Certa de causa — «по определенной причине»
— Жертва убита человеком, это стало известно после анализа изнанки, — спокойно надиктовывала Анна слегка железным голосом. Она не смотрела на нас — только на листочек, который держала. Бегло пробегала глазами по экспертизе ведьмочек. — Не найдено следов вампирской ауры ни на ней, ни вообще на месте преступления. Да, рана похожа, будто нанесли когтями. Но это однозначно человеческое оружие. Судя по характеру травм, нож. Возможно, кухонный. Я невольно поежился. Мы сидели в углу общего зала, где громоздились рабочие столы инквизиторов (Огнев предпочитал, чтобы мы были друг у друга на виду), но сейчас почти все умчались обходить город. Было пусто. Погода испортилась, и по коридорам инквизиторского офиса гулял ощутимый холодок — и это вдобавок к ледяному Владу, следовавшему за мной. Жутко — словно сама Смерть сдавила глотку тонкими промерзшими пальцами. Но еще хуже, мерзлявее мне стало от голоса Анны, Димкиного безучастного взгляда и скупых строчек внизу, выведенных рукой судмедэксперта под распечаткой, — все нагоняло странную тоску аж до боли в голове. Они принимали смерть спокойно, и я сознавал: ну, разумеется, это ведь работа такая. Сегодня одна жертва, завтра — две; да еще они уставали на беспрестанных ночных дежурствах, какие могли измотать и Высшего вампира. Анна выглядела бледной, слегка осунувшейся. Я вспомнил про ее проблемы с донорской кровью, вздохнул. Эта девушка, которую мы сейчас обсуждали, — не первый и не последний труп, что мне встретится, но это убийство, если так вдуматься, и стало новым делом после долгого перерыва — неудивительно, что так ударило под дых и выбило все другие мысли. Мне до сих пор хотелось курить; вкус табака на языке остался, не вымывался ничем, хотя я дважды наливал себе из графина, стоявшего на подоконнике. Я мечтал вытащить еще одну сигарету, почувствовать этот навязчивый привкус ярче, полнее. Нужно было отвлечься. Подумать о деле, а не о себе; свою тоску, свой ужас я с легкостью приносил в жертву работе. Она была моим спасением от тревожных мыслей и проклятием, отнимавшим время позаботиться о собственном душевном равновесии. — Что мы знаем о Виктории Красновой? — внезапно спросил я. Анна, обходившая стол кругом, запнулась. Она удивленно посмотрела сначала на меня, потом вернулась к зачитываемому заключению — ей и правда не пришло в голову подняться на кривоватые несколько слов, на то, кем была эта девушка. Сейчас Анна выглядела даже слегка смущенной, будто я указал ей на грубейшую ошибку. Для них обоих у жертвы не было ни имени, ни лица. — Кхм… — кашлянула Анна. — Итак, Краснова, девятнадцать лет, студентка. Убита, как я говорила, человеком. Она училась в СПбГУ на дизайнера, поступила сама на бюджет, отличница; съехала от родителей и жила в общежитии. Я успела позвонить и узнать, что у них не было конфликтов; Краснова захотела свободы. Они общались несколько раз в неделю, ни о каких проблемах она матери не сообщала. Но могла и утаить. Диман, до этого лениво перебиравший листочки из личной папки, распотрошенной на столе, неожиданно хмыкнул: — Так значит, не наше дело. Передаем ее полиции и идем по домам, верно? Отлично. Я хотел упрекнуть его за такое безучастие к судьбе Виктории, но не мог. Смерть становилась рутиной, и многим (я знал это по сослуживцам из Будапешта) было наплевать: погибших ты не знал, но все равно всегда заранее можешь сказать, что их ждет вечная жизнь в Преисподней, облагороженной, мало отличающейся от Земли. Видно, какая-то тень возмущения пробежала по моему лицу, поэтому Димка развел руками и посмотрел на меня по-взрослому пристально, убежденно: — Послушай, Янош, я все понимаю. Мне тоже жаль, что она так страдала. Но мы не можем позаботиться о каждом в этом городе! Не зря мы с полицейскими делим людей и нелюдей: на всех не хватило бы сил! Погляди, мы зашиваемся… Из-за этих, мать их, крестоносцев невозможно работать, — напомнил он. — И если есть возможность скинуть дело на полицию, я ей воспользуюсь. Уж прости. Но это здравый смысл! — Полиция тоже направлена на усиление, никто не займется сейчас… — пробормотал я. — Задвинут дело подальше. Когда утихнут волнения, не получится найти ни одной зацепки. Удивительно, но за меня заступилась Анна: — Дима, а ты меня слушал вообще? — мягко усмехнулась она, на мгновение обнажая аккуратные клычки. Мне показалось, они больше, чем в прошлый раз, когда она пила с нами чай и смеялась как девчонка, запрокидывая голову. Тон Анны оставался серьезным, не потеплел ни на градус: — Раны имитируют когти и клыки. Версия: некто собирался подставить нечисть. Думаю, конкретного вампира или оборотня не имели в виду, провоцировали. Из мелочей, вроде этого убийства, складываются поводы для больших бунтов. Сейчас это… особенно актуально. Кардинал лично настаивает: нам нужно расследовать и узнать, кто решил идти на нечисть таким способом. Еще вопросы? Невольно я оглянулся на дверь в кабинет Огнева. Его не было; кардинал умчался куда-то, захватив длинный зонтик, напоминающий дьявольскую трость, и нервно попрощавшись с сидевшим за стойкой дежурным. В Будапеште я никогда не видел дежурных, не развалившихся привольно на кресле и не залипающих в бессмысленную мобильную игрушку типа «три в ряд». Этот оборотень держал спину так ровно, точно был на параде, и напряженно всматривался в окно, словно ожидал нападения с минуты на минуту. — Нет вопросов, — устало согласился Диман. — Чего ж ты сразу не сказала! Но улик все равно никаких. Хотя бы оповестить полицию надо: пусть тоже поработают немного. Я бегло просмотрел бумаги по делу. Никакого присутствия не то что вампира — человека не было. Изнанку хорошо почистили, и это давало надежду, что в деле замешаны сильные маги. Я посмотрел на красочную фотографию, невольно дрогнув рукой, когда за нее взялся. Прикинул, что раны Виктория могла нанести сама себе: они все бурели там, куда она способна дотянуться. Но никто не смог бы покончить с собой столь изощренно и болезненно: хватило бы вскрытых вен, но никак не рваных ран, оставленных будто бы яростным диким зверем. В крови не нашли ни наркотиков, ни даже алкоголя; лишь кровь, очень много чистой крови… Бред какой… — Осмотреть комнату в общежитии, выяснить, как она оказалась в гостинице, — раздавала указания Анна. — Янош, ты глянь, что там. Опроси соседей, ее подругу — она с ней живет. Все необходимые амулеты — поисковые там — можешь требовать у Жени. Это такая крашенная в фиолетовый ведьма, сразу ее найдешь. Я понимаю, ты человек, и… — И вряд ли что-то обнаружу? — невинно переспросил я. На самоиронию силы оставались. — Не бойся, уж постараюсь не опозорить Инквизицию. Даже несмотря на годы бумажной работы, я смотреть еще не разучился. Может быть, это прозвучало излишне резко, но мне стало по-настоящему неприятно, что напарники тоже поддаются всеобщему мнению о том, что люди ничего сами не могут. Мысли они чуть шире, и никаких бунтов бы не было наверняка. Ведь и люди, и нечисть были во власти предрассудков. — Прости, я не хотела. — Анна помотала головой. — Дим, посмотри, что у нас с последними закупками контрабандных амулетов, потом проследи клиентов. Соседи не слышали криков, так что без «глушилок», по крайней мере, не обошлось. Насколько я понимал, она подозревала, ауру убийца скрыл амулетом, и в этом была своя логика. Подобные заклинания были последние пару лет запрещены по всему миру, когда даже самые неискушенные в магии преступники стали ими пользоваться. Но разве кого-то это могло остановить? В Будапеште я по долгу службы знал пару человек, у которых можно закупиться подобными вещицами. Видимо, у Димана тоже были знакомства здесь: ведь он частью своих поделок наверняка торговал! — А ты чего будешь делать, товарищ капитан? — недовольно спросил ведьмак, загруженный работой. Он нахмурился и взялся за телефон. — Меня посылают патрулировать Центральный район. Огнев выбивает сильных магов от правительства, но с мертвой точки это не двигается, так что пашем мы… Они до сих пор не разобрались с теми нападениями, — она косо взглянула на меня, будто и так неясно, к чему она ведет. — Некоторые волнения происходят повсеместно, но у нас самая пугающая статистика. Надеюсь, кого-нибудь пришлют. Конечно. Правительственные маги, не имеющие отношения ни к Инквизиции, ни к любой иной организации, — это эдакий элитный отряд тех, кто может незаметно снести среднего размера страну одним движением руки. Секретное оружие. Я задумался, не имел ли к ним отношение Влад Войцек. Нет, глупости. Этого полубезумного нахала никто не взял бы. — Кстати, советую поторопиться. Тело скоро похоронят, а нам может понадобиться еще раз снимать ауру с контрзаклятием, — заметила Анна, собираясь уходить. — Мы же не хотим связываться со священниками? Мать девушки настаивает, чтоб ее похоронили по православному обряду. Анахронизм, свойственный многим людям предыдущего поколения, еще не свыкшегося с новым миром. Но я решил запомнить эту деталь. — Да-да, — нетерпеливо согласился ведьмак. — А теперь мне придется сделать несколько опасных звонков. Они ушли, оставив меня одного. Бумаги разметались по темному столу, с ближайшего ко мне листа широко улыбалась та, которой суждено было навечно отложиться в памяти с перерезанным горлом. Я взял фотографию — на ней девушка обнимала кого-то на фоне ночного клуба. Та самая подруга из общежития… Худая, с пышными каштановыми волосами. Подтащив к себе папку, я решил пока не знакомиться с ведьмой-неформалкой. Можно было ограничиться обычной человеческой настырностью, и я надеялся, что не утратил навыков общения с подозреваемыми. Успехом я хотел бы доказать коллегам, что не все еще в этом мире завязано на магии, хотя я и сознавал, что это детское упрямство. Я вытащил телефон и, глядя на номер подруги погибшей, оставленный Анной, принялся набирать, сверяя каждую цифру. Не любил ошибаться… Когда я договорил, был поздний вечер: мы долго проторчали в офисе, ожидая результаты вскрытия. Я выполз на улицу, устало махнул дежурному, аккуратно прикрыл дверь: я терпеть не мог, когда они хлопали. Возле офиса, пройдя чуть дальше, к тусклому фонарю, я рухнул на пошарпанную скамейку. На спинке облупилась зеленая краска, сбоку от меня чьей-то неловкой рукой были выцарапаны инициалы. Настоящая история. Я достал из кармана сигарету, затянулся. Надпись на пачке обещала жуткую болезнь, превращающую человека в подобие ожившего скелета. Невзирая на это, я глубоко глотнул дым и, задрав голову, долго выдохнул в темное небо. — Выглядит очень неприлично, — сообщил мне знакомый голос. — Я устал. Правда устал… Влад очутился рядом со мной. Возник на второй половине скамьи, словно всегда там сидел. Выглядел он как и обычно, но полумрак сглаживал его неживую бледность, и мне было куда легче поверить, что мой собеседник — человек. — Ты не заглянул внутрь. Неужели есть место, в которое тебе нет хода? — с неподдельным интересом спросил я. — Выходит, мне стоит жить и спать на работе… — Не делай вид, что тебе не нравится моя компания. Ты достаточно наигрался в одиночку в Будапеште, — скривился Влад, словно его и правда задело мое недовольство. — А с офисом ты прав: Огнев постарался защитить его. Будь ты магом, сразу заметил бы, как от него шибает силой. — Она навредит тебе? — Нет, но в вашем гнездище я не смогу остаться невидимым. А инструкции были точны: расследовать тихо. Ну, по мере сил. Я достал из сумки фотографию, что заинтересовала меня, снова посмотрел на лицо подруги Красновой. Анастасия — я успел найти ее в базе. В общежитии, куда я дозвонился после долгих попыток достучаться до нее самой, томным девичьим голосом сказали, что этот вечер она проводит где-то в клубе, и я догадывался, куда нужно идти… Я курил, неспешно размышляя, а Влад весь извелся. — Гулять ночью опасно, — насмехался Влад. — Разве забыл про все эти усиления, кордоны? И куда это ты лыжи навострил? Ян, не будь занудой, поболтай со мной! Говорить не хотелось, я повернул ему фотографию. Влад любопытно сунулся ближе, обдавая меня прохладой. Вечером по городу я бы и правда предпочел не бродить, памятуя, чем это окончилось в прошлый раз. От воспоминаний о моей беспомощной попытке арестовать одержимого мне поплохело, захотелось вытащить вторую сигарету подряд, но я сдержался: не хватало с непривычки отравиться табаком. А время было как раз нужное для того заведения, куда я направлялся. Ночной клуб со странноватым названием «Горящие грешники». Запихнув фото в сумку, я быстро поискал в интернете расположение клуба. Конечно, Анна говорила мне идти в комнатушку, которую Краснова делила с другими студентками, но, что-то подсказывало, много времени она проводила именно в «Грешниках». Была она случайной жертвой или знала убийцу?.. — Да ты, оказывается, не совсем праведник, — голос Влада звучал довольно. — Я бы с радостью составил тебе компанию, но, сам понимаешь, пить в этом состоянии я не могу. — Я не пить туда иду, а расследовать убийство! — прошипел я, оборачиваясь. Влада нигде не было видно. Почему-то он решил накинуть невидимость, тем самым вгоняя меня в неприятное чувство безумного разговора самого с собой. — Войцек, проявись, я хочу посмотреть в твои бесстыжие глаза! — Да чего ты там не видел? Вот отойдем от офиса, мало ли… Я пожал плечами и вынырнул из двора, оглядываясь в поисках автобусной обстановки. После мрачной тени деревьев и едва горящего фонаря яркость улицы ударила по глазам, заставляя зажмуриться. Из уютного закутка я оказался среди блеска огней, витрин и окон… Мимо шуршали бесконечные ряды машин: все возвращались домой. Я привстал на цыпочки, вглядываясь, не ползет ли вдали длинный автобус. — На метро не быстрее будет? — предложил Влад. — А мне нравится на город смотреть! Чего себя под землю загонять? Похоже, он твердо решил последовать за мной, несмотря на то, что это убийство не имело ровно никакого отношения к нападениям на нечисть и инквизиторов, ради которых Войцек в человеческом мире и появился. Я задавался вопросом, зачем он это делает. Просто развлечение? Но не я ли недавно мучился от безделья и стремился вернуться на работу? Должно быть, мертвого терзало то же… Становилось словно бы холодней, а автобус все никак не выруливал из-за поворота. Я с сомнением поглядывал на расписание на железном листе, прибитом под крышей остановки и заметно проржавевшем. Засунув руки в карманы, я от нечего делать рассматривал прохожих. Мимо меня шагали петербуржцы, не оглядываясь и не замечая меня. Их было мало, гораздо меньше, чем стоит ожидать от многомиллионного города: многие боялись, прятались с наступлением темноты. Мы долго спорили, как скоро нападения станут случаться днем, но пока именно темнота ассоциировалась со смертельной угрозой. Я смотрел и смотрел… Любой из них мог бы оказаться причастен к бунтовщикам. К примеру, вон та группа то ли пьяных, то ли накуренных подростков, с руганью и криками проталкивающая себе дорогу в толпе спешащего по домам народа. Вмешиваться я не хотел и, наверно, не имел права: все они были людьми, а Инквизиция по традиции оставляла это человеческой стороне закона. Это разделение вечно сковывало меня. И все равно я не мог не проводить их взглядом. Едва ли кто-то из них отважится убить, запятнать руки, но расклеить по чужой просьбе листовки с непонятными для них письменами, разрисовать стены… И разнести весть. В веселое же время я решил перевестись в Петербург; но были ли времена, когда этот город не перетряхивало до основания? Его магия выросла и воспылала на крови. И как бы это все не привело к войне, так уверенно предрекаемой Владом в смутных видениях… Я оглянулся, но не заметил никого вокруг. — А что у вас в Аду говорят? — тихонько спросил я. — М-м, да особо ничего. Сам понимаешь, на человеческий мир духам наплевать, а обычные демоны не знают о делах Высших… К этим уебкам лезть — себе дороже. Я пытался, но решил: в пизду это. Наверное, и мог бы поспрашивать, не тянется ли к этому чей-нибудь интерес из Люциферовых придворных, но полномочий недостаточно даже для Гвардии. Пока что. Надо разобраться на месте, вот и все. Голос раздавался то справа, то слева, и я никак не мог понять, ходит Влад кругами или такое эхо — обычное дело для невидимого призрака. Тем временем на мозги давило осознание того, что я фактически говорю с пустотой. Я напомнил себе купить наушники — и еще тетрадь для заметок, чтоб ничего не забыть… — Стой, Гвардия? — поздновато спохватился я. — Черная Гвардия? Та самая? Голос сам собой заговорщически понизился, и я поморщился. Отряд, дерзнувший возглавить нападение на Рай. Они, по слухам, безжалостно резали архангелов, чтобы те не накрыли магией наступающие войска Ада, и за это в Преисподней их провозглашали героями, а у нас — за глаза — кровавыми палачами… — Лейтенант Войцек, — представился он, хохотнув чрезвычайно довольно. Влад отлично знал, какая слава за ними тянется багряными следами, и наслаждался этим. — Сейчас в отпуске с позволения командора. Ну, то есть, там долгая история… — За нами будут гоняться адские гончие, потому что ты дезертир? — неловко съязвил я. Мысли о псах были неприятны, и я не знал, отчего решил бередить старые раны. — Нет. Думаю, нет. Это успокаивало. Конечно, в отпуск его я с самого начала не верил, как не верил и в правдивость слов о приказе Сатаны. Он послал бы кого-то посерьезней — хоть бы командора Гвардии, дело-то важное, и полагаться на духа Люцифер — конечно, в моем представлении — не стал бы. Влад мог бы даже сам нарисовать приведенную в доказательство печать, что с гордостью мне показывал. — Ответь мне прямо: зачем ты здесь? — осторожно спросил я. — Мне будет куда спокойнее! И я смогу тебе доверять! Я прошу всего лишь о честности! Разве это так много? — Не, ты правда думаешь, что я тебе так сходу расскажу? Судя по счастливому тону, на мое настороженное лицо было забавно смотреть. Но как еще вести себя рядом с духом, за которым могут в любой момент явиться адские приставы? — Подожди, а исчезаешь ты куда? — Так в Ад же. Задание секретное, о нем знают немногие. Создаю видимость присутствия, чтобы никто ничего не заподозрил. Довольно легко, если все продумать… — Ты морочишь мне голову, я чувствую! Наш разговор прервал наконец-то появившийся автобус. Я его, если честно, не надеялся увидеть и прикидывал, можно ли добраться до клуба на попутке. Садиться в незнакомую машину было немного боязно, особенно после объявления по всему городу чуть ли не военного положения, но табельный пистолет всегда под рукой… Я сомневался, переминаясь, не отваживаясь поделиться страхом с Владом: он наверняка высмеял бы меня трусом. К счастью, пришел автобус. Быстро расплатившись с водителем, я прошел в салон, прислонился спиной к не слишком чистому стеклу и так проехал до нужного адреса, отсчитывая остановки про себя. Цифры меня успокаивали. Всего остановок было больше десяти, и за это время я успел немного пригреться и чуть ли не заснуть. После больничного сложновато было войти в инквизиторский режим, называемый обычно: «Я тут решил проверить, правда ли человек может не спать три дня подряд». За время поездки стало еще темнее; светило, болезненно мигая, всего несколько фонарей. Я задумчиво постоял на остановке, глядя на фигурные скобы с завитушками, поддерживающие их. По сравнению со светлым, сияющим даже в столь мрачные времена центром эта улица показалась неожиданно темной. Я осмотрелся, инстинктивно держа руку поближе к кобуре. Пахло чем-то неприятно-затхлым, все окна невысоких зданий темнели провалами на фоне светло-серых облезлых стен. Я прошагал, нырнул во двор, следуя указаниям навигатора. Синяя линия, ведшая меня, оборвалась. Тускло мерцала неоновая вывеска «Горящие грешники», наиболее заметно было именно второе слово. Ошибки быть не могло, я точно пришел по адресу, да и красноречивая вывеска подмигивала мне над лестницей, ведущей куда-то вниз. Больше это подходило дешевому подпольному бару, а не яркому ночному клубу, который я расплывчато видел на снимке. Удержавшись от искушения опять проверить адрес по интернету, я подошел ближе и заглянул вниз, точно к омуту наклонился. Хлипкая на вид дверь еще и была заперта на тяжелый амбарный замок. — Глаза закрой, — велел Влад, появляясь прямо напротив. — Ты опять будешь кого-то убивать? — нервно пошутил я. Он усмехнулся, словно предлагая мне и дальше погадать. Не имея другого выбора, я все-таки закрыл глаза: если бы Влад Войцек хотел мне навредить, у него было много шансов это сделать, и ему вовсе не пришлось бы заводить меня в темный переулок, так похожий на тот, в котором он спас мою несчастную жизнь. Да, наивно и глупо, но я подумал: я ему вроде как верил. — Открывай, — полминуты спустя окликнул меня Влад. — Осторожно, может голова немного болеть. Искажение пространства, вся хуйня. Я медленно приоткрыл один глаз, потом второй. И не узнал темной улочки: все полыхало такими яркими цветами, что в виски правда словно иглы вонзились. Света было много, и все это разнообразие оттенков страшно давило на глаза. Хитрое заклинание скрывало клуб от глаз и ушей тех, кому вовсе не надо было о нем знать. Из приземистого здания выросла явная новостройка, не вяжущаяся с старинными фонарями и бедными древними домишками вокруг; я заглядывал куда-то вниз, там и впрямь темнела дверца — должно быть, черный ход. Главные двери были куда правее, где прежде серела стена. Я бы ни за что не нашел «Грешников» без помощи Влада. — Спасибо. — Сложный морок, отвращает всяких прохожих. Думаю, вход по приглашениям: если бы у тебя была где-нибудь начерчена руна с противоположным заклятием, ты бы еще от остановки увидел это светопреставление! — Влад охотно пояснял свои магические штуки. — Дорого же заплатили тому, кто это ставил. Наверняка не меньше пары тысяч. — Долларов? — спросил я. В рублях получались гроши. — Золота Преисподней. Я присвистнул. Выходила приличная сумма, если пересчитывать на человеческий манер. Такое заклинание нельзя было поставить просто так, незаметно для всех, а значит, клуб был дорогим и оттого, наверное, довольно известным. Пока ничего криминального я не мог углядеть, но невольно задумался, знала ли Инквизиция и сам Огнев о «Грешниках». Он был похож на человека, без ведома которого ничего не случается в этом городе. Решив не останавливаться, я толкнул дверь, оказавшуюся открытой, — здесь замка не было. Меня окатило ледяной водой. Нет — почудилось. Я неуютно передернул плечами. Неприятное ощущение, какое бывает, когда проходишь любой магический барьер, заставило поморщиться. Здесь явно была замешана демонская магия — или человеческая подделка на нее, я плохо разбирался. Я оказался в затемненном коридоре, по бокам висела плотная темно-синяя завесь — какая-то портьера. Впереди была еще одна дверь, и возле нее меня ожидал живой, обычный охранник, а не безликая магия. Итак, в клубе пришлось сразу же столкнуться с рослым краснокожим демоном, нехорошо ощерившим клыки на меня. Он не ожидал, что кто-то ввалится в клуб, и не почувствовал движения силы на изнанке, когда Влад согнал ненадолго морок и позволил мне заглянуть за него. Я, немного ошарашенный громкостью музыки, доносившейся из-за охраняемой двери, и мигающим светом, не сразу понял, чего демон от меня хочет. Влад был прав: нужно предъявить руну — пропуск. — Ты как сюда попал, парень? — низким, но все же не угрожающим голосом спросил охранник. Ему было лень дергаться, а я, похоже, не показался стоящим противником. Не успел я ничего ответить, как вмешался Влад. Глаза демона остекленели, он пялился на что-то за моим плечом. Это Влад стал видим, явился из ниоткуда. Я не заметил, чтобы он закатывал рукава неизменной черной рубахи, но они были задраны по локоть, показывая татуированные руки. Правую обвил китайский дракон, — что запомнилось, он был полностью белого цвета, — но демона впечатлил не этот рисунок, а темная печать на внутренней стороне предплечья. Нечто отразилось на лице охранника: благоговение, страх, изумление? — Проходите, — он почтительно отступил назад, чуть склонив рогатую голову. — А… — А этот, — Влад небрежно указал на меня, точно на слугу или вроде того, — со мной. Больше нам дорогу никто не заступал. За второй дверью оказалось именно то, что я ожидал увидеть при мысли о ночном клубе: просторное помещение, разделенное на зоны. Забитый танцпол, блестящие кожаные диванчики перед столами, за которыми кто-то вальяжно развалился, барная стойка… Музыка ревела, я не мог выделить отдельных звуков, хотя поклялся бы, что это какая-то песня. Красно-синий неон дергался ритмично, как пульс. В его свете все эти люди и нелюди, через которых я проталкивался, казались поистине мифическими существами. — Ты нарисовал себе руну? — проговорил я, не утруждая себя криком: знал, что Влад и так услышит. — Не, у меня нечто более важное. Универсальный пропуск. Войцек уверенно продвигался к бару, чудом избегая прикосновений. Не знай я, что он мертв, ни за что не отличил бы от любого живого, настолько он вписывался в здешнюю атмосферу. Среди полураздетых девиц и мужчин с дьявольскими улыбками он казался на своем месте, я же старался не смотреть никому в глаза. Как будто это могло уличить меня в чем-то стыдном… Я вспомнил о подруге Красновой и стал вертеть головой чаще, перебирая лица. На сцене, возвышавшейся над танцполом, по-кошачьи извивалось несколько танцовщиц — демоницы в откровенных нарядах с аловатой в отблесках освещения кожей. Хвосты завораживающе вились. Зная, что засматриваться не время, я сосредоточился на толпе вокруг. Слишком много их было: демоны, люди, нечисть… И как здесь найти одну-единственную девушку? — Сегодня что, какой-то праздник? Меня бы не удивила вся эта буйная публика в выходные или в пятницу, но сегодня была ночь понедельника, а молодежи тут набралось со всего Петербурга. На обычный вечер в клубе это не походило, собравшиеся будто бы что-то отмечали. — День рождения хозяина клуба! — услышав меня, провизжала какая-то девушка. — Как это ты не знал? Ее взгляд был мутен от выпитого, и она попыталась кинуться мне на шею с объятиями, но я увернулся. Твердил себе, что, поскольку она ничуть похожа на ту девчонку, что улыбалась на фотографии, мне незачем было задерживаться, хотя эта настырная девица и убеждала меня выпить вместе с ней… Силой я вырвался, оказавшись перед Владом, который наблюдал за мной с мальчишеской, шкодливой ухмылкой — на удивление, совсем не обидной. Мы забились в уголок, в котором не было ни страстно целующихся парочек, ни тех, кто пытался отдохнуть, восстановить дыхание после танцпола. — Никогда не пробовал совмещать приятное с полезным? — беззлобно поддел Влад. Он расслабился, заулыбался по-настоящему, без едкости, без злобы. — Тебе нужно иногда отвлекаться от работы, точно говорю! Посмотри на них всех! Забытье, блаженство! — Это не мой способ развлечься, — отрезал я. — Предпочитаю тишину и спокойствие. Может, здоровый сон… Да, было бы неплохо. А ты часто отдыхал в таких местах? Выглядишь… уверенно. — Все клубы похожи, если это не абсолютная дыра! — отмахнулся Влад. — В молодости я много шатался по таким… Пока он болтал, посвящая меня в подробности разгульных ночей, о которых я не спрашивал, я цепко оглядывал гостей клуба. — Ты можешь поискать ее магией? — с надеждой обратился я к Владу. Я так хотел доказать всем, что справлюсь сам, но вынужден был полагаться на его колдовство! Что за ирония… Однако Влад развел руками: — Нет, не получится. Была бы у тебя какая-нибудь вещь, я смог бы помочь. Стоило сначала заехать в общагу… — У меня нет машины, мы бы потратили всю ночь… Я бы потратил, — поправился я с упрямством, точно до сих пор сомневался, что мы работаем вместе… Но это определенно происходило. — Ты же Высший маг, мы в Будапеште сотрудничали с несколькими, они способны и по фотографии найти преступника среди толпы… — Я… не в той форме. Если бы не снятие морока… — Это из-за того, что ты вдали от Ада? — я попытался угадать. — Ты слабеешь? — Типа того. Отъебись. Лучше смотри внимательнее, а пока вот выпей! Сначала я не понял, как он держит рюмку, но, приглядевшись, заметил, что та парит невысоко над ладонью. Похоже, не зря он тренировался с левитацией — вот и пригодилось, и теперь Влад легко мог сойти за живого мага. Он старательно подделывался, но сейчас я впервые верил, что Влад похож на человека. — Что, не пьешь? — усмехнулся он. — Совсем? — Дело… — начал я, понимая, как нелепо это звучит. — Надо расспросить про Краснову… Поначалу я думал, попаду в полупустой, как и все остальные в понедельник, клуб и там поищу ее подружку, поговорю с персоналом, но едва я переступил порог «Грешников», все ожидания немедленно обрушились: помещение было размером с весь офис Инквизиции (наверняка была замешана магия), так еще и забито посетителями. Шум сбивал меня и не давал ухватиться за одну мысль. — Скажешь, я зря мотался к бару? — Денница… Ладно. Ты прав, мне хочется забыться. Но я не могу оставить все и напиться! Но он предлагал мне всего одну рюмку, на дне которой янтарно посверкивал виски… Может быть, я слишком легко сдался, но по своему опыту знал: с трезвым, собранным человеком разговаривать будут неохотно, сразу заподозрят инквизитора или полицейского. Так что я лихо глотнул виски, зажмурился, скривился с непривычки, но не мог не заметить: алкоголь тут был дорогой и крепкий, сразу ударяющий в голову. — Чем ты расплатился? — запоздало спросил я. — Универсальный пропуск, господин инквизитор. Хочешь еще? Желание напиться засело в мыслях еще с утра, но тогда я ограничился сигаретами. Клуб же подействовал даже расслабляюще, я слегка заторможенно оглядывался… Какая-то важная мысль билась в голове, но никак не могла проскользнуть сквозь пуховую перину внезапного опьянения. Мне как-то хуже стало; я облокотился на стену, часто дыша. — Твою мать, Войцек, что ты наделал, — вспомнил я. — Ведь таблетки… Мне врач прописал. — Да? — как-то туманно переспросил Влад. — Ебать, я и забыл совсем… А ты чего уши развесил! Сам должен помнить. Взрослый, блядь, уже! Так, больше не пей. Не хватало мне тут… «Да я в норме», — хотел отмахнуться я. Язык словно отнялся, но не из-за виски: я заметил в толпе девчонку, которую на снимке обнимала Краснова. Это определенно была она, пусть и в другом платье с глубоким, головокружительным вырезом и с отличным макияжем, но память на лица у меня всегда была неплохая. К тому же, она стояла, повернувшись к нам, и хохотала над чем-то, что ей болтала такая же приодетая и разукрашенная девушка… — Берем ее и допрашиваем? — уточнил Влад. — Я помогу… — Ты помог, — я покачал головой, пытаясь справиться с кружением. Выдавил сквозь зубы, сердито: — Лучше займись чем-нибудь… Чем-нибудь более-менее законным. Он несмело отступил. Соображалось медленней. Алкоголь постепенно, но верно завоевывал сознание — вот надо было думать раньше, а не поддаваться искусительному, вкрадчивому голосу Влада. Стоило уяснить, что он не различает опасность для обычного смертного и попытку помочь. Винить его было глупо: Влад воспринимал мир с точки зрения мертвеца, с которым ничего не случится, что бы он не натворил. «Поговорить с подругой жертвы», — настойчиво повторял я про себя, приободряясь и пробираясь к ней, дергающейся под ритмичную музыку. Поговорить… а если ничего не узнаю, то что? Потребовать допрос? Вытащить весь персонал, ведь кто-то из них должен был запомнить Краснову и ее друзей? Но разрешения Огнева у меня не было, и состояние совсем не то для подобных подвигов… Девушка резко развернулась, услышав, как я подошел к ней со спины. Присмотревшись, я понял, что имею дело не с человеком, а с нечистью: глаза у нее горели ровным желтоватым светом, выделявшимся даже в неоновых всполохах. — Извините, я хотел… Она нахмурилась, наверняка готовясь решительно меня отшить. Я, не глядя, сунул руку в сумку, нашарил удостоверение и развернул к ней, убедившись, что никто на нас не смотрит. Торопливо убрал документы, мельком отмечая, как она дрогнула и словно зажалась, стараясь казаться как можно меньше. — Инквизиция, сержант Кирай. Мне нужно поговорить с вами о Виктории Красновой. Она вновь дернулась, словно собиралась броситься бежать, но оба мы понимали: она не оторвется, вокруг слишком много дрыгающегося народа. Поэтому она облегчила нам обоим жизнь и покорно кивнула, соглашаясь на беседу. Все складывалось очень даже неплохо; я предполагал, будет сложнее, — позволил себе улыбнуться. — Тут есть место потише, где можно поговорить? — спросил я. Не хотелось расспрашивать ее об убийстве, перекрикивая громкую музыку. — Да, смотрите, вон там! — она указала на пару свободных мест за столиком у стены. Тащить ее не пришлось; шла твердо, сама, хоть и часто оглядывалась назад, словно ища кого-то среди танцующих. Выражение лица показалось обеспокоенным, но подозревать ее в убийстве я не спешил: она боялась, но ужас был каким-то иным, не страхом перед наказанием. Она поняла, что с подругой что-то случилось. Я поискал рядом Влада. Тот разговаривал о чем-то с демоницей у бара, та улыбалась, показывая острые зубы, и помахивала хвостом с кисточкой. Не знаю, о чем они говорили, но Влад выглядел задумчивым, хоть и одобрительно, немного снисходительно усмехался своей собеседнице. Обернулся на меня, помахал рукой, подмигнул… Я повернулся к побледневшей девушке, севшей напротив. Она ерзала на диванчике, никак не могла устроиться удобно. — Так как вас зовут?.. Настя, верно? Мне сказали в общежитии. — Анастасия Ветекова, — по-военному четко рапортовала она, часто, прерывисто вздыхая между словами. — Девятнадцать лет. Оборотень, моя семья эмигрировала из Германии несколько лет назад. Это ведь не из-за этого? — с вновь вспыхнувшим беспокойством спросила она. — У нас все в порядке с регистрацией? — Нет, можете не волноваться. Я этим не занимаюсь. Не из праздного любопытства… В кого оборачиваетесь? Озаренный внезапной догадкой, я прикидывал, могли ли попытаться вину за убийство свалить не на вампира, а на оборотня. На этого самого оборотня! Если, скажем, она превращается в волка или любое другое крупное животное… тогда здесь дело не в бунтах, а в банальном преступлении… Я почувствовал явное облегчение. — В кошку, — робко выговорила Настя. С трудом удалось подавить вздох. Все-таки виски сделал меня несдержаннее. — Вы в порядке? — Да, задумался. Настя с сомнением покачала головой, явно подозревая что-то не то. — Вы хорошо знали Викторию Краснову? — я постарался сделать так, чтобы голос звучал тверже и уверенней. — Ну, мы были подругами. Мы жили в общежитии в одной комнате, как-то незаметно поладили. Она помогала мне освоиться в городе, я же ничего не знала! Вика очень добрая, никогда не злилась на меня, хотя я часто путаюсь, адреса не запоминаю, со мной гулять вообще невозможно… — она засмеялась, болезненно обхватывая себя за худые голые плечи, ежась. — Тут тоже вдвоем отдыхали. Скажите, что с ней случилось? Пожалуйста! — Сегодня утром было найдено ее тело. А вы знали, что она мертва? — Вы же сказали о ней в прошедшем времени, — вынужденно усмехнулась Настя. — Но, да, слухи ходят. Староста связался с ее родителями, когда Вика не пришла на занятия, и те рассказали. Она редко пропускает, даже если мы тут зависаем! Но мне важно знать, что именно с ней случилось… Помолчав, я не смог совладать с собой и описать ей на словах; вытащил из сумки и показал несколько фотографий. Ракурс там был выбран красочный: виднелось окровавленное горло жертвы. Как я и ожидал, разодранная трахея привела Настю в ужас, она содрогнулась всем телом. И быстро отвернулась. — Вы думаете, это я?.. — слабо спросила Настя. — Нет, не совсем. Хотя вовсе такую версию никто исключать не будет, извините. Сейчас мне нужно знать, что случилось перед смертью вашей подруги, — признался я. — Как она оказалась в гостинице? Она же живет в общежитии, ей есть, куда пойти! — Она разругалась с парнем, — сказала Настя тихо. — Нет, Рома не стал бы ее убивать! — тут же добавила она, когда я достал ручку и сделал пометку на подвернувшейся под руку бумаге — на оборотной стороне какой-то распечатки из сумки. — Он гуляка, изменил ей, — продолжила Настя. — Вот Вика и расстроилась, закатила истерику, стала кричать. Сказала, что нужно побыть одной, и уехала. Взяла самые необходимые вещи, документы и унеслась. Я не успела ее образумить… — Настя всхлипнула, и я растерянно поднял на нее глаза, прекращая писать: я совсем не умел успокаивать. — Наверно, я должна была остановить ее… — затянула она. — Тогда ничего не случилось бы! — Нет, вы не виноваты! — поспешно вставил я. — Никто не может такое предугадать! — Всхлипы стали чаще. — Так, давайте думать о деле! — отчаянно воскликнул я, пытаясь собраться. — Если не ее парень ей мог угрожать, этот Роман… — Синьков! — пискнула Настя. — Угу, — промычал я, старательно подписывая. Почерк прыгал. — Кто еще мог ей пожелать смерти? Какие-то враги? Крупные конфликты? Личные счеты? Со мной все было не так плохо, потому что в глазах Насти я увидел знакомое чувство — желание хоть как-то отомстить за подругу, попытаться помочь с поиском ее убийцы. Мне в очередной раз повезло, она заговорила, так быстро, что я едва успевал записывать. Как и обычно бывает в таких случаях, Виктория была довольно тихой девушкой, которая тихо жила себе и никого не трогала, что казалось трудным в наши неспокойные времена. Училась на дизайнера, вроде с переменными успехами. С нечистью особо не связывалась, потому что ее родители были глубоко верующими, и Виктория остерегалась Настю поначалу, но со временем привыкла к ней и даже стала проще относиться к нечисти. Однако Настя ни разу не слышала, чтобы Виктория спорила с нелюдьми или задевала кого-то: она предпочитала избегать конфликтов. — Вы как в этот клуб-то попали? — приостановил я Настю. — Место дорогое — что-то не похоже на развлечение для двух скромных студенток. Она замялась, снова оглянулась, поискав кого-то. Не нашла, пришлось отвечать. — Это ее парень… То есть бывший. Рома странноватый, но неплохой на самом деле. А Вика и меня сюда за собой потащила. Тут весело — народ разный, я познакомилась много с кем. Может казаться, то еще местечко, но чисто отдохнуть… Я и сегодня пыталась! — дернулась она. — Но никак не могу выбросить из головы… Что ее больше нет… — Да, я вас понимаю. Можете сказать адрес парня своей подруги? — Давайте лучше напишу, — предложила она. Я перехватил отложенную перьевую ручку, свою любимую, протянул ее и листок Насте. Пока она, медленно вспоминая, записывала контакты, я всматривался в танцующих и прикидывал, кого она могла искать. Вряд ли того самого парня, иначе, наверное, сказала бы, что он здесь. Никакой теплоты Настя к нему не испытывала, судя по тону… Я оборачивался забрать свой листочек, когда замер, пораженно уставившись на нее. Она, широко раскрыв глаза вроде бы в ужасе, вся тряслась, медленно занося над собой ручку. Лист неслышно упал на пол, под стол; Настя не могла его удержать. Был еще шанс ее остановить, но я тоже почему-то застыл на месте, глядя в темные испуганные глаза. Они гипнотизировали, и я сам не понял, что происходит. Мгновение было упущено, второго шанса мне не дали. Ручка вонзилась в горло, Настя продолжала беспомощно улыбаться, а на платье стекала кровь. Наверное, ее темный цвет и заставил меня очнуться, но было поздно: рука дернулась в агонии, ручка — тоже. Раздался неожиданно громкий хруст. Она распорола собственное горло. Прозвучал тихий, жалкий хрип. Я выскочил из-за стола, подлетел, подхватил ее на руки, заваливающуюся набок и истекающую кровью. «Сонная артерия разорвана, — мелькнуло в голове. — Ей ничем не поможешь». И все равно я не отпрянул, пачкая руки в темной крови, пытаясь зажать туго хлещущую струю. По рубашке расплывалось пятно, промокшая ткань неприятно липла к телу. Она дернулась в последний раз. Настя слепо смотрела погасшими глазами в потолок, в них не было ни искорки желтого, а горло ее, разодранное, как и у подруги, влажно блестело в неоновом свете. Застонав, я отпустил ее и отступил на несколько шагов, в ужасе пытаясь стряхнуть с рук липкую кровь. «Бред, Денница, какой бред, — билось в голове… — Этого не может быть, это все ненастоящее… По какой причине… Почему?» Настоящее. Это реальней меня в тысячу раз. Я видел мертвых и умирающих. Я и прежде смотрел им в глаза — туда, по ту сторону Тьмы. Но сознавал, что бессознательный взгляд Насти, обращенный в никуда, навсегда отпечатается в памяти — намертво. Я смотрел ей в глаза, пока она пробивала себе горло. Нечисть почуяла запах крови, вокруг закричали. Я толком не видел их. Музыку вырубили, та взвыла в последний раз и затихла. Вкус крови в спертом воздухе заставил нелюдей щериться в оскале и утробно рычать, все взгляды остановились на мне. Всполохи освещения били в глаза, ослепляя. — Не я… — сипло выдохнул я. — Это… Кто поверит нетвердо стоящему человеку, на диванчике перед которым безвольно лежит труп? Из темноты взметнулся волк — перекинувшийся оборотень. Остолбенев, я смотрел в раззявленную пасть. Неожиданно ярко я представил, как они порвут мне горло, выхватил пистолет, отрезвленный страхом, но быстро понял, что выстрелить не успею. Вскинул руки нетвердо. Дыхание закончилось — я видел мокрую пасть, белеющие клыки. — Usque huc venies, et non procedes amplius, щ-щенок! — рявкнул Влад, возникая справа от меня и рубящим жестом отсекая защитную черту. Вспышка отбросила оборотня назад — тот врезался плечом в барьер и тут же взвыл, обожженный. Резко запахло паленой шерстью, жалкий скулеж ввинчивался в уши. Он корчился на полу. Остальные отпрянули, зашипели издалека. — Следующее движение будет считаться нападением на инквизитора при исполнении! — громко объявил Влад. — Этот человек под протекцией Черной Гвардии! Что, недовольных поубавилось? Охуенно. А теперь ты — да, блядь, именно ты! — он кивнул кому-то, — звонишь в скорую, полицию и Инквизицию. Доведение до самоубийства магическим воздействием, ожоги от защитного барьера и… — он оглянулся на меня, — и когнитивный диссонанс, видимо. Господин инквизитор, отомри! Меня хватило на нервную усмешку: да, именно тот диагноз, спасибо большое. А Влад поспешил исчезнуть. Ему не надо было лишний раз светиться в мире людей. Но я едва не заорал, чтобы он остался, не бросал меня одного. Дожидаясь прибытия дежурных, отвечая на их вопросы и возвращаясь домой, я пытался не вспоминать жуткий предсмертный взгляд. Не сойти бы с ума. Выдержать, отвлечься. Я жалел, что не напился вдрызг, пока мог. Так было бы куда легче. Едва дополз до дома, тут же рухнул на диван, надеясь, что хоть во сне не будет ужасов реальности. Димы снова не нашлось дома, а Влад не являлся, хотя я слабым голосом окликнул его, прежде чем натащить на себя махровое одеяло и свернуться клубком. Алкоголь выветрился, нещадно навалилась усталость. Сейчас я вовсе не был против промозглой черной Бездны.***
На плоской бетонной крыше высотки было настолько холодно, что я вздрагивал от каждого порыва ветра, копейным ударом бьющего в сердце. Темная рубашка с ярко-алым пятном совсем не грела и вгоняла в дрожь: кровь была свежей, едва пролитой. Недавно — живой, горячей. В голове пойманной птицей настойчиво билось желание тут же содрать с себя рубашку, даже если бы это и означало мучительную, медленную смерть от холода. На краю стоял Влад, как-то балансируя — так же, как он вытанцовывал на краю ограды над Невой. Казалось, еще один сильный порыв ветра — и он полетит вниз, раскинув руки, похожий на мрачного ворона в своей черной рубахе. За спиной его клубилась темнота, точно крылья. Да, он бы прыгнул наверняка. И меня бы за собой потащил… Я несмело вцепился ногтями в ладонь, поднес ее к глазам, пытаясь рассмотреть красные следы в тусклом, словно лунном, свете. Ничего. Накатило облегчение. Это сон. Очередное безумное видение из тех, что стали донимать меня по ночам. Хотя в этот раз меня раньше вроде не били — по крайней мере, я бы запомнил. — Почему ты здесь? — подойдя ближе, спросил я. Голос разнесся по темноте, внизу зычно отозвалось эхо. Перегнувшись через край, я всмотрелся до боли в глазах. Ничего не различить, клубящийся то ли дым, то ли пар. В нем мне чудился чей-то внимательный и недобрый взгляд. — Лучше я, чем Тьма, тебе не кажется? — усмехнулся Влад, отстраняя меня от края. — Бывает легко перепутать, — храбрясь, выдавил я. Он снисходительно усмехнулся, однако не спешил соглашаться. — Где мы? — Понятия не имею. Это так важно? Я пожал плечами. Наверное, лучше и правда об этом не думать, не подвергать сомнению нечто настолько зыбкое, что может рассыпаться под ногами. Крыша так крыша — признаться честно, Ад смутил бы куда больше, а я знал, что воспаленное воображение Влада способно породить его во всей красе. Он показывал мне этот кошмар, воскрешая старые войны, когда люди бессмысленно убивали друг друга. — Знаешь, что мы сделали? — спросил Влад, ни к кому не обращаясь. — Мы отняли у самих себя возможность уйти. Наши тела, души и мысли не принадлежат нам. Ангелы управляли людьми, но мы не видели, что у человечества и самого неплохо получается порабощение. Мы научились дергать за ниточки друг друга. Не оставили никому и шанса умереть самому. Это ли свобода? — Тебя точно убили? Я бы поспорил, ты откуда-нибудь с моста сиганул. Влад усмехнулся. Он жил еще в те времена, когда Ад боялись, но я догадывался: он из тех, кого не напугать придуманным для суеверных простецов грехом. — Что, никогда не думал?.. — Нет, мне и тут хорошо. Я люблю жить. Свою работу, людей, с недавних пор — этот город. Думаю, что начинаю любить. Он будит во мне незнакомое, — сознался я, посчитав, что сон — лучшее место для раскрытия секретов. — Здесь я тот, кем мечтал быть, просиживая в кабинете. Я сам могу что-то исправить… Хотя иногда и не получается, я ошибаюсь. Но лишиться этого? Ты вообще нормальный, Войцек? — Иногда. Накатывает временами… Такая тяжелая, глухая тоска, которая душит так колюче, как вязаный шарф. Вроде как ласково обкладывает, знакомо, а потом раз — и дергает, и воздуха не хватает. Ян, ты слушаешь? — А куда я денусь? — Резонно… Так вот. Те девчонки попали под влияние какого-то сильного мага, сломившего их волю, и я посмотрел на них, подумал… Каждый человек принадлежит кому-то. Каждым человеком управляет Бог. Мы безглазые марионетки в его посмертном представлении. — Его нет, — тихо заметил я. И вздрогнул, взглянув в глаза Владу, — те самые, звериные, они смотрели не в душу, а куда-то глубже. Они все-таки сильно различались: наглый и ехидный дух, с которым я был знаком в реальности, но видел в нем нечто интригующее, и этот страшный человек. Я бы хотел сбежать от него. — Ты этому веришь? Не-ет, Он есть. Сидит, наблюдает за своим сломанным царствием с рассыпающегося трона. Мы победили не Его, мы победили мысль о Нем, но оставили свои бессмысленные тушки в Его руках. Думаешь, Исход был триумфом? Пылающие райские кущи, этот дивный сад, который ангелы насадили из исключительной гордыни, разрушающийся город Архангелов, его дворцы и мосты, мрамор, перемолотый в крошку?.. Демоны удовлетворились этим, но я понимаю: победа была неполной. Божественные покои давно пусты: даже верховодивший этой светлокрылой кодлой Михаил не отважился в них находиться. Бог сбежал от своих разгневанных детей и продолжил раскладывать пасьянс за углом. Он не сошел с ума, он говорил, что думал. Что, впрочем, нередко считалось безумием. Свобода слова, победа человечества и демонов над святостью. Никто на моей памяти не говорил так увлеченно и пугающе искренне. — Мы — общество без сознания, Ян. У нас нет чувства страха, мы не боимся смерти. Мы домучиваем свою жизнь, зная о бесконечности впереди. Это не имеет смысла, Бог разыгрывает свою последнюю игру, а потом накажет своих взбунтовавшихся детей, и мы не сможем ничего сделать. Раньше смерть была нашей свободой, люди могли обмануть Его замысел, могли шагнуть против судьбы. А теперь… риск утрачен. Мы знаем, что будет за порогом. — Значит, сознание — это страх? — Страх. Ужас, ярость — все твои чувства в острейшем их состоянии. Миг, когда ты охвачен ими весь. Это и есть жизнь. — Ты чокнутый. Совершенно, — рассмеялся я. — Моя бессознательная душонка тебе зачем? — Ты умеешь жить. Я видел тебя, когда перед тобой девчонка резала горло. Слишком много в тебе человечности для инквизитора, да и для смертного вообще. — Это хорошо или плохо? — Посмотрим. Он криво улыбнулся, качнувшись назад. Я не сразу понял это движение, не уследил за его руками и потому неожиданно оказался висящим над ворчащей бездной. Влад удерживал меня за ворот и не давал упасть, я же пытался не рухнуть, касаясь края носками кроссовок. Бесполезно. Войцек — я отлично видел — готов был отпустить. — Скажи мне вот что, господин инквизитор, — насмешливо произнес он, по-кошачьи щурясь. — За что ты сражаешься-то? — Убери от меня руки, ненормальный, — дернулся я. Пальцы вцепились в его руку, но это больше походило на попытки вывернуться из хватки каменной статуи. — Слушай, если хотел поговорить о вечном, мог выбрать более приятное место… Я не… — Я чувствовал пустоту под ногами. Под пятками. — Мне страшно! — проорал я. — Верни меня обратно! — В этом-то и смысл! Я понемногу сдавался — из его хватки невозможно было освободиться, не упав самому. Дыхание участилось; не то чтобы воротник сильно душил, но все мысли вдруг оказались спутанным клубком искрящих электропроводов. И вроде бы я понимал, что необходимо что-то сказать, что-то сделать, что-то вспомнить, но не мог — током шибанет по самое не горюй. Если немного сосредоточиться, можно было дойти до мысли, что мне все равно. Я испугался ее еще больше. — Отвечай, — непреклонно сказал Влад. Я нахмурился: он не шутил, правда сбросит. — Да валяй! — смело крикнул я. — Не знаю я, понимаешь, не знаю. Может, на все воля Его — да, Его, того, с кем вы боролись, кого ненавидели. Ваше провозглашение мира независимым обернулось провалом — ваш мир сам не пожелал быть свободным и равным. Я знаю! Все знают, но боятся сказать! Все это было бесполезно: Апокалипсис, Война… Мы все еще игрушки в руках Божьих. Он по-прежнему нами управляет, а у нас даже путей для отступления не осталось. Я внезапно понял, о чем Влад все это время говорил. Как и та девчонка, мы все замерли, держа острие у горла и ожидая приказа. — Понял наконец, — кивнул Влад. — Понял, зачем я здесь. — Найти… Его? — беззвучно спросил я. — Ты думаешь, фанатики… смогли? Что они знают, где искать? А потом что? — «Бог устал нас любить» — слышал такое? Не мы найдем, так Он нас. Разберемся. Например, расскажем, что нам в своем мире отлично живется и без всех божественных вмешательств. Все эти бунты — они ведь Его волю исполняют, демонов хотят изгнать. Зачем, они же никого не трогают? А черт его знает, замысел раньше больно четкий был: каждый по своему миру сидел, и никто не думал. Все боялись, вот что Ему нужно. Подчинение и поклонение. — Это их воля! Глупость людей! С облегчением я понял, что Влад не устает. Его руки могли бы спокойно держать меня еще хоть несколько часов светской беседы. И понемногу я совладал с собой, дыхание выровнялось. Я обмяк, расслабляя мышцы, — сводило от напряжения. — Нет, господин инквизитор, — расслабленно втолковывал Влад. — Это Его существование дает им надежду. Нужно довершить дело. Избавить их от этого… от этой глупости. Вырвем ее с корнем. — Что ты задумал? — изумленно прошептал я. Не верил, что кто-то во всем мире способен прийти к такому… еретичеству. Даже лейтенант Черной Гвардии, сжегший Рай. — Я буду его судить. Знаешь, сколько можно предъявить Господу? — истерически рассмеялся Влад, скаля клыки. — За преступления против человечества! В этой безумной стране однажды устраивали такой суд, ты не знал? В тот раз стреляли в воздух, но, будь уверен, я найду цель. Я онемел от ужаса. И забыл, что завис над бездной — и вспомнил слишком поздно. — Боишься? — дружески улыбнулся Влад. — Все еще живешь? — Я… — И правильно делаешь. И он легко разжал пальцы.