мин Юнги потеряли. Куда вы вообще смотрите? — доктор вскипел и потряс в воздухе руками. Возмущённый крик предназначался виновато потупившим взгляд медсёстрам, но Чимину почему-то тоже стало стыдно. Он сидел тихо и рассматривал на удивление красивого врача. На халате болтался прицепленный бейдж, на котором значилось: «Доктор Ким Тэхён». — Сиди тут, я сейчас приду, — бросил врач и отошёл на пару метров. Он достал из кармана телефон и стал злостно тыкать в экран. — Алло, Хосок, ну слава богу. Куда тебя, блять, черти понесли? Что значит нужно было, ты меня совсем в могилу сведёшь! — Психотерапевт наматывал круги по проходу между больничными койками и нервно ссорился с абонентом по ту сторону звонка. Своим хаотичным перемещением и громким голосом он привлекал всеобщее внимание, даже не замечая этого. — Обязательно, слышишь меня? Обязательно пройди обследование и как можно скорее. Это не шутки! — он наконец-то остановился и снова глянул на кровать Юнги. — Слушай, ещё один вопрос. Когда ты уходил, ты паренька не видел, такого худого блондина лет пятнадцати-семнадцати в больничной одежде? Он, должно быть, хромал и выглядел как мумия. Нет? Ну тогда ладно. Свяжемся, — забросив телефон в карман халата, доктор Ким снова вернулся к Чимину. Он присел напротив на край пустующей постели и сложил перед собой руки в замок. Его лицо освещала тёплая улыбка, а на шее блестел атласный тёмно-синий чокер. Чимин даже растерялся между восхищением и завистью. Такого, наверное, все Домы хотят. — А теперь позволь представиться по-человечески. Меня зовут доктор Ким Тэхён, я психотерапевт в этой больнице, — молодой мужчина заговорил и протянул свою руку. — Приятно познакомиться, я Пак Чимин, — протараторил растерянный парень и потряс протянутую ладонь, попутно кланяясь на сорок пять градусов. Ладонь доктора оказалась большой и тёплой, а рукопожатие крепким, но не подавляющим, нейтральным. — Значит, наш воинственный Мин Юнги снова слинял? Этот паршивец каждый раз от меня сбегает. Следующий раз попрошу медсестёр привязать его к кровати. Хотя о чём это я, лучше, чтобы он больше не попадал к нам с побоями. Чимин задумался об услышанном и вспомнил, что Юнги периодически пропадал в школе на пару дней, а затем возвращался, как ни в чём не бывало. Значит, он залечивал раны после очередной стычки где-то в Дыре? — Ты не знаешь, где он может быть? Я должен с ним поговорить. В этот раз всё вышло за рамки обычного подросткового конфликта. Я переживаю за него и хочу помочь. — Он мне ничего не сказал, я сам не понимаю, куда он мог пойти, ещё и в таком состоянии, — Чимин и правда не понимал, что происходит. Он даже позвонить Юнги не мог, у него не было его номера. Ничего не оставалось, кроме как заглянуть в Дыру, куда идти одному было немного страшно. — Не могу вам ничем помочь, я даже его номера не знаю. Раз уж Юнги здесь нет, я тогда тоже, пожалуй, пойду, — парень поднялся с кресла, разминая затёкшие конечности и осмотрелся вокруг в поиске толстовки. Она, как и Мин, испарилась. Что же, придётся отдавать Чонгуку деньги ещё и за неё. — Чимин, постой. Я хотел бы и тебе задать пару вопросов. Ты ведь из той же школы, что и Юнги. Ты видел, что произошло? Чимин застыл на месте, так и не набросив лямку рюкзака на плечо. Он не просто всё видел, он был виноват в этом. Если бы он мог защитить себя сам, если бы мог хотя бы остановить Юнги, то вокруг них не раскручивалась бы сейчас адская воронка. Но он не смог, и теперь ближайшее будущее может обернуться для них кошмаром, хуже прежнего. Всё это, как и место, где может быть Юнги, он не собирался выкладывать улыбающемуся Ким Тэхёну. Если Мин не хотел с ним говорить, то и Чимин не будет. — Простите, но я должен идти. Если увижу Юнги, то передам, что вы искали его, — ещё раз поклонившись, буркнул Чимин и двинулся на выход. — Не переживай, я сам ему всё скажу, — добавил доктор Ким и приветливо махнул рукой на прощание. Ещё какое-то время он сидел, задумчиво покусывая губы, а затем поднялся и направился по делам, впереди его ожидал утренний обход. Чимин выскочил на улицу, щурясь на ярком солнце. Он чувствовал себя потерянным и жутко уставшим. Спина и бедро жутко болели, от неудобной позы затекли шея, а внутри созревали обида и непонимание. Почему Юнги ушёл один? Почему не разбудил и не объяснил, куда собрался? Что вообще происходит и как действовать дальше? Шаги сами собой несли к автобусной остановке, пока мозги лихорадочно соображали куда податься. В школу — ни за что, там сейчас опасно, домой — точно нет, в Дыру — рано, остаётся только один вариант. Ярко-зелёный автобус затормозил у обочины и приглашающе раскрыл свои двери. Чимин колебался всего пару секунд, а затем шагнул в салон, доставая из кармана электронный проездной. Позже он обязательно найдёт Юнги и спросит, почему он оставил его в больнице. Скорее всего, на это были веские причины. А пока он рискнёт залезть в глотку льва, чем бы это ему не грозило. Просто потому что другого варианта нет.