***
Всё происходило в каком-то тумане. Сирена, крики, врачи, полиция. Кого-то вели в участок, кто-то давал показания, родители учеников уже были тут как тут и защищали своих отпрысков любыми правдами и не правдами. И только Юнги молча лежал на каталке, пока его везли к выходу из школы. Чимин семенил рядом, волоча за собой немеющую ногу. Его о чём-то спрашивали, что-то пытались объяснить, но он мог лишь мотать головой из стороны в сторону и смотреть на спокойное лицо своего неудачливого спасителя. Шок сковывал все мыслительные процессы, физическая боль отошла на второй план, главным стало лишь ритмичное движение груди, означающее, что Мин всё ещё дышит. Двери машины скорой помощи распахнулись и выехала конструкция передвижной реанимации. Юнги на три-четыре переложили на кушетку и начали подключать к электрокардиографу и капельнице. — Кто-то должен поехать с нами. — Высокий мужчина в медицинской костюме навис над Чимином и с подозрением оглядел его перекошенную позу. — Ты, парень, с нами поедешь в любом случае. И позвоните родителям этого бедняги, — он махнул головой на Юнги и направился к машине. С этим были проблемы. Чимин знал, что господин Мин болен, видел его в кресле-каталке в конце прошлого учебного года и понимал, что Юнги, скорее всего, держит все свои школьные неприятности в тайне, чтобы не причинять лишних беспокойств. То, каким он выглядел тогда возле отца, засело в памяти невероятным событием. Чимин до сих пор не мог забыть его сверкающую улыбку, не похожую на привычный хищный оскал. Глядя на ужасное состояние Юнги и понимая, что это его вина, Чимин хотел хоть как-то помочь. Нужно было быстро сообразить, как выйти из ситуации, пока они не прибыли в больницу. За лечение придётся заплатить, а если понадобится операция, то без разрешения опекуна никак. У Чимина с собой ни документов, ни денег, он опекуном и себе-то не выступит. А обратиться не к кому, разве что... но это плохая идея. Доставая телефон и набирая сообщение, Чимин понимал, что это очень плохая идея. «Помоги мне. В больнице будут нужны деньги и твоя подпись, как опекуна. Прошу». — Сообщение отправлено, и сердце сжалось в тревоге. Он может отказаться или не ответить вовсе. С Чонгука станется. Но уже буквально через минуту пришло уведомление. «Меня это никак не касается. Разбирайся сам», — Чимин прочитал ожидаемый ответ, ни капли не удивляясь, и перешёл в наступление: «Хён, пожалуйста. Я не могу просить родителей, они меня убьют». — Чонгук знал об этом, потому что каждый раз, провинившись перед родителями, Чимин приходил к нему домой и торчал под окнами, пока его не пустят внутрь. Чон гнал его, как вшивого пса, каждый раз, когда видел, а тот всё равно возвращался. Дружбой это нельзя было назвать, отношениями тем более, скорее убежищем на крайний случай. «Звони кому-то другому, родителям Мина, мне поебать, я не обязан за тобой приглядывать». — Сообщения приходили сразу же и в голове звучали холодным и колючим тоном, которым несносный хён сказал бы это вголос. Доминант, ещё и значительно старше, Чимин считал, что он-таки обязан за ним приглядывать, но Чон упорно продолжал отмахиваться от него, делая вид, что не понимает чувств младшего. Чон Чонгуку уже девятнадцать, но он до сих пор на последнем году обучения в старшей школе. Куда он потерял два года своей жизни, парень никогда не рассказывал, всё, что о нём было известно, — Чонгук живёт один, много курит и надменно ненавидит всех без разбору. Преисполненный гордостью и каким-то таинственным отрешённым отношением к людям, Дом отрезал от себя любые социальные контакты свыше необходимых. Чимин не был необходимостью, наоборот, он был лишней и нежеланной связью, тянущим ко дну грузом, который почему-то никак не хотел отцепиться и утонуть самостоятельно, как все прочие, но отпугнуть его от себя не получалось. «Послушай, ты, засунь свою заносчивость себе поглубже в зад и помоги мне!» — Чимин понимал, что так спровоцирует попытку своего убийства, но для того чтобы прикончить его, Чонгук будет обязан явиться лично, а именно это и нужно. «Ну всё, тебе пиздец, мелкий». — От этих слов стало немного не по себе, но слабая улыбка всё равно откуда-то взялась на губах. Пусть так, пусть потом злится и извергает пламя, главное, что придёт.***
Юнги осмотрели и заключение было весьма пугающим. Ничего смертельного, но в сумме повреждений довольно много: подозрение на сотрясение мозга, рассечена бровь, смещение челюсти, сломано три ребра и выбито колено, почки отбиты, по всему телу кровоподтёки и ссадины. Получив необходимую помощь и обезболивающее, парень дремал, практически весь скрытый бинтами. Чимин сидел на соседней кушетке и шипел сквозь зубы на медсестру, которая занималась его собственными травмами. Чон Чонгук, сверкая злобным взглядом, заполнял документы у стойки регистрации. Он всё-таки пришёл, хоть и открыто демонстрировал недовольство. Неподалёку от него сидели два полицейских, готовых взять показания о происшествии в школе, как только Юнги придёт в себя. Чимин лихорадочно прокручивал в голове все возможные варианты, что будет лучше говорить полиции, а о чём стоит умолчать, и стоит ли вообще открывать рот. Что если потом будет только хуже? Если ничего не изменится, то их уроют, съедят заживо. Медсестра снова грубо ткнула в порезанную спину, и Чимин не сдержал громкое: «Айщ». Чонгук как раз подходил ближе и хищно улыбнулся от этого звука. — Что, больно? — Он стоял прямо напротив, почти касаясь своими ногами коленей. Держал руки в карманах мешковатых джинсов и недовольно постукивал носком тяжёлых ботинок по белоснежной плитке пола. Весь его вид источал негодование и мстительное удовольствие. — Тебе на радость, — Чимин прекрасно понимал, что он для Чона — лишний геморрой, особенно, когда окончание школы было уже не за горами и всего-то требовалось несколько месяцев не особо светиться и успешно сдать экзамены. Не то чтобы Чонгуку что-то грозило от общения с Чимином, его все так боятся, что не тронут, но так было всем спокойнее. В стенах «ада» они не общались, да и вне их тоже не особо поддерживали связь, только когда Чимину нужна была срочная помощь или его преодолевала невероятная тоска и одиночество, он брёл к знакомому дому, в надежде на неласковый приют. Каким-то чудом ему удавалось иногда пробиться сквозь выстроенную стену ограды и урвать колючего общения с вечно недовольным его присутствием хёном. Слабость и беспомощность Чимина была его главным оружием против угрюмого Дома, неспособного устоять перед его мягкостью и открытостью. — Действительно. Не пропустите на нём ни одной царапины, тщательно всё обработайте, — теперь высокий брюнет обратился к медсестре, взмахнув рукой в подобном жесте, будто красит забор, держа в руке кисточку. — Я заплатил за это и требую качества. Молодая медработница оценила шутку и кокетливо улыбнулась, подмечая, как перекатываются мышцы брюнета на открытых в футболке руках. Чимин даже оглянулся проверить, почему неприятная процедура прекратилась. Соблазняющий взгляд девушки-саба его задел, и в груди, не понятно откуда, всколыхнулось чувство ревности. Такое абсурдное в его положении. — Я ночую сегодня у тебя, домой я таким не заявлюсь. — Обычные вроде бы слова между друзьями сопровождались скольжением руки от колена вверх по бедру до самого тяжёлого пояса с пряжкой. Чимин поднял глаза, находя насмешливый взгляд и тут же стушевался, понимая, что выдал себя с потрохами. Совсем не типичное для него поведение. Нарвался на неприятности, так ещё и шокировал ни в чём не повинную медсестру. — Как хочешь, не пожалей только потом, Чимин-и, — хмыкнул Чонгук и щёлкнул мелкого по носу. В его слегка хриплом голосе перекатывались властные нотки, от этого звучания по коже Чимина, как и девушки позади него, прошлась волна будоражащих мурашек. Чонгук не впервые угрожал ему, играясь с чувствами, но дальше слов никогда так и не заходил, до этого момента, по крайней мере, не заходил. — Ты мне должен вернуть всю сумму лечения, проценты сверху приветствуются. Чимин проглотил ком, ощущая лёгкую дрожь. Что-то изменилось. Его взгляд метнулся к спящему Юнги, и пришлось признать, что никуда он сегодня не пойдёт. Не может оставить Мина тут одного. — Я обязательно всё верну, можешь не сомневаться. Но чуть позже, когда заработаю. И... спасибо тебе, правда. — Чонгук кивнул и продолжил смотреть на чиминовы губы, будто читал по ним, а не слушал. Он действительно всей душой ненавидит людей, сегодняшний день лишний раз показал, что это заслуженное отношение. Но Чимин умудрился как-то выпасть из этой категории, иначе невозможно объяснить, почему Чон стоит здесь и всё ещё не прибил мелкого паразита. — Ладно, сегодня можешь остаться в живых, я ухожу. И не пиши мне, пока не будешь готов вернуть деньги. — Даже не бросив беглого взгляда на красивую девушку в белом халате, Чонгук махнул Чимину на прощание и двинулся на выход. Покидая помещение он задумчиво обернулся и какое-то время смотрел то на Чимина, то на Юнги. В его мыслях складывались звенья и шестерёнки, формируя цепочки и схемы. Приставучий Пак ему нафиг не нужен, но почему-то мысль, что тебя променяли на кого-то другого, радости не приносила. Впервые, он готов был признать, что где-то в глубине души тлеет совсем крошечное, как самая дальняя звёздочка галактики в объективе дешёвого телескопа, желание видеть кого-то рядом с собой, как бы сложно это ни было. Когда последний виток бинта лёг на кожу, и Чимин снова стал похожим на мумию, правда, чуть меньше, чем Юнги, пришло время будить Мина. При риске проявления сотрясения мозга положено будить больного каждый час, дабы не пропустить симптомов и избежать осложнений. Медсестра прикатила маленькую табуретку и предложила Чимину самому разбудить друга. У него подрагивали руки, и слова застревали в горле. — Эй, Юнги, — Чим легонько потряс его за плечо, стараясь не сильно тормошить больного. Ресницы слега дрогнули, но полностью парень так и не проснулся. — Юнги-и-и, — сменив тактику, Чимин начал легко гладить его руку, спускаясь от плеча к кисти, а затем взял ладонь в свою и поднёс к губам, импульсивно и бездумно касаясь, — проснись. Через несколько коек влево пожилой мужчина поднял руку с пультом и нажал на кнопку включения. Экран телевизора загорелся и из динамиков полился высокий голос диктора. «В одной из школ Сеула старшеклассники жестоко избили одноклассника-представителя нетрадиционной ориентации. Видеозапись инцидента выложили в Сеть. На видео подростки во время перемены сцепились в безжалостной стычке. Инициатором драки стал шестнадцатилетний юноша, пытавшийся отомстить за издевательства над своим другом-сабмиссивом. Молодой человек пытался нанести тяжёлые телесные повреждения обидчику, но на него набросилось сразу несколько противников, которые, сбив свою жертву с ног, начали бить его ногами, пока в конфликт не вмешались учителя.» «Скандал и правда набирает обороты. Надеюсь, это разойдётся с огромным резонансом и затронет многих. После того как видео увидят, невозможно будет и впредь закрывать глаза на дискриминацию и насилие в школах. Пришло время с этим бороться», — подумал Чимин. Сам он никогда бы не решился выступить против, просто мечтал дожить до выпуска, но возможное наказание для мучителей его радовало. «Инцидент произошёл девятнадцатого ноября в одном из классов школы Сеула. Как установили полицейские, в результате ссоры между учениками шестнадцатилетние подростки нанесли друг другу множественные удары. Одного пострадавшего доставили в больницу без сознания, где медики зафиксировали ряд повреждений. Остальные отделались лёгкими травмами», — сообщили в региональном управлении Министерства Внутренних Дел. Сейчас инспекторы по делам несовершеннолетних ведут разъяснительную работу с учителями, детьми и родителями на предмет исключения подобных случаев, отметили в ведомстве». Светлый лоб нахмурился, брови сошлись у переносицы, и Юнги захрипел, выдавая тяжёлый стон: — Вырубите это к хуям, не могу слушать. Его голос проехался наждачкой по ушам, но раз мог материться, значит, — живой. — Как ты, придурок? — Чимин продолжал держать холодную руку в своей, цепляясь взглядом за напрочь счесанную кожу. — Вот уж спасибо, это так ты героя величаешь? — прочистив горло, Юнги попытался подняться, но не смог и головы оторвать от подушки. Тяжело вздохнув, он печально осмотрел себя, глянул на настенные часы и снова закрыл глаза. На работу он сегодня не попал, к превеликому сожалению. — Героя? Ты — сумасшедший кретин, Юнги, а не герой. Зачем? Вот объясни мне, на кой хер ты вдруг решил бороться за справедливость и полез на рожон против полчища этих зомби? Лучше бы ты дальше дымил за углом школы на переменах, а не кулаками махал. Ещё и из-за меня, — Чимин совсем поник, снова борясь с подступившими слезами. Он не такая уж и тряпка на самом деле, но всё это слишком. — Я просто сорвался, ванна моего терпения переполнилась, и я залил соседей, — он ещё и шутить пытался в такой-то момент. Ну точно мозг повредил. — Я схожу за кофе. Мне тебя ещё каждый час будить на случай, если это сотрясение мозга, хотя, как по мне, там и сотрясать нечего. — Чимин поднялся, скрипнув больничной табуреткой на колёсиках, и удалился в холл за стаканчиком растворимой жижи под названием кофе. В коридоре было тихо и спокойно, захотелось остановиться и прижаться лбом к прохладной поверхности. Ровное глянцевое покрытие светло-голубых стен выглядело по-больничному безлико и пусто. Парень стоял один, погружаясь в свои размышления, он отдавался нахлынувшим треволнениям и не знал, как действовать дальше. Совсем запутался и чувствовал себя загнанным в ловушку. Входная дверь скрипнула, по коридору эхом разносились чужие шаги, твёрдые широкие каблуки отчётливо врезались в плитку, и звук отбивался от стен, умножаясь и стихая. Чимин не обратил на них внимания. Постороннее присутствие его не интересовало до момента, пока чужая рука не легла на шею, крепко сжимая. Грудью он ударился о стену, и от неожиданности воздух покинул лёгкие, сердце ушло в пятки. Под кожей прокатился страх, когтистой лапой стягивая горло. Щека впечаталась в гладкую поверхность, губы перекосились, искривляя лицо в гримасе. Горячее дыхание опалило кожу возле уха. Чужая ладонь опустилась на ягодицы и сжала округлые формы. Краем глаза Чимин заметил знакомую белую футболку и облегчённо выдохнул. — Что, если это я, то не так страшно? — Чонгук рычал где-то в районе макушки, прижимаясь сзади всем телом. — А зря, меня стоило бы бояться больше всех остальных. Он остался, поддался неожиданному порыву и решил подождать, пока Чимин не выйдет наружу. Это было бессмысленно и глупо, но все инстинкты доминанта трубили и толкали на безумные поступки. Раньше он справлялся, держал себя в руках, но сейчас, когда Чимину больно от легчайших прикосновений, в голове рождались ужасные вещи, они пугали и возбуждали одновременно. — И что ты собираешься делать? — Чимин терялся в своих ощущениях: его волновало, что кто-то может в любой момент зайти с улицы или выйти из приёмной и увидеть их, но по телу разливалась волна жара, и он знал, что если услышит приказ, то тут же грохнется на колени. Так было всегда рядом с этим человеком. Хотелось просить отпустить и не отпускать одновременно. Так спокойно и защищёно было в сильных руках. Сколько моментов между ними пробегало, когда они ночевали вместе у Чонгука, сколько раз Чимин хотел вот так стоять зажатым в углу, чувствовать жар и силу. Но сейчас был действительно неподходящий момент, и неожиданно внутри нашлись силы противиться, сопротивляться. — Не думаю, что это хорошая идея. Чонгук замер, затаив дыхание. Это происходит на самом деле? Он сам тянется к Чимину, идёт ему навстречу, а тот противится и отталкивает. Не наоборот, а именно так? Как это вообще стало возможным? Схватив притихшего Пака за плечи, доминант развернул его к себе лицом и уставился пронзительным взглядом. Искал там ответы на свои неожиданные вопросы и видел ещё больше загадок и секретов. Тонкая лента ткани съехала, приоткрывая высокую шею. Стала видна тёмная полоса чернильной метки. Чонгук бесцеремонно оттянул ленточку ещё ниже, разглядывая и даже касаясь. Цельная, идеально ровная широкая линия, всё ещё скрывающая от носителя имя родственной души. Значит, это не Мин Юнги. — Тогда почему? — Чонгук не понимал, он хотел услышать ответ. — Я всё ещё не знаю имени и всё ещё думаю о тебе, но сейчас я должен быть рядом с другим. Я просто обязан.