Роза на снегу

Когда два сердца бьются рядом…  Ты выдох мой, а я твой вдох…  В глазах твоих я вижу душу…  Она похожа на мою… Гарри покорно прижимался к Снейпу, не понимая, что с ним происходит. «Я тебя никому не отдам». Он прекрасно знал, что может скрываться за этой фразой. Ревность, безумие, страсть… Нездоровая, извращенная страсть. Реддл тоже говорил: — Я тебя никому не отдам. И мучил, мучил… Подкладывал под дружков, ухмылялся в ответ на мольбы Гарри. Нет, он не любил свою игрушку, он лишь обладал ею. Властно, наслаждаясь беспомощностью юноши. — Я тебя никому не отдам… — кусая, сжимая до боли тонкие запястья раба, наблюдая, как появляются следы от его рук на нежной коже. Жестокость, смешанная с безумием. Что может быть страшнее? Но из уст Северуса подобное звучало по-другому. Гарри не мог это объяснить. И если быть честным — это тревожило. Гарри знал, что он раб. И у него должен быть хозяин. Это нерушимо. Это правильно. Иначе в нем не будет нуждаться новый господин. Он опасался, что его отвергнут. А еще он очень хотел верить Снейпу. Гарри не имел представления, почему для него это так важно. Данное желание шло из самых потаенных уголков его сердца. Нет, он был рабом. Он оставался рабом. Но что-то мимолетное, призрачное коснулось его души. И задержалось там. — Но сначала мы заедем в одно место. Тебе надо купить все необходимое, — продолжая поглаживать Гарри. И пусть это напоминало поощрение собаки, Снейпа подобное мало волновало. Он осознавал, что Гарри не может пока стать другим. Им придется работать вместе. Учиться понимать друг друга. Да, в настоящий момент их связь — это раб-хозяин. Сейчас и не могло быть иначе. Но время способно изменить все. И Северус готов был ждать столько, сколько потребуется. Ждать своего Гарри. Как он раньше не хотел обузы серьезных отношений, так он теперь не мог покинуть Гарри. Это шло из самого сердца. Желание, нежность, стремление защищать и оберегать. Две души. Две половинки. «Значит, правда… И все меняется. Все», — глядя сверху вниз на притихшего юношу. «Он сейчас словно роза на снегу. Замерзшая, не источающая аромат. Безжизненная, пустая…» Вновь касаясь щеки Гарри, мягко обводя губы, скулы. Испытывая желание узнать вкус этих губ, вкус самого Гарри. И понимая, что не будет просто. Северус вздохнул, вставая с кресла: — Мы сейчас едем в магазин. Что ты носишь? Какую одежду? — Что прикажете, хозяин, — оставаясь на полу, опять принимая наиболее комфортную и безопасную для себя позу. Ведь если быть покорным, реально избежать наказания. — И все же? — Я обязан быть красивым, я должен радовать ваши глаза. Одежда раба — шелк и кружево. Или, если пожелаете, я могу обходиться без одежды, — внятно произнося заученные слова. «Он словно вещь… Его сделали вещью… Подонки».  — Так, хорошо. Одевайся. Там разберемся, — указывая на теплый длинный халат и тапочки, в которых можно было добежать до машины не замерзнув. — Ты голоден? Стивенсон говорил, что пока Гарри был усыплен, его подпитывали поддерживающими препаратами, в том числе и обеспечивающими нормальный обмен веществ. Это не позволяло организму испытывать чувство голода. Но Северус все равно беспокоился. Юноша напрягся, опустив голову и боясь отвечать. Хотя не отвечать было недопустимо. Но у него ни разу не спрашивали о том, голоден он или нет. Ему просто давали еду. Иногда обычную, иногда с хозяйского стола. Гарри растерялся. Он снова тяжело задышал, опасаясь наказания. — Гарри, если я спрашиваю — надо отвечать. Какой бы я вопрос ни задал. Наказывать тебя никто не будет. Никогда. И я хочу вести с тобой диалог. Будь добр, ответь мне. И желательно — не короткими «да» или «нет», — ровно, вновь успокаивающе касаясь темных слегка волнистых прядей. «Я хочу вести с тобой диалог», — почему-то врезалось в мозг. И Гарри не понимал, как это необходимо для них двоих, пока не понимал. Но он против воли это запомнил, «пропустил» через себя. «Не будут наказывать. Не будут… Или все-таки будут?» Его сознание было похоже сейчас на кипящую лаву. Ведь рабов наказывают всегда. Но прикосновения Северуса не позволяли дальше развивать эту мысль, они словно удерживали его на плаву. Помогали не «утонуть» в сложных чувствах, которые он испытывал в данный момент. Это был удивительный контакт. Раб и хозяин. Вынужденный хозяин и раб, убивший своего прежнего безжалостного господина. Пока так. Но это было для них очень важно. Гарри снова мысленно вернулся к непонятной, но весьма заманчивой фразе: «Я хочу вести с тобой диалог…» Реддл требовал исключительно коротких ответов: «да, господин», «благодарю, господин», «нет, господин». Он не желал общаться с рабом по-другому. Он лишь его трахал, сажал у ног, играл в кошки-мышки, отсылал прочь… «Послушание, покорность. Господин — все. Его желания превыше всего, — вновь забило набатом в сознании. — Нужно ответить. Мне приказано отвечать неодносложно». — Пока нет, господин. Я не голоден. — Ну вот видишь. Это же совсем не сложно. И я хочу, чтобы так было всегда. И мне надо говорить только правду. Считай это приказом. Гарри сглотнул. Он снова был растерян. Ему необходимо было подумать. И, словно почувствовав эмоции Гарри, Северус вновь провел ладонью по его волосам. И Гарри прикрыл глаза. И осознал, что хочет, чтобы Северус касался его как можно чаще.