Absolvo te — «прощаю грехи твои»
— Итак, мы имеем несанкционированное использование магических резервов лей-линии, приведшее к прорыву межмировой защиты и вызову злобной сущности предположительно из Ада. Также можно заметить следы ритуалов, проведенных с целью пробуждения некой силы. Как первый прибывший, я предполагаю, что сущность была оставлена здесь с целью охранять место преступления от представителей закона, что подтверждают и многочисленные заклинания на двери, снятые сотрудником Инквизиции Дмитрием Палатовым… Я диктовал это размеренно, сам не понимая, каким чудом мне удается сплетать слова в сложные длинные предложения; правда, иногда Влад приходил мне на помощь и неслышно для всех остальных подсказывал словечко. Исполнительный лейтенант Васильков — высокий парень с простецкой физиономией, оборотень, сходивший разом и за оперативника, и за служебную собаку, — записывал за нами, едва успевая: я иногда принимался бубнить, незаметно подстроившийся под быстрый темп речи Влада, с которым много беседовал. Васильков был тем самым оборотнем, что я вчера видел сторожащим офис Инквизиции; он бы погиб, защищая его, я не сомневался, так что сразу стал ему доверять, когда мы поближе познакомились в этом жутком месте, от которого у меня в груди холодело. Сидя на старом и, судя по всему, готовом в любой миг развалиться диване в углу комнаты, я издалека наблюдал за инквизиторами, обыскивающими квартиру с усердием собак-ищеек. Оставался в стороне я не из-за ран, полученных в драке с кошмарником, хотя они причиняли терпимую боль, а потому что, как считал, ничего нарыть тут не удастся. Это в глупых голливудских фильмах преступники режут жертв и хранят свои планы в одном месте. К тому же, все здесь обошел Влад, пока мы дожидались наряд и «скорую». К счастью, врачи прибыли быстро, а вот оперативники задержались, однако нам с Владом это сыграло на руку: мы успели обговорить, о чем не стоит им сообщать. Нет, я был уверен: ничего, помимо крови, здесь не найдем. Но вот ей пахло особенно ярко, невыносимо. Железный запах перекрывал все остальные и громадным тропическим удавом обвивал с головы до ног, стискивая змеиные кольца так, что я срывался на кашель. Казалось, сама кровь, а не ее запах забивает глотку, не давая вдохнуть, — резко, дурманяще, сводя с ума. Теперь я понимал, почему поспешили увести очнувшуюся, но по-прежнему очень слабую Анну и почему она оказалась застигнута врасплох кошмарником. И я почти готов был уйти сам, не в силах терпеть тяжелый привкус и странные видения, открывающиеся из-за него. Я сходил с ума? Возможно: слишком много всего произошло, так еще и тартарская тварь напомнила то, что я старательно убивал в памяти. Я думал, что никогда больше мне не придется столкнуться с адскими гончими… Влад склонился над обломками полок, снесенными мною, удивленно присматриваясь к чему-то, чего я не замечал. Улучив момент, поднял какую-то книгу в темной обложке без надписи, незаметно перелистнул. Воздух вокруг Влада стекленел, как в жаркой пустыне, поэтому никто не удивился левитирующему томику. Он показал мне страницу с каким-то сложным сигилом, печатью… Это не было похоже на демонскую магию; значит, колдовство ангелов, калька на «Ключи Соломона». Я кивнул, потом пожал плечами: кто бы сомневался, что преступники пользовались какой-то особой литературой. Убивали с умом. Дежурные числом в два отряда драли обои с треском, резко взмахивая руками и буквально вгрызаясь в стены. Силуэты инквизиторов размазались, превратились в быстрые тени, похожие на те, что отбрасывают стремительно летящие птицы, и я с удивлением понял, что едва не заснул. Вот уж правда глупая ошибка: спать в квартире, в которой резали людей, пропитанной болью и отчаянием! — Micama! goho Pe-iad, — речитативно декламировал Влад, глядя на надписи, и тут же переводил, чувствуя мое немое любопытство: — «Зрите, — речет Господь ваш». Casarameji gohia: Zodacare! Vaunigilaji! Наверное, это меня и убаюкало: слова на старом ангельском языке, гортанные и напевные, в них слышался звон небесных мечей и музыка, когда-то игравшая Наверху; слышались в то же время и крики, и шум огня, и ощущался даже запах пепла, плотно въевшегося в мертвую землю… И гибель Рая. Торжественный и твердый голос Влада подходил этой речи, хотя как раз ничего певучего в нем не было — одна сталь. Я устало потер лоб. «Пора лечиться, точно пора», — мелькнула болезненно-ироничная мысль. Я решил, что обязательно зайду к инквизиторскому лекарю на днях, пусть выпишет мне какие-нибудь таблетки для успокоения нервов… Но я продолжал увлеченно рассматривать надписи на стенах, сделанные будто бы нетвердой рукой. Кривые линии с неаккуратными брызгами, начертанные теперь бурой, застывшей кровью, вызывали необъяснимую дрожь, а буквы разного размера прыгали по стенам и по сознанию, страшные своим значением и видом. Голос Влада был фоном, нагоняющим побольше жути, силу же излучали сами надписи. Инквизиторы, словно ничего не замечая, делали снимки стен и тихо переговаривались, звучал негромкий смех. Я с удивлением смотрел на них, не понимающих истинного значения слов. Или его и не было? Я сильно ударился головой, вспомнилось вдруг, и вообще можно было уйти домой или согласиться доехать до больницы, куда отправили напарников… Но я сидел на месте и взвешивал, мерещится ли угроза в енохианских словах или нет. Я сознавал: кто-то нанес их с определенной целью. — Ян? — окликнул меня Влад. Как я подумал, не в первый раз он пытался до меня достучаться. Он нахмурился, пригляделся, словно надеялся высмотреть душу насквозь, но скоро опять усмехнулся: — Ты еще от кошмарника не отошел, ясно… Еще и я тут с ключами своими. Понял, молчу. — Да нет, продолжай, — тихо ответил я, убедившись, что остальные заняты. — Откуда ты их знаешь, кстати, эти ключи? — Память хорошая, — уклончиво ответил он. Проследив за Владом, можно было понять, что на буквы он почти не смотрит и говорит по памяти. Текст он отлично знал, поэтому звучало это особенно страшно: Влад представлял значение каждого слова, и разодранная сила лей-линии откликалась на речь ангелов. Теперь я начинал понимать, откуда взялись эти смутные видения сгоревшего Рая. Магия стонала, была в полном раздрае. Они перегрузили линию, разорвали ее в клочья, смогли достучаться до другого мира — Тартара. Но я мог бы поспорить, что желали добраться до уничтоженных Небес и найти там что-то… кого-то… — Как принято считать, — неожиданно продолжил Влад, прерывая мои размышления, — эти слова говорил Сатана, но черт поймешь с енохианскими текстами. Я б не удивился Его авторству, знаешь. Бог Справедливости! Он, Бог, карающий своих созданий, которые вышли не по его измышлению! — он вспыхнул, но, всмотревшись в мое лицо, наверняка мервенно-бледное, вернулся к делу: — Но как бы там ни было, магическая сила тут большая. Чем и пользовались, когда пытались кого-то вызвать! Это однозначно ритуал призыва. — Ничего не понимаю. — Не поверишь, я тоже. По крайней мере, он был со мною честен. После того, как Влад увидел мой страх, он стал как будто бы мягче. Мне теперь было стыдно за то, что я едва не сорвался на рыдания, умоляя его спасти от адской собаки, но сделанное не воротить: я обнажил самый худший кошмар… А Влад, к моему изумлению, не пытался надо мной издеваться, как можно было ожидать от подобного ему человека. Влад приблизился, и скрывающее заклинание накрыло и меня с головой: можно было говорить в полный голос, не боясь косых взглядов коллег. — Если предположить, что дело связано с Михаилом… Не знаю, совпадение или нет, но широко известно, что первую строчку енохианского ключа зачитала ему Падшая, которая хотела его убить, — пояснил Влад. — И она убила бы, сама бы умерла, но убила. Михаил должен был четко запомнить те слова и унести их с собой в небытие. Это его последнее воспоминание. Может быть, то, что он прокручивал в голове перед смертью… — В некромантии часто используют вещи того, с кем хотят установить связь, — поддакнул я, — но, понятное дело, никакими вещами архангела люди не обладают. Поэтому выбрали слова? Влад радостно улыбнулся, часто кивая. Похоже, ему нравилось, когда наши мысли сходились. — Если он решит вернуться… если Господь решит вернуть самого преданного сына, ведь без Его ведома ничего не делается, и лишь Его сил хватит в полной мере для такого выебистого фокуса… Михаил придет в этот мир в ярости, такой ужасной, что растопчет все и сравняет с землей. И мы услышим то же самое, что слышал он перед смертью, и эти пылающие слова станут судьбой угасшего мира. Нельзя этого допустить! — в голосе Влада проскользнуло настоящее беспокойство: он тоже не мог поверить, что фанатики, известные нам грубыми, порывистыми нападениями на нелюдей, зашли так далеко. В который раз я поймал себя на том, что не могу остановить его болтовню, перебить. Самое ужасное оружие — слово, и Влад умело им владел. Не важно, на каком языке, он мог увлечь любого своей речью. Становилось понятно, как он поднялся до Верховного. — Разве возможно вернуть мертвого? — очнулся я. — Михаил в своей силе почти сравнялся с Отцом, и я думаю, что предусмотрел свою смерть. Есть у нас в Аду теория, что ангелы и демоны уходят в Тартар! — словно бы по секрету заявил Влад. — Нет, не как я сейчас существую, туда вышвыривает их ауры, чувства: ярость, боль, иногда любовь и прочую шелуху. Тартар — мертвый мир, сотканный из памяти, в котором рождаются всякие… сущности. Говорят, оттуда пришли Всадники. И, может быть, возможно, я не настаиваю, здесь пытались вернуть Михаила именно из Тартара. Но его там не оказалось! — с облегчением довершил Влад. — И выцепить они смогли мелкую сошку! Мне вспомнился знак архангела рядом с гостиницей, в которой нашли Краснову. Это не могла быть случайность. Ее тоже убили, чтобы вернуть его? А Ветекову? Нужно узнать, много ли было подобных убийств… Здесь, в этой квартире, около десяти. Что это такое, песчинка по мнению глобальной магии, но стоило представить, скольких еще прирезали во имя архистратига, и становилось ясно, что угроза его возвращения реальна как никогда. Я вздрогнул: ритуал воскрешения мог длиться два года, происходить по всему миру. Просто сейчас нетерпение фанатиков стало сильнее, они допустили несколько ошибок. Поторопились: немудрено обозлиться после стольких неудачных попыток. Быть может, мы стояли на пороге возвращения ангелов, не зная того? — Поэтому нам и нужен Бог, — сказал Влад. — Надо объяснить ему, что мы обойдемся и без ангелов. Без того, что приведет к еще одной бойне. — Все думаешь, Он все устроил? — Здесь сила не человеческая, не знаю… Адские маги свидетельствуют о Его присутствии в городе. И Он позволил этому устроиться, что уже плохо. Все всегда хотят как лучше, и управляет Он нами тоже отлично — для себя. Лишил нас всего: смелости… — Смелости умереть? — уточнять было в какой-то мере глупо, но я все-таки спросил. — «Смерть — свобода, даруемая вечностью», — Влад явно процитировал кого-то. — А Он у нас эту веру отнял. Точнее, что обидней, подарил веру, а на деле получился обман. Я, как тот, кто мертвее некуда, ответственно заявляю, что за это готов как следует врезать Богу. — Ненормальный, — рассмеялся я. — Ты, что ли, совсем умереть хотел? Так духи же… — Могут уйти куда-то еще, куда уходят демоны и ангелы? Может, в Тартар, а может, это идиотская теория. Не знаю. Но рисковать пока не хочу: у меня есть неоконченное дело. Однако, когда я умирал, я очень хотел покоя. Для чего Он измучил нас, даря нам посмертное наказание? Нет справедливости! Но мы обязаны ее восстановить. Судить того, кто сделал это с нами. — Отчасти это справедливо, — мягко вступился я. — Я, как инквизитор, считаю, что нужно отвечать за свои дела. Но я думаю, что мы и сами научились судить, — добавил я, поразмыслив, — и именно смерть должна быть высшим наказанием. Ничто. Пустота. А не продолжение жизни в другом мире. В этой стране отменили казни: сдается мне, они что-то знали… Сколько сторон было у Влада Войцека? Сегодня он предстал передо мной уставшим человеком, мечтавшим отчасти об успокоении, но вынужденным сражаться дальше. Он окончил службу, но все равно подписался трудиться на благо Инквизиции. Разве это — справедливость? Его «дело» по-прежнему интриговало меня. — Почему наша жизнь напоминает аттракцион, придуманный годовалым ребенком? В чем смысл жить в одном мире, а потом коротать вечность в другом, и почему от нас это скрывали до Исхода? Я б поверил, что бессмертную душу не может ничто уничтожить и все такое, но нет, у Него тут есть какая-то выгода, иначе к чему нас так контролировать. Что-то есть… и я до этого докопаюсь! — бессильно выдавил Влад. — И спрошу с Него за всю жестокость. — А если… ну, покажут тебе выход, — несмело спросил я. — Беспамятство, безвременье, что угодно. Темноту. Что сделаешь? — Не знаю, — честно ответил Влад. — Не придумал. Пока что мы хотим найти способ освободиться от Бога. А там посмотрим. Сейчас забытье не очень привлекает, я ж сказал: у меня есть дело всей моей жизни… и смерти. А знаешь, я бы вышвырнул Его в предложенную пустоту!.. Не знаю, к чему пришел бы этот разговор, не вмешайся Васильков. — Объявляем Синькова в розыск? — уточнил он. Он был старше по званию, но мне было приятно, что Васильков решил посоветоваться. — Да, конечно! — поспешно воскликнул я. Хотелось отмщения за напарников, едва не погибших из-за подлой ловушки, но в то же время я остерегался спешить. Объявить его в розыск значило умыть руки и передать все полиции: чаще всего именно они занимались такими делами, в особенности — здесь, где штат Инквизиции составлял пару десятков сотрудников. У нас не было ресурсов, разорваться мы не могли. Может, до нас однажды дойдет отчет об аресте, но не более того; я был реалистом. Инквизиция не вмешивалась в дела людей, равно как и полиция старалась лишний раз не лезть к магам. Синьков был человеком и, как было понятно, в худшем случае связался с группой фанатичных колдунов и позволил им резать людей в своей квартире. Сам он не мог бы так разрушительно воздействовать на лей-линию, свидетельствовал Влад. Хотя меня и пугала мысль, что фанатики оказались не разрозненными безумцами, а и впрямь какой-то продуманной организацией. Культом. — Его тоже могли убить в этой квартире, — предположил я, — и мы, вероятно, зря потратим время… — А возможно, он поставлял жертвы: людей без магической ауры сложнее засечь, — недоверчиво сказал Васильков. — Но разобрать ауры здесь мы не можем, — как-то стыдливо признался он. Я сдержанно кивнул. И задумался, что эти маги хотели всеми силами скрыть жуткую квартиру, даже убили безвинную Ветекову, которая каким-то чудом узнала ее адрес. Они готовы были пролить еще больше крови, скрывая свои преступления, и это будило во мне нечто, что можно было патетично назвать праведным гневом. Я был очень зол. — Значит, в розыск? — еще раз повторил лейтенант. Мне знакома была такая неуверенность: он старался не допустить ошибок, боялся сделать что-нибудь не так, ведь от наших решений зависели чужие жизни. В этом ответственном, хотя и неуверенном оборотне я видел свое отражение. — Да, думаю, это все, что мы можем сделать. Мы тут осмотрели, и, если наш подозреваемый не зарылся под пол, его нигде нет… Тел убитых здесь не нашли, как фанатики избавлялись от них, было неясно, но пара оперативников пошла поговорить с соседями. Наши маги сказали, что квартира овеяна не одними защитными заклинаниями, но и скрывающими, поэтому никто ничего не слышал. Да и, чтобы заткнуть человека, хватило бы обычного кляпа. — Пусть сюда заедут лей-линейщики, постараются закрыть разрыв, пока еще тварей не вылезло, — сказал я, умело держа тон на уровне между советом и приказом. Направлять других было приятнее, чем самому получать указания, и я, ощущая укол вины, вспомнил недавнюю беседу с Огневым. — И было бы неплохо позаботиться о слежке, — все-таки прибавил я. — Конечно, сделали. Хотя вряд ли они сюда вернутся, — сказал Васильков. — Спасибо. Он глядел на меня со странной надеждой, и я подумал, что мое прибытие и впрямь если не помогло Инквизиции делом, то хотя бы приободрило всех. Я казался им везучим, умеющим выкручиваться из неприятностей. Им следовало бы знать, что все это — заслуга мертвого мага, а не моя, мне не хотелось никого обманывать!.. Отвернувшись от Василькова, я снова оглядел комнату. Следы крови на полу были умело замыты, но я подозревал, что на изнанке оно выглядело как плещущееся красное море — апокалиптичная картинка, откуда-то всплывшая в моей голове. Вспоминая теорию, которую преподавали в академии, я мог сказать: страдания жертвы прибавляют силу призыву, дело в остроте эмоций, в том, что Влад называл настоящей жизнью. Страх и паника всегда привлекали земных сущностей и демонов, однако многим было бы дико предполагать, что они способны приманить и ангелов. — Я кое о чем размышлял, Янош, — поделился Васильков. — Если у них был жертвенник, почему тогда Краснову убили в гостинице? Синьков запросто мог привезти ее сюда, если они были близки, и убить, как многих других. Чем же она отличалась? Вопрос загнал меня в тупик. — А он ничего так. — Влад усмехался, рассматривая оборотня. До этого он молчал, глядя перед собой — глубже, чем может заглянуть обычный человек, но теперь как будто бы проснулся. — По крайней мере, умеет думать, не как некоторые. И не смотри так, я не про тебя. Но парень прав, в случае с Красновой что-то пошло не так. Мне показалось, Влад вновь поддевает меня: намекает, что я вовсе не так силен, как кажется тем, кто дивится моей стойкости и живучести. Что и моя тяга к размышлениям ничуть не удивительна: среди петербургских инквизиторов нашлись бы и лучшие детективы. Но все-таки Влад выбрал меня в помощники, и я каким-то шестым чувством знал, что он не бросит все на полпути и не переметнется к кому-то другому. Но его слова мимолетно взволновали меня… — У меня нет пока ответа, лейтенант, но я подумаю. Стоит сначала найти Синькова или кого-нибудь из магов. Очевидно, сама Виктория нам ничего не расскажет: я не в настроении связываться с некромантией. И написать отчет Огневу… — я вдруг вспомнил, что нам не позволялось ничего самим предпринимать и был приказ не влезать в неприятности. — Как он, кстати? Наверное, зол, что мы снова вляпались?.. — Да его на рабочем месте и не было, когда ты позвонил, — с нервным смешком ответил Васильков. — Семейные проблемы какие-то, а сейчас у него вообще дочь пропала. Не то, чтоб серьезно, могла у подруги задержаться, но, сам понимаешь, работа у нас нервная, вот он и подорвался. Так что Огнев практически не знает, что у нас тут происходит. Я кивнул. Размышлял, стоит ли частично отдавать дело полиции: без их помощи мы не справимся, но Огнев вряд ли одобрит это, а мне не хотелось, чтобы Васильков огреб из-за моего решения. Стоит ли действовать без кардинала? Ожидая Огнева, мы потеряли бы драгоценное время: Синьков прямо в эту минуту мог выезжать из города, если еще этого не сделал. — Ну, давай, кардинал, — подзадорил Влад. — В конце концов, у нас есть дела и поважнее! Я посмотрел на него, прищурившись; за дни, проведенные в его компании, я научился немного читать Влада, однако по призрачному лицу никогда нельзя было сказать точно, радуется он или пышет от ярости. Нечто опасное и увлеченное светилось в его глазах. Влад что-то задумал. — Делайте, как вам хочется, я одобряю решение об объявлении в розыск, и мои раненые напарники — тоже, я уверен, — я вежливо улыбнулся лейтенанту. — Я больше не понадоблюсь? Хотел заехать домой, переодеться. И поспать немного не помешало бы. Я еще чувствовал боль, но не это было самое страшное: я готов был упасть прямо здесь от усталости, ноги подкашивались. И часть меня искренне начинала скучать по бесконечным статистическим отчетам, оставшимся в прошлом. — Вызвать вам машину? — сочувственно спросил Васильков, потянувшись за телефоном. — А, да, — я слабо кивнул. — Вызовите, если не сложно, а то, боюсь, запутаюсь с местными автобусами. — Может, в больницу? — мягко намекнул лейтенант. — Как вы себя чувствуете? Стоило уехать с медиками! Нельзя так к себе относиться не по-человечески, — укоризненно прибавил он. Я покачал головой; поселившаяся в висках мигрень заколотилась, давя изнутри. Мне было тяжело держаться на ногах без надежной опоры, я покачивался. — Да нормально все, правда — нормально… — Ну, вы тогда хоть умойтесь, а? — натужно рассмеялся Васильков. — Смотреть страшновато. Я задумчиво провел рукой по щеке. Засохшая кровь отшелушивалась, буро оседая на пальцы, но я не чувствовал жжения свежих ран: значит, не моя. Кошмарник таскал меня по всей комнате, испачканный в крови бедной Анны. На миг я представил, какую болезненную картину все время наблюдали инквизиторы, и мне стало еще хуже. — Неважно, умоюсь дома, — вздохнул я. Мне не хотелось прикасаться ни к чему в этой квартире, наполненной страданиями.***
До дома меня домчали скоро; водителем оказался бодрый мужичок средних лет с заметными залысинами. Он даже ничего не сказал насчет моей окровавленной физиономии, и, видя, что я засыпаю на ходу, не стал развлекать беседой (я безошибочно определил его к типу людей, обожающих болтовню даже с незнакомцами). Он сделал радио потише, и я успел прикорнуть, ловя отрывистые строчки из переливчатого, удивительно приятного русского рока. Водитель подвез меня прямо к парадной, мягко потряс, а от чаевых наотрез отказался — кажется, я умудрился его обидеть. Некоторое время я стоял у согнувшейся березы, наблюдая, как из дворика выезжает машина, светящая яркими желтыми фарами. Потом вздохнул и побрел домой, заранее кривясь: мне пришлось штурмовать лестницу, потому что лифт не работал. К двери я выполз, едва попал ключами в замочную скважину, но, оказавшись в темном коридоре, неожиданно ощутил прилив сил и радости. Облегчение от возвращения домой было несравнимо ни с чем, и позже я оторопело понял: квартиру ведьмака, в которой я поселился на первое время, я действительно считал своим домом. Диман по-прежнему был в больнице, но забежала Настя, его невеста, взяла какие-то вещи — я решил, ведьмак с сотрясением несколько дней на работе появляться не будет. Мы не поговорили: Настя слишком торопилась. Когда она ушла, я ненадолго прилег поспать на диване. Показалось, я валялся целый день, но, проснувшись, изумленно выяснил, что протекла всего-то пара часов. Больше отдыхать не хотелось, и я в задумчивости бродил по пустой гостиной, изредка глядя в окно, где сгустился мрак. Небо грохотало, началась гроза. По стеклу страшно громко барабанили капли, отвлекая от раздумий. Ноутбук я затащил на диван и пытался сочинить Огневу отчет, но рев стихии приковывал внимание. Я застонал: не мог связать и пару слов. Ничего в голову не шло, вспышки за окном лишний раз заставляли оглядываться и отрываться от белого компьютерного листа. Мне даже стало страшно: так грозно выглядели ветвистые разряды. В бессилии я захлопнул крышку. Я услышал звонок и заинтересованно потянулся к мобильнику. Он валялся рядом, и я лениво нашарил его рукой, увидел на экране имя ведьмака и слабо улыбнулся: если Дима мог звонить, значит, пришел в себя и поправляется. Приняв звонок, я зажал телефон между ухом и плечом, откинулся на подушку, подложенную под спину. Прикрыл глаза. — Привет, как ты? — тревожно спросил я. — Болит голова? — Несильно, она у меня крепкая, — усмехнулся Дима. — Ничего. Спасибо за беспокойство… Послушай, я по делу: мне сейчас звонили те ребята, с которыми я должен был договориться насчет амулетов. Они прислали адрес, на который недавно заказывали много подозрительных: глушилки, боевые… Кажется, это то, что нам нужно. Глянь, я кинул тебе на почту. Тихо застонав, я пододвинул к себе ноутбук, открыл снова, тревожно покосился на сообщение о малом заряде, но подумал, что успею посмотреть. Адрес действительно был. — Спасибо, все на месте… — протянул я, быстро пробивая его через «Гугл-карты». Кое-что терзало меня. — Дим, можно личный вопрос? — Давай, — сомневаясь, согласился он. — То, что ты делаешь с амулетами… Это незаконно, — стараясь не показаться бесполезным морализатором, выговаривал я. — Ты же понимаешь, что боевой магией, гуляющей по черному рынку, убивают кого-то! — Тот, кто работает на оружейном заводе, не думает о таком, — поспорил Дима. — Сам я ни за что не смог бы никого убить, — сознался он. — Даже преступника! Я не знаю, кто пользуется моими амулетами, может, они для защиты!.. Наивно, сам знаю, — сказал он, прежде чем я что-то произнес. — Но нам же неплохо платят, — слабо напомнил я. — Да. Но большую часть зарплаты я посылаю домой, в Любань. Там родители, шестеро братьев… Работа копеечная. Я стараюсь помочь, чем можно, поэтому и ввязался в эту подработку! — горько объяснил Дима. — Я обещал себе, что перестану путаться с черным рынком, как меня повысят: будут побольше платить. А пока — вот так… — Я не виню тебя, — счет своим долгом сказать я. — Понимаю. Видно, он очень любил свою семью. Если бы у меня были дорогие родичи, я бы тоже сделал все для их благополучия. В этот момент я ощутил себя одиноким, совсем потерянным, и снова зажмурился, словно надеясь, что темнота смоет это глухое отчаяние. — Ты не суйся один по адресу, — тревожно сказал Дима. — Я Огневу доложил. Но… поищи по интернету, что там. И за домом последи! — строго поручил он. Распрощавшись с ним, я невольно улыбнулся. Может быть, у меня не было семьи, но были напарники, ради которых я, не ведая страха, кинулся на кошмарника — что-то это да значило. Я кивнул себе, подключил зарядку к ноутбуку, стал изучать магазинчик по адресу… Закурил, хотя испытывал жгучий стыд: Диме не понравилось бы, что я дымлю в гостиной. — Страдаешь? Я едва не уронил сигарету, вздрогнув. — Никогда так не делай, — приказал я. — А то однажды у меня под рукой окажется амулет против призраков. Ты пугаешь. — Стараюсь. Отвернувшись от Влада, я снова был вынужден столкнуться с отвратительно пустой страницей. Да, вот в чем вся боль современных технологий: не выйдет красиво подпалить бумагу и наблюдать, как она ярко вспыхивает. А так иногда хотелось… Я нервно щелкал зажигалкой, следя за пляской огонька. — Кстати, есть у меня одна полезная вещица, — вспомнил Влад. Передо мной на стол упал обычный амулет — какой-то темный камень на цепочке. — На случай, если я опять пропаду и буду срочно нужен. Касаешься камня и вспоминаешь меня — все до неприличия легко; это обычный связной амулет, но настроенный на одного меня. С твоим умением угождать в неприятности — похоже, мы без него не обойдемся! Взяв амулет, я задумчиво потер камушек между пальцев, спрятал его в кармашек наплечной сумки, которую вечно носил с собой; по лицу Влада скользнуло нечто вроде облегчения. Тем не менее, я знал: он явится, если я буду умирать. Всегда является, словно нас связала какая-то жестокая магия. Пришел же сегодня, и я отчего-то не сомневался, что некоторое время Влад наблюдал и ждал, когда же кошмарник обратится в то, чего я боюсь больше всего на свете, больше боли и смерти. Мы оба молчали об этом. Я курил, он наблюдал. Давно я заметил, как Влад иногда непроизвольно отставляет руку подальше от одежды, будто чтобы не подпалить ее, — жест обычный, но отличительный. Он почти с завистью смотрел на наполовину прогоревшую сигарету. Я попытался представить, каково быть призраком, не способным ничего коснуться, и невольно проникся к нему сочувствием. И решил вернуться к невеселым мыслям о Красновой. Думалось лучше за каким-нибудь делом, и я встал, поморщился от боли в ребрах, прошелся до кухни. Лезть в заготовки для амулетов, все еще валявшиеся на столе, я не решился, а посуда была вымыта, ни к чему не придерешься. Изнывая от бездействия, я без особой надежды порылся в холодильнике: готовить я все равно не умел, но надеялся разжиться колбасой для бутербродов. — Ты, кстати, когда ел в последний раз? — спросил Влад. — Утром, наверное, — всерьез призадумался я. — А, ерунда. Холодильник все равно пустой, ничего не найду. А в грозу в магазин не потащусь! Вон как льет! — Я посмотрю? Тебе надо поесть, господин инквизитор; неудивительно, что ты так неебически устал! Мы зависим друг от друга, забыл? — рявкнул Влад, когда я робко попытался отказаться от его помощи. — Мне не хочется, чтоб ты помер от голода. О, яйца есть, сейчас омлет сообразим! — обрадовался он. — Сядь. Несмело отодвинувшись, я приземлился на стул с высокой спинкой и принялся наблюдать. Вспоминая неудачные опыты Влада с левитацией, я предвещал, что вскоре придется отмывать кухню, однако с тех пор он неплохо наловчился. Мне на угол, отвоеванный у творческого беспорядка ведьмака, Влад кинул батон хлеба и ломоть сыра. Я взялся за нож… — Какого, блять?! — взвыл я. Нож вывернулся из руки и слегка полоснул по тыльной стороне запястья. Крови было мало, но я скорее удивился, чем заорал из-за раны: не каждый день нападают столовые приборы. Вскинулся, глядя на Влада; опять его фокусы… Я содрогнулся, представив, что его магия немного промахнулась бы и острый нож рубанул бы по венам. Влад преспокойно смотрел на меня, не ощущая своей вины и не собираясь извиняться или хоть как-нибудь оправдываться. Нет, он чего-то ждал… — Ты совсем… Это переходит!.. Многообещающая фраза прервалась криком. Потом я захрипел. Боль накатила внезапно, когда я ее не ожидал, обрушилась сверху, подобно громадной волне, и захлестнула полностью. Я пытался кричать, но из горла вырвался скрипучий скулеж. Рука ощущалась так, будто с нее немилосердно содрали кожу, окатив морской водой, переломали фаланги каждого пальца. Агония вспыхнула, ослепила меня и выжгла глаза выступившими слезами. В гребаном Аду не так плохо. В Аду я мечтал это прекратить, здесь же боль полностью захватывала сознание, лишая напрочь всех мыслей. Она разрушала изнутри. Перед глазами маячили оскаленные пасти, безумие медленным шагом вступало в сознание. Мне казалось, я слышу вой, но нельзя было сказать, видение это или выл я сам. Рука дрожала, я старался не думать о пытке, но постоянно возвращался к ней. Бежать было некуда. Все понемногу прояснялось. Я не усидел на стуле и упал, теперь смотрел в светлый потолок. Свет слепил глаза, я зажмурился, дожидаясь, пока танцующие цветные пятна уйдут. Боль тоже угасала, затаивалась где-то, готовая вернуться в любой момент. — Ты сейчас спрашиваешь себя, что это нахуй было, — безошибочно определил Влад. — Ну, так я тебе расскажу! Это ебаная расплата, Ян. Подобное бывает от перенасыщения лечебной магией. Куча военных историй, когда человека спасли от мины, а потом он умер от болевого шока после того, как порезался о бумагу. Обостряется чувство боли, вроде побочного эффекта. С тобой примерно та же история: от первого нападения не отошел, а против кошмарника полез. Ничего не исправить, но это я так, на будущее. Люди думают, магия — панацея. Считаешь, можешь вылечиться от всего и идти дальше? — Мог раньше сказать? — простонал я, не рискуя двигаться в страхе, что боль вернется. — Мог. Но считай, я садист, которому доставляет удовольствие наблюдать, как ты корчишься в агонии. — У тебя огромные проблемы с тем, чтобы говорить. — Да ну? — расхохотался Влад. — Нет, я имел в виду «говорить», а не «нести антирелигиозную околесицу»! Я тихо рассмеялся; ломота в костях появлялась от звука собственного голоса. Страшно подумать, что будет, если я рискну встать… Так и остался бы тут лежать на холодном полу, измученный и уставший, но пришлось подниматься. Странно, но эта внезапная вспышка выжгла из меня всякую злость. Я знал, что уроки могут быть жестокими, и на всю жизнь запомнил этот побочный эффект, о котором не рассказывали в академии. Почему-то я простил ему. — Садись, — повелел Влад, двигая отъехавший стул поближе. На плите мирно скворчала сковорода: пока я загибался, он готовил мне ужин. — Щас кофе сообразим. И не знаешь, где тут аптечка? Царапину лучше заклеить. Спустя каких-то полчаса я сидел сытый, допивал кофе и старался как можно реже шевелить рукой, царапину на которой удачно закрыл пластырь. Гроза за окном бесновалась меньше, вырождаясь в скучный и безвредный дождик, и должна была скоро утихнуть. Я наслаждался тишиной. И даже близость Влада, способного выкинуть что угодно, не напрягала так, как раньше. Разве я сам не тяготел к непрестанной опасности?.. Я устроил на коленях греющийся ноутбук и неспешно писал. Когда я последний раз отвлекался от отчета, Влад возился с амулетами Димки. Но я слишком устал, чтобы волноваться. — Я думал о том, как выбраны жертвы, — размышлял я. Помимо адреса от Димы, на почту прилетело куцее письмецо от Жени Лисецкой: она сообщала, что опознать жертв из квартиры по аурам не удалось. Однако она черкнула, что энергия там разлита женская. — Имеет ли смысл то, что они все девушки? — я спокойно консультировался с Владом: он понимал в магии куда больше. — Взялись же откуда-то легенды про девственниц на алтарях? — Ты реально думаешь, что можно шароебиться в местах вроде «Грешников» и оставаться невинной? — пренеприятно ухмыльнулся Влад. — Однако ты прав: скорее всего, все убитые — девушки. Говорят, женская энергия более подвижная, преобразуется легче, — пояснил он. — Ее часто используют в ритуалах призыва — как мощный проводник. — Итак, поиски Синькова обретают смысл! — возликовал я, расслабленно откидываясь на спинку. — Он точно жив. — Не скажи: кровь есть кровь, в глубоком отчаянии можно кого угодно резать! Вернувшись к отчету, я перечитал последний абзац и вставил на место сбежавшую запятую. Потом медленно посмотрел на Влада. — В отчаянии? — Они угробили десяток людей, но нихуя не добились, — пояснил он. — Даже в худшие дни демоны являлись после пары жертв. Но все, что получилось у этих фанатиков, — это разъебать лей-линию. И никаких архангелов. Это нужно было обдумать. — У них не вышло на жертвеннике, и они решили попробовать новый способ, — прошептал я, словно боясь спугнуть мысль. Влад прекратил возиться с амулетами и внимательно прислушался. — Поэтому Краснова убита в гостинице. Но одна жизнь ничего не решит, а создать новый жертвенник (возможно, в более удачном месте!) они не смогли бы: этим убийством сразу заинтересовалась Инквизиция. Какой же в этом смысл? — Круг! — вдруг рыкнул Влад. — Конечно! Можно еще призвать через круг! Но для такого существа он должен быть довольно большой… Открой карты, ну! Я пожал плечами, но исполнил просьбу. Схематичный Петербург немедленно отобразился на экране ноутбука, Влад потребовал кое-где приблизить, но я понимал, к чему он ведет. Влад указал сначала на квартиру, в которой мы сегодня были — слегка неуверенно, словно он сомневался, часть ли она ритуала, потом — на гостиницу и, наконец, попросил найти известный клуб. Я заскринил экран и перебросил в простенькую программу для рисования, долго мучился творчеством… — Сильно кривой овал, — определил я. — Умерь свой перфекционизм. Строго говоря, это круг, магии достаточно три сильных точки, в которых произойдет выброс энергии. Энергией ебашит в квартире, в гостинице тоже остался след, так Краснова себя изрезала, а в клубе была толпа народу — нехилое излучение на изнанке… — Ты поэтому так подобрел там? Энерговампиризм? Я представил, сколько магии излучает счастливая, забывшаяся, пьяная толпа, и ужаснулся. Кто сказал, что одни страдания обладают весом на изнанке? А после ликование, веселость превратились в страх, стоило им увидеть смерть, будто щелкнули переключателем. — Не отвлекайся, — Влад ловко увильнул от ответа. — Так-с, десяток жертв — попытка сообразить что-то с линией, думаю, сейчас они поняли, что зачерпнуть из нее не выйдет, поэтому хотят вывести круг чистой энергии в сторону, и там с ним мудрить. Да и это удобнее, чем тащить что-то через маленький портал в квартирку… Там же не развернуться! А ты прикинь архангела с четырьмя крыльями? Три жертвы было, места напоены силой… — У них получилось? — я помертвел. — Три точки — ты сам сказал, этого хватит! Нам ждать нашествия ангелов? — Нет, круг не закончен. Еще должно быть убийство в центре, чтобы замкнуть. Чтобы определить у фигуры центр, пришлось нестись распечатывать получившуюся картинку, а после долго возиться с циркулем и линейкой. Но все-таки к итогу мы пришли, и им стал небольшой магазинчик. — Дима прислал мне адрес одного магазина, куда поставляли контрабандные амулеты, — сказал я, охваченный чем-то — предвестием гонки, отчаянной схватки. — Дай мне минуту… Гляди, почти по центру! — выдавил я, когда изучил карту и ткнул в нее карандашом. Меня потряхивало одновременно от радости и ужаса. — Это не может быть совпадением! Там у них наверняка нечто вроде штаба! Ликуя, я залпом добил остатки кофе, плескавшиеся на дне. От едкой горечи свело скулы. — Почти одиннадцать, — вдруг изумился Влад, оглянувшись на часы. — Ты куда-то спешишь? — Мы спешим. Есть возможность схватить убийц двух несчастных девушек, неужели ее можно упустить? — язвительно произнес Влад, что сразу было ясно: он ни капли не верит в благородство. — Давай, не вижу радости на лице! — Знаешь, — медленно произнес я, вспоминая весь спектр мучения, испытанного мной недавно. — Я б лучше дома остался. Если есть зацепка, пусть ребята дежурные проверят. Что толку я туда попрусь один? — Ты не один, я с тобой. — Точно никуда не пойду! Он ухмыльнулся, ненадолго проглядывая зверем. Я зачарованно уставился в стальные волчьи глаза. Мы оба знали: я не смогу остаться дома и перекинуть ответственность на других. Это было дело — еще не наше с ним, но мое. Я не мог допустить, чтобы погиб кто-то еще: Ветекова и так умерла у меня на руках, и во сне я видел ее бледное лицо.***
Каким-то чудом Влад убедил меня отправиться вдвоем, и я никак не мог понять, по какой причине я ему безраздельно доверяю. Может, он и был агрессивным мудаком, но я привык полагаться на него; кажется, даже стал зависеть от помощи. Но я согласился, что разумно будет сначала осмотреться на месте и, в случае чего, вызвать подмогу: не хотелось прослыть заядлым конспирологом, уверовавшим в таинственные магические круги, если там ничего не окажется. Гроза окончилась. Я быстро доехал до нужной остановки в полупустом тряском автобусе. Сидел, глядя в окно; стекло еще было мокрым, по нему медленно сползали осевшие капли, и ничего не получалось разглядеть. Петербург превращался в месиво из разноцветных огоньков и угрюмых темных фасадов, и так казался еще мистичнее, таинственнее… Но скрипучий голос раздался, объявляя очередную остановку, и я быстро вылетел наружу: автобус не задерживался долго, на пару секунд распахивал двери в свежий, умытый ночной город. Дышалось сладко, легко, и мне совсем не хотелось курить — только портить дождевой привкус. Как сообщалось в письме Димки, это был небольшой магазин ритуальных товаров, успешно маскировавшийся под хозяйственный, что было известным делом: выбивать лицензию на амулеты — дело затратное. Я усмехнулся: если мы не найдем здесь ничего, хотя бы сможем прикрыть очередную точку сбыта контрабандной магии. Магазин разместился на первом этаже небольшого торгового здания, но в позднее время был закрыт, свет не горел, и с улицы я не мог рассмотреть никого внутри. Возможно даже, он был пуст и мы зря сюда подорвались за полночь. Удобней было поверить в это и пойти домой, но я упрямо направился к магазину. — Стой, лучше со служебного входа, — подсказал Влад. — Погеройствуешь в другой раз. — А он тут есть? — засомневался я, но все же решил обойти здание. С трудом миновав несколько особо громадных луж, я обогнул магазин. Дверь правда была, запертая намертво большим, хоть и ржавым амбарным замком. Ломать хорошие отмычки не хотелось, я кивнул Владу. Он с интересом склонился над замком, что-то сбивчиво нашептывая, и спустя полминуты тот с тяжелым стуком упал на мокрый асфальт. Нетерпеливый мандраж снова охватил меня: мы были близки как никогда! Влад же продолжал медленно, размеренно снимать магическую защиту — со стороны это выглядело, будто он сдирал старую паутину, сверкающую странным стальным светом. Наконец дверь с тихим и слегка зловещим скрипом открылась. Я осторожно ступил вперед, снимая пистолет с предохранителя. В темноте я всегда видел очень слабо, поэтому едва не споткнулся об оставленные около задней двери коробки. Стоило признать: не помешал бы фонарик или что-то вроде того, иначе служебные помещения я мог не минуть вовсе. Телефон, как назло, почти разрядился, и я решил приберечь его до момента, когда нужно будет позвонить в офис. — Влад, не хочешь немного подработать освещающим амулетом? — шепотом спросил я. Звук собственного голоса показался неожиданно громким и хриплым. Ярко вспыхнул белый свет, я оглянулся и заметил Влада, руки которого по локоть светились полупрозрачным огнем — он снова незаметно закатал рукава. Подсвеченный, он выглядел особенно жутко, стал напоминать призраков из старых фильмов ужасов, а белый дракон, поднимающийся от его запястья по предплечью, будто бы скалил пасть, объятый потусторонним сиянием. Пользуясь моим замешательством, Влад быстро переместился вперед, высветив обшарпанные, давно не крашенные стены и сложенные горой коробки. Я, внимательно глядя себе под ноги, следовал за ним. — Подожди! — Влад попытался схватить меня за руку, но забыл, что не может. Впрочем, ледяное прикосновение духа, от которого онемело запястье, заставило застыть на месте. В этот раз я был больше готов, не закричал, как раньше. Мы стояли у двери, ведущей в сам магазин, и она тоже слабо мерцала защитным барьером — слабее, чем заклинание Влада, но все же. Легко было догадаться, что ждет любого, кто рискнет войти незваным гостем: я несколько раз видел жертв охраняющего колдовства, будто бы растерзанных диким зверем. Так что обрадовался компании умелого мага, хотя и тихонько проклинал век нового расцвета колдовства, в котором нет места человеку. С этой защитой Влад бился дольше, и я с беспокойством отметил, что он стал уставать. Или же магия оказалась сложнее. Но все-таки искорки, срывавшиеся с его пальцев, стали мельче, бледнее. Я следил за ним, сердце билось где-то под горлом. Когда барьер рассыпался, мы услышали отдаленные крики и странный звон. Действовать надо было быстро. Я успел скользнуть в магазин и затаиться за прилавком, вновь оказавшись в темноте: свет Влад предусмотрительно погасил. И потом я начал медленно осознавать, во что ввязался. Я слышал шаги совсем близко от себя и буквально умолял неизвестного пройти мимо. Если же он был магом, шансов остаться незамеченным не было вовсе, поэтому я до боли в пальцах вцепился в пистолет. Постараться выстрелить прямо в голову? Сколько их там? Я уловил два, три голоса, помимо оглушительных шагов совсем рядом, заметил также и направление, откуда они доносились. На полу я увидел огоньки, дарившие тусклый свет, — обычные свечи, может, из этого самого магазина. Я лихорадочно соображал. Предположим, нескольких успею ранить, если повезет, убью… Влад накроет барьером, в это хотелось верить, и тогда есть шанс продержаться еще немного. Но противников явно больше, а защита недолговечна. А Влад почему-то исчерпывает магию… Человек отошел, когда я почти поверил, что меня заметили. Он крикнул что-то в сторону, сипло рассмеялся собственной шутке. Я не вслушивался, я считал. Если ввяжусь в драку, сколько времени есть, пока боль не накроет? Секунд двадцать точно — показывал опыт. С содроганием я вспомнил царапину и невесело подумал, что эти ребята так щадить не будут: даже если меня слабо ранит, я тут же стану бесполезен. Упаду и дам себя добить. Подумать только: я надеялся тихо обшарить помещение, поискать, где держат незаконно продаваемые амулеты, но попал прямо на ритуал, о котором так много размышлял. Я расслышал тонкий девичий голос. Напуганный, чуть дрожащий. Я не смог разобрать слова. — Легче подождать, пока они ее прирежут, — расслабленно протянул Влад. — Правда, абсолютно проигрышная ситуация, предлагаю поступить разумно и… — Они же призовут кого-нибудь, — прошипел я, упрашивая судьбу пощадить невезучего меня еще раз. — Никого они не призовут, не успеют, для этого нужно прочитать заклинание, — отмахнулся Влад. — Максимум — замкнут круг, и то — если повезет. Тон его ясно говорил: «А стоит ли дергаться сейчас?». Как я знал, во время подобных ритуалов лей-линейщики касались изнанки и впадали в транс, и тогда их можно было брать голыми руками. Но транс означал, что ритуал идет полным ходом, а девушка будет мертва. Нет, так я поступить не мог. Это был принцип. Судя по возне, девушка живо сопротивлялась и тоже не хотела исполнять безотказный план Влада. Я с трудом мог разглядеть ее, удерживаемую двумя людьми в черном. Она что-то верещала, оскорбляя их, пытаясь выдраться, но ничего не смогла сделать против возвышавшихся над ней мужчин. — Заткните эту сучку, — грубо рявкнул кто-то. — И на алтарь ее. Судя по сдавленному крику, она вцепилась зубами в ладонь, которой ей пытались закрыть рот. Послышался хлесткий звук удара, но, к моему удивлению, девушка даже не пискнула. И впрямь замолчала, дала себя отволочь на небольшое возвышение, в котором опознавался накрытый тканью столик, и там совсем перестала сопротивляться. Похоже, боли она боялась больше возможности быть принесенной в жертву воплощению святости. Время уходило. Кто-то хватался за ножи. Острота лезвий не внушала никаких надежд, девушка тоже их видела и уже не кричала, а слабо и жалобно стонала, вертясь в руках своих палачей. Тем это не прибавляло удобства, но главную роль определенно имели неподдельно яркие эмоции жертвы, поэтому ее оставляли в сознании. — Их около десяти, — терпеливо повторил Влад. — Не обижайся, но для тебя многовато. — А сам? — Думаешь, можно взмахнуть рукой, и все упадут замертво? Не-ет, вон там у них блокирующее заклинание висит специально, — он указал на руну, неаккуратно начерченную на стене. — Мозги закоротит по полной. Никакая боевая магия не пройдет, ну, амулеты можно было попробовать, но у нас их нет. Вам не выдают таких сильных. Вот и думай, что делать. Амулеты — это удобно, по сути это заклинания, созданные когда-то давно, но спящие и ждущие своего часа, и барьер на них не действует. Не разбиравшийся в вещах Димана, я, конечно же, ничего с собой не взял из страха подорваться, и теперь был вынужден в панике обшаривать карманы в постепенно угасающей надежде наткнуться на старый амулет. Увы, я не имел привычки таскать с собой много магических вещей. — Мы идиоты, — вдруг страшным шепотом произнес я. — Тут должны продавать контрабандные амулеты! Хоть какие-нибудь! Влад выругался на архидемонском: ему такая простая мысль в голову не пришла. Он оглянулся, всматриваясь во что-то, что лежало глубже человеческого зрения, приказал мне не двигаться (будто я собирался!) и исчез. К таким скачкам я был привычен, поэтому лишь пожелал ему удачи. Тихо-тихо — я надеялся, мой шепот догнал его. Люди в темных одеждах начинали свой ритуал, встав вокруг алтаря. Все действо происходило в полнейшей темноте, поэтому я не мог рассмотреть всего в подробностях. Они начинали петь на неясном языке, да я и не мог сказать, было это заклинание или бессмысленные ритмичные звуки, нужные для настроя изнанки. Но, посчитал я, пусть лучше поют, чем начинают кровавую часть ритуала. Сколько у нас есть времени? Вряд ли много. Радовало, что они все вместе собрались, не оставив никакой охраны, уверенные в защите и скрытности. — Есть! — обжег шепот. Рядом возник ликующий Влад, всучив мне связку амулетов. В темноте никак не получалось разобрать, что это было. — И как они действуют? — Вот сейчас и узнаем! — хищно улыбнулся Влад. — Готов? Я поставлю барьер вокруг девицы, а ты швыряй в них амулеты, те сами сработают. И посторонись, спрячься вот за полками. Они все боевые. В таком сочетании — ебанет здорово! Я кивнул, нервно дергаясь. Пусть отчаянный рывок и мог стать последним в моей отчасти нелепой жизни, не рискнуть ради девушки я не мог, слишком уж ясно стоял перед глазами образ двух предыдущих жертв. Нужно было прекратить эту жестокость. Меня заметили, едва я вышел из укрытия, раздался резкий предупреждающий крик, и вокруг ближайших магов заплясали молнии. К счастью, руки у меня почти не дрожали, а пуля, как широко известно, быстрее заклинания. Одному я попал в голову, и человек в черном тяжело осел на пол, второго же ранило куда-то в бок. Медлить дальше я не стал: перед самым лицом вспыхнуло не достигшее меня заклинание, спас барьер. Предварительно зажмурившись, я швырнул амулеты в противников, метнулся прочь, спрятаться за полками. Воздух сгустился. Вопль отпечатался в памяти так крепко, что звучал дольше — эхом, бившимся в моей голове. В крике смешалось все: и боль, и ужас, но ярче всего проступило отчаяние. Так орали, когда знали, что гибель неизбежна. Я не догадывался, что Влад там намешал, но грохнуло знатно. Взрывной волной швырнуло назад, Влад исчез вовсе, а я спиной приложился о стену. Полка, за которой я прятался, с трудом устояла; на пол вываливались хозтовары, грохоча банками и бутылками. На несколько секунд выбило дыхание, я трижды проклял лечебную магию, задыхаясь от резкой боли, но потом в глазах прояснилось. Я выглянул, выставив пистолет, готовый стрелять на любое движение. Фонарик телефона метнулся по разгромленному магазину. Спустя еще пару мгновений я осознал, что предпочел бы не видеть ничего: окровавленные тела, распотрошенные, словно бы тут похозяйничала стая адских гончих. От этой мысли меня замутило сильнее. Я медленно приблизился, попытался пройти так, чтобы не ступить в месиво внутренностей и не испачкаться, но это было попросту невыполнимо. Свежая кровь быстро впитывалась в одежду, я же чувствовал, как она въедается мне в душу. Пахло так удушливо, что не хватало воздуха, чтобы дышать. Я оглянулся — окно было слишком далеко. Что может сделать с группой людей связка смертоносных амулетов? Влад с его незаменимым чувством юмора ответил бы: «Ничего», и был бы совершенно, на всю сотню процентов прав. Ничего от них и осталось. И это ничего окружало меня и нагоняло желание сбежать. Кто-то мог бы сказать про живое воображение; я считал жутковатым находиться среди стертых в кровавую труху трупов: возле алтаря все обстояло именно так, стоящих же подальше разорвало на куски. Когда-то это было людьми. Я пожалел, что поужинал, но сдержался. Здесь, в неровном свете фонаря с улицы, проскальзывающим через окно, были отлично видны темные пятна, брызги и потеки на стенах. Еще больше крови, чем в гостинице, чем в квартире Синькова. Я никогда четко не мог определить ее запах словами, знал одно: он ярко-бордовый, с отвратительным глянцевым блеском. Вот и сейчас мне легче было двигаться в темноте, я погасил фонарик: вида алых луж под ногами я бы не перенес. Я чувствовал вес их жизней, отнятых мной. Да, я считал убийство тяжким грехом, за который нужно расплачиваться. Но не было никого, кто обвинил бы меня. Я предотвратил гибель девушки, но отплатил за нее десятком… Ужасающая арифметика. Я унимал себя тем, что напоминал: они преступники, убийцы, люди, желавшие развязать очередную войну… Но я смертельно нуждался в утешении — пусть бы и резкой, зубоскальной шутке Влада. В отпущении грехов. Под ногой хрустнула чья-то тонкая кость. Я не смотрел, добрался до девушки на алтаре — та лежала без сознания — и долго возился с веревками на ее запястьях, не чувствуя пальцев. Меня конкретно трясло и, отвязав жертву, я полез за едва убранным телефоном, чуть не выронил его вниз, в хлюпкую жижу, но удержал. Номер Инквизиции набрался будто бы сам. — Да? — раздался сонный голос. — Сержант Лисецкая на проводе. В чем ваша проблема? — Жень, пришли кого-нибудь, — слабо попросил я, назвав адрес. — Гражданская без сознания, около десятка трупов… мертвецов. В общем, они не целые, — я болтал какую-то чушь. — Может, больше. Я не считал, — я вслушался в гробовую тишину. — Ты меня слышишь? — Ты там один? — Ну, не совсем. Я же говорю: девушка без сознания, срочно нужен медик. Она не приходит в себя, я беспокоюсь… — Кирай, слушай вопрос внимательно! — рыкнула ведьма. — Ты сам уложил десять человек? И остался цел? Если это какая-то шутка!.. Я на пробу повел плечом. Ныло сильно, но я толком не мог отличить серьезных травм от легких ушибов. Промычал нечто невразумительное в телефон, как бы прося Лисецкую саму решить, какой ответ она получила. Та кричала кому-то приказы, но слышал я их плохо: трубку ведьма бросила на стол, потом и вовсе отключилась. Инквизиция должна была прибыть совсем скоро. Я замер, раздумывая. Увидят эту красоту, посмотрят на меня и зададут разумный вопрос: как умудрился? Его самый я повторял себе по много раз в день в течение последней недели, но ответ упорно ускользал. Я сомневался, что поверят в версию про первые попавшиеся амулеты. Ведь девушка, оказавшаяся в центре братской могилы, осталась цела. Я прикурил, сел рядом с бессознательной жертвой и уставился в темноту. Что теперь? Круг они не замкнули. Или того, что натворил я сам, хватит, чтобы сработал ритуал? Но Влад говорил нечто про заклинание, и это вселяло надежду, что мы успели оборвать его. Но почему-то смерть их представлялась достаточно мучительной, а песни были допеты почти до конца. Разыгралась паранойя. — Влад? — позвал я. У него почти всегда находились ответы, что бы я ни спросил; кроме того, мне стало так одиноко в темноте, я чувствовал себя потерянным. — Войцек, ты живой? А, твою мать, что я несу… Амулет связи, что он мне дал, как назло, не попадался под руку. — Ты с кем разговариваешь? — послышался настороженный девичий голос. — И что происходит? Она очнулась. Я предполагал: магии Влада надолго хватит, но я все-таки думал, неудавшаяся жертва пролежит дольше. Она привстала на локтях, оглянулась, но в темноте нельзя было ничего различить. Взрыв магии погасил свечи. Ее смутный силуэт мелькнул справа. — Не бойся, я из Инквизиции, — успокоил я. — Могу дать удостоверение, но ты все равно ничего не увидишь. А, нет, я могу посветить телефоном!.. — я вытянул корочки из кармана. — Вот, гляди. Она помолчала, видимо, присматриваясь ко мне. Я затянулся, кончик сигареты зажегся красным. — Может, свет включим? — неловко предложила она. — Не стоит, — отказался я. — Тебе очень не понравится. Она фыркнула, но затихла. Следующие минут десять мы просидели в тишине и темноте. Слышно было, как на улице совсем близко протяжно воет какая-то дворовая псина, будто почуяв недавно пролитую кровь. Я бросил прогоревшую до фильтра сигарету, поморщился от неприятного шипения. В красной луже она быстро потухала. Наши должны были вот-вот приехать, я весь извелся в ожидании. В темноте мне мерещились чудовища по углам, но я отказывался отправиться на поиски выключателя: боялся за душевное равновесие спасенной. Пусть лучше она запомнит сплошную темень… Мне хотелось сдать девушку дежурным с чувством выполненного долга, отправиться домой, а там выпить и уснуть без сновидений. А завтра думать обо всем увиденном. — Тебя как зовут-то? — вдруг спросила спасенная. — На удостоверении не смогла прочесть. — Ян. Я сказал это прежде, чем успел подумать. Оправдываться и исправляться было поздно, поэтому решил оставить как есть. Меня многие годы никто не называл этим именем, но за какую-то неделю оно пристало ко мне плотно. Как и нелепое прозвище, данное мне Владом: «господин инквизитор»… Странно, но я подумал о нем с улыбкой. — Еся, — представилась она, когда я и не надеялся услышать ответ. Как-то так мы и познакомились — в залитом кровью магазинчике, оба уверенные, что видим друг друга в последний раз в жизни.