Crimson Rises (Возрождение Алого)

W.A.S.P. - Chainsaw Charlie На концертах становится холодно. Дженсен почти не контролирует происходящего. Он играет просто на память, так же по привычке машет рукой, но уже больше не решается на стейдждайвинг. Ему кажется, что он просто не допрыгнет до этой толпы или же она больше его не поймает в свои ласковые объятия. Он не стоит того, чтобы его ловили. Просто пока эти люди еще этого не поняли, но они обязательно догадаются спустя какое-то время. Догадаются, как это сделал Бензопила несколько лет назад. Встреча с Чарли сразу кажется чем-то особенным в череде бездарных неудач. Он толст настолько, насколько может себе позволить владелец самого крупного звукозаписывающего лейбла. Он небрит, и, кажется, не просто случайно, его жирное тело облачено в дорогую майку HardRockCafe лимитированного издания, а пальцы, похожие на сосиски, уютно тискают сигару. Дженсену же почему-то кажется, что хватка у этих пальцев достаточно крепкая. Джинсов не видно за темным столом из полированного дерева, но они наверняка из лучших модных коллекций. Кличку «Бензопила» Чарли дали не случайно, но Дженсен пока не слишком догадывается, за что. С Робертом Бензопила знаком давно, даже слишком. Наверное, этим объясняется его пренебрежительное отношение в разговоре. На Дженсена Чарли смотрит с каким-то вальяжным интересом, цепко пробегая взглядом по потасканным вещам. Дженсену от этого не по себе, он чувствует себя бедным и недостойным в окружении брендовых шмоток, коими отделан кабинет Чарли. — Значит, ты все-таки хочешь это провернуть? — фыркает Чарли, когда Роберт заканчивает говорить. — Даже учитывая, что я был обязан твоей матери, ты очень невыгодно хочешь получить долг. Роберт сдавленно кивает и пытается-таки объяснить: — Он, — кивает он в сторону Дженсена, — отлично играет. У него потрясная харизма… — Все это — шлак. Фонограмма, отличный видеооператор да пиар-компания это могут заменить. — Но, дядя, я хочу играть! Чарли морщится и сплевывает густую, темную от горелого табака слюну: — А он хочет? Дженсен кивает. Что-что, а вот оказаться на сцене он мечтает уже не первый год. И если здесь и сейчас его шанс — он его не упустит. Чарли настроен скептично. Он несколько минут рассказывает о нынешних реалиях музыкальной индустрии. Потом лениво слушает мелкие аргументы от обоих новичков, зевая и почесывая пузо. Роберт психует и уходит. Дженсен остается. — А ты чего? Ждешь, что я передумаю? — Почему нет, сэр? Чарли смешно. Он любит играть, любит наблюдать за бесполезными усилиями, любит чувствовать себя королем ситуации. Он долгие годы шел к этому положению и теперь не привык отказывать своим желаниям. — Чего ты хочешь, мальчик? Денег? Думаешь, звезды зарабатывают? — контракты адские, он клепает их ежедневно, вытягивая из наивных дурачков все силы, по завершению карьеры оставляя их без гроша. — Мне плевать на деньги. Я хочу славы. И тут Чарли замечает то, чего не видел уже очень давно. В этих зеленых глазах есть упорство, есть сумасшедшее нежелание покоряться, не идти по уже проложенной колее. И ему становится интересно. — Предположим, я могу дать ее тебе. В любых объемах, — добавляет он, замечая нетерпение Дженсена. — На что ты готов ради этого? — На что угодно, сэр. Чарли весело. Это привычный ответ. — Как насчет работать сутки напролет? — давай, малыш, оступись. Все думают, что ничего делать не придется. — Я готов, сэр. — Мммм, — протягивает Чарли, деловито доставая из стола бутылку виски двенадцатилетней выдержки. — Ты же понимаешь, что контракт будет в первую очередь выгоден лейблу. Мы — не благотворительная организация. — Плевать, — смело бросает Дженсен. Чарли открывает документ на ноутбуке и поворачивает его к Дженсену: — Почитай. Контракт, мягко говоря, кабальный. Но Дженсена в нем интересуют только несколько строк. Он быстро находит их и тут же требует их переделать: — У меня уже есть команда. Мы достаточно сыграны, и я не хотел бы менять… — Нам нужна красивая картинка, мальчик мой, — усмехается Чарли. — Научить играть на гитаре можно и обезьяну, нравилась бы она публике. — Это второй момент, с которым я не согласен. Я не буду играть чью-то музыку. Я буду писать сам. Чарли вскидывает голову, недовольный таким категоричным тоном, но вдруг смеется в голос. Это интересно. Эта приверженность собственным интересам, эта цепкость за какую-то дурацкую детскую мечту — это бы он положил к своим ногам в награду за многолетние труды. В мальчишке заложено много — талант, харизма, что скрывать, умение отстаивать свою позицию. Он горит этой мечтой, а значит, работы стилистов понадобится чуточку меньше. Да, это тот самый старый рок-н-ролл, который давно умер, но на котором еще можно заработать, если подать под правильным соусом. — Ладно, как хочешь. 50% пишет лейбл, остальное — твое. При условии, что Роннан одобрит. Дженсен соглашается, не переспрашивая. Это и так огромная свобода, на которую в этом небоскребе он даже не рассчитывал. Через минут пять контракт уже распечатан и подписан. — Раздевайся, — лениво бросает Чарли, сквозь наигранно сонный прищур внимательно наблюдая за паникой в зеленых глазах. — Зачем? — Если помнишь двадцатый пункт, то требования лейбла выполняются незамедлительно, — хихикает себе под нос Чарли и нажимает на коммутаторе тройку. — Пригласите Роннана. Дженсен справляется с шоком, прикидывая, что в случае чего он сможет за себя постоять. Джинсы и рубашка аккуратно устраиваются на спинке мягкого стула, и через секунду в кабинет быстрым шагом, не стучась, заходит молодой мужчина в фиолетовом пиджаке. Он на секунду замирает, сталкиваясь взглядом с Дженсеном, а затем подходит к столу Чарли, поправляя светлую, почти белую челку: — Вы меня вызывали, сэр. — Да, Алекс, — Чарли кивает. — Познакомься с Дженсеном. Твой новый подопечный. Алекс оценивает его взглядом, будто какой-то материал, и не спешит отвечать рукопожатием: — Что вы хотите из него сделать? — Рок-звезду. Алекс позволяет себе рассмеяться, но под серьезным взглядом Чарли осекается: — Сэр… Вы? Вы?! Но это сейчас вообще не популярно… — Роннан, я же не сомневался в твоей компетентности не зря? — елейный голос Бензопилы не предвещает ничего хорошего, и Алекс поспешно натягивает на себя маску профессионала. Он бесцеремонно подходит к Дженсену, деловито оглядывая руки, спину: — Сколько у меня времени? — Через десять месяцев вы должны собрать TigerStadium. — Но это же больше сорока тысяч человек… — ошарашенно произносит Дженсен, не предполагая даже, какими методами можно завоевать признание стольких людей. — Мда, парень, — с каплей сочувствия произносит Роннан, похлопав его по щеке. — Про сон придется забыть. Он проходит к шкафу, выуживает из него плотный синий халат и протягивает его Дженсену: — Накинь пока. Тебя придется привести в порядок. — Кстати, Роннан, — весело бросает Чарли, уже уткнувшись в ноутбук, — зайди ко мне ближе к вечеру. В контракте есть несколько интересных пунктов, которые тебе стоит узнать. Алекс непонимающе смотрит то на Бензопилу, то на Дженсена, а потом решает, что с этой проблемой он разберется позже. Вечером Дженсен вызывает SteelBand в Нью-Йорк. Ему, пожалуй, просто физически не хватает Джареда и Марка в его новой, со вкусом обставленной квартире. Зеленый диван с коротким ворсом, стены с фотообоями и отличный вид на город — это кажется сказкой и знаменует начало новой жизни. Следующие дни превращаются в кромешный ад. Роннан неумолим. Он точно знает, что помимо музыки публика захочет отличную картинку, на которую, как выражается Дженсен, «можно будет подрочить в туалете». Впрочем, скептицизм ему здесь не помогает. Утро начинается с душа и спортзала, его диета жестче, чем у Селин Дион, а ежедневные визиты к стоматологу и личному косметологическому консультанту выматывают в ничто. Роннан же матерится через раз, когда ему приходится уговаривать будущую рок-звезду на очередной подвиг во имя грандиозной обложки. Джареду смешно только до момента, пока Марк из солидарности не предлагает включить на фото всю команду. Теперь уже очередь Дженсена хихикать, пока Падалеки проклинает воск и триммеры. Роннан, правда, находит способ договориться с будущей рок-звездой: — Быстрее закончим, быстрее сядем записывать. Эта фраза действует магически. Дженсену уже плевать на все, а когда Роннан подгоняет в его день рождения новую гитару из последнего выпуска Fender, Дженсен и вовсе на седьмом небе от счастья. За шесть месяцев он привыкает ко всему — к долгим часам в спортзале, к тому, что кола и бургеры несъедобны, даже к тому, что пинту пива можно позволить себе раз в месяц. К этому времени Роберт снова приезжает к Чарли, и тот милосердно закидывает его вторым гитаристом в SteelBand. Дженсен этому не рад, но по контракту ничего сделать не может. Роннану наплевать. Его беспокоит только необходимость переснять пару постеров. Шок ожидает Дженсена совершенно на ровном месте. Они еще не записали альбом, нигде не выступили, а на самом большом билборде Нью-Йорка вдруг красуется его фотография. — Какого черта, Роннан? — врывается он в кабинет Алекса, который только обрадовался возможности провести денек без лишних контактов с группой. — Ты о чем? — Какого черта делает наша реклама по всему городу? Мы же еще никто… — И останетесь ими, если не будете меня слушать, — отрезает Роннан, уже устав от постоянных перепалок. С Дженсеном невозможно, он вечно лезет куда не просят. — Но ведь мы еще даже… — Ничего не записали, — заканчивает за него Алекс. — Оставь это мне, Эклз. Я лучше знаю, по каким кускам распродать твою душу. Но ее выставлять на прилавок еще рано, ясно? Дженсен замолкает на секунду и, не найдясь с ответом, выходит в коридор. Будь, что будет. Интернет и пресса гремят именем SteelBand. Количество запросов в google растет с каждым днем, а обсуждения в twitter и вовсе выходят на первые строчки популярности. Роннан знает, на что ставить. Короткая стрижка Дженсену идет куда больше, чем длинные волосы, так что плакаты с его изображением быстро расхватывают неизвестно с чего успевшие зафанатеть девочки. Сочетание Дженсена и гитары действует на публику и вовсе магически — журналы с постерами сметаются с прилавков за один день. Альбом готов к октябрю, но выпускать его Алекс не торопится, зато анонсирует дату — 3 декабря. На следующий же день выходят афиши: концерт SteelBand в TigerStadium 2 декабря. К скептичному удивлению Дженсена, билеты раскупают за сутки. Джаред с Марком и Робертом собираются праздновать, но Роннан с Дженсеном загоняют всех за инструменты. Репетиции не прекращаются все два месяца, за которые вся команда знает песни наизусть, светотехники могут вести шоу с закрытыми глазами, а звукоинженеры перебирают сотни вариантов звука, добиваясь лучшего эффекта. Сумасшедшие вопли толпы слышно даже в гримерках. Джаред крутится в коридоре, громко что-то обсуждая со стилистом, Марк ворчит, поигрывая палочками в руке, а Роберт пытается медитировать. Дженсена трясет изнутри от этих криков, ему хочется и скорее выйти на сцену, и забиться в угол одновременно. Так страшно ему не было еще никогда. Роннан похлопывает его по плечу и кивает в сторону лестницы: — Бензопила приехал. Хочет что-то обсудить. Чарли умудряется выглядеть шикарно даже там, где это невозможно. Он вальяжно сидит на скамейке, бесстыдно рассматривая Дженсена в черных облегающих джинсах и расстегнутой красной рубашке поверх футболки: — Постеснялся надевать на голое тело? — Нет, сэр, — чего-чего, а своей фигуры стесняться уже бесполезно, Роннан и тренеры выковали из рыхлого мальчишки почти что Аполлона. — Готов зажигать? — улыбка Чарли елейная, и Дженсену она отчего-то не нравится. — Да, сэр. Осталось минут пятнадцать до выхода. — Ммм. Как раз успеешь сказать «спасибо», — заметив непонимание на лице Дженсена, Чарли выразительно указывает пальцем на свою ширинку. — Немного благодарности не помешает. Дженсен успевает помотать головой, но капкан уже захлопнулся и что-то предпринимать поздно: — Я отменю концерт и разорву контракт. Мне это раз плюнуть, помнишь? Толпа заходится в визге. Видимо, погасили свет, знаменуя скорое начало выступления. Дженсен душит в себе гордость и послушно опускается на колени. Когда Дженсен снова вынужден встретиться с продюсером, он едва справляется с желанием шагнуть в окно с десятого этажа. Пора бы привыкнуть за эти годы, но каждый раз это больше похоже на дыбу, чем на добровольный суицид. Хотя нет, на эшафот Дженсен поднимается сам. Чарли доволен. Его небольшое хобби коллекционирования звезд давно превратилось в искушенное увлечение. И сейчас он наслаждается мыслью, что упертый Дженсен, на которого Роннан жаловался по два раза в месяц, сейчас в полной его власти. Бензопила не встретил еще ни одного человека, который отказался бы от своей мечты, практически держа ее в руках. Каждый ломается по-разному, но сейчас Чарли вполне доволен отсутствием какой-либо истерики. У него есть своя личная, ручная рок-звезда. Конечно, покорностью в резких движениях и не пахнет, но Бензопила уверен, что этого парня он еще перевоспитает. А пока в его карман уже капают деньги. Через год-другой Дженсен сломается, еще через пять продажи упадут и очередная группа будет выброшена на помойку, выжатая досуха, без шанса на дальнейшее существование, но пока каждый получает то, чего желал больше всего. Чарли — деньги и развлечение, Дженсен — славу. Все довольны. Чарли кончает, крепко вцепившись в уложенный лаком ежик русых волос, не позволяя вырваться, и довольно хлопает Дженсена по щеке ладонью: — Умница. А теперь иди. Ты мечтал об этом. Его взгляд полон намеков, и Дженсен, как ни странно, понимает их: — Спасибо, сэр. — Готовы? — Алекс придерживает рукой наушник, готовый дать команду на выход. Марк уже на сцене, следом выходит Роберт, и толпа бьется в экстазе под все нарастающую музыку. Джаред кивает и, поправив ремень бас-гитары, быстро поднимается в лучи софитов. Дженсен выжидает еще пару минут и готовится последовать за командой. Алекс вдруг останавливает его жестом и быстро смахивает что-то с уголка губ: — Крем не размазал, — быстро поясняет он. — Давай, тигр, покажи им. Дженсен птицей взлетает по ступенькам, вламываясь в слепящий свет, поднимая руки, приветствуя толпу. Никого не видно за стеной полыхающего пламени, но крики, скандирующие его имя, окрыляют. Зал полон, эта энергия чувствуется каждой клеточкой кожи, и Дженсен плюет на сценарий и правила. Это его выход, его право. Публика внимательна и послушна, она отвечает теми жестами, которых он требует, она повторяет за ним строки и фразы, и горький вкус на зубах перестает чувствоваться: — Murders, murders in a new morgue… (Убийства в новом морге...) Сцена алеет множеством софитов, и Дженсен парит над ней, захлебываясь воздухом, купаясь в овациях, ощущая кожей восторг толпы. В какой-то момент он косится на огромный экран над барабанами и видит собственный силуэт на фоне ярко красных лучей, словно идол. И ему кажется, что это зрелище того стоило. Теперь же чужая музыка не смывает ощущения с губ, а петля на шее затягивается все ощутимее, все жестче. Дженсен мечется между навязанной благодарностью за рай, в котором он уже сходит с ума, и собственным желанием прекратить творящееся вокруг сумасшествие. Он искал чьего-то внимания так долго, чтобы теперь с горечью признать, что именно его он никогда не получит. Он долго рассматривает багровые плакаты, коими обклеены стены его гримерки, и не может сдержать собственного отвращения. Он хотел бы сжечь их, но пока пальцы только ломают диск, которому уже прочат статус платинового. В его мире царит отчаянное лицемерие, и Дженсену кажется, что есть только один выход из замкнутого круга. Увы, но только один.