Debellare superbos

Jus vitae ac necis — «право распоряжаться жизнью и смертью»

Я надеялся снова очнуться в Аду, глотнуть красного песка и побрести искать Гвардию — самое логичное решение и залог временного выживания. Но, вопреки смутным надеждам, забрезжившим на грани сознания, когда я очнулся, я был еще жив. В груди саднило, но я с трудом дышал. Нет — не жив. Скорее, полумертв. Из горла вырвался слабый хрип, напомнивший скрипение двери. Распахивать глаза я сразу же не отважился; медленно поднял тяжелые веки. Было на удивление неплохо. Я нашел в себе силы улыбнуться, когда понял, что прошли те страшные мгновения, в которые я думал, что ослеп от боли, что ребра раздроблены и впиваются в плоть и органы. Сейчас я смог легко различить кирпичные стены и пару узких окон, сквозь которые проникал неяркий свет. Кажется, я был в подвале. Я не догадывался, где оказался, и пока не видел ни единого способа это выяснить. Я попытался встать, решив, что разлеживаться все равно не стоит — тем более, на холодном бетоне. Однако при попытке двинуться я ощутил такую сильную боль, что застонал, прижимаясь к полу. Холод, сковавший тело, сильно помогал оставаться в сознании и не дать себе отрубиться снова. Меня охватила дрожь, стучали зубы. Петербургская зима не щадила никого, выстудила камень и пробиралась к моим костям. Царапнув пол, я стиснул зубы и стал беречь силы для рывка. Вспышка. Я согнулся; едва глаза не вытекли. Хлынули слезы. Очень хотелось кричать, но я упрямо вцепился зубами в костяшки — поверх прежних укусов. Встать я так и не смог, но хоть поднялся с пола, сел — неплохо, могу двигаться, если очень захочу. Утешение маленькое. Привалился к стене, загнанно дыша, ожидая, пока прекратится приступ. — Сильно же тебе досталось, — донеслось из противоположного угла. Слова были горькие, тяжелые, заставившие меня насторожиться. Сначала показалось, это кто-то из крестоносцев явился насмехаться надо мной, беспомощным. Однако я различил темную фигуру в углу, сжавшуюся, как я. Я затаился, прикидывая, смогу ли отбиться, если понадобится. Но случайный товарищ по несчастью не проявлял враждебности. Голос его дрожал и был довольно тихим. Кажется, в нем, изможденном, мертвом, прозвучало сопереживание… — Где я? — я с надеждой вцепился в единственный шанс узнать что-нибудь об этом месте. Увы, собеседник меня разочаровал. Он знал то же, что и я: мы в плену у крестоносцев, потому как именно они были последним, что осталось в памяти. Как выбраться отсюда, он не знал, и я почти взвыл с досады — а ведь такие надежды я на него возложил! Говорил он мало, негромко — берег силы. Я не знал, сколько мой сосед провел в жутком подземелье, но вид у него был неважный. — Кажется, мы где-то за городом, — произнес он. — Я никогда не слышал здесь ни проезжающих машин, ни шума толпы. Тишина… Я осмотрелся снова. Камера была не очень большая, но с высоким потолком, так что даже в окно я выглянуть не мог. Если попробовать взобраться по кирпичной стене — она старая, и некоторые выступы я смог приметить… Но это потом, когда пройдет ломота в костях, и я не побоюсь сорваться и разбить голову. Было холодно и сыро. Никакой мебели нам не предоставили — видно, о пленниках крестоносцы не так сильно заботились, а вот тяжелая железная дверь выглядела надежно, но доползти до нее и проверить, так ли это, я не отважился. С тем же успехом ее могли не запирать вовсе — у пленников все равно не хватит сил добраться… Я догадывался, что по ту сторону нас кто-то охраняет, но, как ни прислушивался, не смог уловить присутствия. Нужно попытаться напасть — нас же должны однажды навестить! Но на себя я надеяться не мог, прекрасно зная, что первый же охранник станет непреодолимым препятствием. Оставалось тихо ждать, сидя в углу и постепенно замерзая. Одна мысль о возможном спасении грела душу, но, увы, не тело. У меня отобрали куртку и ботинки, знобило от ран. Я в полутьме рассмотрел свою руку, покрытую коркой засохшей крови. Мне одновременно хотелось и не хотелось видеть свое отражение. Я осторожно коснулся лица и тут же отдернул пальцы. Кажется, правая половина опухла, бровь рассечена. Один глаз еще видел мутно. Да уж, стоит тюремщикам ударить посильнее, и я умру… — Сколько я здесь? — Часов пять, не меньше. Я считал, — гордо заметил сосед по камере. Я болезненно усмехнулся — правильно, а чем еще тут заниматься? Может, потомись я тут подольше, и сам впаду в такое немое отчаяние, как у безнадежно больного. — Я сначала думал, ты мертвый, — продолжил мой сосед, — но потом ауру почувствовал. Да и зачем бы им мертвец… Маг, значит. Я порадовался, что еще способен думать как инквизитор. Это неплохая новость, наскрести сил на слабенькое боевое заклинание он сможет — это основы. Магическое пламя, если дать ему разгореться, пожрет и камень… Если устроить пожар, вдруг сюда явятся крестоносцы, и тогда получится сбежать? Но жечь здесь было нечего, сыро, разве что рубашку снять… Я задумчиво коснулся задубевшего рукава, пропитанного кровью, но решил отложить этот план на крайний случай. Крестоносцы могут позволить нам сгореть — кто знает, не будет ли это обещанный мне огонь… Я решил расправляться с проблемами постепенно. Для начала, превозмочь боль, иначе ничего не получится. Я с надеждой посмотрел на мага: — Слушай, а не мог бы ты?.. Он неожиданно расхохотался, но в этом смехе было одно отчаяние. Я озадаченно слушал, как странный, скрипучий звук эхом отдается под потолком, и думал, каково будет коротать оставшееся мне время с полубезумным соседом… По правде говоря, я предпочел бы совсем другого мага, пусть и тоже сомневался в его нормальности… Вспомнив о Владе, я обрадовался. Он не бросил бы меня, постарался найти — один или с целым нарядом Инквизиции. У Влада Войцека было множество талантов, и умение создать шум — одно из них. Я услышу его приближение. — Правда, я бы помог, если б мог колдовать, — пояснил мой успокоившийся сокамерник. Он по-прежнему не приближался. — Больно жалко тебя; я хоть сделать ничего не могу, но ауру читать способен. Давно такого не видел… Заклинание пытки, да? Тебя как зовут? — неожиданно спросил он. — Совсем отвык от цивилизованного общения. — Ян. А ты?.. — Егор. За что тебя сюда? Тоже маг? — Почему? — удивился я. Мне казалось, маг не позволил бы так с собой расправиться, но… но Егор ведь был здесь отчего-то. Он тоже заметно смутился. Наверное, размышлял, что такого важного может быть в обычном человеке, раз им так занялись крестоносцы. — Лейтенант Святой Инквизиции, — представился я. — Я им немного нервов попортил… Это звучало бы гордо, если бы не обстановка и мой жалкий вид, поэтому я сам едва не рассмеялся. Стены, как назло, отразили фразу, заставив ее отзвучать снова, как бы в насмешку. Я мог считать, что действительно доставил Божьим Воинам проблемы, но пока это они держали меня в плену, а не наоборот. — Инквизитор… — обессиленно повторил Егор. — Это хорошо. Может, тебя будут искать?.. Да, они не бросают своих, я слышал. Но найдут ли? Это место охраняется. Я отсюда чую отражающие заклинания… Я попытался представить, что натворит Влад, когда поймет, что со мной случилось. Крестоносцев остается пожалеть. Голова слишком болела, а мысли по-прежнему сливались в непроглядную муть, но я смог живо представить, что сделал бы Влад с этими Божьими Воинами… И в этот раз мне и в голову бы не пришло его останавливать. Я бы смотрел… — Будут искать, — уверенно заявил я, стараясь убедить больше себя, чем Егора. — И найдут. Обязательно. — Хорошо бы. — Я не видел, но показалось, маг грустно улыбнулся. — Что ж, теперь мне есть, ради чего держаться… Я запоздало понял, что ему немного хуже, чем мне. Голос Егора звучал так измученно, что казалось, что он вот-вот уснет или отключится. Конечно, вряд ли маг сдался без боя… — Тебе тоже досталось? — я постарался говорить как можно бодрее. Он не ответил, но неожиданно встал, нетвердой походкой шагнул ко мне ближе. В неярком свете, лившемся из окна, я рассмотрел бледное небритое лицо, болезненно запавшие глаза и светлые, почти белые волосы, из-за чего он казался старше — а на самом деле, наверное, едва отпраздновал тридцатилетие. От слабости Егор едва мог стоять, у него сильно тряслись руки… Руки. Я застыл, не в силах произнести ни слова, в ужасе рассматривал пальцы мага. Они были отрублены по первые фаланги. На каждой руке. И, судя по красной, потрескавшейся коже, прижжены огнем, чтобы он не истек кровью. Я правда не знал, что сказать. Всем своим видом Егор показывал, что ни к чему ему жалость или попытки утешить. У этого человека, понял я по взгляду, отняли не способность колдовать, а всю его жизнь, и никакие слова здесь не помогут. Глаза были пустые. Егор сел рядом, посмотрел на окно. Я невольно обратил внимание на покрасневшие глаза — маг явно долго не видел света. Так, в темноте, без магии и без шанса выбраться, он чудом не сошел еще с ума. — А ты здесь сколько? — спросил я. — Долго, очень долго, — пробормотал он. — Меня перевезли недавно. Это их новая… база. И в подвале я… часов восемь, наверно. А до этого меня держали выше. Знаешь, что они там с людьми делают? Где больнее всего резать? Я покосился на перекошенное лицо Егора. — Знаю, — ясно выдохнул я. — Ах, верно, ты же инквизитор, — он выдавил кривую улыбку. — Вам до сих пор это преподают? Как мучить людей? — Не велика наука. Смысл в том, чтобы пленник не обезумел в агонии, а решил заговорить. В большинстве случаев это нетрудно, потому как абсолютно каждое существо боится боли; некоторые сдаются после первых угроз, когда им фактически ничего не сделали. Трусливое решение, но оно избавит их от переломанных костей. Рассказывают все — рано или поздно, надо найти слабые места. Один мой друг говорит, что большинство проблем можно решить насилием, но тут я не вполне согласен. Важен не инструмент, а как его применять. Я снова сгорал от знакомой ярости, почему-то засевшей у меня в груди. Болело все тело, тихим зверем клокотала ненависть. Говорить хоть с кем-нибудь и на любую тему — неплохой выход. Но я совсем не сдерживался, говорил, что думал. Это было… бесчеловечно. Понемногу вспоминались тошнотворные уроки в инквизиторской академии и учебники с иллюстрациями. Впрочем, если видел, как гончие рвут кишки человека на песчаной арене, тебя уже мало что впечатлит. Учителя поражались моему безынтересному спокойствию на уроках и пытались таскать меня по психологам, но я все угрюмо молчал. Я был весьма умным ребенком, так что понимал, что вряд ли когда-нибудь мне придется перейти к практике. А еще помнил запах крови и кислого человеческого пота из Ада, и знал, что смогу справиться без учебников, из чистой ненависти. Неужели все это проснулось во мне? Но я хотел творить справедливость… Я мечтательно посмотрел наверх. Вот бы найти тех уродов, с которыми пришлось схлестнуться в подворотне, тогда я бы доказал, каким способным учеником был. Выбраться бы и поискать любые лечебные амулеты, и они будут выть от боли… Нет, стоп. Я притормозил разгулявшуюся фантазию. Когда это я решил скатиться в необоснованную ненависть? Но — когда она стала необоснованной для меня, едва не убитого? Разве я не заслуживал мести? Слишком все сложно… — Прости, — опомнившись, сказал я. — Тебе не следует это выслушивать. Но я… напуган. Вот и все. — Опасный ты человек, инквизитор, — подумав, сказал Егор. — Не хотелось бы мне быть твоим врагом. Но — просто интересно — ради чего ты сражаешься? — Работа такая, — резковато ответил я. Маг помолчал, посмотрел на свои искалеченные руки. При каждом взгляде невольно вздрагивал, будто боль возвращалась ровно в тот момент, когда он видел обожженные культи пальцев. Я незаметно сжал руку в кулак — и представить невозможно, каково это ему… — Что ж, хоть напоследок понял, что такое Инквизиция! — он отчаянно бодрился, но голос сильно дрожал. — Почему напоследок? — Ты думаешь, нас тут долго держать будут? Вряд ли. Я и так слишком зажился. Я мог согласиться: это место не походило на камеру, в которой можно долго запирать пленников. У меня, черт возьми, был опыт в этой части, и эта комната скорее не смахивала на тюрьму. Даже самой плохой постели нет — нам вряд ли позволят так просто умереть, подхватив воспаление легких. Нет, я зачем-то нужен был им, раз тому крестоносцу не разрешили меня убить. — Ты… — я посмотрел на Егора. — Как ты тут очутился? Его лицо казалось мне знакомым, хотя и грязным, заросшим. Тем не менее, я определенно узнавал черты. У меня была странная привычка иногда отвлекаться от отчета, если я работал в офисе, и глядеть на доску с фотороботами разыскиваемых… — Егор! Ты же хозяин «Грешников»! — осенило меня. — Мы тебя ищем пару месяцев! Денница, и все это время ты?.. — я ужаснулся, оглядев соседа. — Как же это… Мысли щелкали стремительно. «Грешники» на какое-то время оказались под контролем крестоносцев, они свободно забирали оттуда жертв и резали их в квартире Синькова… Персонал был не в курсе, мы проверяли, однако хозяин куда-то запропастился, и мы решили, что он заодно с Божьими Воинами и пустился в бега, спасаясь от правосудия. На самом же деле провел месяцы здесь… — Если вы не смогли меня найти, — скривился Егор, когда я объяснил ему все, — почему ты думаешь, что коллеги тебя спасут? Я сам сообщал заклинания, которыми Воины пользуются. Это сильные «зеркала»… — Я верю в своих напарников. Но мы не должны сидеть и дожидаться их. Итак, это временная камера. Значит, они скоро за нами явятся, — вслух произнес я. — И тогда… — Да что ты такой сможешь? — оборвал меня Егор. Я на пробу повел плечом, поморщился. Как будто прострелили и пуля все еще в теле, да, к тому же, разрывная. Он прав: много я так не навоюю, если прибавить к боли слабость от потери крови. Нескольких ударов хватит, чтобы меня свалить. — Зато не умру просто так, — упрямо сказал я. — Не буду молить их о смерти. Если погибать, то в бою. — Это вам вбивают в головы в вашей Инквизиции? — безнадежно спросил маг. — Нет, один человек меня научил. — Долго он с такими мыслями не проживет. Я тонко улыбнулся, но не стал уточнять, что Влад мертв. Это мне ни к чему сейчас: всполошит Егора, он еще, чего доброго, подумает, что мой план не сработает, и мне отсюда не выбраться! По правде говоря, никакого плана не существовало, была уверенность, что вдвоем мы справимся лучше, чем я в одиночку. Я считал, что Влад попробует меня найти, но полагаться полностью на него было опасно. Встав, я почувствовал ломоту в позвоночнике, но не остановился. Егор внимательно следил за моими неловкими движениями; он ожидал, что я рухну спустя минуту, но нет, я упорно держался на ногах. Если удастся заполучить лечебный амулет, который снимет боль, выйдет сбежать, довольно отметил я. Может, у охранников найдется связка. — Так ты не знаешь, где эта база? — Меня сюда на машине привезли, — отрицательно помотал головой маг. — И надели повязку на глаза. — Ясно, меня тоже… Даже если вырвемся, сколько добираться до офиса и не рухну ли я где-нибудь в сугроб, чтобы замерзнуть насмерть? Необходимо разжиться одеждой или согревающими амулетами… Интересно, сколько здесь крестоносцев? Со всеми не справиться, надо действовать быстро… Мысли захлебывались. — Поможешь мне? — с надеждой спросил я. Егор развел руками: — А что я могу? Будем честны, я не верю в эту затею. Ни капли. Если не получится, знаешь, что с нами сделают? Ты так красиво говорил про пытки, но пока на себе это не ощутил, ты никогда не… — Посмотри на меня, — усмехнулся я, нарочно встав под свет, чтобы Егору было лучше видно кровоподтеки на моем лице. — По-моему, некоторые инквизиторы добрее обходились с еретиками. Он пригляделся, что-то прошептал — не ругательство, а магическую формулу. — Как ты еще не свалился? — озадаченно спросил Егор. Кто бы говорил. От вида собственных пальцев, отрубленных почти полностью, я поехал бы крышей, не иначе, а он, похоже, смирился. Людям свойственно привыкать к условиям, в которые их угораздило попасть. Испытывая странное чувство дежа вю, я смотрел на мага и думал, как бы заставить его мне поверить. Поверить случайному психопату с разъебанным лицом и суицидальными идеями. Я слишком многого хотел от Егора. Я сам в такой ситуации пожелал бы сбежать, да только у нас тут маленькая комнатка на дюжину шагов, и деваться ему некуда. Но я же поверил во Влада. Почему? Не потому ли, что я сам безумен, а он показал, каково это — быть свободным? Денница, что же со мной стало?.. Я ходил кругами, испытывая свои возможности. Человек, опять же, легко привыкает, а у меня даже не было сильно переломанных костей, так что дышать с каждым шагом удавалось все легче. Я тренировался. Готовился. Руководствуясь мыслью: «Как поступил бы Влад», я прикидывал план. — Скажи честно, ты сумасшедший? — неожиданно рассмеялся Егор. — Боже, меня угораздило оказаться в одной камере с психом! Я кивнул, погруженный в свои размышления, бездумно согласился, но потом резко затормозил. Что-то меня смущало в этой фразе. Одно короткое слово. «Боже». В нашем мире это не могло быть обычной оговоркой, ведь так? — Знаешь, Егор, — усмехнулся я. — Я так и не спросил, за какие грехи ты здесь оказался. Я считал, крестоносцы захотели тебя убрать, чтобы воспользоваться клубом, но, сдается мне, все гораздо серьезнее. Егор сам затаился, поняв, что сболтнул лишнего. В моей голове быстро проносились предположения, одно другого страшнее. Если этот маг тоже крестоносец… Мне захотелось отойти подальше, но я железно подавил панику. У него не хватит сил напасть, а магией не воспользуется! Можно потребовать показать метку, можно схватить его за горло, придушить и… Я поморщился — не так, так нельзя, мне лезут в голову какие-то совершенно жуткие вещи. Я не такой. Я устал, запутался, оказался в плену у незнакомых людей, был избит, а теперь еще выясняется, что этот маг имеет какое-то отношение к крестоносцам. Не важно. Он мне поможет, если я сделаю вид, что ничего не заметил, а разобраться мы успеем потом… если, конечно, выживем. Это дело Инквизиции, не лично мое — его ищет все отделение. Сейчас первостепенен побег, а не то, кто он такой и почему попал в немилость к своим фанатичным приятелям. — Я понял, что не так с твоей аурой, — вдруг сказал Егор, рассматривая меня, как прелюбопытнейший экспонат под музейным стеклом витрины. — А с ней что-то не так? — хмыкнул я. В аурах я не разбирался и толком их не видел, хотя Влад твердил: при должных тренировках у меня получится… если, конечно, Войцек будет рядом и поделится частичкой своей силы. Заманчивое предложение, полезное для инквизитора; я обещал подумать. Ничего необычного я не чувствовал, и поэтому совершенно не беспокоился о какой-то ауре. Если там что-то не так, Влад бы сказал… С другой стороны, я едва вернулся из Ада, и это могло здорово повлиять на магический рисунок души. — Тебе явно перебрасывают энергию с лей-линии, — заявил Егор после недолгих раздумий. — Поэтому ты еще можешь стоять… и дышать в принципе. Но это… Он замялся, подбирая слова. Я знал: магию трудно объяснить обычному человеку, но Егор пытался. Глаза мага слегка загорелись и немного ожили — хороший знак, поэтому я честно попытался его выслушать. Он говорил о любимом деле, отвлекаясь от мыслей о своей травме. — Это, во-первых, опасно, аура — очень тонкая материя, — предупредил Егор. Я усмехнулся — опасно, как и большая часть известных мне заклинаний. — Во-вторых, надо работать с близкого расстояния… Это значит, что твои и правда рядом. Они… нас нашли… — по лицу Егора пробежала странная эмоция: надежда, горе, отчаяние… Я невольно посмотрел на окно. Весь обратился в слух. Где же они, чего ждут? Почему так удивительно тихо? Влад бы бросился в бой сразу, а не кинул половину сил на меня, а вот какая-нибудь Лисецкая — вполне возможно. Значит, здесь не один Войцек, а целая Инквизиция. Я заходил по комнатке вдвое быстрее. Прислушавшись спустя некоторое время, я с радостью уловил сверху невнятный шум. Мне могло показаться: надежда — обманчивая штука, я сильно сомневался в себе сейчас. Стихло. Я подавил разочарованный стон. Но оглушительный грохот, заставивший задрожать стены, не мог послышаться. Загнанный взгляд Егора подтверждал: он тоже это ощущает. Судя по звуку, наверху что-то взорвалось. Один раз, второй, третий… Уловить крики было нетрудно. Егор воспрял, одновременно с тщательно скрываемой радостью и ужасом посмотрел на меня. — Может быть, — предположил я неуверенно, — мы спасены. Совсем близко прогремел заливистый крик, и я все больше убеждался, что где-то выше работает Инквизиция. Пришедшая ради меня, чтобы вытащить!.. Меня затопило признательностью к коллегам, так скоро кинувшимся на выручку. Решив тоже не отсиживаться в сторонке, я встал у двери, зная, что о нас вряд ли забыли, и что крестоносцы вероятнее доберутся сюда первыми — придется отбиваться. Вдруг попытаются избавиться от пленников напоследок? Послышались тяжелые шаги по лестнице, потом звук, похожий, как если бы человек пролетел вниз по десятку ступенек, пересчитывая их ребрами. Короткий вопль, хруст, и все было кончено. Я вслушивался, в ушах едва не звенело от напряжения. Поняв, что напротив кто-то есть, я подобрался для нападения. Дверь резко распахнулась, как от удара ногой, я подался вперед, занеся руку, но вместо того, чтобы врезать крестоносцу, внезапно заорал сам, почувствовав холод. Руку от кончиков пальцев до плеча сковало знакомым льдом. Но от неожиданности я чуть не упал, схватился за дверь, повис на ней. Удивленно уставившись на Влада, я почти не верил своим глазам. Он все-таки пришел меня вытаскивать. — Жив! — выдохнул Влад, сорвался на рык: — Чертов идиот! Тебя могли убить! Какого хуя, Ян? Я быстро кивал, автоматически соглашаясь со всем, что он мне высказывал. Именно эта усталая покорность его сбила, и Влад замолк, злобно щерясь. Я несмело пожал плечами: — Я же в порядке… Расхохотавшись, Влад вывернул руку особым образом, и я понял, что ноги подкосились будто бы сами, когда начал падать. Перед глазами вмиг стало темно, а вдохнуть никак не получалось — спазмом сковало глотку. Я почти почувствовал, как ударился головой об пол, когда понял, что Влад подхватил меня за ворот. Схватил. Рукой. Я отупело моргнул, невнятно промычал что-то вопросительное. Войцек широко усмехнулся: — Здесь межмирное пространство сбоит как не знаю что. Мы практически в Аду… и это не метафора! Подумалось, это как-то связано с взрывами наверху, но я не нашел сил спросить. Черт с ним, с пространством, главное — на Влада можно опереться, ожидая, пока перестанет кружиться голова. Понемногу отхлынуло, я снова мог дышать без перебоев. Войцек осторожно прислонил меня к стене, напоследок ожгло холодом — он снова пропадал. — Что ты сделал? — сипло спросил я, с содроганием вспоминая мрак вокруг и внезапную слабость. — Это я от лей-линии тебя отрубил, — пояснил Влад. — Если б не она, ты бы до сих пор не очнулся. Я ошарашенно кивнул. От всей этой магии я совсем забыл, что прошло всего ничего с того момента, как меня здорово избили. По всем законам, я должен был лежать пластом. По лестнице снова зазвучали шаги, но я зря дернулся — это были мои напарники. Анна бросилась ко мне с вскриком, замельтешила, а вот от Димана толку было больше: он зарылся в сумку, где характерно позвякивали склянки с зельями. От вздохов жалостливой вампирши у меня закружилась голова, но отмахнуться от нее я не осмелился, а вот Влад довольно грубо отодвинул ее в сторону. — Не визжи, ему и так херово. Красавец, а? — спросил он, косясь на Анну. — Ян, как ощущения? Сияющие магическим светом руки мелькнули перед глазами, торопливый шепот Влада принес желанное избавление от боли. Я блаженно прикрыл веки, чуть не съезжая по стене. Слабость никуда не ушла, навалилась сильнее. Под нос мне сунули какое-то кисло пахнущее зелье. Глотнув, не глядя, я почувствовал прилив сил, необходимый для того, чтобы открыть глаза. Осторожно коснулся лица, но не ощутил боли на месте ран. Влад залечил все синяки и царапины, теперь присматривался снова. И рухнул на колени. Мне показалось, его скрутило очередным магическим приливом, но Влад вполне ощутимо впился в подол пропитавшейся кровью рубахи. — Ян, прости меня, — быстрым шепотом взмолился он, болезненно глядя на меня. — Прости, я не хотел, я никогда не… Денница, я клялся тебя защищать, а сам… Прошу, не молчи, наори, ударь, да, ударь меня, я заслужил… — За что прости? — слабо переспросил я. Что-то беззащитное и отчаянное светилось в его глазах, и это жутко сбивало меня. — План этот чертов, ловушка в ловушке крестоносцев, мы ведь через тебя их нашли! Идиот, ты должен был сдаться! — взвыл Влад. — Сдаться, а не идти против них в одиночку! Мы бы отследили. Это я придумал, это моя вина. Тебе так досталось… Долбоеб, инквизиторство, куда ты полез… — Сам ведь учил, — прохрипел я. — Разве я мог? — Ты!.. — Влад не мог остановиться, несмотря на то, что времени на его крики у нас не было. — Чокнутый ебанат!.. Охнув, он вскочил и стиснул меня в объятиях, что затрещали ребра. Я слабо похлопал его по спине, желая вывернуться. Было больно. — Не бей меня, ладно? А то я тогда, пожалуй, помру… — кривенько усмехнулся я. Фраза показалась забавной — если бы он хотел, я давно подыхал бы на полу, отплевываясь кровью, но Влад, напротив, бросился меня лечить! Однако проскользнувшее на его лице выражение напомнило мне Ад из детства и ощерившуюся гончую. Но злился он не на меня. Мои слова, произнесенные слабым голосом, прервавшие его сдавленное бормотание, немного привели Влада в себя. Он оскалился, скривился, как от боли, и не сразу нашелся с ответом. — Меня тут и не хватало. Ты едва жив. Как ты не думал… Не думал, что тебя могут убить? Уничтожить? Там, в Аду, пиздец, война. Врата заперты. Ян, ты бы погиб, — его голос едва не сорвался. — По-настоящему. — Я забыл, — признался я. — Я успел спланировать, как доберусь до гвардейского замка. Глупо, да? Мне вдруг показалось, что я скучаю по нему… — Забыл! — отчаянно повторил Влад, насмешливо и горько глядя куда-то в потолок. Мои напарники тактично не вмешивались; они охраняли пустую лестницу, на которой мог появиться какой-нибудь крестоносец. Сверху ясно слышались крики, доносившиеся эхом. Отзвуки выстрелов, приглушенные взрывы заклинаний… Похоже, серьезные дела там творились. Я отряхнулся, чувствуя новый прилив сил — кажется, Влад заново связал мою душу с изнанкой. Или, может, дело в вареве Димки? Я чувствовал себя немного лучше, поэтому смог наконец оторваться от ставшей родной кирпичной стены. Сила бурлила в крови. Подумалось, я могу пробежать пару километров без остановок; это было наваждение, но я решил пользоваться этим бешеным состоянием, пока могу, ведь неизвестно, сколько еще продлится действие магии. — Еще эта дрянь есть? — напряженно спросил я. Обернувшись ко мне, Диман серьезно нахмурился. Кивнул, но тут же и зачастил: — Много нельзя, вызывает привыкание, галлюцинации, нарушение… — Не мне, а ему, — я прервал многообещающий список и указал на Егора. Маг вжался в угол, спрятался в тени, едва не растворился в ней, и за все время не сказал ни слова. Я даже подумал, не потерял ли он там сознание, но после моей просьбы о зелье в углу явно шевельнулись, заинтересованно навострив уши. Тратить драгоценное варево ведьмака на этого разбитого человека казалось расточительством, однако я не мог объяснить, что заставило меня так поступить. Сопереживание ли Егору, лишившемуся пальцев и магии, обычная ли жалость к этому ослабленному и измученному существу… Он отчасти напомнил мне меня самого, поэтому я настоял на том, чтобы помочь ему. Анна бережно поддерживала его, помогая стоять на ногах, пока Димка, озабоченно ворча, колдовал. — Теперь домой, — напомнил Влад, начиная ловко вырисовывать портал. Оттащил меня подальше, чтобы его магия и магия Димана не перемешались. — Точнее сказать, тебе нужно в больницу. И так ты огреб за нас всех, так что… — Как в больницу?! — возмутился я слишком громко — так, что обернулись все. Мне повезло, что межмировой барьер опять ослаб и удалось вывернуть Владу руку, прерывая заклинание. Войцек не ожидал от меня столь коварного нападения, так что получилось застать его врасплох. К его гордости, Влад даже не вскрикнул; поскрипел зубами, хотя я знал, что хватка у меня была неслабая. Пальцами я ощутил жар, исходивший от белой татуировки дракона, догадался по гримасе Влада, что эта штука здорово его жжет. Но узор заклинания, не завершенный из-за меня, запутался окончательно и исчез, а я медленно отступил назад. — Я могу сражаться, — уверенно заявил я. — Не знаю, что это была за наркота, но так легко мне давно не было. Так что я иду наверх и помогаю нашим. К крестоносцам у меня есть парочка своих счетов. Здесь же… гнездо! Помогут каждые свободные руки! Я улыбнулся, вспомнив нападение тех пятерых, и, готов поспорить, эта гримаса выглядела жутковато на испачканном в крови лице. Может, поэтому со мной не стали ругаться. Анна и Диман вообще мало что понимали из происходящего. Влад не хотел соглашаться, будто собирался рявкнуть на меня еще раз, для закрепления результата, но отчего-то не стал. Медленно кивнул, словно сам себе не веря. — Ладно, делай что хочешь, — раздраженно заявил Влад. — Правда, в драку лучше не лезть. Там, наверху, свалка, быстрее концы отдашь, чем поможешь… Мы поохотимся! — Он махнул моим напарникам: — Ребят, оттащите эту магичью тушку куда подальше, ладно? Мы пока разберемся с заклинаниями. Дважды просить не пришлось. Диман проворчал нечто неразборчивое. Ему порталы давались куда труднее, чем Владу, даже с амулетом, но ведьмак не собирался признавать это из гордости. И участвовать в смертоубийственной битве на верхних этажах — тоже. Анна печально оглянулась на меня. Короткая вспышка ознаменовала исчезновение моих напарников — они подхватили Егора с двух сторон и оттащили в портал. Мне стало жаль, что нам не удалось с ними поговорить. Егор совсем не мог идти сам, так что им пришлось потрудиться, придерживая раненого. Но колдовство сработало, и мы с Владом остались вдвоем. Словно отрезало. Переглянулись в гробовой тишине… — Ты, конечно, идешь со мной? — с надеждой спросил я у него, указав на лестницу. Истошный крик оттуда дал Владу пару секунд на размышление — он подождал, пока вопль стихнет. Кажется, наслаждался отзвуком. Но он не задумывался, словно для Влада не существовало иного ответа. Мне стало… легче, определенно. — Конечно, иду, и это не обсуждается! Моя работа — прикрывать тебя! — решительно рыкнул он. Да, мне этого хватило. Уверенности, что я не один. Может, именно одиночество, встретившее меня на заснеженном складе, заставило меня творить эти жуткие вещи? Нет, я напрасно искал причины. Проблема была во мне… Влад не успел сказать что-то еще, когда я, взбежав по лестнице, попал сразу в гущу сражения. Застыл, попытался сориентироваться и понять хотя бы, где свои, а где чужие. В мелькании людей и магии я не мог отличить крестоносцев от инквизиторов — все темная одежда, яростные лица, сверкающие заклинания… Справа пролетела шальная пуля, напомнившая о том, что на одном месте стоять нельзя. Впереди поднялся мутный магический щит, о который разбилось огненное заклинание, обдав меня пылающим жаром, но не причинив вреда. От следующей атаки — не знаю, случайной или намеренной — защита исчезла окончательно, и я, не дожидаясь, когда переливающееся черным заклинание прилетит мне в голову, отпрыгнул в сторону. Напоенное магией тело слушалось отлично. Я столкнулся с кем-то плечом, человек обернулся, широко распахнув глаза, ярко выделявшиеся на запачканном сажей лице. Меня могли банально не узнать: измученного, окровавленного, с слегка диковатым взглядом, я ничуть не напоминал вежливого опрятного инквизитора, которого знали мои коллеги… Так что то, что на меня направили пистолет, совсем ничего не значило. Он немного замешкался — я напал первым, оглушил ударом по голове и заломил руку противнику за спину, после чего вырубил его, приложив вырванным пистолетом. Я быстро проверил магазин, довольно кивнул — хватит, нормально. Попытался взять на прицел одного из крестоносцев — того, что наступал справа на смутно знакомую ведьмочку. Руки слегка дрожали, поэтому я не отважился стрелять, боясь попасть в девушку, помедлил… И в ужасе увидел, что ведьма, которую я мог бы защитить, упала, вцепившись в горло — явно какое-то проклятие. Сверху на нее тут же напал еще один, ударил несколько раз ботинком в висок. Она дернулась и затихла — кажется, убита… Я пальнул в спину крестоносцу, бессмысленно мстя. — Ян, не стой! — крикнул мне Влад, отвлекая. Левой рукой он ставил новый щит, полусферой объявший его и расплавивший все пули, врезавшиеся в магический барьер. Влад небрежно смахнул заклинание, шагнул вперед и, задействовав обе руки сразу, возвел новое. Огненный поток, с треском разбрасывающий искры, разбил отряд крестоносцев, ворвавшихся в зал. Разрубил надвое — буквально, поперек, разжег прямо на бегу. Резко пахло горелой плотью, я видел нелепые обрубки людей. Отвернулся. Выстрелил, помогая кому-то… Зазвучали выстрелы с другой стороны; я в ужасе понял, что Влад стоит к стрелявшим спиной, не видит их и, конечно, не успевает выставить барьер. Я хотел закричать, но из перехваченного горла, как назло, вырвался хрип. Влад даже не почувствовал пуль, пролетевших сквозь его тело. Вероятно, что-то он все же ощутил, обернулся через плечо, оскалился, ощерился, безошибочно находя стрелявших. На мгновение они отступили, отшатнулись, не осознали, как это Влад одной секундой перемахнул разделявшее их расстояние. Они не поняли ничего, и эта мысль стала их последней — одному Влад свернул шею, другой упал сам, схватившись за сердце, а что случилось с третьим, я не понял, но услышал заливистый, громкий крик, вспыхнувший вокруг. Я никогда не думал, что человек может двигаться так быстро и резко, но Влад им и не был. Он был чудовищем. Молниеносной и смертельно опасной тенью, пылающей яростью. Он производил куда больше разрушений, чем я своими выстрелами или другие инквизиторы. От крестоносцев, черт возьми, ничего не осталось бы, если б Влад позволил себе развлекаться на полную, но он то ли берег силы, то ли не отваживался сотворить что-то опаснее пары огненных заклинаний, зная, что вокруг бьются союзники. Нужно было двигаться. Я сотню раз должен был погибнуть; битва превратилась в свалку. По барьеру, окружавшему меня, скатилась свинцовой каплей пуля. Близкое ощущение смерти пробрало меня мурашками. Я оглянулся на Влада, зацепился за него, как за якорь. Он жил в бою. А может, снова воплотился, подчиняясь сбоям магии. Но на лице его светилась какая-то счастливая улыбка, которую я прежде не видел. Я не смог так утонуть в сражении. Руки тряслись. Я бы себе из пистолета в висок не попал; сковало меня всего — от усталости и какого-то могильного холода. Я отступил, когда по барьеру пробежало еще несколько трещин — будто консервным ножом резали магическую тонкую ткань. Я знал, что делать: отпрянуть влево, почуяв движение в воздухе, ошарашенно понаблюдать за истекающей плавящимся бетоном стеной, представить, что было бы, настигни проклятие меня самого… Воображения вполне хватило на невнятное изображение кровавой каши. Такой же, какая меня окружала. Из дымовой завесы резко выскочил крестоносец. Предвестие гибели, мешавшее сосредоточиться, вновь охватило меня; это был человек с диким пустым взглядом и одним ножом. Он высоко замахнулся, я попытался перехватить руку, выставить блок, но вряд ли мог противостоять ему, ошалелому от боли: правый бок парня сильно кровоточил. — Ложись! — гаркнул Влад где-то позади. Я дернулся; плашмя рухнул на пол, не щадя себя. Грохочущее боевое заклинание пронеслось над головой, опалив меня, врезалось крестоносцу в грудь. Задыхаясь, я вскинул голову. Прожженная дыра на месте сердца, обгоревшая по краям, была в сантиметров двадцать диаметром. Видя, как он накреняется, я откатился, вскочил. Парень деревянно упал лицом вниз, не успел я рассмотреть лучше белые осколки ребер, торчавшие из раны. Влад перенесся ко мне за секунду, осторожно коснулся плеча. Отвлекшись от трупа, я кивнул ему, слабо улыбаясь: «Жив, вроде цел, спасибо». На то, чтобы сказать это, меня не хватило бы — слишком боялся попробовать дым на вкус, зная, что это тлеет человеческое мясо. На этаже вмиг стало тихо — ломкая, опасная тишина. Схватка захлебнулась. Наши стягивались в комнаты — я видел пустые дверные проемы, за которыми могло что-то скрываться. Влад отослал подбежавшего к нам лейтенанта, отказался от помощи. Я огляделся. Это место могло стать чьим-нибудь загородным домом, притом богатым, но крестоносцы не стали заморачиваться с интерьером. Голые серые стены, грязный пол, тела на нем… Наверху еще шел бой; там народа было больше: потолок сотрясался мощными ударами, а вот здесь все лежали трупами, насколько хватало глаз, — и инквизиторы, и крестоносцы. Стараясь не присматриваться к уродливым, обожженным в огне телам с коркой спаленной кожи, с безумно покореженными лицами, я шел за Владом, осторожно старался не ступать на трупы. Почудилось, мертвые неотрывно следят за мной, пронзают со спины взглядами. Влад обернулся, а я, к своему стыду, сразу и не заметил. Но едва ли не впервые на моей памяти он улыбался не насмешливо, а сочувственно. — Может, домой? — предложил он, демонстративно взмахнув рукой. С пальцев Влада сорвалось несколько ярких искр, они слетели по сбитым костяшкам на рукав неизменной черной рубашки. Ни одной прожженной дыры не осталось, но я смотрел с большой опаской. Вот еще пирофобии мне не хватало: я был прав, это даже забавно… Аж до слез. — Ян, не висни, — скомандовал Войцек. — Иначе сейчас забуду про цивилизованное общение, вырублю и зашвырну в портал. — Не надо, — немного испуганно попросил я, зная, что он может это провернуть. — Что мне дома делать? — Лечиться? — Такое не лечится, — хмыкнул я, многозначительно покрутив пальцем у виска. Это было ужасное время для шуток, поэтому смех получился наигранным и почему-то очень нервным. Разумеется, Влада он ничуть не убедил, и он почти потянулся ко мне с явным намерением исполнить угрозу: вырубить магией и дальше разбираться самому, но тут этажом выше что-то громко взорвалось, здание пошатнулось от фундамента до крыши. Я с трудом устоял, схватившись за голову — резкий свистящий звук ввинтился в уши и застыл, вздрагивая, где-то между висками. Невыносимое мучение — слава всем легионам, оно быстро прекратилось. Едва тряска закончилась, а мы пришли в сознание, тут же бросились дальше, проносясь мимо трупов. Теперь наконец-то вспомнили, что действовать надо быстрее. Не стоит долго болтать ни о чем — Владу меня не переубедить… Лестница, покрытая кровавыми ошметками, едва не стала причиной моей смерти — я поскользнулся на чем-то… чем, не стал присматриваться из брезгливости. Но я оступился, ухнул на пару ступеней вниз, почувствовал падение спиной… Стальная хватка не позволила размозжить себе голову среди этого отвратного ужаса, лечь рядом с теми, кому повезло чуть меньше. — Да что ж ты, и шагу сам ступить не можешь? — проворчал Влад, резко дергая меня вверх. Челюсть клацнула, я чуть не впился зубами в губу, но мог стоять прямо. Поморщился, глядя под ноги — шататься босиком по такому совсем не хотелось. Омерзительные красные потеки на лестнице — все, что остается от человека после взрывного заклинания. — Не смотри, — смягчившись, посоветовал Влад. Я мрачно покосился на его ботинки на высокой рифленой подошве. Войцек, ко всему прочему, опять выпал из реальности и перетек в более привычное состояние духа. Если присмотреться, можно было заметить сантиметр зазора между ним и изукрашенным ошметками полом. Зажмурившись и стараясь не размышлять об отвратительных ощущениях и хлюпающих звуках, я взлетел на этаж за пару секунд. Наверное, меня тут же и вывернуло бы, но я держался исключительно на лечебной магии; замер, поглощенный своими мыслями и просьбами Влада, ни на что другое измотанное тело не реагировало. Это даже к лучшему. Хотя справиться со спазмами горла получилось не сразу. Я обессиленно повис на перилах, ощущая, как холодное железо проезжается пониже ребер. Чуть не грохнулся — показалось, я уже падал. Голова страшно кружилась. Влад стоял рядом, и не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы понять: он хочет снова твердить свое. На этот раз я думал чуть подольше, не стоит ли прислушаться к гласу разума. Влад Войцек — голос разума… Денница, до чего я докатился? — Нет, дальше, — упрямо прохрипел я. — Ну, и что ты кому доказать пытаешься? — голос Влада сразу посерьезнел. — Что тоже можешь что-то полезное сделать? Ян, я в тебя верю, я знаю, что ты, может, сильнее меня. Гораздо. Поэтому, я тебя прошу, давай ты остановишься. — А ты один справишься? — Он не ответил, но немного неуверенно покосился направо — там сражались, грохотали пули и заклинания. Влад отстал от отряда, вызволяя меня, приходилось догонять. Пользуясь его задумчивостью, я тут же встрял снова: — Пока я могу стоять, я буду сражаться… — Сдохнешь ты за свою Инквизицию! — зло огрызнулся Влад. — Сдохнешь или с ума сойдешь. Он говорил так убито, будто воочию видел мою могилу. И от этого ему было… больно? Но он должен понимать, что сам не лучше: совсем недавно едва не погиб ради Гвардии! Оба мы знали, почему я решил притвориться героем, почему никак не мог остановиться, увлеченный и опьяненный возможностью битвы, отмщения… Я видел Влада, видел, как он готов умереть за то, во что верит, и потому внутренне согласился поступить так же. Почему ему можно, а мне нет? — Не вздумай на меня равняться! — он словно угадал мои мысли. — Не променяй свою человечность на ярость и звериное бешенство; чего бы мне это ни стоило, я не позволю. Я не хочу, чтобы ты стал моим отражением, Ян. Ты заслуживаешь большего! Я, пораженный этими словами, не мог ни ответить, ни вздохнуть. А следующая фраза, брошенная как бы невзначай, и вовсе не могла быть реальной, у меня ехала крыша, мне чудилось. Но Влад сказал: — Если я не смог спастись сам, хотя бы тебя вытащу… Но если так хочешь, идем, — произнес он с явной досадой. — Подумай: их не нужно убивать. Они могут нам пригодиться. Повторять он не собирался. Я проверил пистолет, кивнул ему. Потребовался краткий рывок вперед, на несколько десятков метров, через коридор, отделявший нас от воплощенного Ада. Мы оказались среди дыма и крови. Я услышал знакомый лающий крик справа, увидел вспышку и захлебывающегося кровью человека с широким десантным ножом; я отмер. Почувствовал всплеск адреналина, выстрелил, ударил в шею подвернувшегося под руку крестоносца с винтовкой. Слишком слабо вышло, я разозлил его своей неумелой атакой, тут же отшатнулся, уходя из-под широкого удара прикладом. Не до конца — смазанно попало по скуле, голова мотнулась, я прикусил щеку, почувствовал на языке свежую кровь. Я успел выставить блок, рискнул перейти в контратаку — бросился на крестоносца, удивленного моим упрямством. Он быстро открылся, отбросил винтовку в сторону, потому что она мешала, но все равно согнулся от сильного удара в живот, почти упал. Я схватил его за ворот, встряхнул, шарахнул об пол; он попытался вывернуться, перевернулся, а я ударил ногой по хребту. Показалось, я уловил хруст. Он рухнул; я наградил его по затылку. Подняться противник не сможет, но у меня самого сильно болела лодыжка. Твою мать, вывих? Я раздраженно зарычал. Но нет, вскоре стало проходить — ведьмачья дрянь еще действовала… Влад, быстро расправившийся с окружившими его крестоносцами, свистнул инквизиторам, прося нас прикрыть. Я дохромал до него, после чего целеустремленно бросился дальше по этажу. На бегу Влад не задыхался и торопливо болтал. Он рассказал мне, что здание давно выкупила какая-то странная конторка. Здесь собирались строить. То ли больницу, то ли школу; однако оно было заброшено с десяток лет. Здание было удобно крестоносцам: криков отсюда не услышат, мельтешащие машины не заметят. Здание было пошарпанное, стены — облезлые, истекающие плавящейся от магических всплесков краской с отвратным запахом, а сквозь перебитые окна врывался холодный зимний вихрь. Я не замерзал — может, потому что сложно чувствовать холод, когда все вокруг горит. Отключить мозг полностью — это я хотел сделать давно — и врубиться в схватку, разгребая свившиеся клубки дерущихся людей и нелюдей. Вонзить кому-то в бок нож, отобранный у трупа с вроде как знакомым лицом, отскочить в сторону, минуя заклинания — они скользнули дальше, впились в чей-то щит, загремели. Не думать, отбиваться от каждого, кто кинется на тебя. Я, однако, старался сдерживаться: лучше недобить и оставить истекать кровью на полу. Дело не в жалости, а в банальном расчете — так от них будет больше толка. Влад прав, нам нужно кого-то допросить… Дело в его серьезном взгляде, наверное. И в том, как я начал задумываться, что со мной происходит. От запаха гари у меня периодически перехватывало горло: сомнительное удовольствие — чувствовать когти удушья, когда лучше сосредоточиться на крестоносце напротив. Три потраченные пули — и все бессмысленно, улетели в сторону. Я встряхнулся, выстрелил снова, попал — в ногу. Стоявший у меня на пути парень упал, схватившись за бедро, простреленное и кровоточащее, поэтому я смог прорваться дальше. Ни добивать его, ни хотя бы двинуть по ребрам не хотелось — скорее усталость, чем человеколюбие. Сложно любить людей, когда вокруг такое. Мертвые тела с застывшим на лице последним криком, с разнесенными головами, с растекшимися по полу серыми остатками мозгов, с вывернутыми конечностями — белые кости торчали, как сломанные ветки, перекрученные и словно разгрызенные. Кровь повсюду — на одежде, на лицах, на стенах; она контрастно растекалась по белой краске — с тошнотворным запахом… И на мне тоже: забилась в легкие, испачкала руки и лицо, впиталась намертво в одежду. Влад продвигался вперед, таща меня за собой. Я отшвырнул в сторону какого-то крестоносца, избежал столкновения с магической ловушкой: я ступил на начертанные на полу руны и обрадовался даже, что до сих пор бегал босым: ступню обожгло, и я додумался резво отпрыгнуть в сторону, толкнув на свое место подкрадывавшегося сзади крестоносца. Поток рыжего пламени вряд ли оставил от бедняги хоть пепел, но на мгновение я увидел его лицо, вытекающие белки глаз, плавящуюся кожу, а потом пламя прожгло потолок, и сверху обрушился кусок бетона, рассыпая мелкие осколки… Белая пыль осела на лице, застлала взор, и пока она стояла в густом от мелькавших всюду заклинаний воздухе, я был полностью беззащитен. Меня уверенно толкнули в бок, по резкому холоду, прошедшемуся по телу, я понял, что это был Влад, хотя не видел его в окружавшей нас мути. Стрельба не прекращалась, но шла наугад, потому весьма осторожно — не хотели подбить своих. Пуля, которая должна была прострелить мне шею, пролетела мимо, ударилась, вроде как, о стену. — Идем, — шепотом велел Влад. — Лисецкая кинула «завесу». Я наделся, он понимает направления; я сам наверняка запутался бы. Мы отдалились от битвы. Пыль рассеивалась, расходилась, различимы стали человеческие фигуры, застывшие на месте, словно кто-то остановил ненадолго время. Скоро это спокойствие раскололи новые заклинания, которые ударили, едва в глазах сражающихся прояснилось. Под шум и крик мы с Владом смогли незаметно пробраться к лестнице, и лишь преодолев в несколько прыжков один пролет (на это ушли все мои силы), я вдруг понял, что не знаю, зачем мы решили подняться выше, если сражение шло на нижнем этаже — конечно, более обширном, чем тот кусок у лестницы, который мы видели. Понятно, умирать там я не хотел, но если Влад собирался оказаться подальше от смертоносных заклинаний, почему не остаться в подвале? Нет, у него был какой-то план. На третьем этаже я огляделся, но нигде не заметил крестоносцев. В ближайшие пару минут коридор будет чист, поэтому я позволил себе устало прислониться к стене, пока Влад зачаровывал лестницу. Я краем глаза следил за его сложными движениями. Черт, у меня даже пальцы заломило… — Ни шага не ступлю, пока ты не объяснишь, за каким хреном мы сюда залезли, — устало пригрозил я. — Наша цель — не крестоносцы, которые сражаются там? Что мы ищем? Говорил я упорно, вымучивая себя. Без отдыха легкие грозились разорваться, а голова была подозрительно тяжелой. Все это не значило, конечно, что мне не нужны были объяснения. Я предпочитал знать, во что суюсь. — Вот в чем дело, — сказал Влад, не отвлекаясь от колдовства. — Помнишь их трансляцию в интернете? Этого им показалось мало. Проверки дошли до СМИ, до федеральных каналов, и обнаружилось, что там у крестоносцев есть люди. Они собирались как-то подключиться к телевещанию, Лисецкая засекла пару попыток влезть в эфир. Это были подготовления, но мы не стали поднимать тревогу. Спугнуть — какой смысл? Об этом мы беседовали, пока ты разбирался с Есеней. Огнев решил найти их через кого-нибудь из нас, нужен был доброволец… Мы знали, что тебя отвезут на базу. Ты слишком значим… — Что-то не помню, чтобы вызывался, — ядовито напомнил я. Боль от ран ушла, но забыть ее, конечно же, не получалось. К моему удивлению, Влад согласно кивнул и торопливо заговорил: — Я знаю. Прости. Я извинюсь еще столько раз, сколько потребуется. Наша наживка ничего не должна была знать — телепаты, сам понимаешь. Сколько еще Ураловых у них?.. Мы удобно все подстроили, они действительно притащили тебя сюда, думали, я не смогу тебя достать! Ага, как же, ты на крови мне клялся, я тебя из-под земли теперь… — Значит, ты специально исчез тогда, когда взял след? — прервал я. Он кивнул. Влад никогда не врал мне. Я зажмурился; мне захотелось его ударить, и стало страшно. Нет, нужно контролировать себя, не позволять эмоциям взять верх… Я слишком вымотался, слишком не в себе, не хватало сорваться на Владе… Он подставил меня, однако ради общего дела — и я готов был ему простить, потому что видел искреннее раскаяние. — Я… — неуверенно начал Влад, но я быстро перебил: — Еще раз начнешь извиняться — точно ударю. Это… не ты. Ты ломаешь себя, потому что думаешь, что обидел меня? Перестань. Влад понял, замолк. Отвлекся вовремя на мелькнувшего впереди человека. Быстрое движение пальцами — и тот без единого звука упал. Я решил не проверять, что он с ним сделал. Пока Влад разбирался с заклинанием, я смог оторваться от спасительной стены. Пусть и кратковременный, но отдых пошел мне на пользу. Я проверил пистолет, встал ровнее. Еще ненамного пуль хватит… Мне стало жаль ножей, которые у меня отняли. — Что теперь? — тихо спросил я. — Найдем их штаб, где-то здесь то, что они хотели показать: ноут или какая-то такая херня, флешка, не знаю, — разъяснил Влад. — Ведьмы говорили, адрес тех, кто пытался пробиться в эфир, здесь. Дальше по ситуации. Я не чую живых на этаже. Они не могли не оставить охрану?.. Я ощущал тут сильного мага, когда мы пробивались через защиту. — А если он сбежал? Порталом? — Разве что вышел в окно, — усмехнулся он. — У нас везде тут оцепление, полицию приволокли. Внутрь они не сунулись, а вот вокруг стоят и ждут. Так, надо найти центр их заклинания… Он деловито осмотрелся, явно не находя чего-то. После нескольких томительных секунд Влад медленно поднял голову, окинул взглядом выбеленный потолок с осыпавшейся штукатуркой. Неразборчиво выругался. Еще выше, — понял я. На улице магия работает лучше — стихии не мешают бетон и сталь, это все знают. Придется лезть на крышу, если Влад решил лишить крестоносцев магии… Забираться мне туда было бы сложно, я боялся: будем искать лестницу, потеряем время или нарвемся на неприятности. Потому я предложил самое разумное: разделиться. Влад, конечно, покривился, но сразу отказываться не стал. Я прекрасно знал, что он бывает очень практичен, когда нужно, поэтому ждал, пока Войцек прикинет все вероятности. Ему, духу, легче перенестись на крышу в одну секунду и заняться магией. А я пока пройдусь… Когда Влад запечатал лестницу, мне стало как-то спокойнее, свободнее… — Могу что-нибудь сделать? — уточнил я. Стоять в сторонке не хотелось. Влад задумался, посмотрел на коридор. — Тут должен быть кабинет. Магия-то на крыше, а всякие бумаги, компьютер — все там. Если найдешь их, будет неплохо, но постарайся не сдохнуть, хорошо? — Влад снова воровски огляделся. — Я быстро, вряд ли там сложные узлы. Поступай как знаешь, но когда я вернусь, ты должен выглядеть не хуже, чем сейчас. Уяснил? Его грубоватая забота по-прежнему казалась мне странной. После того, как Влад добился слабого согласия, он исчез привычным манером. Я немного постоял на месте, выжидая что-то, потом мысленно обругал себя за мнительность и быстро пошел в конец коридора. Иного выбора не было. Пол холодил; чтобы отвлечься, я пока прикидывал, что может скрываться дальше. Ответ был прост: ничего. Этаж оказался пустым, ни единого крестоносца мне не встретилось. Что-то скребло на душе. Я был на третьем этаже, основное сражение шло на втором, а первый, наверное, опустел. Я аккуратно кружил по коридору, потом осмелел окончательно и сунулся в пару дверных проемов — конечно, держа пистолет в руке. Там было пусто, и ни одна из комнат не походила на кабинет, что я искал. Возможно, это здание и правда когда-то должно было переродиться в больницу. Было просторно. Старое, очень старое место — я вспомнил кирпичную кладку в подвале. Его явно построили на древнем фундаменте. Интересно, а если подать Владу идею снести дом, когда мы выберемся?.. На эту мысль меня подтолкнуло не ослабевающее напряжение. Какое-то предчувствие мучило меня. Разлитое страдание. Я вышел в небольшой зал, когда коридор закончился. Свет, проходивший сквозь широкие окна, на удивление целые, отражался на белой краске и немного слепил глаза. Наверное, поэтому я не сразу заметил приоткрытую дверь в кабинет — тот, что был в противоположном конце, совсем один. Увидев обыкновенную дверь, я подумал, что сошел с ума, так не к месту она выглядела. Почудилось, там пронеслась тень, я прислушался и понял, что могу уловить чей-то разговор. Затаив дыхание, я подкрался ближе, притих, выжидая. Человек стоял к двери спиной, и это был отличный шанс напасть так, чтобы застать его врасплох и быстро вырубить. Я так увлекся этой мыслью, что не успевал сознавать, что он такое говорил, звуки не складывались в слова. Может, я не знал языка?.. Быстрый рывок, распахнутая до предела дверь, с грохотом врезавшаяся ручкой в стену. Удивленное лицо вполоборота — крестоносец пытался обернуться, но я успел ударить его по затылку. Тело рухнуло к моим ногам; я наклонился и проверил пульс на шее. Нет, я его не убил, отключил ненадолго. Это меня порадовало. Рядом валялся выпавший из его руки нож, и я с удивлением узнал один из своих, купленных в Аду. Не став думать, как он тут оказался, я торопливо схватил клинок, взрезал рукава рубашки лежащего передо мной человека. Так и есть — крест на внутренней стороне предплечья. Нож знакомо лежал в руке, словно я вернул важную часть себя. Я посмотрел на крестоносца внимательнее: немолод, волосы мышиного цвета, с проседью, сломанный и криво сросшийся нос… Нет, мы никогда не встречались. Это был не маг, которого, может быть, искал Влад и который хотел, чтобы меня растерзал Ад. Мое внимание отвлек тихий звук, стон и хрип одновременно. Его могло бы издать существо, уставшее смертельно, не способное даже дышать от слабости. Я медленно поднял голову, боясь увидеть над собой еще одного крестоносца, перехватил нож… Распятая передо мной девушка вряд ли была опасна. Почти мертвая, держалась силой какой-то неведомой мысли. «Распята» — слегка неверное слово, потому что ее просто приковали проржавевшими дешевыми цепями к высокому стулу в центре пустого кабинета; но что-то в ее позе, в безвольно запрокинутой голове, в исполненном страдания дыхании напоминало мне о распятии всем известного Сына Божьего. Она, впрочем, имела к нему малое отношение. Я со смесью ужаса и неверия рассматривал ее. Девушка поседела полностью, волосы, разметавшиеся во все стороны, напоминали сухую солому. Одета она была во что-то вроде савана, насквозь пропитавшегося черной кровью и изрезанного. Не знаю, почему ее не раздели: может, из приличия или желая причинить ей больше боли — ткань намертво приклеилась к ранам. Она погибла бы от болевого шока, начни ее кто-то лечить и попытайся сдернуть этот жуткий балахон… Нет, лечить ее было бесполезно, это понимали и я, и сама девушка. Она дышала прерывисто и глубоко, с хрипом и странным булькающим звуком в глотке, что заставляло представить, как там плещется кровь. Резали глубоко и уверенно. Качественно. Раны, испещрившие все тело, слабо кровоточили до сих пор. По ребрам — видны белые, будто вываренные кости среди серой, слегка синеватой плоти; множество мелких порезов вокруг, успевшая зарубцеваться рана напротив сердца… Два моих ножа торчали у нее из худой, часто вздымающейся груди. Изрезанный полутруп с сухими глазами. Она рывком дернула голову, посмотрела на меня. Страшный взгляд — как у столетней старухи, как у трупа, как у того маркиза, которому Кара снесла башку парой ударов. Я с трудом сглотнул, понял наконец, что напоминало мне ее дыхание. Скрип старой виселицы, качаемой ветром, с слегка подгнившими деревяшками; скрип телеги, увозящей с поля боя трупы, сваленные в единую кучу, прикрытые сверху белым полотнищем, на котором как раз ярче видный бурые пятна; крик вороны, расклевывающей череп мертвецу на погосте. Наша жизнь — последняя улыбка висельника… Я смотрел в ее глаза и не мог оторваться. Бездна завораживает. На ее зрачках словно отпечатался блеск занесенной косы. Наконец сухие губы разомкнулись, струйка крови скользнула вниз, закапало на переломанные ключицы, она выдохнула одними гласными какое-то слово на архидемонском, само собой обретшее смысл, вспыхнувшее у меня в мыслях. Так кричали демоны в клетках под ареной, так я сам выл, когда мне ломали третье ребро… «Помоги», — сказала она. И пристально посмотрела мне в душу своими страшными глазами, едва видными за завесой спутанных и слипшихся белых волос. Скрипучее дыхание отсчитало несколько секунд. — Я… я, да, сейчас… — торопливо отмер я, засуетился. Надо кого-то позвать, кого-нибудь, Денница, да хоть Влада! Но сначала освободить ее, а то цепи вцепились в тонкие запястья — раны, забитые ржавчиной, загноятся… Я затопил последние дни жаждой жестокости, но теперь вспомнил, каково заботиться о ком-то. Я потянулся к ней, но был остановлен слишком твердым и ясным взглядом. Она смотрела на нож в моей руке и почти умоляюще улыбалась. Криво, так, что корочка на губах порвалась, и густая черная кровь потекла снова. Она не замечала. Она хотела умереть, освободиться, уйти от боли. Я знал, что ей нельзя помочь. «Помоги», — снова сказала она из последних сил. Мне правда было жаль ее, изломанную и почти убитую. Это чувство пришло ко мне внезапно, но полновесно. Поэтому я занес нож, застыл на секунду, сомневаясь. Взгляд обжег меня, и я быстро вонзил нож в сердце. Она содрогнулась всем телом, вскрикнула и наконец утихла. Я прислушался, но понял, что скрип прекратился. Она больше не дышала. Видеть ее тело было слишком для меня, потому я отвернулся, осмотрелся. Заметил в углу камеру на штативе, направленную на девушку. Вот что они собирались транслировать по всем каналам, убийство в прямом эфире? Сначала предупреждение, а потом устрашение? Они же обещали расправиться со всеми, кто выступит против, — это был наглядный пример?.. Я с ненавистью посмотрел на крестоносца, без сознания лежащего на полу. Я почти забыл про него, но теперь… Что ж, мне вдруг стало все равно на справедливый суд, который его ждал. Что-то внутри перемыкало, когда я вспоминал глаза этой девушки. Теперь самые обычные. Мертвые. Но минуту назад в глубине их светилось и таяло нечто неподвластное. Я посмотрел на нож в своей руке, на искалеченный труп, вспомнил разговор с Егором. Я знаю, где надо резать, чтобы человек выл… Хлесткая пощечина оглушила; я обалдело моргал, медленно поднял руку, коснулся пылающей щеки. Нож выпал куда-то на пол. — Не. Смей, — раздельно прорычал Влад. Его искаженное яростью лицо я не забыл бы никогда. Потому что где-то за перекошенным оскалом были и страх, и отчаяние. Я мало что понимал, стоял оглушенный, и лишь начинал осознавать, что это он меня ударил. — За что?.. — растерянно спросил я. — Зачем, — резко поправил он. — Затем, чтобы в твою тупую башку даже не приходили больше такие мысли! Я предупреждал тебя, инквизиторство, не смотри в бездну, не становись кем-то вроде меня… Это приевшееся, природнившееся прозвище, сказанное торопливым и злым тоном, неприятно вывернуло душу. А Влад и не думал останавливаться, бешено сверкая глазами: — Чувствуешь силу, да? Думаешь, что можешь убивать и заставлять страдать людей, понимаешь, как это легко? Не отнекивайся, так и есть. Я, блядь, знаю, каково это. Я стал тем, кто я сейчас, по своей воле, но теперь я понимаю, что только полный долбоеб сам шагнет во тьму. И если есть шанс тебя остановить, я это сделаю. Потому что ты человек, Ян, у тебя есть то, чего у меня никогда не было. Душа, понимаешь? Не в том дело, что я свою продал, а в том, что ты умеешь чувствовать, умеешь поступать правильно. Иногда те, кто перед тобой, заслуживают смерти и расправы, и тут ничего не поменять, но ты умей остановиться. Пойми, где твой предел, и упрячь бездну за стену. Чудовище нельзя выпускать на охоту все время, иначе оно рано или поздно завладеет тобой. Вспомни, что ты думал, когда впервые меня увидел, давай. Хочешь стать таким же? Я помнил. Звериный взгляд, лихорадочные, больные речи, громкие слова и скользящее во всем безумие. Влад умело управлял им, добиваясь своей цели, он умел стоять на грани. У меня не получалось, и рано или поздно я должен был упасть. Наверное, хорошо, что он налетел на меня сейчас. — Но ты ведь живешь… — задумчиво сказал я. — Я?! — истерически расхохотался он. — Я — живу? — Отсмеявшись, Влад снова собрался. — То, как я живу, я никому не пожелаю, тебе — тем более. Не думай об этом. Оставайся человеком, Ян, этого достаточно. Оставайся тем инквизитором, которого я спасал. Который был достоин спасения. — Тебя не поймешь, — беспомощно пробормотал я. — То тащишь меня в Гвардию, то хочешь убить Бога, а то за каким-то чертом тебя обеспокоила сохранность моей души. Но… ладно, я не буду. Не буду идти во тьму, этого тебе хватит? Я устал, потерялся, я… — я вздохнул, поняв глупость своих слов. — Твою мать, почему это звучит как оправдание? Но я действительно не хотел, просто… — Сломался немного, — подсказал Влад. — Я расковырял твои раны. Не мне болтать о ебаной морали, но ты подумай, кем хочешь быть. Наверное, все-таки человеком. Когда теряешь это, понимаешь лучше всего, чего лишился. — Наверное, — согласился я. Стало немного легче. Если я не научусь контролировать эту глухую ярость, просыпающуюся порой, ничего хорошего меня не ждет. Почему нужно, чтобы кто-нибудь проорал мне элементарные вещи? Я знал это, но боялся сражаться сам. Однако Влад напомнил мне, что я не один… Влад поспешил забыть о разговоре, переключившись на крестоносца и девушку. Я ожидал вопросов, новых лекций, но Войцек буквально замер, глядя на мертвое лицо, покрытое кровью. Я не смог прочитать его выражение. Они знакомы?.. — Ты ее убил? — глухо спросил он. Я посмотрел на нож, лежавший у ног. Лезвие было покрыто кровью, я не потрудился его вытереть. Лгать бессмысленно, оправдываться — глупо, но я почему-то начал. Я не хотел, чтобы Влад видел во мне бездушного убийцу. Я чувствовал вину, хоть и понимал, что она и так умирала. Я всего лишь спас ее от еще больших мучений, как она и просила… Логика отказывала. Но Влад и слушать не стал. — Ты — ее — убил, — четко проговорил он, словно сам не понял с первого раза. Я смотрел не на девушку и не на Войцека, но на свои руки, запачканные в крови. Вот уж действительно… Додумать мне не дали: Влад внезапно расхохотался; я вздрогнул. В его смехе мне тоже вдруг почудилось то жуткое дыхание умирающей. — Всадница!.. — воскликнул он сквозь хохот, похожий на рыдания. — Он убил Всадницу! — Кого? — переспросил я, не уверенный, что правильно расслышал. Влад замолчал, усмехнулся. И произнес, глядя мне в глаза: — Смерть, Ян. Ты убил Смерть, Всадницу Апокалипсиса. Ну, знаешь, и се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть… А ты ее убил. Взял и убил!.. Он снова грозился сорваться в этот страшный, безумный смех; у меня же голова шла кругом. Может, он ошибается… Конечно, он ошибается, ведь это невозможно, чтобы я!.. — Я не знал! — воскликнул я. — О, она не представилась! — взвыл Влад. — Ян, ты полный идиот! Совершеннейший… — он почему-то прекратил ругаться. — А-а, что уж теперь! Наверно, Всадников выкурило возмущение изнанки, они всегда слетались на войны… Как же крестоносцы ее пленили?.. — И… что? — не стараясь скрыть страх, спросил я. — Что будет? — Да ничего, — развел руками Войцек. Я слышал растерянность в его захлебывающихся обрывистых словах. — Люди не перестанут умирать, конечно. Она ведь была воплощение, символ… но символ, созданный в начале начал. Вышедший из Тартара кошмар… как и все остальные оттуда. Ты не знал, что они тоже из этой ебаной дыры? Нет, не важно. Но… теперь ее не будет. Не будет Всадницы. — Значит, духов по Ту Сторону никто не станет провожать? — По Ту Сторону, — сказал Влад, — была сначала темнота. А потом я очнулся на Лимбе. А Всадница была декорацией, придуманной Богом. Или кем-то еще. Кошмарником из Тартара. Кто не боится смерти! Но я не знаю, что теперь будет. Не представляю. — И все из-за меня? Влад обернулся, тускло усмехаясь. — Денница, нет, конечно! Ты ни при чем. Крестоносцы все равно убили бы ее, так еще и напоказ! Ты спас ее. От мучения, от позора. Спас настолько, насколько можно искать спасение в смерти. Я мало что понимал. Убить Всадницу — невозможно, но я это сделал, каким-то неведомым образом! Я перевел взгляд на нож из Ада — я так и не выяснял, из чего он. В Аду творили разрушительное, пропитанное магией оружие. Я нагнулся поднять нож, но голова закружилась от резкого движения. Я удивленно потер виски, но расплываться перед глазами все стало сильнее. — Что за?.. Я не успел договорить, когда стал заваливаться вперед. Влад сунулся помочь, но призрачные руки прошли сквозь меня. Впрочем, быстро сориентировавшись, Войцек успел придвинуть магией стул. — Ты поймал мага? — вспомнил я с надеждой. — Он… ты тоже убил его? — Нет, он сбежал, — с досадой выдавил Влад, не желавший признаваться в своем провале. — Расковырял собственные заклинания, окружавшие дом, и на импульсе свалил. Я видел его со спины, пока он не ускользнул. Рослый, блондин, моего возраста. Мы никогда не сталкивались с ним прежде. Но от него разило большой силой. Я порадовался, что магом крестоносцев не оказался кто-то из моих знакомцев, предатель Инквизиции. — Теперь ясно, что это за аномалии были, — задумчиво сказал Влад, попробовав взять со стола какой-то блокнот. — Вокруг Всадницы искажается пространство. Я видел не его — черную расплывчатую тень. — Что со мной? — едва смог выговорить я, язык заплетался. — Не умираешь, не бойся. Обычное переутомление, отвар перестал действовать. Да еще вспышка магии от разрушения заклинания… и убитой Всадницы! Сейчас… Он подошел ближе, вполголоса прочел какое-то заклинание; я с трудом уловил быстрые движения рук, словно он сдирал невидимую паутину. Я хотел спросить, что он такое делает, но не понадобилось. Усыпляющее заклинание, конечно… На меня навалилось что-то тяжелое, но мягкое, теплое, успокаивающее. — Отдохни пока, а я разберусь, — услышал я его усталый голос. — Натворил ты, конечно… — А я проснусь хотя бы? — тихо спросил я. И не услышал ответа, когда вокруг встала темнота, темнота цвета глаз девушки с взглядом старухи.