Мёртвый Лес

POV Кон, джинчурики Пятихвостого. Уже старый, по меркам шиноби, видевший в своей жизни множество всякого дерьма как со стороны своих врагов и противников, так и верных союзников, джинчурики прибывал в состоянии высочайшего напряжения. Вся его концентрация была прикована к аномалии перед ним. Он изучал, смотрел, наблюдал за своей целью, пока другие его соратники до сих пор безуспешно пытались отправить объект интереса в гости к костлявому Шинигами. Он своими глазами наблюдал за тем, что происходит. И чем больше видел, тем быстрее росло чувство липкой паники в его сердце, а разум подло подкидывал дров в чувство, что эта ситуация что-то крайне сильно напоминает ему, о чем-то неимоверно важном, зудя на краю сознания. Но, увы, немолодой шиноби так и не смог понять, что же хочет сказать ему его подсознания. Но вот уяснить для себя одну ужасающую в своей простоте истину он вполне способился. Против него и оставшихся меньше десятка его соратников бился не шиноби большой силы, не человек и даже не нечеловек: им всем противостояла потусторонняя тварь, сравнимая разве что с биджу. Люди умирают, когда им отделяют нижнюю часть от верхней. Люди умирают, когда у них взрывается сердце. Люди умирают, если им отсечь голову. Люди умирают после попадания десятка высокоуровневых дзюцу. Люди умирают, а эта тварь — нет. — Тринадцатый, — покрывшийся холодным потом от одного только мерзкого, разящего на всех уровнях восприятия могильного хлада в голосе твари, что поймала очередного нападающего в своей смертельной хватке. Мертвое тело, из которого будто росли корни многолетнего дерева, упало на крошево камней под ногами его убийцы. И, подтверждая выводы джинчурики, одна из нескольких трещин, что уродовали фарфоровую маску в виде головы демона, исчезла с её гладкой поверхности. Так было уже в тринадцатый раз. После каждого убийства одна, не важно какая, хоть самая маленькая, хоть пересекающая всю маску, трещина пропадала прочь. Новую же трещину нанести можно было только «убив» носящего его. На маске осталось три трещины. В живых осталось семь нападающих. Ветеран мира шиноби, являясь тюрьмой одного из самых страшных существ в мире, а так же единственный, кто может пользоваться силой заточенного в собственном теле чудища, устало прикрыл глаза. Ему доводилось биться насмерть с множеством врагов. А от не меньшего количества он предпочитал здраво убегать прочь и это позволило ему стать тем, кем он есть сейчас. И именно поэтому, собрав весь столь обширный опыт своей жизни, мужчина мог признаться — сегодня удача не на его стороне. Убить тварь что отобрала у них роль охотников, было возможно, но не им. Они могли ценой жизни кого-то из оставшихся вновь нанести «смертельную» рану. Но что толку от этого, если в итоге они только принесут этим пользу твари, уменьшив свои силы ещё на одного профессионального убийцу? Логично было бы отступить. Оставить нескольких из отряда для отвлечения внимания и, использовав выигранное таким образом время, добраться до основного расположения сил на этой стороне фронта между Ивой и Конохой. Вот только это работало с обычным, пускай и чрезвычайно сильным врагом, а главное — смертным врагом. Но не с Этим. Это было не остановить так легко. Оно раскусит их план и сразу же двинется наперерез к гонцу, а остановить его будет крайне сложно. Что можно сделать врагу, которому плевать на то, что вы насадили его сердце на свой меч? А использовать техники… увы, ни один из двадцати шиноби не знал ни одного достаточно сильного дзюцу или фуина, что сумело бы задержать тварь достаточно долго. Она будто не замечала их стараний остановить себя, одной грубой мощью давя на корню все их попытки. И, будто в насмешку, само используя множество фуин-дзюцу и просто техник Воды, Земли и Дерева, чтобы превратить их сражение с ним в сущий кошмар. — Четырнадцатый, — вот и в этот раз, методично загнав одного из них в заранее подготовленное место, что оказалось ловушкой, совсем при этом не обращая должного внимания на остальных. Нет, не так. Он уделял им ровно столько своей концентрации, сколько было нужно, чтобы отбить, отклонить или ответить ударом на удар на все их атаки, наиболее концентрируясь только на самом слабом из них. Предугадывая и прерывая еще в самом начале все их попытки помочь своему товарищу. Что же, для джинчурики это сражение уже стало на второе почетное место по сложности и непредсказуемости действий как врага, так и союзников. Такую подавляющую беспомощность он ощущал лишь однажды в жизни. Да, его жизнь любит иронию. Когда-то он в числе многотысячной армии шёл на приступ крепости ничего не подозревающего клана. Сегодня же он встречал армию ничего не подозревающего врага, сидя в хорошо укрепленном форте в одном строю со своими боевыми товарищами. И оба раза, по всем прогнозам, успешная операция оборачивалась почти провалом. В первый раз — для всей страны, во второй раз — лично для него. И зачем он только погнался за этим убегающим прочь демоном? Стоп. Демоном?.. Демоном. — Узумаки! Как же я вас ненавижу! — проорал в голос джинчурики, от переполнившей его душу ярости и ненависти, позабыв о том, что секунду назад он до дрожи боялся попасть в руки чудовища напротив. Внезапно к шиноби пришло осознание, как луч яркого солнца, оно осветило мрак его непонимания, выставив на обозрения ту мысль, что он никак не мог поймать за хвост с начала затяжной битвы. В его разуме лик врага начал стремительно меняться: вот маска стала лицом, но не фарфоровым, а вполне естественным, покрытым кожей, вот глаза зажглись тревожным огнем, волосы отросли и сменили свой цвет на алый, на руках образовались когти, а фигура покрылась опасной багровой аурой. Таким был его самый жуткий кошмар. Наследие величайшего побоища, сквозь которое ему пришлось пройти и повезло выжить. Самый страшный и тайный страх. Таковыми для него стали все жители разоренной страны Узу и потомки доминирующего там клана — демонами. И сейчас осколок того страха был прямо перед ним. Страх рождает ненависть, а ненависть — желание уничтожить. Разорвать. Стереть в пыль. По телу прошлась волна раскаленной магмы, что с болью проникала в каждую частицу тела джинчурики. Но вместе с агонией она несла и силу, столь огромную, что та легко туманила разум пеленой всемогущества. Да столь сильно, что терзания смертного тела уходили даже не на третий, а на десятый план. Уносящийся на крыльях неожиданного могущества разум с трудом сумел напоследок сохранить одну единственную цель-желание. Разорвать на части того, кто вновь на миг погрузил его сердце в тиски ужаса, возродив в памяти так тщательно скрываемые нежеланные воспоминания. — Грааа! — Изливая из себя необузданные волны чакры, шиноби Ивы бросился в бой с новыми силами и новой целью, не видя разницы между друзьями и врагами. Все, кто стоял на пути его ярости, должны были быть уничтожены. Как жаль, что запечатывание биджу произошло уже в подростковом возрасте. Как жаль, что живая тюрьма многие годы панически боялась своего единственного узника. Как жаль, что только недавно наметился прогресс в овладении мощью демона. Как жаль, что глупый человек даже не мог представить, что источник огромной мощи внутри него — это не тупой набор примитивных инстинктов, а полноценная личность со своими желаниями и целями. Хитрая, старая, терпеливая и очень злая. — Пятнадцатый, шестнадцатый — сосчитал носитель фарфоровой маски упавших без дыхания людей. В уничтожении которых несказанно помог поддавшийся влиянию биджу джинчурики, сломав прекрасно сложенный механизм атаки и защиты, что вот уже несколько минут никак не поддавался усилиям масочника. — Благодарю. В тот же миг из-под земли выстрелили тонкие и толстые, длинные и короткие деревянные колья, найдя свои замешкавшиеся цели. — Семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый. Я ведь говорил, легко не будет.