Hominem te esse memento — «ты лишь человек, помни это»
— Слушай, а ты в судьбу веришь? — неожиданно спросил я. Было утро, мы сидели на кухне, я как раз приканчивал приготовленные Владом сырники и допивал кофе, жалея, что на завтрак нельзя потратить еще немного времени. Мне нравилась неспешная безмятежность — словно бы та самая судьба определила ее мне за ночные опасности. Влад устроился на подоконнике и, не стесняясь в выражениях, материл Огнева и его задания — его вызвали подготавливать основу под щит вокруг Петербурга. Подоконник, вообще-то, был до того хлипкий, что я всегда боялся на него облокачиваться, а вот бесплотный Влад устроился с удобством. Но когда я, оторвавшись от сонного созерцания полупустой кружки, вдруг вспомнил про вчерашнее предсказание, Влад весьма заинтересовался, даже забыл ненадолго про проклинаемого кардинала. — Ты так и не сказал мне, где вчера был! — воскликнул он. — Давай, колись, кто тебя так поцарапал? Он безошибочно указывал на руку, но теперь, после лечения амулетом, там вместо раны красовался тонкий белый шрам. Я невразумительно пожал плечами. Утром, когда он застал меня спящего в окровавленной рубашке, допроса удалось избежать, но сейчас Влад с азартом вцепился в загадку. — Ты всегда будешь здесь? — вместо того спросил я. — Ну, то есть… Раньше ты уходил в Ад, но в последнее время тебя стало слишком много. Ты знаешь, что такое личное пространство? — Слышал что-то такое. Но это связано с работой, а я твой напарник, — припечатал Влад. — Слушай, я… это из-за того ебаного мага. Который кинул тебя в Ад. Они знают, кто ты такой инквизиторство, следят. Мы пиздец как наделали шума. И я считаю, теперь они могут заметить, что ты вернулся. И напасть снова. Крестоносцы не из тех, кто останавливается на полпути. — Я не такая уж крупная фигура, — поморщился я. — Их жертвой скорее станет Огнев. — Да нет же! Огнев по рукам и ногам связан приказами из Москвы. Большую угрозу представляю такие инквизиторы, как мы. Упрямые и свободные, — довольно ухмыльнулся Влад. Скромности ему было не занимать. — Так что я побуду рядом. Вдруг они снова нападут… — Влад о чем-то задумался и помотал головой. — В какую херню ты влез ночью? Мне не хотелось начинать день со лжи, да я и не видел смысла утаивать что-то от Влада. Он был честен со мной — и заслужил такого же отношения. Правда, кольцо я решил сохранить в тайне. — Ярослава Игоревна попросила помочь, — признался я. — Ты, кстати, знал, что она знакома с твоей бабкой?.. — Тему не переводи. Я уязвленно кивнул: именно это и пытался сделать. Потому что, проснувшись утром, я внезапно понял, что кольцо Соломона Владу отдавать нельзя ни в коем случае. Он угробит себя, пытаясь воспользоваться им для решения всех проблем! Я хорошо его знал, чтобы быть уверенным. Силу, неожиданно оказавшуюся в наших руках, он без раздумий обратит против Господа, не разобравшись, как она работает и чего требует взамен. О кольце следовало забыть вовсе, спрятать под плинтусом — что я успешно проделал вчера ночью — и не вспоминать о нем, пока у нас не будет четкого плана. Если честно, мне хотелось вовсе избавиться от него, продать или выкинуть в реку, но я помнил о том, что кому-то артефакт нужен. И, вероятно, этими «кем-то» были крестоносцы. Им оно не должно было достаться любой ценой. Поэтому я кратко рассказал Владу о вчерашних своих приключениях, опуская все, что связано с артефактом. В мою доброту душевную, из-за которой я согласился помочь соседке, он поверил, а самим черепом чрезвычайно заинтересовался. Перерождение как форма бессмертия никогда его не привлекало, но теперь Влад мучился, пытаясь навскидку угадать, сколько лет Ярослава Игоревна обманывает смерть и как ей это удается. — Так что она тебе напредсказывала? — переспросил Влад. По тону его было ясно, что к подобным обещаниям от всяких эксцентричных старух он относится более чем презрительно. А вот я так не думал: Ярослава Игоревна доказала, что ее словам нужно верить. Она спасла Огнева! Ее случайное предсказание не давало мне покоя примерно с утра, когда я проснулся и осознал, что — да, я умру. Возможно, скоро. И очень-очень больно. — Она обещала мне вечный огонь, — слегка бездушно сказал я, глядя мимо Влада, в окно, наблюдая за круговым полетом птиц в небе. — Представляешь, инквизитору — сгореть. Иронично немного. Я хотел улыбнуться, но решил не рисковать. — Это она меня не учла, — слегка заносчиво, но твердо заявил Влад. — И ты думаешь, что я позволю тебе умереть? Вот еще, это совсем не по плану… Он запнулся и некоторое время молчал. Между его пальцами скользнул красный магический огонек, и при взгляде на него я попытался представить, как плавятся кости на костре. Наверное, не узнаю, пока не… Я в смятении осознал, как спокойно могу думать о смерти. Что же, я буду гореть, а в Аду порадуется пара ведьм, сожженных Инквизицией в далекие Средние века… хотя вряд ли они пережили бесконечную войну с ангелами — так в Преисподней справлялись с перенаселением. Я вспомнил жаркий восточный город и заключил, что мог бы хорошо там устроиться под крылом Гвардии. — Ага, сейчас, — усмехнулся Влад, перехвативший образ. Я устало посмотрел на него, в очередной раз напоминая про наше соглашение насчет телепатии. Войцек, казалось, отмахнулся от моих недовольных взглядов, бросился рассуждать: — Она ведь не видит все в мельчайших подробностях, кроме того, будущее еще не предопределено. Есть бесконечное множество вариантов. Гляди вот… В руке Влада появилась самая обычная монета в пять рублей. Он на пробу подкинул ее, ловко «поймал» левитацией. Я подозрительно смотрел на него, не зная, чего ожидать. — Простейшая задачка, — предложил Влад. — Какова вероятность, что упадет орлом вверх? — Пятьдесят процентов, — не задумываясь, ответил я. — Это ты пытаешься объяснить мне, что всегда возможно два исхода? Сейчас ты бросишь, и выпадет решка… Влад довольно улыбнулся — именно такого ответа он ждал. Я почти безынтересно следил за тем, как он подкидывает монету… ровно до того момента, как она встала на ребро, упав точно в щель между досками стола. Что ж, это было впечатляюще. Я недоверчиво коснулся монеты, но она устояла. Влад торжестующе улыбался. Ладно, он победил: такого я не ожидал, когда Влад затевал эту игру с монетами. — Магией нечестно, — заметил я. — Зануда, — хмыкнул Влад. — Зато так нагляднее! Если бы я кидал, ни за что бы так не встала… Или? В очень-очень редком случае, буквально один шанс из миллиона, но все-таки был. Он был, и был шанс, что Ярославе Игоревне привиделось что-то не то. И это знание мало того, что давало надежду, так еще и приободрило меня получше кофе. — А ты знал, как умрешь? Ну, ты ведь маг… — Если б им не был, сдох бы эдак в тридцать пять от тахикардии, — балагурно весело улыбнулся он. — Серьезно, у меня жуткие проблемы с сердцем были… Магия и помогла; я до двадцати пару раз чуть не загнулся, пока меня не вылечили в бабкином ковене по старой памяти. Я удивленно посмотрел на него. Поразмыслил иначе: сколько же лет Влад прожил в ожидании смерти, понимая, что каждый день может стать для него неудачным, последним? Если бы не та случайная пуля… угодившая, кстати, почти в сердце… — А если бы мне дали выбор, то въебаться на полной скорости на машине в какой-нибудь красный грузовик! — Влад оживленно размахивал руками. — Или прыгнуть с крыши — чтобы аж крылья за спиной почувствовать! Ну, а на крайний случай у меня валялся «Парабеллум» в ящике стола… Я от неожиданности вздрогнул — совсем забыл, с кем говорю! Денница, не хотелось бы мне когда-нибудь стать кем-то вроде него, со всеми этими вывертами сознания и идеями фикс. — Ты безумец, — проворчал я, устало качая головой. В словах Влада была какая-то дикая прелесть, которую я пока не отваживался признать. — Я чего сказать-то хотел, — продолжил он. — Судьбу невозможно предугадать. Вот опаздываешь ты на работу, поедешь коротким путем, а там тебя машина собьет, и все, откинешься, и никакого пламени! Или кирпич на голову грохнется… Монета вертится, встает на ребро. Шанс на миллион — тоже шанс. Поверь, развилок много, и нет никаких гарантий, что ты угодишь именно в ту, о которой говорила эта старуха. Скажем, я могу остановить твое сердце прямо сейчас, — неожиданно добавил он, глядя на меня странно, темно. — Ты не станешь этого делать. — Наверное, нет, — согласился Влад; его выражение было нечитаемым. — Мы сами выбираем нашу реальность. Я тоже выбрал. Он собирался наобещать мне какие-то еще ужасы для укрепления своей теории, но я помотал головой и выполз с кухни, бросив через плечо: «Работа, мать ее!» Слова Влада об опоздании подцепили меня крючком и вытянули из хандры. Если не явлюсь срочно, Огнев сотрет меня в порошок и развеет над Невой… Вот и еще одна развилка! — Кому что, да? — крикнул Влад, какой-то рассерженный, свирепый. — Эй, инквизиторство, а ты бы и с простреленной башкой до работы дополз? Я вовсю перетряхивал шкаф в поисках чистой рубашки, чудом услышал его ехидные комментарии. Бряцая вешалками, я задумался. С пулевым в голову-то не дойду, а вот если, скажем, просто с раной… Да, я тоже не самый нормальный, но кто бы говорил! — И отчет бы дописать успел! — гордо ответил я. Когда речь заходила о работе, то ли включалось банальное «надо», о которое разбивались все доводы разума, то ли, как утверждал Влад, Стокгольмский синдром начинал работать. Зная Войцека, я понимал, откуда взялось такое отношение: правила ему были в тягость, а при слове «отчет» он чуть ли не плевался ядом. Ну, тесно человеку в рамках того, что позволяли обычному инквизитору; Влад предпочитал действия более решительные и искренне недолюбливал любое начальство, которое попыталось бы ему приказать. Может, и со мной он так поладил, потому что я никогда не пытался общаться с ним с помощью уставных реплик и задействуя субординацию… — Если один раз задержишься, ничего не случится! — Ага, и испытывать судьбу? — В том-то и смысл, как ты не можешь понять! Испытать судьбу, поспорить с ней, доказать: мы сами решаем, кем нам быть, и никакой Господь не может перекроить это! — голос Влада обрел силу, он смело выкрикивал это. — Это настоящая свобода! То, ради чего я сражаюсь! Нам нужно убить Бога и перестать полагаться на какой-то неведомый фатум, взять все в свои руки! — Мы всего лишь люди, Влад, — беспомощно пробормотал я. — Тебе не хочется признавать, что, даже обладая такой огромной силой, ты не можешь повлиять на судьбу… Ты же погиб из-за случайности! — Может, это все для того, чтобы оказаться здесь! — воинственно спорил Влад. — Я всю жизнь мечтал вскрыть горло этому божественному уебку. И вот я в Петербурге, иду по Его следу! Потому что я сам так решил! Мы могли бы переругиваться еще долгое время, но тут неожиданно раздался звонок в дверь. Протяжный и даже сердитый; нежданный гость с явной злостью требовал ответа. Первой мыслью было: за мной явилась Ярослава Игоревна с добрейшей просьбой отбить у бандитов какую-нибудь новую часть ее скелета. Нет, пусть идет лесом, меня и так ночью мучили смутные кошмары! Ни за что не открывать, забаррикадировать дверь… кажется, я догадывался, зачем Огнев обзавелся арбалетом… — Я открою, да? — бодренько спросил Влад. Спрашивал он это, что примечательно, уже переместившись к двери и деловито магича над ней. Я заслышал знакомый щелчок, означающий, что замок открыт, и теперь ничто не спасет меня от милых улыбок и щебетания Ярославы Игоревны… Я представил это и от ужаса запутался еще больше в пуговицах надеваемой рубашки. — Не смей! — взвыл я, выбежав в коридор. Схватить ручку я не успел, Влад со спокойной миной распахнул дверь… И вот тут выражение наших лиц стало одинаково изумленным: перед нами стояла Есеня Огнева, нетерпеливо терзающая звонок. Наконец надоедливая мелодия прекратила ввинчиваться в уши, и это немного вернуло мне чувство реальности. Еся рассматривала сначала меня, встрепанного и в наискось застегнутой рубашке, потом Влада, с которым она до сих пор была не знакома. Еся изумленно приподняла одну бровь — и это была вся реакция на наш вид. — Это еще кто? — она невежливо ткнула пальцем в сторону Войцека. — Ты же вроде один живешь. — Это Влад, — объяснил я. — По работе помогает. Он… ну, мертвый. Поэтому Влад не живет, а обитает — как привидение, понимаешь?.. И ничто тут не вступает в конфликт с тем, что ты сказала. Сам Войцек счел лучшим промолчать. Наивно предполагать, что он мог растеряться, подобно мне, под испытующим взглядом Есени, так напоминающим взгляд ее отца. Я чувствовал: он недолюбливал ее с самого начала, не в силах объяснить своей неприязни. Говорил о ней презрительно, ехидно. Он не расценивал ее как интересного собеседника, и обычно Влад не стал бы обращать на нее внимания, как он делал, например, с нашим ведьмаком Димкой, однако он язвил. Есеня ему не нравилась. — Сложная история, — заключил я, так толком ничего и не рассказав. — Я догадываюсь, — мрачно подтвердила Есеня. Я невольно заметил, как она слегка царапала кончиками ногтей ладонь — ее раздражало то, что по нашей вине она теряет время. Еся потрясла головой, заявив: — И мне совершенно не кажется нужным ее знать. Можем даже сделать вид, что я его не вижу. — Можешь даже уйти, чтобы меня не видеть, — предложил Влад, оскалившись. На Есеню это не произвело ровно никакого впечатления. Только на этом моменте я понял, что она так и не назвала причины своего визита, словно старательно отсрочивала этот момент. Не в гости же она зашла по-соседски… на чай, конечно, и принарядилась специально для этого! Здесь меня осенило — вот что в облике Есени меня немного сбивало! По сравнению с ее обычным видом, короткое черное платье, облегающее костлявую фигурку, казалось верхом приличия, особенно с накинутой сверху кожаной курткой на пару размеров больше. — Отвези меня на работу, — в лоб потребовала Есеня. — Ты же по ночам… — На свою, идиот! — не выдержала она и гораздо тише добавила: — Мне… к отцу надо ненадолго. Сил удивляться у меня не было, поэтому я кивнул. Скорее от неожиданности, чем из сопереживания — я вчера понял, что помогать не по долгу службы себе дороже. Вряд ли Есеня опасна, как Ярослава Игоревна, но я научился быть осторожным. Она не будет жаловаться Огневу, если я откажусь, не в ее стиле, но Есеня могла быть мстительна. С другой стороны, если подвезу ее, у меня будет оправдание для опоздания! — Ладно, сейчас, я сумку возьму, — решился я. — Ждите тут. Оба. Они медленно рассматривали друг друга так пристально, будто надеялись вскрыть оппонента одним взглядом. За Влада я не волновался — он мертв, когтистые пальчики Есени ему не страшны, а вот за нее саму стоило побеспокоиться. Бросит какую-нибудь ядовитую фразочку, а придется хоронить… Влад был вспыльчивым опасным мудаком — если смотреть трезво и отрешиться от всего хорошего, что он сделал для меня. Поэтому я попытался собраться так быстро, как мог, поправил наконец проклятые пуговицы и успел обуться. Есеня за это время ничуть не изменила позы; стояла, скрестив руки на груди, и ждала. Завидя меня, она круто развернулась и быстрым шагом прошествовала к лестнице, начала спускаться. Я задумчиво прислушивался к зловещему грохоту ее ботинок. Все это до ужаса напоминало вчерашнюю ночь, словно она все еще длилась. Непонятное ощущение — кто кого тут просит подвезти? Вроде бы это она должна бежать за мной… — Странная она, — поделился я с Владом. Страннее обычного, хотел сказать я. Несмотря на решительный вид и невозмутимость, чувствовалось в ней что-то такое непривычное. Но судить точно я не мог: встречались мы нечасто, и за пару коротких диалогов человека понять сложно, даже если ты инквизитор. Нечто глодало Есеню. Она волновалась перед встречей с отцом? У нее серьезные проблемы и она нуждается в помощи? — Ненормальная, — вынес вердикт Влад. — И совсем не в моем вкусе. Что ты в ней нашел? — Я?! Это она пришла и… — я замолчал, понимая, как жалко выглядят эти попытки оправдаться. Проверил время по телефону и заторопился: — Черт, мне на работу надо. Ты с нами или… лучше через портал до офиса, ладно? Так мне будет спокойнее. Спасибо! — Перестань быть вежливым, ей это не понравится. — Я не хочу никому нравиться, — огрызнулся я, — но я знаю о существовании правил приличия, ты, хамло. Не знаю, чьи нервы из нас троих я собирался сберечь, но Влад, подумав, согласился и исчез прямо сейчас, напоследок пообещав выпотрошить Есеню, если я не доберусь до работы. Я понять не мог, с чего он ей так не доверял, но с этим приходилось смириться. Я наивно приободрил себя мыслью, что ехать на работу приятнее в обществе девушки, пусть и правда странноватой, чем разговаривать с радио. Слабенькое утешение, но именно оно дало мне силы дошагать до машины, возле которой, прислонившись к капоту, стояла Есеня. С каким-то странным удовольствием я отметил, что она уже не столь самоуверенна: слегка дрожала от холода и порывистого ветра, а взгляд потускнел. Кажется, она теперь вовсе не рвалась к отцу, а напротив, хотела оказаться от него подальше, словно неожиданно проснулась и поняла, что творит. Мне хватило совести не предлагать ей остаться дома. Не согласится, а смотреть будет еще злее. Ей не нравилось, когда приказывали, — как и Владу. Может, они были так похожи, что на дух друг друга не переносили? Я встречался с подобными случаями… В обоих Огневых я видел одинаковый стальной стержень, но кардинал сделал его своей опорой, а Еся пока не придумала, что с ним делать, и оттого мучилась. Он колол ее и резал. Но, раз сказала, что поедет к отцу, придется двигаться дальше. Она не стала бы отступать. Решив дать ей немного времени на осмысление, я устроился рядом, порылся в карманах и вытащил потрепанную сигаретную пачку. Есеня покосилась на меня, когда я щелкал зажигалкой, но ничего не сказала. — Не против? — запоздало спросил я. Она недолго помолчала, думая, серьезно ли я это говорил, после чего улыбнулась, заявив: — Делись! Есеня ловко выхватила сигарету, которую я успел прикурить, и с довольным видом выдохнула дым — мне в лицо. Рассмеялась, глядя на мой ошарашенный вид, и на вкус дешевого табака не пожаловалась. Я механически закурил сам. «Как романтично», — про себя хмыкнул я. Почему-то чисто Владовским голосом. — Давай в машину, там теплее, — предложил я, поскольку сам немного замерз. — А можно? — Она многозначительно взмахнула сигаретой, разумно предлагая мне не портить салон. Я пожал плечами — никогда особенно не заботился об этом. Внутри Есеня немного отогрелась, докурила почти до фильтра и начала смотреть слегка подобрее. Я завел машину, пока она дымила на заднем сидении, проверил входящие сообщения, и с изумлением отметил полное отсутствие гневных воплей Огнева. Влад занял кардинала чем-нибудь или он готовился прочесть мне обвинительную речь лично? Окурок полетел в приоткрытое окно, Есеня поежилась от просочившегося в салон ветра и поспешила поднять стекло обратно. — Может, расскажешь, что случилось? — спросил я. Шины шурхнули по опавшей сухой листве. Есеня, отражавшаяся в зеркале, скорчила неприятную рожицу, зная, что я на нее смотрю. Правильно — глядеть надо на дорогу, тем более, я как раз выезжал из двора. И все равно изредка косился на нее, удобно устроившуюся позади. — Тебе станет легче, — не отвязался я. — Я вижу, когда у людей что-то случается. Взгляд другой, сразу заметно. — Ты меня жалеешь, что ли? — недовольно спросила Есеня. — Ты… — Немного, — слегка грустно улыбнулся я. — Ну так что? Она то ли рассмеялась, то ли всхлипнула; я так и не разобрал. Но, поддавшись неожиданному порыву, Есеня торопливо заговорила, едва не задыхаясь: — Годовщина смерти матери. Десять лет — дата красивая, а? Я уверена, что он почти забыл ее за это время… как и я. Конечно, есть фотографии, но это все не то — она там застывшая, неживая! Я совсем не помню, какой она была в самом деле, как двигалась, как говорила, хотя мне было не так много лет, когда она умерла… Когда ее убили! — истерически крикнула она. Покусала губы, успокоилась. — Твою мать, Ян, что ты за человек такой, что тебе так легко это рассказывать?! Есеня нервно рассмеялась, но не могла остановиться: — Он ничего не сделал, когда она умирала! Ее убили из-за его проклятой работы, а он!.. Он мог ее спасти, выдать им что-то, но… но не стал! — из горла Есени вырвался всхлип. — И ты еще думаешь, почему я ненавижу своего отца и его проклятую Инквизицию?! Она уставилась на меня бешено, пока мы остановились на перекрестке. Я чувствовал этот пылающий взгляд. Я тоже был частью Инквизиции — этой бездушной губительной машины, которой было плевать на человеческие привязанности. Одиночки, такие, как я, Влад или Анна, отлично подходили для этой неблагодарной работы, но те, кто пытался притвориться нормальными семьянинами, неизменно проигрывали. — Знаешь, я, кажется, понимаю, — медленно сказал я. — Ради сохранения тайн Инквизиции мы пойдем на все. Мы клялись так поступать — это часть присяги. Что угодно ради своей работы. Если выбор будет, взять преступника или спасти родного человека, мы обязаны выбрать первое. Мы обязаны забывать о себе и тех, кто нам дорог, чтобы исполнять свой долг. — Он мог попытаться! — взвилась Есеня. — Твой отец не из тех, кто нарушает правила. Это подсудное дело, а суд Инквизиции суровее многих прочих, — терпеливо втолковывал я. — Если бы он сделал это, с кем бы осталась ты? Она болезненно застонала и откинулась на мягкую спинку сидения. Смотрела в потолок машины, что-то ворча себе под нос. Я осторожно поехал дальше, но дорога была спокойная. Не преодолев и половину улицы, мы уткнулись в пробку. Я нетерпеливо постукивал по рулю. — Кажется, я понимаю логику. Но как так можно жить! — возмутилась Есеня. — Вы… нелюди! И если будут грозиться убить твоего друга?.. — Влада? — усмехнулся я. — Он мертв. И это скорее ему придется меня однажды спасать… Но он сам инквизитор, поэтому хорошо знает про это правило. Не думаю, что нам это грозит. Если под угрозу поставлена сама Инквизиция, дело очень серьезное, а такое случается нечасто. Мне удалось занять Есеню, и какое-то время мы ехали молча, каждый думая о своем. Меня мучили и опоздание, и ночное предсказание соседки, отчасти успокоенное болтовней Влада, и таинственное кольцо (я начинал тревожиться, надежно ли его спрятал), а вот Еся была занята более неприятными мыслями. Может, не стоило говорить ей о присяге — теперь она возненавидит Огнева еще сильнее, посчитает чудовищем, которому важна только работа! Всегда хочу сделать лучше, а получается… — Почему же он женился, если знал о таких правилах? — растерянно спросила Есеня. Она и правда выглядела удивленно. Видно, впервые за долгое время она действительно пыталась понять своего отца, и, кажется, это был не такой уж плохой знак… — Любил, наверное, сильно, — предположил я. — Он не вспоминает о ней даже! — возмутилась Еся, но быстро затихла. Скорее всего, подумала, как это должно быть больно — помнить, зная, что это из-за тебя умерла жена. Я не знал всех подробностей дела, но подумал, что у Огнева не было другого выбора. Это трудно — выбирать между жизнью родного человека и всеобщим благом. Иногда нельзя спасти одного, как бы тебе ни хотелось, и пожертвовать всем остальным. Огнев смог, и сам наверняка сожалеет. Я даже порадовался, что мне никогда не приходилось так разрываться, хотя это и значило, что моя жизнь ужасно пуста. — Что ж вы за люди такие, инквизиторы? — беспомощно спросила Есеня, рассматривая меня в отражении. — Ян, ты любил когда-нибудь? Что ж, подобный вопрос она должна была задать рано или поздно. Я не подпускал к себе людей, не потому что боялся страшной присяги (выполнять ее приходилось одному инквизитору из нескольких сотен). Я был одиночкой. Калечное детство сделало меня закрытым. Напарникам я мог доверять, я бы сразился за них с какими угодно крестоносцами, но я внезапно понял, что мы никогда не были так уж близки. Так и не выбрались пообедать вместе, потому что обстановка была ужасной. Но это — отговорки… — Была пара женщин, — признался я, ничего не чувствуя. — Служебный роман — какая там любовь? Так что, нет, никогда. Мне всегда было хорошо одному. Смотреть на нее теперь я не стал, полностью сосредоточившись на дороге. Никогда не любил подобные беседы, поэтому не находил себе места. Как ей объяснить, что я не хочу, чтобы ради меня кто-то умирал? Это ограждало меня от любых опрометчивых романов, а ни одна из знакомых мне женщин не готова была терпеть инквизитора, полные сутки пропадающего на службе… — Ладно, — хмыкнула Есеня. Судя по тону, я серьезно ее озадачил и теперь она старалась взглянуть на знакомую ситуацию под новым углом. — А вот если… если будет выбор между мной и каким-нибудь вашим безумно важным артефактом? — У меня или у твоего отца? Она долго молчала. Возилась там, позади. Я не мог отвечать вместо ее отца, однако серьезно сомневался, что Огнев сможет потерять и дочь вслед за женой — ради чего же ему останется жить? Со мной все с самого начала было ясно. Мне не было наплевать на нее, но ради Инквизиции, ради людей и нелюдей я готов жертвовать кем-то. Я осознал это четко; жестокость, но вынужденная… Я хотел бы ответить «нет» — как когда Влад спрашивал, смогу ли его убить. Но я не пытался обманывать ни себя, ни Есеню; ей тоже отчего-то легче говорить правду, чем самому себе. Она понимала, но вряд ли могла принять, и наверняка начинала ненавидеть Инквизицию еще больше. Но не отца. — Он тебя любит, Есь, я же вижу, — несмело сказал я. — Поговорите вы спокойно — одни ведь друг у друга остались. Огнев не умеет заботиться иначе, кроме как контролировать. Да, это может раздражать, но он всего-то волнуется. Хочет, чтобы ты была в безопасности… Опасная грань — никогда раньше я так далеко не заходил. С Есеней говорить — все равно что блуждать по минному полю; не знаешь, где рванет. Я готов был к тому, что она потребует остановить машину и побежит прочь, спотыкаясь на каблуках и зло ругая меня вслух. Но Есеня по-прежнему молча сидела позади, безжизненно глядя в окно. Мы как раз подъезжали к офису, поэтому она поспешила отвернуться. — Что ж ты… такой? — несчастным голосом повторила она. — Что за, мать твою… — Кошмар, да? — Нет, правильный слишком, — сквозь зубы процедила Есеня. — Аж страшно становится. — Влад тоже так говорит, — почему-то обрадовался я. — Но знаешь: кто-то должен быть правильным, когда все съезжает в кошмар. Посмотри — город готовится к осаде! — Да знаю я, — проворчала Есеня. Словно ей сложно было признаться, что вокруг собираются тучи и назревает что-то серьезное — она полагала, что все проблемы в ней и в отце, почти не глядела по сторонам, замкнулась в обидах… Она сразу поняла, что мы остановились у офиса Инквизиции, но я первым увидел Огнева, стоящего на улице. Узнав мою машину, он потушил сигарету, наступив на нее ботинком, убрал руки в карманы и выжидающе посмотрел прямо на меня. Позади Есеня сначала несмело коснулась двери, потом, сердито зашипев, решительно распахнула ее и вышла на улицу. Вдохнула поглубже и направилась прямо к отцу, отстукивая каблуками сбивчивый сердечный ритм. Порыв ветра взметнул одежду и криво отросшие волосы, но она не остановилась ни на миг. Я тоже вышел из машины, но приближаться к Огневым не решился, оставшись зрителем в стороне. Сомневаюсь, что они вообще замечали меня, а я и не собирался привлекать внимание. Роль наблюдателя мне нравилась. Хотя становиться свидетелем конкретно этой сцены я вовсе не хотел, войти в офис можно было только пройдя мимо Огнева, и мешать им я не стал. Из-за ветра и расстояния не получалось услышать, о чем они говорят. Кардинал явно ожидал каких-нибудь резких приветственных слов, но Есеня слегка улыбалась и спокойно и открыто смотрела на отца, что-то говоря. Мне показалось, Огнев удивлен, но показывать это не собирается. Когда они вдвоем вошли в офис, я осторожно последовал за Огневыми, как тень. Я мечтал: пусть кардинал даже не пытается сопоставлять внезапное потепление со стороны Есени и мое присутствие! Сейчас Огнев, кажется, был до того поражен спокойным отношением дочери, что забыл обо мне совершенно, и это было как раз кстати. Обычно Есеня врывалась в офис, с досадой хлопая сначала входной дверью, а потом и дверью в кабинет отца. Не вздрагивать от внезапного грохота научились все инквизиторы, но появление дочери кардинала незамеченным не оставалось никогда. Сегодня же большее внимание привлек я, чем они, тихо прошедшие в кабинет. Улыбнулась Аннушка, помахал Димка, не отвлекаясь от ноутбука, и я порадовался, что у них все отлично. Я подошел вежливо поздороваться. Промелькнув, подмигнула Женя Лисецкая — мы давно привыкли к ее повадкам и не принимали их за флирт. Ведьмочка была занята; я заметил, что ее фиолетовые волосы стали отрастать, показывая темные корни, но подкрасить их у Жени совсем не было времени. Не дав переброситься с ней парой слов, меня встретил Влад, не давший и шага ступить без подробного отчета. — Она тебя не покусала? — деланно обеспокоился он. Я не успел ответить, как Диман многозначительно хмыкнул и кивнул на Анну, склонившуюся над столом и быстро пишущую что-то: — Кусаются у нас другие дамы. Не мне ему рассказывать о чутком вампирском слухе — не представляю, на что ведьмак смел надеяться. Анна метко кинула в него ластиком, не отрываясь от письма, Диман увернуться не успел, и еще долго потирал щеку, пылающими взглядами обещая страшную месть. Я грустно улыбнулся. Им было хорошо: Аня добилась своевременных поставок крови из больницы, Димка все-таки занял у старших братьев, чтобы закончить ремонт — с магией это было куда быстрее и дешевле, чем в доисходном мире. Почему я не мог быть таким счастливым и беззаботным?.. Довольная Анна наконец поставила точку в своем труде, торжествующе обозрела его с начала и до конца, после чего совершенно внезапно заметила, что мы трое пристально на нее смотрим. Она объяснила, над чем корпела: — Это насчет крестоносцев. Расследуем покушение на Яна у дома Соколовой… Хотя улик у нас никаких. Я вчера достала Огнева, а он был странно не в себе, и нам разрешили этим заняться. Параллельно с нашим делом о разграблении антикварных лавок, конечно, его никто не снимает… Справимся же? Она с такой надеждой посмотрела на нас, что мне даже стало жаль Анну. — Справимся, — самоуверенно сказал Влад. — Я же помогу. Мои напарники дружно усмехнулись. Заявления Войцека сложно воспринимать всерьез, если не видел его в деле, а им до сих пор особенно не доводилось. Но Влад был не из тех, кто обижается за неверие. Нет, он многообещающе улыбался и ответствовал о вчерашнем ограблении. Это напомнило мне о необходимости сдать отчет Огневу. Порывшись в сумке, я с облегчением понял, что не оставил бумаги дома в спешке. — Насчет аур, — вспомнил Влад, остановив меня на полпути. — Я ночью все Лисецкой нарисовал, сегодня она обещала поискать в базе. Так что готовься идти загонять наших крестоносцев к вечеру. — Так ты теперь уверен, что они из Божьих Воинов? — ехидно припомнил я. — «Нет, Ян, тебе кажется, это обычные воры, а крестоносцы видятся тебе в каждом прохожем»? Да тебе лень этим заниматься, потому что это, видите ли, слишком мелко для такого мстителя! О, если бы он знал про кольцо, я не смог бы за уши оттащить Влада от дела. Он медлил, и я притормозил, беспокоясь, что с ним такое. Чтобы выговорить следующую фразу, Владу понадобилось некоторое время на размышление. Собравшись, он даже оглянулся, убеждаясь, что никто ненароком нас не услышит. — Прости, я был не прав? Я коротко рассмеялся. — Без вопросительной интонации нормально будет, поработай над выражениями, — категорично вздохнул я. — Но для тебя это прогресс, так что сойдет. Я не обижен. Мне самому не хотелось этим заниматься, потому что это никуда не приведет. — Даже если мы арестуем тех наемников, ты не будешь доволен? — любопытно уточнил Влад. — Они всего-то исполнители. Я буду доволен, если обнаружится что-то по магу, отправившему меня в Ад. Но Аня права: на него у нас ничего нет. Я даже не знаю, слышал ли его настоящий голос или искаженный магией или какой программой… С Владом было легко: что ни скажи, он не обидится. Но от своей совестливости я не мог избавиться всю жизнь, поэтому ободряюще улыбнулся ему, последний раз проверяя, все ли в отчете нормально, прежде чем отдать его Огневу. У него с этим строго: поставишь подпись не с той стороны, будешь выслушивать все свои прегрешения… Есеня как раз вышла из отцовского кабинета, необычно тихая и какая-то слегка смущенная. Мне показалось, ненароком она утирала слезы. Еся быстро проскочила, едва не врезалась в инквизитора с кипой бумаг, обогнула болтающих ведьм и выбежала на улицу. Через окно я видел ее, похожую на замерзшую птичку. Но ни единого крика из кабинета никто не слышал… Я спланировал сдать отчет и осторожно поинтересоваться о том, когда нам выходить на охоту за крестоносцами. Заглядывать к кардиналу в такое время всегда опасно, лотерею напоминает: может со злости согласиться с любым, самым самоубийственным предложением, а может отправить все переделывать, если ему не понравится какая-нибудь строчка. — Я с тобой к Огневу, — неожиданно решил Влад. — Есть одно важное дело… Уточнить я не смог, потому что как раз успел постучаться и услышать задумчивое: «Войдите!» Заглянув в кабинет, я увидел кардинала, стоящего у стола с букетом белых роз. Я быстро подсчитал — всего десять цветков, значит, жене на могилу. Он удивленно посмотрел на нас, явно ожидал увидеть вернувшуюся Есеню. Неудивительно, что Огнев поспешил отложить розы в сторону, а я предпочел о них ничего не говорить. Он спохватился и поставил цветы в вазу на подоконнике, чтобы не завяли. Движения кардинала были непривычно бережными. — Садитесь… Садись, Кирай. А отчет можно было к вечеру принести, — сказал Огнев, приняв бумаги. Потом мельком прочел, улыбнулся: — Магазин Калина ограбили; не думал, что доживу до такого. — Калинова, — невольно поправил я. Тут кардинал почти рассмеялся, наслаждаясь моим недоумением. — Да нет, я про предка нынешнего хозяина. Деда его. С Калином меня Яра познакомила, поразительный был человек, чего только не найдешь в его лавочке, а вроде хлам хламом… — Калин-царь? — несчастным тоном переспросил я. — Это который из сказки? Я слышал… Вы издеваетесь, да? Огнев рассмеялся в открытую. Может, он думал, после Ярославы Игоревны мне ничто не страшно, но чем больше я узнавал об окружении кардинала, тем более удивительно невозможных личностей я встречал. Значит, наши находки в магазинчике были не случайны: кому, как не легендарному царю, хранить такие сокровища… — Представляете, господин инквизитор и в «Al Azif» не верит, — пожаловался Влад. — Чему в вашей академии учат? — Ну ладно, это простительно, — посерьезнел Огнев. — А Калин редко вспоминал о своем… незаконном прошлом. Однако магазин у него — сказка, Яра всегда находила там все, что ей нужно, а запросы у нее, надо заметить, весьма изощренные. Я кивнул, вспомнив череп. Изображение Ярославы Игоревны, держащей в руке некогда собственные кости, никак не желало забываться. Жутковатое зрелище, и эта ее улыбка… Всезнающая. Вечная. Захотелось потрясти головой, чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, но я продолжил держаться прямо, как на параде, — под стальным взглядом Огнева всегда так. Интересно, а он знает о ее вчерашней просьбе? Трупы, так неаккуратно оставленные мной, успели найти или нет? Склад заброшен, и велика вероятность, что они пролежат там до весны, а то и дольше, но все-таки… Тот последний наемник мог добраться до людей, и тогда… Тогда скоро ко мне постучатся полицейские, если Огнев что-нибудь с этим не сделает. Странное ощущение, будто бы пробивающаяся вина, грызло меня с самого утра. Вчера, в пылу схватки, я действовал, не думая, успокаивая себя тем, что занимаюсь самообороной. Сейчас я был не столь уверен. С вспышками агрессии нужно что-то делать. — Кирай, ты меня слышишь? — позвал Огнев. Я кивнул, с досадой отметив недовольство кардинала. — И о чем же я говорил? — усмехаясь, вкрадчиво продолжил он. Он наверняка рассказывал, почему не стоит планировать ничего на вечер. Влад был доволен, — а он обещал мне погоню за грабителями. Я решил не гадать, испытывая терпение кардинала. Он не любил притворщиков. Поэтому, посчитав лучшим, я признался: — Не знаю. Простите. Огнев тяжело вздохнул, но от замечаний удержался. — Вечером патрулировать улицы, — кратко повторил он. — У нас есть ауры грабителей, а также места, где они могли сбывать товар. Ты хорошо поработал, утром я прочитал то, что ты прислал. Идете туда и берете след. Войцек справится. Показав составленный мной список, Огнев выделил несколько самых важных, на его взгляд, точек. Но я не стал спрашивать, посчитав, что кардиналу положено разбираться в местных подпольных магазинах. Возможно, он смог бы назвать их и без нашей помощи. А я потратил на это половину ночи, излазив ворох подозрительных сайтов. Недавно приобретенный новенький ноутбук определенно словил пару проклятий, но зато у меня был немаленький список. Я не любил спрашивать советов. Эта гордость могла принести много проблем. — Времени нет, — сказал Огнев. — На что? — удивился Влад. — За нами вроде никто не гонится… — Грабители здорово наследили, и если у них есть хоть немного умственных способностей, они решат сбежать из города, пока их не настигли. У нас десяток аур, действовала банда. Если мы не сможем поймать хотя бы троих для сопоставления показаний, дело будет сложным. А они обязательно попытаются сбежать, поэтому нужно искать их быстрее. Поскольку больше ограблений не было, мы решили, что наемники или нашли то, что им нужно, или бросили эту затею. Я, нынешний владелец кольца Соломона, знал, что здесь вернее будет второй вариант. — Почему обязательно бежать из города? — настаивал Влад. — Велик шанс попасться дорожным инспекторам… и засветить документы или карточку при покупке билетов, например. Лучше бы им затаиться где-нибудь и подождать, пока утихнет шумиха. Хотя бы неделю… Совершенно спокойно Огнев выслушал его, после чего спросил слегка устало: — Войцек, я знаю, что это вы с Лисецкой вытащили у меня папку с планом о барьере. Думали, сможете вернуть незаметно? Влад не смутился. Он глядел на Огнева слегка снисходительно. — Вокруг города решено установить щит. Москва ясно дала понять, что мы обязаны сами справиться со своими проблемами, и разрешила ставить заклинание. Завтра… ну, в крайнем случае, через несколько дней… примутся за работу. Делать будут правительственные маги, потому что нам не до конца доверяют. И пока есть возможность, все, кому есть, что скрывать от закона, попытаются сбежать. Поэтому сегодня вечером вы найдете мне этих воров, иначе ты, Кирай, отправишься обратно в Будапешт! Я до того не ожидал услышать такую угрозу, что онемел на пару мгновений, неверяще глядя на Огнева. Он серьезно собирался меня депортировать?.. Я ужаснулся, понимая, что хватит его приказа — и я собираю вещи. Я полностью подчинялся Инквизиции, я был ее вещью, как и говорил Соколовой однажды! В Петербурге или в любом другом городе я мог жить до тех пор, как мое имя и звание значатся в документах о составе отделения… Поэтому угроза Огнева подействовала на меня так хорошо — я готов был хоть сейчас броситься искать грабителей, до того меня испугала вероятность вернуться в Венгрию. — Какой Будапешт? — недовольно поинтересовался Влад. Если я остолбенел, то он, напротив, подался вперед, недобро глядя Огневу в глаза, и, клянусь, на секунду мне показалось, что кардинал вот-вот отвернется. — Да вы без него вообще ничего не сможете, мать вашу!.. Я прекрасно знал, до чего он может договориться, поэтому торопливо вскочил, нарочно громко скрипнув стулом, заглушая Влада. Никогда так я не жалел, что не могу незаметно двинуть Войцеку, чтобы заставить его замолчать! — Отправиться вечером за грабителями, я все понял! — скороговоркой сказал я. — Разрешите идти? — Разрешаю, — подумав, кивнул Огнев. — Войцек, напоминаю снова, что вы не можете… — Я могу, — спокойно заявил Влад. — Я могу и имею право приказать даже вам, кардинал. Я Верховный инквизитор Чехии. А отказ будет расцениваться как невыполнение приказа старшего по званию. Я встревожился. Огнев не опустится до мести, но слова Влада ему отлично запомнятся, и однажды они пригодятся. Я опасался, что кардинал ударит по мне, потому что Войцеку что-либо говорить вовсе бесполезно — он слышал избранную группу людей и нелюдей. Я торопливо покинул кабинет, и Владу хватило ума последовать за мной. — Мне не стоило лезть, да? — слегка раскаянно спросил он. — Нет, спасибо, я бы и сам, — неразборчиво выдал я в ответ. Больше всего меня занимало другое: правда Огнев собирался меня выслать в Будапешт или решил припугнуть? Я с легкой ностальгией вспоминал прежнюю работу. Интересно, может, это они сами, узнав о закрытии границ города, решили меня вернуть? Помочь спастись? Я пытался припомнить того, кого поставили кардиналом вместо меня… Обычная канцелярская крыса, но исполнителен и непригоден к жизни оперативника, чтобы получить эту должность. Надеюсь, у них там все в порядке — я потратил пару лет, хорошо устроился и умерил аппетиты преступников. Новый кардинал не мог все разрушить… Вернувшись к нашему рабочему столу, я почти не удивился, увидев официальный запрос о прекращении обмена и срочном возвращении в Будапешт. Одна из ведьмочек махнула мне рукой — она распечатала и принесла. Интересно, мои напарники это видели? Ни ведьмака, ни вампирши я рядом не заметил. Вздохнул. Они наверняка подумали, что я воспользуюсь возможностью сбежать из города, который вот-вот захлестнет нечто ужасное — такое, что мы все чувствовали эту тяжелую атмосферу, но не могли понять, что грядет. Я задумчиво посмотрел сначала на обещание возвращения всех прежних званий и гарантию моей защиты, потом на Влада. Если останусь, придется идти до конца. Ничто не убережет меня ни от крестоносцев, ни от Войцека с его фанатичными идеями по убийству Бога… Обычная жизнь в тихом Будапеште или же призрачная возможность уничтожить других фанатиков и самого Всевышнего и великий шанс умереть самому? Сгореть в вечном пламени… Что-то во мне надломилось. Я коротко выдохнул. — Сжечь можешь? — решительно спросил я Влада, взмахнув листами. Он, казалось, был очень удивлен поспешности моего решения. Но выбор был не торопливым и необдуманным, а единственным верным. Я больше не сомневался ни секунды, зная, как Влад ненавидит тех, кто бежит от врага, пусть и кажущегося непобедимым. — Подумай, ты же не хочешь вечно прозябать здесь… — неуверенно предложил Влад. — Ты можешь вернуться домой, а я тут сам… как-нибудь… «Вернуться домой» особенно покоробило меня. Будапешт никогда не был моим домом, я легче назвал бы им свою маленькую квартирку в Петербурге, чем вычищенные кардинальские апартаменты. Мое имя там наверняка тоже забыли, нечего и возвращаться. Я знал: если переживу эту войну, если у нас с Владом каким-то образом получится достать Бога, я не уеду ни в какой Будапешт. Вероятнее, конечно, остаться урной праха на местном кладбище… — Я не покину Петербург, — решился я, утаивая свое «никогда». — Крестоносцев я не боюсь. И умирать — тоже. Я не оставлю ни тебя, ни Аню с Димкой, ни все это проклятое отделение. Я не умею отступать, ты знаешь! — Когда сюда вырвутся тени, ты пожалеешь… — Я за тобой в самый Ад пошел, Войцек, что мне тени? Я тоже удивительно живучий, справимся как-нибудь, — улыбаясь, говорил я. — Так что, сожжешь мои мосты или мне мучиться с зажигалкой? Магическое пламя разгорелось внезапно, прокатилось сверху вниз, первым объяв мое имя. «Ты будешь гореть вечно», — вспомнилось тут же, и захотелось отбросить горящие бумаги, но я удержался, наблюдая, как огонь медленно подбирается к ладоням. Я ожидал, что взвоет пожарная сигнализация, но Влад как-то обманул ее. В молчании я глядел на полыхание огня. Почувствовав жар пальцами, я решился выпустить из рук прошение о возвращении. Оно прогорело, не коснувшись пола. Может, это и был мой единственный шанс на выживание — из миллиона. Но, в любом случае, я был рад, что позволил ему рассыпаться прахом.***
Если все вечера в Петербурге зимой были такими ветреными, я начинал жалеть о своем решении… Шутка, разумеется; но это было то еще испытание, и мне повезло, что в довершение ко всему не начался снегопад. Я почти не мерз из-за магии, но пробирающие насквозь порывы ветра никому не в радость. Сбивали с пути, норовили развернуть. Я надеялся закончить пораньше, поэтому сам предложил разделиться и так охватить больше площади. Анна и Диман полагались на амулеты ведьмака, а меня вел Влад. Вид его вызывал не самые приятные ассоциации с взявшей след гончей, к тому же, я никак не мог проверить, туда ли он меня ведет. Но я давно привык полагаться на удивительное чутье духа. — Черный вечер, белый снег, — горланил Влад украденные у кого-то строчки, довольный собой, несмотря на наши первоначальные неудачи. — На ногах не стоит человек… Пару мест Влад отверг сразу же, и на третьем или четвертом я начал разуверяться в успехе нашей затеи. По его словам, нужных нам следов тут не светилось. Я упрямился и заставлял проверять несколько раз. Выглядело, словно никто и не собирался продавать награбленные драгоценности. Но Влад на удивление единогласно с Огневым утверждал, что засветившим ауры грабителям придется раздобыть немного денег, чтобы покинуть город. А побег, поразмыслив, решили мы, будет для них единственным выходом, иначе Инквизиция рано или поздно настигнет преступников. Они глупо поступили, не скрыв ауры. Влад предполагал, грабители — будь они хоть крестоносцами, хоть обычным сбродом из местных банд — с самого начала планировали покинуть Петербург после того, как напоследок наживутся на антикварных лавках, так что решили не усложнять себе жизнь с амулетами. Инквизиция стала тщательнее следить за черным рынком после того случая в подпольном магазинчике, где едва не принесли в жертву Есеню. Но я все равно искал подвох в их беспечности. Раздумья изводили меня ровно до того момента, когда Влад наконец взял след. Он выпутал нужную ауру из вороха других возле одного из подвальных кафе, где, по информации Огнева, в нерабочее время приторговывали всем подряд, в большинстве случаев — незаконно. Торжествующий вопль Влада мог бы испугать прохожих, но народа на улице почти не было — еще бы, кто выйдет в такую погоду? В такое время? Поэтому я не стал одергивать его, а бросился за Войцеком, который, как всегда, не собирался ни объяснять что-либо, ни ждать меня. Он буквально летел по следу, периодически вовсе исчезая и появляясь на пару метров впереди, тогда как я пытался угнаться за ним своими человеческими силами, врезаясь в немногочисленных прохожих. Легкие, измученные курением, начинали понемногу подводить — не успел я пробежать пару улиц, как ощутил неприятную боль в боку. С ритма не сбился — и ладно… А вот какой-то случайный человек, зазевавшийся и смотрящий больше на экран смартфона, чем на улицу, неожиданно встал передо мной, и я банально не успел затормозить. Вслед мне послышались возмущенный крик и звук падающего тела. Обернувшись на бегу, я рассмотрел прохожего, лежавшего на асфальте, и понадеялся, что тот не рассадил себе голову. Хотел броситься, помочь, но нас с Владом увлекла дикая погоня. Когда я выбежал во внутренний дворик, был уверен, что видел Влада, мелькнувшего сюда. Хотя это мог быть совершенно случайный человек; я не рассмотрел. Понадеявшись на удачу, последовал за смутной тенью, но в сумрачном переулке не различил Влада. Здесь вообще было пусто, грязно, измалевано, по стене змеились какие-то старые провода, подтаявший снег капал с крыши, а впереди был тупик. Поняв, что здорово ошибся, я отступил. Потерялся! Увлеченный погоней Войцек не заметит моего исчезновения. Амулет связи я с собой не брал — зачем, если Влад и так рядом? Теперь я здорово пожалел. И живо представил, как Влад настигает преступников и как от тех остаются окровавленные трупы, изломанные подобия людей, пожранные распаленной боевой магией, — за это влетит нам обоим! У меня нехорошо заныло в груди. Полный уверенности, что смогу его найти, я развернулся, и лишь тогда увидел людей, загородивших единственный выход из переулка. Было тихо. Где-то рядом одиноко заорала ворона, но никто не дрогнул. Я задумчиво обозрел их, пересчитывая и думая над своими шансами. Пятеро, большая часть — с короткими ножами. Лишь бы не бросились все разом… Не стоит тешить себя надеждами, что в этой ситуации возможен разговор. Были это Божьи Воины или кто другой, их подручные — они вряд ли стояли тут с намерением подсказать мне дорогу. И если я чему-то и научился в Аду, то тому, что стоит бить первым, когда тебе беззастенчиво угрожают. Поэтому я отточенным движением дернул пистолет из кобуры… Страшная боль обожгла всю руку, начиная от кончиков пальцев и заканчивая плечевым суставом. Я, пытаясь сдержать крик, до крови прокусил губу — железный привкус немного отрезвил и помог сосредоточиться. Словно включил меня. Но момент был упущен, а пистолет с жалким скрежетом покатился по земле. Пальцы правой руки сильно дрожали. Наклоняться за оружием и подставлять спину я не решился, но шатнулся на пару шагов вперед, будто бы случайно. На самом деле — сокращая дистанцию, но со стороны это выглядело, словно их маг добился толка, смог запутать меня и лишил болью чувства реальности. Мне повезло — в переулке было темно, чтобы незаметна была моя кривая ухмылка. Мелькнула шальная мысль, что Влад пропустит все интересное, погнавшись за призраком. Я кинул нож с левой руки, немного сомневаясь, смогу ли попасть. Он вонзился в живот магу — его я опознал по быстрым движениям пальцев, выплетающих заклинания. Маг сильно накренился, недоверчиво уставился на торчащий из тела нож, дернул его… Зря. Кровь хлынула, он с криком прислонился к стене, начиная медленно сползать на землю, и об этом противнике я ненадолго забыл. Мы с крестоносцами бросились навстречу друг другу, я успел ударить первым. Наверное, они все-таки ожидали, что я сдамся при виде стольких противников, и это было разумно. Но когда я так поступал последний раз? Явно не в этой жизни. Нечестным ударом я повалил одного невысокого паренька, второму заломил до крика руку с ножом. Затем я получил тяжелый удар со спины, и на этом везение начало стремительно заканчиваться. Уйдя от скользящей атаки сверху, грозившей мне нокаутом, я отскочил. Сражаться с четырьмя сразу я не мог, тем более, те двое, которых я успел достать, оклемались и с мстительной точностью заходили со спины. Брали в клещи. Я сразу понял, что нельзя позволить себя окружить. Выхватил стилет, швырнул навскидку, и с радостью понял, что задел одного. Неглубокая царапина вряд ли могла доставить здоровому, под два метра, человеку много проблем, но я бросился на него, пожертвовав возможностью повалить более мелкого противника. От изумления моим неожиданным и кое в чем самоубийственным поступком он не смог удержать оборону, я ударил по ране. Услышав крик, я забылся ненадолго, решил расправиться с этим. От сильного удара по хребту едва не заорал сам, но он мало помешал, даже помог немного — я всадил спешно вырванный стилет в шею крестоносцу, дернулся от боли, полуоглушенный, и раскроил ему напрочь горло, испачкавшись в обильно хлынувшей крови. Умирающий рухнул мне под ноги, зашелся в хриплом стоне. Мне некогда было заботиться о нем — с другой стороны собирались бить снова. Боль в спине медленно прошивала все тело, поэтому увернуться я не смог, закрылся, и удар пришелся по руке, а не в голову. Я почувствовал, как что-то ощутимо хрустнуло, а в следующий момент прогремела пара слов на архидемонском. Твою мать, маг! Он не истекал кровью, как-то залатался колдовством. Я попытался нашарить блокирующий амулет в кармане, но отбитые пальцы не слушались, и вся связка упала в грязь. Не успел поднять — меня настигла агония. Запястьем не ограничилось — ожгло тело полностью; я не устоял на ногах от неожиданности и задохнулся от нового приступа. Я никогда не горел, но в этот момент я чувствовал, как невидимое пламя пробирает меня вплоть до костей. И вот вокруг мне чудился самый настоящий огонь, жадно вцепляющийся и в измученное тело, и в душу. Впившись зубами в костяшки пальцев, я снова попытался опомниться, глотнув собственной крови, но это не сработало еще раз, а на меня накатила волна боли. Задыхаясь, заходясь в крике, я чувствовал, как каждую клетку выворачивает мучительно. Никогда я не испытывал ничего подобного; никакая боль не могла сравниться с причиняемой этим заклинанием. Я буквально чувствовал, как с меня медленно сдирают кожу и окатывают раны разъедающей кислотой. Перед глазами потемнело окончательно, а я тихо молил о прекращении пытки и потере сознания. Неожиданно все исчезло. Я недоверчиво затих, думая, что, может, маг посчитал, я мертв, и вовсе не стоит разубеждать его в этом. Обострившимся восприятием я чувствовал разбитый асфальт под спиной; решил открыть глаза, перестав жмуриться от боли… и чуть не взвыв от ужаса, понял, что они и так открыты, испуганно распахнуты, но я ничего, абсолютно ничего не вижу, кроме жадной темноты. Мысли сновали в голове, я почти потерялся в омуте боли, и теперь толком не мог понять, где нахожусь. Я ослеп? Надо мной хрипло и зловеще рассмеялся маг; я скорее не услышал это, а почувствовал. Вибрацию его хохота. В следующий миг меня резко вздернули вверх; голову разорвало. Перед глазами вспыхнуло, и я с облегчением понял, что зрение вернулось. Это было малое утешение. Передо мной маячило перекошенное лицо мага, взгляд его пылал злобой, а одной рукой он по-прежнему зажимал рану от моего ножа. За его спиной я с трудом различил еще одного крестоносца с моим пистолетом. Я сам не понял, когда улыбнулся; ощутил неприятную боль в разбитых губах, а затем маг, взревев от ярости, врезал мне под ребра. Тело, не пришедшее в себя после магической пытки, едва не отказало, мне повезло в одном: горло передавило так, что я едва не потерял сознание без воздуха, но моим криком маг не смог насладиться. Обессиленно повиснув на руках крестоносцев, крепко прихвативших меня за плечи, я с надеждой смотрел на выход из переулка. На шум сюда не заглянул никто, да и навесить иллюзию — не проблема, но я тихо надеялся увидеть Влада… Я думал о нем, мечтая, что это приведет его обратно. Он же читал мои мысли! Надежду выбивают короткими злыми ударами. В живот — обжигая внутренности, по ребрам — если не переломы, то трещины мне обеспечены, по лицу… Я мотнул головой, стряхивая залившую глаза кровь, слабо дернулся, но вырваться из хватки крестоносцев не смог. Маг сам отступил, будто опомнившись, но вскоре навис надо мной снова. — Живучий, тварь, — прошипел он, и слова полились в уши горячим воском. — Да, твое счастье, что ты нужен живым… Меня чуть грело то, что в другое время я бы назвал гордостью. Я убил одного, почти достал мага, и задел еще двух крестоносцев — один до сих пор не мог двинуть рукой, у другого было разбито лицо. Ухмыляться в этот раз я не рискнул, поняв, как безумно, должно быть, сам выгляжу со стороны. Влад был прав: я привлек внимание крестоносцев. Они захотели убрать меня — но, кажется, мне удалось заинтересовать их, и это не будет банальная резня в темной подворотне. Я был их пленником. Трофеем. — Жалкий человек, — исходил ядом маг. — Предатель. Чертов инквизитор, ты душу своим демонам не заложил еще? Вы же с ними сдружились так. Что, эти твари лучше Бога? Они обещают вам благо, а сами обманывают. Завоевывают наш мир, пока мы не видим! Слова Влада гремели в отбитой голове. Мои слова. Наши. «Я убью твоего Бога, фанатик, и швырну его голову толпе, и тогда вам не поверят, и тогда люди поймут, что их верой всегда умело пользовались, чтобы прийти к власти, взрастить силу; без слепой орды отчаявшихся, недостаточно смелых, чтобы действовать самим, уповающим на своего ебаного Господа, ты ничто». Наверное, это и прочел крестоносец в моем мутном взгляде. Занес руку… Я коротко дернулся, вырвавшись на пару секунд, но этого хватило, чтобы с силой заехать лбом по лицу мага. Он отпрянул, пытаясь оттереть кровь, хлынувшую из разбитого носа. Я лишился дыхания от удара; почти готов был, что сейчас отправлюсь в Ад — по своей глупости или от нового заклинания. На удивление, меня не тронули. Маг пытался прорычать что-то, но неожиданно остановился, взгляд его остекленел, и несложно было догадаться, что кто-то дергает его через телепатическую связь. Выслушав все, он с ненавистью посмотрел на меня, потом махнул остальным: — Давайте его в машину, потом тело погрузим. Я пытался упираться, но меня силой потащили вперед, к удобно припаркованному рядом автомобилю. Улица была пуста. Завывал ветер. Мигал фонарь — я видел его смазанным световым пятном. Хотелось кричать. Я был согласен на смерть, но не на пленение у крестоносцев. Я, инквизитор, прекрасно понимал, что есть судьбы похуже, чем просто умереть. И совсем не хотел сгнить у них в руках, истерзанный и измученный допросами. Я слишком много знал, и однажды им удастся меня разговорить. Об Аде, Инквизиции, кольце… Вырваться не хватило сил, меня довели до машины, потом тот крестоносец, которому я здорово вывернул руку, оглянулся на мага. Тот кивнул, и я как бы сквозь вату почувствовал сильный удар по голове, после чего окончательно отрубился.