Holocaustum nomen mihi est — «мне имя Холокост»
Мне не спалось. Дело было, вероятно, в том, что я провалялся днем, усыпленный магией Влада, пока надо мной колдовал Кир, а после бесцельно слонялся по квартире весь вечер, неспособный придумать себе занятие. Увиденное в пустом загородном здании поразило меня, и я не мог до конца забыть ту потустороннюю девушку, оказавшуюся самой Смертью… К счастью, ближе к ночи позвонила Анна. Мы не пересекались: они с Димкой сопровождали Егора в больницу и запропали там, однако я очень порадовался, что она беспокоится о моем здоровье. Хотя мне и казалось, что в последнее время мы стали меньше общаться, Анна ни капли этого не показывала и говорила по-прежнему радостно и вежливо, что я сразу почувствовал себя лучше. Она обещала принести мне завтра что-нибудь вкусное и сказала, что закончит с отчетами. Мне не нравилось, когда кто-то подчеркивал мою временную слабость, но слова Анны не вызвали во мне недовольства. Наверное, для этого я слишком устал. — Береги себя, — сказала Анна. — Я знаю, что у вас с Владом есть какой-то секрет… Он втягивает тебя во что-то чрезвычайно опасное! — Я не могу сказать, прости, — вздохнул я. — Вся наша служба опасна. Но если бы мне объяснили ситуацию, скорее всего, я согласился бы пойти жертвой сам! Крестоносцы — главное наше дело. Я ожидал, что она обзовет меня дураком, но Анна не изменила прежней тактичности. Тепло попрощавшись с ней, я отложил телефон, еще раз прошелся по комнате, лег на диван и уставился в беленый высокий потолок. Уловив, как открылась дверь, я тревожно повернулся, но это был Влад, проскользнувший с кухни. Все-таки он имел представление о личной жизни и не вмешивался, пока я беседовал с Аней. Хотя, может, и подслушивал. Влад присел рядом, и я услышал противный скрип старых пружин. Некоторое время Войцек молчал, лениво осматривая свои ногти, под которыми виднелись красные полоски засохшей крови. Ему неудобно было во плоти, словно кто-то запихнул его в одежду не по размеру. Влад оставался ощутимым из-за всплеска в изнанке, порожденного гибелью Всадницы, но говорил, что это не продлится долго… — Люди слишком хрупкие, — пожаловался он. Это прозвучало скорее как обвинение. Я тихо усмехнулся, продолжая искоса поглядывать на него. — Я… наверное, я понял, почему ты так распсиховался, когда я чуть не сгинул на Девятом, — пробормотал Влад. Посмотрел на меня внимательно, словно опасаясь, что я огрызнусь. Но злиться на Влада за то, как он говорит, равносильно ссорам на тему того, что он дышит не в том ритме. — Я подумал, что ты можешь погибнуть совсем, а я это не предотвращу, — добавил Влад. — И мне захотелось удавиться. Это страшно — уходить навсегда. Меня успокаивало, что я окажусь в Аду, но тут… — Мне казалось, ты ничего не боишься. — Мне тоже. Я не боюсь за себя, — сказал Влад, — потому что мне на себя, по большей части, абсолютно похуй. Любить себя я так и не научился. Я невольно вспомнил один из долгих адских вечеров, который мы проводили в ожидании действий Гвардии. За окном догорал закат. Развалившись на диване с какой-то потрепанной книжкой, Влад слишком напоминал живого — как и сейчас. Он лениво перелистывал страницы и иногда едва слышно фыркал. — Когда закончится эта история с Богом, что ты будешь делать? — любопытно спросил я. — Не знаю, — помолчав, выдавил тогда Влад. И уставился поверх неловко прихваченной книжки, а я испугался, что случайно нарушил его хрупкое равновесие. Не разговаривал он еще долго. Теперь я задумчиво рассматривал его спину, чуть сгорбленную, что выдавало усталость и озадаченность Влада какой-то проблемой. Он обернулся на меня, поерзал. Диван протестующе выл. — Меня всегда злила предопределенность, — прошептал Влад. — Что Бог говорит мне: «Твои родные сдохнут в такой-то час, смирись и опусти руки, ты никто, вошь, песчинка, не способная ничего противопоставить Моему высокому замыслу». И я хотел свободы всю жизнь. И освободить тех, кто боится жить сам, кто взращивает эти мысли в себе и своих детях. Оглянись… Они уповают на Бога, просят его помочь, вместе того, чтобы самим выкарабкаться из ямы со змеями. — Если ты освободишь их, вдруг они найдут другого божка? — тихо поспорил я. — История людей — это череда сменяющихся идолов… — Мне нравится, — одобрительно усмехнулся Влад. — Ты начинал писать сегодня? — неожиданно заметил он. — Что-то вроде… мемуаров? Пытаешься так справиться с агрессией? Я прочитал пару строк, по-моему… довольно мило. Мне стало вдруг стыдно, что он залез в мои заметки, легкомысленно брошенные на столе. Влад был куда более искушен в литературе, и я считал, что мои слабые попытки написать что-то стоящее вызовут у него одни насмешки. — Хорошо, что ты попытался направить это в созидание, — сказал Влад. — Я мучаюсь разрушением, сколько себя помню. Ненавидеть Бога для меня естественно. Понимаешь, как нам повезло? — воскликнул Влад; его голос стал громче. — В прошлом люди гадали, есть ли Он, проводили доказательства и опровергали их. А мы знаем, что Господь существует. Можем прийти к нему и стребовать плату за все эти… издевательства. — Чем отличаешься ты от тех, кто ищет спасения у Бога? — проворчал я. — Они слабые, ты сильный. Но все вы хотите чего-то от Господа. — Я хочу голову Ему раскроить, — рыкнул Влад, оборачиваясь зверем. Я рассмеялся горько, чуть не до слез. — Я страшный лицемер, Влад; это мне нужно просить прощения. Я считал тебя чудовищем, а сам натворил столько жестокости. Если ты ищешь справедливости, тебе стоило бы сначала зарезать меня, — раскаянно бормотал я. — Как это все гадко, мерзко, что мне не отмыться и не забыть. — Не глупи, инквизиторство. У всех бывают срывы. Я не стану тебя обвинять, но я рад, что ты приходишь в себя. Может быть, так и было — отчаянные слова Влада пробудили во мне что-то. А может, это было обманчивое затишье. Я и сам не знал, чего от себя ожидать. — Тебе нужно спать, — заметил Влад. — Я тут посижу, ты не против? — Мой дом — твой дом, — сонно и смело отмахнулся я. Кажется, он вкладывал в эту расплывчатую фразу куда больше смысла, чем я, проваливающийся в дремоту. Когда я проснулся во время раннего рассвета, Влад по-прежнему сидел на краю моего дивана, слепо глядя в стену. Я вздохнул и лег спать дальше.***
Давно мне не снилось таких спокойных снов, как в последние пару дней, проведенные в заслуженном отпуске дома (Огнев выдал мне больничный удивительно просто, со сдержанной заботой — я подумал, что Инквизиция и правда боялась меня потерять). Я позволял себе валяться на диване до полудня, если не дольше. Несмотря на то, что воспоминания о пленении и побеге были более чем неприятными, а взгляд Смерти я не забыл бы никогда в жизни, мне спалось спокойно. Что-то светлое и легкое, по-летнему свежее, хотя за окном вовсю разворачивалась настоящая зима. Кажется, я даже улыбался во сне… — Ян! — дернули меня внезапно. — Ян, просыпайся! Я сонно пробормотал что-то, слепо отмахнувшись от назойливого голоса сверху. Отвернулся к спинке дивана, надеясь, что Влад от меня отстанет. Но сегодня Войцек был на удивление настырным, вцепился в плечи, силой развернул, немилосердно встряхнул пару раз. Я резко раскрыл глаза, поперхнувшись возмущенным воплем. На фоне окна — утренней петербургской мути — стоял силуэт Влада, в паре метров от меня; стащить меня он пытался магией, оставаясь на безопасном расстоянии! Я вскочил, не в силах сопротивляться заклинанию, усердно волокущему меня на пол, торопливо огляделся, ожидая чуть ли не нападения. — Что? — хриплым со сна голосом спросил я. — Что случилось? Прошло несколько секунд, и я понял: ни тревоги, ни ужаса на лице Войцека не было, напротив, он насмешливо и широко улыбался, наблюдая мой растрепанный вид. Я вздохнул, поняв, что бежать никуда не надо, слегка расслабился, присел — почти упал — обратно на диван. Придя в себя, я с сожалением понял, что нервы подлечить надо бы: больно уж меня подбросило. Влад молчал, пока я протирал глаза и пытался убрать с лица сильно отросшие пряди. Потряс головой, покосился на настенные часы. Большая стрелка остановилась на восьми, секундная нервно вертелась вокруг. — Я просил разбудить на работу в одиннадцать, — недовольно заметил я. — В одиннадцать! Войцек, ты считать не умеешь? — Умею, тут другое дело, — торопливо пояснил он. — Вставай, очень важно! Ты мне нужен! Я спросонья всегда плохо соображал, а в последнее время меня часто били по голове, поэтому ничего удивительного, что я озадаченно посмотрел на Влада, но подрываться с места не спешил. Я вспоминал, куда вчера зашвырнул одежду. А еще сознавал: то, что так беспокоит Влада, хорошей новостью по определению быть не может. Поэтому лучше не встречаться с ней и притвориться снова засыпающим — тут особый актерский талант не требовался, меня еще притягивало к дивану. — Давай, посветишь рожей своей невыспатой и валяйся себе дальше, — предложил Влад. Стал тормошить меня: — Ян, подъем, пошли. Ты мне товарищ или нет? Он чуть ли не волоком вытащил меня из комнаты в коридор, а я пока думал, что даже вторжение тартарских тварей в Петербург вряд ли так оживило бы его: нет, тут что-то иное. Я заинтересовался, особенно когда увидел приоткрытую входную дверь; постарался притвориться чуть бодрее, чем на самом деле, насколько это возможно в мятой домашней одежде и при не отступающем желании упасть на постель. Но у нас гости, да? Вместо ожидаемых гостей (обширный список, начиная напарниками и соседями и заканчивая командором) за дверью стоял испуганный демоненок из какой-то службы доставки, судя по надписи на черной куртке и стоящей у его ног картонной коробке. Он стоял чуть ли не по стойке смирно, глядя не на меня, а на Влада. Я обернулся к нему тоже, но не дождался никаких объяснений. — Что происходит? — спросил я сам, указав на демона, почти не дышавшего. Я внимательно осмотрел рыжеватого парня, думая, что он больно запуган. Не приведи Денница, Влад его бил… — Я попросил подождать и никуда не деваться, парниша впечатлился! — успокоил Влад. Я знал, как он просит. Сам и не поймешь, как начнешь отдавать честь и преданно заглядывать ему в глаза — хватка у Влада командирская; если бы что-то сложилось иначе, он мог бы сам возглавить Гвардию. Я покачал головой. Влад хмыкнул, одобрительно кивнул доставщику, а сам магией подтащил коробку поближе к себе. Демон потянулся за ней следом, слабо попытался пробормотать что-то насчет платы. Войцек снисходительно улыбнулся, небрежно бросил мне: — Ян, заплати ему. Пожалуйста. Я вернулся в коридор за кошельком, но остановился и внимательно посмотрел на Влада. — Что в коробке? — четко спросил я. — Никаких денег, пока я не увижу… Он легко взмахнул рукой, и по картону словно ножом провели. В протесты доставщика Влад, разумеется, и не подумал вслушиваться. Я заглянул в коробку, но все эти склянки с непонятным содержимым и даже какие-то травы ровным счетом ничего мне не говорили. Чтобы разбираться в подобных тонкостях, нужно быть магом, а меня судьба миловала, и для меня содержимое коробки была всего лишь непонятным хламом. — Это хотя бы законно? — вздохнул я, осознав, что платить все же придется: опасным это все не выглядело, поэтому попытаться откреститься от заказа Влада я не мог. — Законно? — повторил Войцек. — Ты за кого меня принимаешь? Разумеется, черная магия… Я не был в настроении шутить, он быстро понял по выражению моего лица, и потому исправился, добавил: — Законная черная магия. Все честно. Ян, правда. Нам нужно оружие против Бога и его Воинов, так что я собираюсь этим заняться. Мне хотелось поскорее разобраться с этим. Я вытащил изрядную часть премиальных за последнюю операцию, но успокоил себя тем, что тратить мне их все равно было не на что. — Сам не мог, обязательно меня будить? — проворчал я, раздраженный, что пришлось просыпаться так рано ради подобной мелочи. Я зло посмотрел на демона: — А ты тоже хорош! Ну, гвардеец, и что, тотальный ступор сразу? Он не кусается. Обычно. Ручной почти! Бледный парень моего просыпающегося чувства юмора ни капли не оценил, но начал путанно объяснять, что с Владом не так: — Он же мертвый… — И? — нагло переспросил я. — И у него документов нет, оформлять не на кого, — осмелев, заявил демон. — Потом будут проверять доставку, и что я скажу, что на слово поверил? Да и записано у меня тут все на… — Он завозился с бумагами. — На Яноша Кирая. Это вы? Вот и отлично! Я показал ему инквизиторское удостоверение; доставщик остался доволен. Скорее всего, он был бы рад чему угодно, лишь бы сбежать отсюда и забыть оскал Влада. Даже немного завидно, что у меня такой возможности нет! Отсчитав деньги, я доброжелательно улыбнулся, протянул их демону. — С-спасибо за покупку… — промямлил он, медленно отступая назад. — Свободен, — коротко сказал Влад. Доставщик круто развернулся, по лестнице быстро простучали шаги. Когда я оглянулся, коробка левитировала в направлении кухни, а пояснять ничего Влад, конечно же, не собирался. Мне стало любопытно, почему он не обратился за помощью к Димке, раз планировал посвятить время зельям и амулетам, а не привычной боевой магии, однако подумал, что Влад ему не очень доверяет. В этом был смысл. Поскольку предыдущая квартира сгорела, я предпочитал контролировать все, что творит Влад. В сомнениях постояв в коридоре, я все-таки завернул за Войцеком на кухню. Сон улетучился. На моей прежде чистой кухоньке располагался филиал Владовского жилища в Аду — полный бардак. — К вечеру привезут книги, — беззаботно вставил Влад, пытаясь устроить коробку в каком-нибудь углу, чтобы она не мешалась под ногами. Мне не нравилось, что он стремительно захламляет мой дом, но чашу инквизиторского терпения Войцек пока не переполнил. — Гримуары? — нахмурился я. — Надеюсь, ничего опасного? Тебе не хватает «Некрономикона»? — добавил, указав на грозный черный том, примостившийся на подоконнике. — Да нет же, обычные книжки! У тебя совершенно нечего читать, и, чтоб ты знал, я вешаюсь от скуки! Я невольно улыбнулся. Вспомнил его обширные книжные полки в Аду с легким сожалением. — Ну извините, что у меня совсем нет на это времени! Работа, понимаете ли!.. — Так давай я почитаю! — искренне просиял Влад. — В смысле? — В смысле — вслух! — воскликнул он. Глаза Влада оживленно горели, он налетел на меня, отнимая чек и торопливым взмахом руки сжигая его. — В самом деле, почему это не пришло мне в голову? Так же гораздо быстрее! И интереснее! Что больше предпочитаешь?.. Я растерянно пожал плечами. Мне показалось, это заставит Влада забыть о вечном одиночестве. И, если уж ему это так важно, я готов был пережить литературный вечер. — Как бы там ни было, нам нужно уяснить кое-какие правила, — недовольно заметил я. — Когда я сказал, что это твой дом, я не имел в виду, что ты можешь превращать его в свалку… Влад волком поглядел на меня, но быстро взял себя в руки: — Я не на тебя злюсь, инквизиторство, — объяснился он, — мне любые правила не нравятся. Ладно, я буду стаскивать все сюда. Гостиная — твоя. Аскетизм тюремного уровня, пожалуйста, живи в нем. Высказав это, он продолжил самозабвенно рыться в кухонных шкафчиках. Я рассматривал лежащие на столе распечатки страниц каких-то гримуаров, которые нашли у тех крестоносцев в заброшке. Я не застал момента, когда инквизиторы выгребли все это из кабинета на третьем этаже (он запомнился мне исключительно Смертью, не обстановкой), однако знал: нам запрещалось их трогать без особого дозволения Огнева. — Ты спать хотел, — напомнил Влад, когда я схватился за распечатки. Повернулся, прямо посмотрел на меня: — Ну да, я их украл из офиса. Можете арестовать меня, господин инквизитор! Он картинно протянул мне руки. Не знаю, наверное, не будь он духом, я все же не удержался бы и защелкнул на его запястьях наручники. От пары часов, проведенных прикованным к батарее, ничего с ним не случится, зато мне спокойнее будет… Я рассмеялся. Видя это искушение в моем взгляде, Влад быстро убрал руки, словно боялся, что я правда найду способ ненадолго его приостановить и выкинуть в окно весь его хлам. Все-таки хорошо, что он вернулся в более привычное нам обоим состояние духа, когда древняя магия, оплакивающая Всадницу, улеглась на изнанке. — Считай это платой за проживание, — предложил Влад. — Твое? — обалдел я. — Я — дружелюбное привидение, я обитаю, сам сказал, — серьезно поправил Влад. — Я про то, что ты неделю у меня в Аду шатался! Долг платежом красен. И знаешь, сколько раз я тебя спасал?.. Я фыркнул: свихнусь же считать, сколько! Оценив обширный список, я быстро пробормотал что-то вроде: — Ладно, делай что хочешь, но чтобы никто не пострадал! Кофе есть? Влад, занятый начертанием кривоватых рун углем прямо на дощатой столешнице, указал на кружку с заваренным напитком. «Предусмотрительно», — добродушно усмехнулся я, чувствуя, что настроение понемногу улучшается. Он отлично знал меня, а раздражал не со зла — Влад не умел иначе. Пока я соображал себе завтрак из бутербродов, он самозабвенно рассказывал о гримуарах крестоносцев и о том, что если попробовать совместить с парой проклятий из «Некрономикона», то получится очень действенная штука, которая нам поможет. Из всех его слов я понимал едва ли половину: Влад часто слетал на латынь, вставляя непонятные фразы, и все это проделывал, не отвлекаясь от работы и умудряясь жестикулировать. — …и вот в Наг-Хаммади нашли целый ворох апокрифов, согласно которым Сын Божий был во вполне земном браке с Магдалиной… — воодушевленно рассказывал Влад. Тут-то я и осознал, что окончательно потерял нить разговора и понятия не имею, о чем он вообще рассказывает. Но выглядел Войцек увлеченным, счастливым, поэтому вмешиваться я не отважился. Закурил, присел к столу с той стороны, где магического хлама было поменьше — как бы не смахнуть что-нибудь! — А тебе на работу не пора? — вдруг вспомнил Влад. — Еще часа два, — прикинул я. — Можно и заранее доехать, но… Ладно, мне нужно пообщаться с Огневым, — неохотно признался. — Он обеспокоен тем, какое внимание крестоносцев мы привлекаем. Мне есть, что передать ему насчет Ада? Влад пощелкал пальцами, высекая искры. Он ежедневно связывался по амулету с Карой или каким-нибудь гвардейцем, если командор занята, и справлялся об успехах в Преисподней. «Успехами» это было трудно назвать. Тени поднялись на Четвертый круг, пока мы в Петербурге задерживали и оформляли крестоносцев и их наемников. — На Четвертом есть охуенно большой пролом, — пояснил Влад. — Это такой… пригород. Усадьбы. Там никогда не было войск: ангелы так глубоко не продвигались, максимум — на Второй, а проблем с населением не было. Так что с укреплениями пиздец какой-то. Но Высшие готовятся дать бой, — желая приободрить меня, он усмехнулся. — Зато орда немного замедлилась: наверно, мы порубили пару пастухов. Правда, возмущение магии после смерти… Смерти, блядь, сильно. Ты тут ни при чем! — рявкнул Влад, когда я попытался вставить хоть слово. — Крестоносцы убили бы ее, да еще и показали по телеку… Думаю, их замысел был заодно в том, чтобы разъебать межмировую границу. — Ты волнуешься за них, — заметил я. Искры по-прежнему нервно сыпались с его пальцев. — За Гвардию, за Кару… Я не слышу того, что тебе докладывают, но могу представить… Чудовищная орда, прущая напролом… — Каре бы не понравилось, — буркнул Влад. — Она сильная. Справится… — Мне ты можешь сказать. Я ей тебя не сдам, — усмехнулся я. Влад благодарно кивнул. Я понимал его беспокойство: однажды он потерял Агнешку, притом страшно, как я мог судить, и лишиться той, кто заменила ему сестру в какой-то бессмысленной войне — худшая участь. Я все же пожалел, что не могу положить руку ему на плечо, хотя Влад и не любил прикосновения. Оставшееся время я успешно потратил на чтение отчетов, составленных Анной, потом созвонился с Лисецкой, обещавшей мне разрешение заехать к Егору в больницу: маг отказывался говорить, но, может, я чего-нибудь добился бы. Навалились будни, но меня устраивало затишье, за которое я приходил в себя. В ближайшее время крупных облав не предвиделось, но начальство до сих пор с удовольствием пожинало плоды нашей операции. Но, как и думали мы с Владом, большая часть крестоносцев оказалась бестолковой и фанатичной. А следа сбежавшего мага так и не нашли, и это не давало мне покоя. Денница, как я устал. Хочу отпуск. Я остановился у зеркала, покривился: ну чисто вурдалак, так еще и волосы отросли, хоть косички завязывай. До причесок Высших было еще далеко, но в парикмахерскую надо зайти… или попросить Влада, но этот меня убьет случайно… Я вздохнул. Нельзя привыкать всегда и во всем полагаться на него, верно? — Я ушел! — крикнул я, надевая куртку. — Если вернусь и увижу пепелище, лучше сразу сваливай в Ад — не моя забота, как ты это провернешь! Он пытался возмущаться, но я успел сбежать прежде. Спустился по лестнице, вышел на улицу, спокойно направился к припаркованной машине, когда увидел, что рядом с ней стоит подозрительно знакомая девица, мыском сапога вырисовывающая странные узоры на свежевыпавшем снегу. Скорее всего, делала она это, чтобы согреться. Увидев меня, Есеня подняла голову, выдохнула облако сигаретного дыма и даже улыбнулась. — Ты? — удивленно произнес я. — Я тебя не узнал. Сейчас волосы Есени, совсем недавно короткие и черные, были выкрашены в светлый, почти пепельный цвет, а длиной были ниже лопаток. Я удивленно разглядывал ее, словно видел впервые, и никак не мог придумать какой-нибудь комплимент ее выбору (будем честны, ей очень шло), но в итоге оставил эту мысль. Она бы меня высмеяла. — Решила начать новую жизнь? Или сражаешься с отцом методами Лисецкой? Уверен, когда он увидит, что ты сотворила с головой, будет говорить настолько сквозь зубы, что они потрескаются! — пошутил я. — Давно хотела стать блондинкой! Хотя вам, господин инквизитор, вроде бы темные волосы нравятся? — хитро ухмыльнулась она. Наверное, я не восхитился должным образом. С прошлого раза в Есене будто бы что-то изменилось. Я выпал из жизни офиса на пару дней, пока отлеживался, и не знал, заглядывала ли она к отцу. Мне казалось, я смог что-то наладить между ними, но в сходящем с ума мире ни в чем нельзя быть уверенным. А с Есей и вовсе никогда не угадаешь. — Ты что здесь делаешь? — спросил я. — До работы добросишь? — Огнева, я тебе что, такси? Она слегка обиделась — прозвучало резко. Встала напротив меня, скрестила руки на груди, как она любила делать. Хотя визуально образ значительно потерял из-за смены имиджа, она по-прежнему напоминала мне сердитого воробьишку. Глотнув дыма с вишневым вкусом, я понял, что стоит она как-то очень близко. Я заметил, что с этим цветом волос Есеня больно уж напоминает Смерть. А я никогда не присматривался, какие у нее темные глубокие глаза… — Ладно, — сдался я, зная, что долго не вынесу этот взгляд. — Садись, я добрый. — Спасибо, — шутливо поклонилась она и юркнула к двери. Есеня расположилась позади, но сегодня не молчала, а жизнерадостно болтала все время, пока мы ехали. Не знаю, с чего она вдруг стала относиться ко мне теплее — может, дело в прошлом разговоре об инквизиторской присяге. Она поняла нас — меня и Огнева — куда лучше. Или действительно решила начать новую жизнь и не ограничилась одной сменой цвета волос? — А тебя по телевизору показывали, — вспомнила она. — Насчет той большой облавы на крестоносцев. Я сразу не поняла, живой ты или нет, но Ярослава Игоревна сказала, что слышала, как тебя тащили домой… Кстати, где твой мертвяк? Я почти рассмеялся: похоже, их нелюбовь была абсолютно взаимной. — Дома, где ему быть! Мне на работу заехать за разрешением на допрос на пять минут, а потом к Арсеньеву… — невольно разоткровенничался я. — К Арсеньеву… К Гору? — удивилась Есеня. — Зачем тебе он? Они знакомы? Я чуть поворот не пропустил, пытаясь считать что-нибудь с лица Еси, отражавшегося в зеркале. Верно: Есеня работала в «Грешниках» и должна была знать хозяина, а поскольку он был молод, могла с ним и подружиться. Или быть в более близких отношениях… Интересно, как давно они виделись, раз Есеня не знает, что с ним происходило? Его-то по телевизору не показывали, ребята еще раньше вывели мага и отправили в больницу! Насколько я знал, вернуть ему пальцы так и не смогли… — Эй, не молчи! — потребовала она, сердито хмурясь. — Опять кого-то убили в «Грешниках»? Или… А, получается, он вернулся? — А он часто уезжает? — заинтересовался я. — Ну да, — согласилась Еся, непринужденно пожав плечами. — Последнее время я его не видела… Что-то стряслось? — допытывалась она. — Ян, блядь! Я имею право знать, он мой друг! Мне повезло: Есеня пригодится на допросе, если они близко знакомы — ей он может рассказать что-нибудь важное. Доверие ко мне сразу возрастет. Однако вмешивать в наши дела дочь кардинала… Я был уверен, что Есеня умеет держать язык за зубами, но крестоносцы оберегали свои секреты; подвергать ее опасности не хотелось. Любопытно, подумал я, а она знала, что Егор тоже из крестоносцев?.. До меня доходили новости не сразу, через звонящих и заглядывающих в гости напарников, но я успел понять, что Егор действительно был за фанатиков. У него нашли метку — ошибки не было! Однако он давал нам надежду: между Божьими Воинами существовал какой-то разлад, несогласие. Из того, что нам удалось вытянуть, стало ясно: Егору не нравилась бессмысленная жестокость; то, что задумывалось как проповедь, превратилось в бойню. Он слишком часто не соглашался. Недавно Влад, радостно улыбаясь, рассказывал мне, как Кара поступала с предателями в Гвардии. Мне было жутко. Я кратко изложил Есене, что случилось с Егором, избегая подробностей. — Если я попрошу тебя поехать к нему со мной, ты?.. — Конечно, поеду! — горячо воскликнула она. — Как я могу Гора бросить? А что с ним? Его били? — Увидишь. Предупреждаю: это очень неприятно! Я оставил машину у офиса, быстро забежал за нужными документами — они лежали у меня на столе. Заглянув к Лисецкой, я поблагодарил ее — ей нравилось, когда труд оценивают. Мои напарники обрадовались: Анна протянула мне шоколадку, а Димка стал жаловаться на начальство — иного от них я и не ожидал. Они пытались поболтать с Егором, но ничего не вышло, поэтому к моей затее отнеслись скептически. Я действовал быстро, словно боялся, что Есеня сбежит, пока меня нет. Перебросился парой слов с коллегами, выслушал пожелания и похвалы. Все знали, как мы с Владом разомкнули заклинание вокруг заброшки, крепче связывающее крестоносцев с телеэфиром и заодно усиливавшее их магию. Мой вклад явно переоценивали. Про Смерть, по просьбе Влада, я никому не рассказывал — не знаю, что он сделал с телом, но даже Огнев не спрашивал о ней. Словно ее и не было там. Расправившись с делами, немного запущенными за недолгое отсутствие, я узнал, что Огнева на месте еще нет. Я сам-то должен был приехать на полчаса позже, поэтому не удивился, зато понял, что Есене здесь тоже делать нечего. Я даже почувствовал облегчение: у нас с ней было время навестить Егора! Интересно, понимает ли она, что тоже поможет так нелюбимой Инквизиции? Но ради друга чего не сделаешь, правда? — Тебя Ивлин спрашивал, — вспомнил дежурный, задержавший меня. — Вроде как, Войцек кого-то убил. Я вздохнул: и почему за все похождения Влада приходится отвечать именно мне? — Когда успел-то? — изумился я. — И что произошло? — На краю города старый склад! — оживленно рассказывал второй сержант. — Три трупа, море крови!.. Неделю там валялись, говорят, гадость невообразимая, хорошо хоть не лето — на жаре знаешь как разлагается… — А, да, — криво улыбнулся я. — Представляю. Я уж думал, их никогда не найдут… Мне стало тревожно, как бы меня не опознали по ауре, однако Влад успел навестить место и как-то перевести подозрения. Его доброте я не удивлялся: гвардеец находился где-то в стороне от человеческого закона — к тому же, он принадлежал Аду, мы не имели права его судить. Но я почувствовал небывалую признательность к нему и пожалел, что так ворчал на Влада утром. Задумавшись, я замялся на выходе из офиса. Дернулся, закурил, хотя не собирался заставлять Есеню ждать. Встречаться с Ивлиным не хотелось; я знал, что Андрей вцепится, что захочется самому закрыть себя в КПЗ. Человека, так увлеченно исполняющего свою работу, надо поискать, хотя мне-то ходить далеко не придется: стоит в зеркало посмотреть. Если он обратился ко мне, может, тоже догадался, что Влад меня покрывает?.. Я бросил сигарету, затушил ботинком, вздохнул, шагнул в сторону машины, соображая, что теперь делать… Меня отбросило совершенно неожиданно, сильным ударом в плечо, явно магией. Я отлетел на пару метров, прокатился по земле, выбивая дыхание. В ушах слегка звенело, будто от контузии, я прижался к асфальту, ощущая за шиворотом холодный мокрый снег. Земля задрожала, я почувствовал всеми костями, словно внизу ворочалось что-то сильное и злое, а сверху знакомо завыло. Знакомо?.. Я рывком вскочил, выхватил пистолет. На меня падала гарпия — с неба, из раскрывшейся воронки, как две капли похожей на те, что я видел на Девятом. Позади меня кто-то заполошно кричал. Другой человек испугался бы оскаленной пасти, горящих бешенством глаз и выставленных в его сторону кривых когтей; я же выстрелил несколько раз, изрешетив черное тело пулями. Гарпия переломилась, хлестнула крыльями, но не удержалась в полете и упала рядом со мной, подняв ворох снега, с отвратительным скрежетом попыталась ухватиться за асфальт. Контрольный выстрел в лоб я сделал почти не глядя, больше испуганный не издыхающей рядом тварью, а теми, которые бросались вниз из портала. Тяжелый удар о землю — какое-то ящероподобное существо рухнуло прямо на мою машину. Есеня! Я было бросился к ней, туда, где ящер рвал когтями сталь, выпотрашивая мотор, но остановил себя — нет, погибну сам, если кинусь бездумно! Чудовище — две головы, увидел я, немея, так и есть: две ящериные башки! — спрыгнуло с машины, дернуло тяжелым хвостом, и автомобиль, переворачиваясь, полетел в сторону. Утробно рыча, зверь развернулся ко мне, наклонился, готовясь к броску. У меня в мыслях засело всего одно имя: «Е-с-е-н-я». Именно так, по буквам, по одной, вскрывающим внутри что-то очень болючее! Она не могла выжить, никто не мог, и теперь я, кажется, отправлюсь вслед за ней в ничто… Уже не в Ад — окончательно поверженный, разрушенный Ад; существует ли он еще? Огненный хлыст мелькнул между мной и ящером, крест-накрест ударил его, выжигая склизкую кожу и оставляя черные полосы. Влад, появившийся из ниоткуда, дернул на себя, протащил чудовище, вспахавшее асфальт мощными загнутыми когтями, на пару метров ближе, отпустил заклинание, и, не успел ящер очухаться, ударил им же сверху, легко разжигая тяжелую тушу на две аккуратные половинки, как раз по месту схождения шей. — Есеня! — первым делом выпалил я. Позади меня грохотали выстрелы: дежурные выбежали, палили по гарпиям, прикрываясь сухими голыми деревьями. — Да вон она, что ей будет, — раздраженно отмахнулся Влад, указав за спину. Неведомым образом он успел ее вытащить, и теперь Есеня потерянно оглядывалась, сидя на ступеньках инквизиторского офиса. Она нервно дрожала, осознавая, от чего ее спас Влад. Попыталась встать, но не смогла, сильнее рассадила колени, окрасив снег кровью. Высоко задрав голову, я наблюдал черную воронку и роящихся вокруг крылатых существ. Вмиг стало темнее, сгустились тучи, грохотало то ли из-за начинающейся вдруг грозы, то ли из-за творящейся там магии, раздирающей все барьеры между мирами. Привлеченные шумом и криком, люди выглядывали из окон; те же, кому не посчастливилось оказаться на улицах во время нападения, спешно искали убежища. Инквизиторы, напротив, высыпали на улицу, кто-то из ведьмочек поднимал и отряхивал от снега Есеню, уводил в офис; другие тормошили нас с Владом, требуя объяснений. Пара странных созданий о четырех крылах снижалась, но они были отпугнуты длинной очередью заклинаний и пуль инквизиторов. Встав перед офисом, они твердо решили не отдавать его каким-то тартарским тварям, которых оказалось легко напугать огнестрельным оружием — наверное, потому, что раньше они с подобным не сталкивались, а адские ружья заметно уступали лучшим магическим винтовкам, выкупленным Огневым на той неделе. Мы смогли их отбросить. — Огонь через три… два… один!!! — орал Влад, бешено жестикулируя. Те четырехкрылые существа, до ужаса напоминающие архангелов, на этот раз спустились вниз, потеряв половину черных перьев и много густой, смолянистой крови, но врубились сверху в инквизиторов, снесли пару человек со ступеней. Однако спускаться на землю этим теням не следовало — крылья им мешались и делали неповоротливыми, поэтому добить их не было трудно. Но несколько наших, которым досталось от них, отступали все дальше. Тартарские порождения вблизи походили на летучих мышей с оперением — никаких ангелов, слава Деннице… С неба сыпались все новые твари. На лихом развороте к офису подкатил черный хромированный джип, проехался по умирающему на земле чешуйчатому гаду, которому перебило крылья чьим-то метким заклинанием. За колесами машины потянулась ядовито-зеленая полоса крови этой гадости, джип резко затормозил, и Огнев выскочил на улицу. Выстрелил дважды на спустившуюся опасно низко гарпию, быстро подбежал к нам. Нас накрыли прозрачным щитом. Тартарские твари натолкнулись на яростный отпор и временно отступили — нам дали небольшую передышку. Огнев сказал что-то, но никто не расслышал за оглушительным воем с неба. Я испуганно задирал голову, но не видел ничего, что могло бы издавать подобный звук, хотя воображение рисовало громадную тень вроде той, от которой мы бежали с Девятого. Но ничего, кроме мелких существ, в вышине сбивающихся в стайки, я не увидел. — Какого хрена это было?! — визгливо спросил кто-то из ведьмочек. — Сирена, — бросил Огнев. — В смысле, сигнализация, а не существо. Как… вовремя и полезно. Всем полагается спрятаться. Тревогу объявляют. — Это значит?.. — обалдело спросил я. — Это?.. Я задыхался. — Ад пал, насколько я понимаю. Придется справляться самим, коллеги! — повысив голос, сказал кардинал, и его слова показался необычайно громкими по сравнению с бормотанием испуганно застывших инквизиторов. — Это наш город, и мы не собираемся отдавать его, или я не прав? Мои коллеги несмело поддержали его, кто кивая, а кто негромко откликаясь на призыв Огнева. Я осмотрелся: от силы тридцать испуганных людей и нелюдей стояло у офиса Святой Инквизиции, стараясь держаться как можно ближе друг к другу. Половина из них, ко всему прочему, была женщинами и новобранцами, однако я не заметил, чтобы кто-то пытался сбежать. Огнев распоряжался ставить щиты и расставлял людей с оружием по местам, и я не видел ни одного, кто не подчинился бы приказу. Хотя воронка пугающе быстро разрасталась, не дрогнул никто. — Они тоже готовы умереть за Инквизицию? — удивленно спросил я Влада. — Я-то конченый человек, у меня ничего и нет, кроме работы, но они?.. — Нет, тут все наоборот, — подумав, сказал он. — Они очень хотят жить. Я задумался: а сам я жить, интересно, хотел? Нападение не вызвало у меня такой же паники или хотя бы оживления — после Девятого, конечно, полсотни противников, до сих пор болтающихся где-то над головой и не отваживающихся снижаться, казались временной трудностью, а не угрозой! Я воспринимал это как работу, а не битву за свою жизнь. Но, слава Деннице, меня не захлестывала слепая ярость. Я научился кое-как с ней справляться… Но работу, как известно, нужно делать, и делать хорошо. Поэтому сейчас, когда остальные заботились об обороне, меня занимала вернувшаяся мысль: как закрыть эту чертову воронку? Она меньше той, что запомнилась с Девятого, потому больше шанс ее убрать, если постараться! Влад упоминал о подобном, когда мы прогнозировали прорыв. Рискнуть стоило, а стоять на месте и отстреливать врагов по одному глупо: какой же смысл, если новые лезут из открывшегося портала? Я прикинул, что эпицентр в паре улиц от нас: хвост распухшего смерча как раз спускался вниз, на уровень крыш. Начать следует с того, чтобы добраться до него… Убедившись, что офис тщательно защищен, а моя помощь не требуется, я выудил из толпы Лисецкую и Димана, отобрал у них связку базовых амулетов. Хотел позвать за собой Анну, но она решила остаться, аргументировав тем, что здесь, на защите, от нее будет больше толка. Я знал, что офис нуждается в сильной охране. Нельзя допустить, чтобы были разрушены инквизиторские архивы, оружейные, чтобы убили наших сотрудников… — Идем, — предложил я Владу. — Чем быстрее разберемся, тем больше народа спасем. Я надеялся, что большинство успело скрыться под крышами, однако не стоило недооценивать местных: многие в городе владели опасной магией или обладали когтями и клыками. Но кого я хотел впечатлить гибнущими петербуржцами? Влад гуманистом отнюдь не был, поэтому на последнюю мою фразу поскалился немного, но спросил: — У нас есть план? — Э-э, нет, — смущенно признался я. — Наверное, нет. — Отлично! — просиял Влад. — Кара бы одобрила! Ну, придется импровизировать на ходу! Он не издевался, я мог отличить; выглядел Войцек весьма и весьма воодушевленно, а мысль о том, чтобы прямо так, без раздумий, броситься в бой против неведомых врагов, вызывала у него нездоровую полуусмешку. Его правда забавляла паршивая ситуация, в которой мы оказались. Но я тоже чувствовал себя куда свободнее других инквизиторов… Я переживал это на Девятом, поэтому смог усмирить страх. — Кардинал, можно предложиться добровольцами для операции по освобождению города от тартарской нежити? — крикнул Влад, махнув моему начальству рукой. Мне все равно не нравилось, как легко он к этому относится. Огнев отвлекся от разговора по телефону, нахмурился. Он-то хорошо понимал, что вряд ли у нас там что-то получится, но слова Влада слегка вдохновили стоявших поблизости инквизиторов. Неоднократно замечено: чтобы заставить людей поверить тебе, достаточно уверенно говорить! Я сам часто покупался на громкие речи Влада Войцека, иначе сейчас сидел бы в офисе Будапеште, допивая чай и лениво просматривая новости, в которых сообщалось бы о прорыве Тартара в далеком Санкт-Петербурге. Итак, Влад верил, что можно что-то сделать. Вдвоем, не имея четкого плана, полагаясь на его магию и — совсем немного — на мое оружие. Ничего странного, что Огнев хотел посоветовать нам приставить к виску пистолет, раз уж так не терпится сдохнуть. — Я пережил Исход, — напомнил Влад. — А если воронку не закрыть, скоро здесь будет настоящий Тартар, а нас всех сожрут заживо. И нас всех ждет безвременье. Врата заперты. А может, ни их, ни Ада нет! Я не мог понять, как за еще воющей сиреной, за криками гарпий, ящеров и прочих существ, за всем этим хаосом, тихий и проникновенный шепот Влада услышал каждый из нас. И инквизиторов поразила картина, которую Войцек столь настойчиво пытался нарисовать Огневу. — Я пойду, — вызвался кто-то из новобранцев, робко поднимая руку. Его друзья мгновенно заткнули наивному идиоту рот, зашептали что-то, бросая на нас быстрые взгляды. Видя это, Влад широко усмехнулся и заявил: — Вы еще сможете выступить против Тартара, но пока вы нужны тут живыми. Когда все закончится, нам понадобится Инквизиция, чтобы успокоить народ. Когда они поймут, что война началась, что она началась именно с них… Надеюсь, город не погрязнет в чуме распрей, демонстраций и прочих прелестей, рожденных обманутыми ожиданиями. Нет, вы нужны живыми — это говорю вам я, мертвец! По мне не скажешь, но именно после смерти начинаешь понимать, как хрупка не только жизнь, но как хрупок весь мир, в глобальном и фигуральном значениях. Поэтому я смогу справиться сам, а вы же пока должны выжить. Вы живете в уникальное время, когда умирать опасно! Объявив это, Влад круто развернулся и быстрым шагом пересек границу защитных барьеров, удерживаемых нашими ведьмами и магами. Он замер у сияющей полосы, посмотрел пристально на меня. Я понял, что шагнул навстречу, когда прохлада щита скользнула по коже. Не говоря ни слова, Влад продолжил идти, приостановился, когда офис Инквизиции скрылся из вида. Улицы были пусты, но с болью в груди я различал тела на асфальте, брошенные и смятые машины… Мы передвигались короткими перебежками — Влад сколдовал что-то: иллюзию, невидимость. Над нами рыскали тартарские твари. Помедлив, Влад осторожно коснулся стены дома, недовольно покачал головой: пальцы прошли сквозь камень. Это значило, если придется сражаться не магией, а так, голыми руками, Влад ничем помочь не сможет, а тени вряд ли боятся холода. — Почему ты в этот раз не стал со мной спорить? — не удержавшись, спросил я, пользуясь временным затишьем. Мы размышляли, стоит ли срезать через аллею или лучше продолжать красться вдоль домов. — А смысл? Время терять. Связался с упрямым бараном на свою голову… Никак не дополнив столь лестные слова, Влад исчез, оставив меня изумленно осматриваться. Сначала я подумал, он решил уйти вперед, вынудив меня вернуться, если иначе не выйдет, но потом я услышал свист сверху. Вскинул пистолет, готовясь отбиваться от чего угодно, но это Влад, стоявший на краю крыши, махал мне рукой. Шесть этажей, подсчитал я наскоро, и мне предлагают туда забраться? — Я летать не умею! — я крикнул в ответ, но не очень громко, помня о кружащих вокруг чудовищах. От Влада я услышал что-то вроде: «Ну тогда, сука, не жалуйся» и почувствовал, как ноги отрываются от земли. Насладиться магическим парением я не смог: на безумной скорости дернуло вверх, что аж почудилось, мое несчастное тело осталось болтаться в паре сантиметров над землей, а душа, выдранная из него когтями заклинания, перенеслась на крышу и встала рядом с Владом… С «встала» я себе немного льстил, потому что я неуклюже попытался выровняться, но голова очень уж кружилась, и удалось это не с первой попытки. В обычное время Влад не удержался бы и отозвался как-нибудь о моем блистательном полете, но он был предельно собран, внимательно, почти жадно, осматривался. Справившись с собой, я тоже переместился к противоположному краю крыши. Нет, все дома были целы, в небо не поднимались обломки, притянутые центром воронки, как было в Аду. Влад предположил: это из-за различия в размерах и, следовательно, силах порталов. Я с высоты увидел несколько растерзанных тел, прогуливающихся тартарских хищников — тоже сделанных из тени и стелющихся по самому асфальту. Одно из чудовищ как раз проходило под нами, стоило ему поднять голову… Но оно это не сделало, и Бог, кажется, был не так уж плох, раз создал их без обоняния! Я следил, как теневой хищник уходит все дальше, помахивая длинным хвостом, как самая обычная кошка. — Что теперь будем делать? — наконец спросил Влад. Он имел в виду воронку, не эту «кошку» же, с ней все понятно: пристрелить, пока она не набрела на кого-нибудь. А вот портал… — Понятия, блять, не имею, — по памяти процитировал я его самого. Влад усмехнулся, расхохотался. Я неприятно поморщился: «Ну спасибо, удружил, теперь у меня в ушах твой смех дьявольский будет греметь, это здорово поможет в битве, да». Я размышлял без злости, без досады, да и сам начинал проникаться его ненормальным весельем. — Вниз? — предложил Влад, неожиданно посерьезнев. — Или подбираемся ближе по крышам? — Давай по крышам, а то там гуляет всякое, — я поежился, зная, что внизу обязательно будут гончие. — Ты прикрой нас понадежнее своим заклинанием, что ли, а то для гарпий я прямо на виду… — Учить он меня будет, — недовольно отозвался Влад. Белая татуировка на руке Влада слабо светилась, он раздраженно двигал пальцами, укрепляя плетение. Я уставился в глаза восточному дракону, обвивавшему его предплечье, засмотрелся… Дома в центре Петербурга стоят так удобно, что с одного на другой можно буквально перешагнуть, словно их и строили для пары инквизиторов с явными суицидальными замашками! Влад наверняка мог бы прочитать историческую лекцию на эту тему, но даже он понимал: время неподходящее. Шли мы в мрачной тишине, прерываемой криками: или доносившимися с неба, где сцепились между собой голодные и злые существа, или с одной из соседних улиц, где петербуржцы встречались с тенями. Чудовища спускались, заполняли дороги и начинали скользить дальше… Влад остановился, проделал какое-то замысловатое движение ладонью. Я подумал, это магия, но скоро разубедился: если он колдовал, то я никаких перемен не увидел. — Что это было? — прошептал я. Он посмотрел на меня внимательно, потом устало потер лоб. Я вздохнул: даже в такое время Влад изображал живого, чтобы не пугать меня… — Для Гвардии Кара придумала короткий язык жестов. Что-то типа: «Стой, не двигайся и смотри». Все время забываю, что ты его не знаешь… Потом покажу. Если выберемся. Я собирался уточнить, почему это нельзя двигаться и на что полагается посмотреть, но тут вопрос отпал сам собой. Со стороны Невы в небе мелькнул быстрый самолет, пронесся у нас над головами, издавая протяжный жужжащий звук, обогнул на полной скорости воронку, дернулся ввысь, спикировал, распугивая гарпий… Несколько снарядов устремились к темному смерчу, я затаил дыхание, ненадолго поверив, что военные решат все проблемы, сбросив на Тартар пару бомб… — Сука, барьер! — рявкнул Влад. — Ян, пригнись! Он успел поставить щит, когда боеголовки, встретившись с невидимым заслоном магии у воронки, зависли ненадолго на месте, крупно дрожа, а потом резко отпрянули, будто бы отбитые. От взрыва у меня заложило уши, заболели глаза из-за ярких вспышек со всех сторон, из-за раскрывающихся огненных цветков. Нас не задело, но дом, на крыше которого мы стояли, заметно покосился, подбитый разорвавшимся снарядом. Внизу, насколько я мог видеть, изворотило асфальт, перевернуло и вскрыло его весь. Под моими ногами слетела сложная система перегородок, я отпрыгнул так далеко, как смог, крыша обвалилась позади; я стоял на краю, беспорядочно размахивая руками в попытке удержать равновесие. Новый неожиданный взрыв содрогнул землю, я упал, уцепился за выступающую черепицу, расцарапывая пальцы в кровь. Дернулся, попытался подтянуться, но не получилось. — Влад, помоги! — прохрипел я. Он, стоявший надо мной, автоматически протянул руку, но быстро понял, что мне так будет хуже, и я, чего доброго, сорвусь. Сверху раздалось утробное ворчание. Влад посмотрел наверх, я тоже задрал голову, что хрустнуло в шее. Истребителя нигде не было, воронка стояла, как и прежде, стала ярче и больше. Я различил, как подо мной тихо скрипели когти, шуршали шаги; тихий рык вызвал мурашки, пробежавшие по спине. Я замер, боясь шевельнуться, вжался в обломки. Внизу что-то было. — Вла-ад, — неуверенно протянул я. — Вытаскивай меня! Он с почти научным интересом рассматривал что-то, недобро рычащее внизу и кидающее на меня горящие взгляды — их я чувствовал спиной. — Кажется, оно умеет прыгать, — задумчиво поделился Влад. И вправду — все шорохи о том и говорили! Руки мелко дрожали от напряжения, но я смог подтянуться мощным рывком и буквально взлететь на крышу. Вслед за мной прыгнуло странное создание, похожее на очень большую змею с множеством длинных лап. Увидев раскрытую пасть, тонкие мелкие клыки, с которых капал густой яд, я испуганно отшатнулся, вскрикнул. Но Влад хладнокровно рассек эту змею пополам широким мечом, соткавшимся из живого огня. С отвратительным чвяканьем труп грянулся о землю. — Вот видишь, тебе нужен стимул, — объявил Влад, торжествуя. — Урод, — пробормотал я неразборчиво — еще не перестало трясти. — А ведь какой сегодня хороший день был, Денница, какой хороший день… Я говорил все тише, пока не умолк окончательно, подозрительно оглядываясь. В то время как я старался не упасть, времени на это не было, а вот теперь… Я смотрел на все разрушенные, обгоревшие дома, на стекло и осколки барельефов на асфальте. Что-то догорало, чадил черный густой дым, поднимаясь высоко в небо. Кажется, на соседнюю улицу упал тот злосчастный самолет… Над Петербургом прокатился сильный ветер. Мы следили за хмурым небом, но среди пары летучих фигур больше не видно было ни одного истребителя… — Они же поняли, что это опасно? — спросил я мрачно. — Что люди могут пострадать? — Ну, формально, на улицах сейчас нет живых, потому что тревогу объявили. Я-то мертвый, ты сам увязался… Они не знали о барьере или думали, их оружие его пробьет! — зло выдавил Влад. — Если они не боятся разрушений в городе, могут и снова попробовать… Я еще думал, почему полиции на улицах нет… Издалека можно было различить выстрелы и вой магии — сражение шло в других районах. Полиция и Инквизиция наверняка обороняли свои улицы, держали строй; центр, где развернулось бедствие, решили оставить на откуп военным… — И что это значит? — спросил я, подразумевая, что надо быстрее что-нибудь сделать с воронкой. — Есть мысль, — объявил Влад, бодрясь. — Очень сложная. Ты стой на месте, а я разберусь. Я промолчал, наблюдая за его хитрыми движениями, за тем, как медленно и осторожно разгораются у него в ладонях злые и яркие язычки пламени; не огонь даже, а сгустки настоящей, первозданной темноты. Перебивать тьму тьмой — я сомневался, что это получится. Влад с трудом воздел руки над головой, словно эта чернота притягивала его к земле, кисти — именно кисти — дрожали. Я видел только правую половину его лица, искаженного болью, но хватило и этого. Влад часто, местами невнятно вовсе, говорил длинные заклинания, на середине он оступился, не сдался, выпрямился сильнее, упрямее. Тьма объяла его руки полностью, пробивалось сквозь нее одно сияние белой татуировки, и я не знал, что заставляло его кривиться больше. Наконец, резко, устало Влад завершил заклинание, четким движением смахнул его в сторону воронки. И упал тут же на колени, схватившись за руку с татуировкой, прижав ее к груди, хрипло завыл. Я потянулся к нему, но Влад отмахнулся: — Чем ты мне поможешь, инквизиторство, я ж мертвый нахуй, ты сам лучше держись, — просипел он, закатывая глаза. А бояться правда было чего: воронка пришла в движение, бешено завертелась, что у меня кружилась голова при взгляде на нее. Показалось, она сейчас же извергнет еще больше теней, и они сметут нас черной волной. Но нет, произошло удивительное: портал схлопнулся без единого звука, взял и исчез. Неужели у нас получилось? Получилось вдвоем закрыть воронку? Неужели?.. Нет, глупые, наивные, детские ожидания! Я почти уверен был, что слышал чей-то далекий смех с небес, того, кто потешался над нашей верой в какой-то там счастливый финал. Конечно, стоило мне подумать, что все кончено, что мы… что Влад смог, как тучи в мрачной выси дрогнули, перекрутились многоголовой гидрой, вывернулись наизнанку… Я правда не знал, действительно ли то был смех, мое сдвигающееся сознание или грохот открывающегося вновь — шире и сильнее — портала. Все смешалось, и мне очень хотелось развернуться и трусливо сбежать, да деваться было некуда, когда за спиной провал, ощерившийся переломанными балками, а впереди… Единственный выход: прыгать с шестого этажа, надеясь отхватить быструю смерть и свернуть шею… Если уж так хочется умереть, надо вывернуть руку и поднести пистолет к своей голове. Или взять его и уйти в бою, ранив или убив как можно больше теней, чтобы доказать самому себе, что я могу спасти, исправить, защитить. Финал будет одинаков, однако же вспоминают чаще всего не сам факт смерти, а то, как человек покинул этот мир… Я вовсе не хотел быть героем, да и не берут таких в спасители вселенных. Вот Влад, с его маниакальными желаниями смотреть, как догорает мир и издыхает Бог, мог бы стать классическим антагонистом из какой-нибудь книжонки полусумасшедшего графомана. Я и на то не годился. Я начинал жить — пытался! Но так уж вышло, что мы, почти не глядя друг на друга, твердо решили одно: отступать нельзя. Любой ценой закрыть эту чертову воронку. Но сначала придется прорубать себе путь. Тени хлынули на улицы, как обезумевшее цунами, сметая дома и яркие магазинчики, перемалывая в труху камень. На пути у этой необузданной силы нельзя было встать; ее же некому оказалось возглавить. Я был убежден: крестоносцы сами устрашились этих перекошенных рож недолюдей, полутеней, сгустков чистой злобы, что предпочли хаос. Пастухов не было видно. Они позволили чудовищам разгуляться. Я не считал, сколько вокруг нас рыскает врагов. Бесчисленное множество. Самые страшные создания, ожившие страхи бродили рядом, однако мы не могли оставаться на безопасной высоте. Перескакивая на соседнюю крышу, уверенно продвигались к барьеру, накрывшему эпицентр… — Смотри, — жутким шепотом попросил Влад, указав мне на воронку. — Блядь. Просто… блядь. Не скрою, эмоции у меня были те же, однако я смог сдержаться и их не высказывать. Воронка раздалась, расширилась еще больше, закрыв сразу все небо, и во вспышке в небе воплотился самый настоящий дракон. Ящер, не идущий в сравнение со всеми прежними мелкими тварями, встречавшимися нам. Он был величиной с восьмиэтажный дом, с длинным хвостом, прибавляющим еще метры в длину; чешуя светилась изнутри черным цветом, дракон ревел, запрокинув голову, и между зубов его мелькали огненные вспышки. Я попятился, хотя знал, что это чудовище меня даже не видит. Вид ожившей сказки, обернувшейся ночным кошмаром, вызывал приступы ужаса. Я боялся гончих, боялся до зубовного скрежета, до расцарапанных ладоней, до сорванного крика. Когда на меня посмотрел этот дракон — не посмотрел даже, а повернул тяжелую шипастую голову, — я резко захотел прекратить существование. Вид этой древней змеи приковывал, и я понял, что не могу двигаться и говорить. Дракон изогнулся в воздухе, с оглушительным звуком хлопнул кожистыми крыльями и издал трубный рев, от которого у меня заложило уши — так бывает при резком взлете. Сейчас я не летел, а падал. А все вокруг пришло в движение, спугнутое чудовищным рыком, тени смелее рванулись, а на границе четко очертившегося защитного круга зазвучали выстрелы и человеческие крики. К нам подтянулись военные. Мы с Владом застыли среди Ада, слишком маленькие, беспомощные. В небе вновь мелькнули самолеты, длинная очередь должна была срубить крыло дракона, но все пули столкнулись с мощным щитом и срикошетили обратно. Мотнув хвостом, дракон отмахнулся от одного самолета, сбил ему пол крыла и отправил вниз. Я инстинктивно пригнулся, хотя машина упала, взорвавшись, далеко. Второй самолет, казавшийся с земли не более чем блестящей игрушкой, с тем лишь отличием, что игрушки не выпускают по сотне пуль в минуту, беспрестанно обстреливая вертящегося в полете ящера, метался рядом. Дракон изловчился, вытянул шею и легко схватил самолет пастью, вцепился в него чудовищными зубами. Взрыв заставил его выпустить груду металла, она камнем упала на землю, вонзилась в асфальт прямо у нас на виду… На новый круг заходило еще несколько самолетов, и управлявшие ими отлично понимали, что им тоже уготована участь упасть и умереть. Однако в сложную воздушную фигуру они вошли все синхронно, тремя стальными снарядами готовились ударить дракона в бок… Я с содроганием наблюдал, как тот рвет когтями их на мелкие кусочки, припечатывает огнем и бросает плавящиеся обломки. — Они разбивают барьер, — прошептал я, приглядевшись. — Но сколько еще жертв надо, прежде чем у них получится? Влад?.. Люди умирали, а никто не мог ничего сделать. Более того, никто и не представлял, что делать. Человечество пару тысяч лет не встречалось с драконами и совершенно забыло о них все, кроме животного инстинкта, умоляющего о побеге. Заглядевшись на бой в небе, я не понял, когда закипело сражение и на земле, когда люди, стрекоча оружием, напали на теней. Там, на улицах, были отряды в форме, в камуфляже — военные, а не какие-нибудь инквизиторы, ищущие спасения на крыше. Но гремели выстрелы, теней меньше не становилось, а понять в такой схватке, кто побеждает, было слишком сложно. Я пожалел, что у меня нет в руках того самого гвардейского ружья — на него можно было опереться, чтобы не упасть. Приходилось держаться самому, и все уверенней сбивал смех Влада, тихий, но оттого не ставший хоть капельку вменяемым: — Дракон, Ян, понимаешь, дракон, сука, самый настоящий. Откровение, Апокалипсис, о-о, он соблаговолил выползти из своей загнивающей норы, и он в ярости. Теперь, понимаешь, Ян, теперь нас ничто нахуй не спасет!.. «Итак веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости…» У него истерика, предельно спокойно понял я. Он устал, его выпотрошило то неудавшееся заклинание, и нет, не стоит говорить Владу, что от него все, кажется, стало хуже. Я криво улыбался ему и старался не смотреть на горящие глаза, на оскал, не слушать его безумную мешанину слов, ничего не отвечать, ничего не видеть — как те обезьянки, да, мать вашу, как вовремя мне вспомнилась вся эта поебень… Но я видел. Дракон спустился, пролетел над улицей, дохнул пламенем. От теней и людей, вцепившихся друг в друга, остались обугленные тела, дома плакали по ним, роняя расплавленные слезы, а ящер взметнулся выше, подняв себя загребающими взмахами… Влад почти завыл, успешно пряча вопль за смехом. — Успокойся, — брякнул я, не подумав. — Успокоиться?! — повторил Влад. — Боже, да ты тут тоже рехнулся, да, совершенно рехнулся… Я думал, он говорит со мной, но Войцек смотрел сквозь тучи, сквозь потоки пламени, изрыгаемые взбесившимся драконом, туда, где должно было находиться смеющееся лицо Бога. Никогда я не видел одновременно столько боли и бессильной ярости в его глазах. Ярости солдата, готового отдать свою жизнь ради победы, но не способного дотянуться до вражеского главнокомандующего. Мимо пролетела мелкая тварь всего в ладонь размером, но я пристрелил ее прежде, чем она успела развернуться и напасть. В небе, лихо оседлав метлы, сновали самые быстрые из ведьм, приведенных военными, постоянно взрывалось что-то, и все эти звуки войны, включавшие и крики, и вопли на архидемонском, спускающие с цепи заготовленную магию, и рычание тартарских существ — все давило мне на уши, на душу, на всего меня, мне казалось, я попал в кошмар и никак не могу проснуться. Кто-нибудь, разбудите меня от этого сна. Только разбудите. Я готов был проснуться дома с ликующей мыслью: «Какое счастье, что этого не было!» Я сам бы поехал за всем, что там Владу было нужно, купил бы ему десяток черномагических книг в подарок, и, конечно, подвез бы Есеню без лишних вопросов — я счастлив был бы это сделать! Но всего этого может не быть. Не будет моего дома — какой-нибудь кошмарный уродец своротит все здание, моя квартирка окажется стерта. Не будет даже меня — случайное заклинание в голову, и все, и вспыхнет мой вечный огонь… Будет эта грязная и жуткая война. Даже Влада, живущего ей одной, даже командора Черной Гвардии, Кару, именем Люцифера Принца Ада, — их тоже пугала в глубине души война! Не она сама — потери. Мертвые глаза родных, в которые придется глядеть. Я не был готов отдать себя войне полностью и без остатка, как делали они. Я не хотел жить от битвы к битве. Значит, все это нужно было закончить сейчас. Собраться и придумать… Грянул гром, но ни дождя, ни молний эта гроза не принесла. Зазвучало больше криков — я не понял поначалу, что переменилось. Заметил зато, как в небе возникла новая тень, которая, сложив крылья, ринулась вниз, прямо к нам. Я прицелился, готовый выпустить всю обойму во врага, но Влад остановил меня внезапно. Не успел я порадоваться, что он может до сих пор сохранять частицы рассудка, как крылатое существо упало прямо рядом с нами. Поначалу я испугался, увидя лицо его. Ее. Перед нами стояла сама Кара с расправленными крыльями, перья которых торчали во все стороны, намокшие и разлетевшиеся от ветра и явно от ударов чьих-то цепких когтей. Черно-серебряный мундир, как и лицо Кары, был испачкан в крови, грязи и еще какой-то склизкой дряни, один погон оторван с мясом, но на губах играла неприятная улыбка, со скрипом проезжающаяся по костям, а в руках командора было по мечу, испачканному так, что не видно было стали. Однако видеть ее я был рад. Значит, Ад не пал до конца, есть выжившие… Значит, их Бог пришел нас спасти. Улыбка Спасителя была кривой и болезненной, она рукавом оттирала кровь с лезвий, брезгливо стряхивая густое месиво. — Вы целы, — заметила Кара очевидное. — Так и думала. Она слишком устала, чтобы радоваться, и по Каре было заметно, что битва шла не один час. Но здесь, в мире людей, она могла дышать чуть спокойнее, хищно глядя на дракона, разгоняющего ведьм, которые казались сущими насекомыми рядом с ящером. Гремела невидимая гроза — к нам прорывался Ад. Их порталы были кратковременными вспышками, не похожими на великую воронку Тартара. Сражение внизу вспыхнуло с новой силой. Послышался рев демонов. Кара взмахнула мечами, разминая руки. Крылья за спиной командора нетерпеливо трепетали, она прикладывала все усилия, чтобы не броситься в бойню, кверху, наперерез дракону, упиться там змеиной кровью. Но она не могла атаковать прямо сейчас. Гвардейцы уверенно рассекали теней, звуки выстрелов разбавил звон мечей, внизу забился робко ликующий вопль — мы их теснили! Вопль-то зазвучал, но оборвался столь же скоро: появились из воронки новые тени. Крылатые гвардейцы взрезали воздух, летя в строгом боевом построении, острым клином, возглавляемым бывшим архангелом Габриэль. Дружно ударили ружья, и пули, подкрепленные магией, и потому прочертившие всю траекторию черным светом, врезались в дракона. Многие засели в щите, но пара — всего пара — пробила его и ударила по чешуе, разламывая броню. Им на помощь ринулись самолеты, заходя с другого бока. Ящер заревел, завертелся — ранен, выдохнул большой клуб пламени; гвардейцы бросились врассыпную вовремя, легкие и верткие по сравнению с человеческими машинами войны. Они уверенно возвращались, перестраиваясь на лету. Удивительно было наблюдать за слаженной работой воздушного отряда. Крылом к крылу, они развернулись, выстрелили снова, опять улетучились от пламени… Они собирались долго играть с драконом, а внизу дела шли худо, учитывая количество теней, наступавших на одного бойца. Гвардеец справится и с пятью сразу — клянусь, я видел демона, успешно отражавшего атаки со всех четырех сторон. А вот люди умирали, и, глядя на потери, я боялся, как бы не был объявлен всеобщий приказ отступать. Но нет, этого никак не происходило, а людей прибывало все больше. Поначалу я подумал, что мне привиделось, но в сражении действительно различились и Огнев, и Анна, и ведьмы Лисецкой, тоже забравшиеся на крыши, чтобы прикрывать сверху, и многие другие знакомые были здесь. — Кара, ты знаешь, как закрыть воронку? — позвал Влад. — Если б я знала, мы бы их сдержали еще на Четвертом. И все не докатилось бы сюда, — проворчала командор. Она, подрагивая от нетерпения, как натянутая до предела тетива, стояла на краю и смотрела. — У вас никаких мыслей нет? Она обернулась, цепко осмотрела нас своими темными глазами — казалось, зрачки их всегда безумно расширены. — Сначала убрать эту ящерицу, — решила она. — Вся энергия портала сейчас идет на нее. Потом остальное. — Возможно, случится перебой энергии, в который наши маги смогут задавить воронку. Но убить дракона… И кто это сделает? — хмыкнул Влад, намекая, что справиться с ящером будет нелегко даже для командора. Кара посмотрела на него как на умалишенного, пожала плечами столь небрежно, что и не верилось, что это беспечное и самонадеянное существо возглавляет Гвардию. Обманчивое впечатление. Она сказала, почти смеясь: — Конечно, это буду я. Тут же она схватилась за ухо, а я запоздало заметил серьгу с прозрачным камнем. Командор немного грустно улыбнулась, хотя вряд ли собеседник мог ее видеть, заговорила по магической связи: — Отступайте, я им займусь. Silar me, я тебя люблю. И Кара взмыла вверх, зависла там, изредка помахивая крыльями. Она эффектно развернулась, чтобы видеть все поле боя, каждый разрушенный дом, каждое лицо сражающегося сейчас. Влад шепнул что-то, деля со мной магическое зрение — я видел Кару близко, так же, как мы когда-то смотрели на снайпера, покушавшегося на Огнева. Глаза заныли. Странно, что дракон не бросился на такую легкую добычу. Наверное, он тоже прислушался, потому как Кара начала говорить, и ее голос, укрепленный чьей-то магией, разнесся вокруг, влился в уши каждого из нас. — Солдаты мои! — стальным тоном произнесла она. Помолчала почти трагично, осмотрела нас. — Солдаты мои, — снова повторила Кара, загремел голос. — Дети мои. Неожиданно все остановились: и люди, и Гвардия, и все остальные тоже, несмотря на бой, на то, что каждый сейчас пытался отбиться, защитить свою жизнь, отступить на безопасное расстояние, спастись от черных когтей. Но Кару слышали и слушали все абсолютно. Тени заревели, зашипели. Что-то удерживало и их. Я оглядывался, тщетно пытаясь разглядеть их пастухов. Крестоносцы тоже были рядом, и представление отчасти устраивалось для них. Она, раскинув широко крылья, парила напротив беснующегося дракона; командор сейчас казалась хрупкой и трогательной фигуркой по сравнению с громадным ящером. Казалась людям, совсем с ней не знакомым, я же отлично понимал, что внутри нее есть стальной каркас. И сталь в глазах, сталь в руках — два меча, и сталь в голосе, конечно же. В голосе, вбивающимся в мысли четкими ударами, запоминающимся на всю жизнь. Время словно застыло, закольцевалось. Миг, растянутый на вечность. И чуть рычащий голос Кары, расходившийся эхом. — Все вы боитесь, — слегка насмешливо начала она, с издевкой, с надрывным смешком. — Страх. Сущность создания человеческого, создания Божьего. Поведение же существа, напуганного до глубины… ну да, этой самой, — небрежно хмыкнула она, — души… так вот, его поведение невозможно предугадать… Вот почему Ад, загнанный в угол, смог уничтожить ангелов. — Она хочет напугать их или повести за собой? — тихо пробормотал я. Влад, зависший, глядя на Кару, не ответил, вряд ли он вообще меня слышал. Я сам не мог свести с нее глаз. Все оказались так поражены словами командора, что встала ненадолго тишина. Потом снова ударили пули и заклинания, загремели в небе взрывы. Но голос Кары не стал тише. — Обычно здесь принято говорить, что мы победим, потому что с нами Бог. В этот раз Он против нас. Он позволяет крестоносцам ставить себя выше нас, выше всех людей, Он разрешает им пользоваться громким именем Всевышнего. И вы, встречавшиеся с ними в бою, знаете, что они верят. Истово верят в то, что они правы. И если это — эти убийства, теракты, эти извращенные понятия о том, кто достоин, а кто нет, если это — вера Господа нашего, то что, что есть Зло?! В конце она сорвалась на вопль, который, казалось, вонзился в самое сердце. И начал расползаться сомнением. — Знаете ли вы, как убить Бога? — громко крикнула Кара, картинно взмахнув мечами — солнце играло на стали. — Сначала вы должны уничтожить Его в себе! Она неожиданно сорвалась с места, подбросила себя высоко в небо, рухнула на дракона сверху, мелькнув возле крыльев, подрезая сухожилия. Щит, хрупнув, распался. Чудовище взревело, забилось — от злобы, но не от сильной боли. Кара ловко избежала столкновения, поднырнула под тяжелую драконью тушу, взметнулась с другой стороны. Она резко затормозила крыльями, перевернулась в полете, вонзила меч в тело дракона, дернула, проехалась по всей спине, разбрызгивая в стороны блестящую чешую. Гвардейский отряд растерзал его барьер, оставив дракона Каре — и она с охотой накинулась на беспомощную тварь… Он завыл, мазнул огнем по головам людей, бросился в сторону, пытаясь скрыться от яростных ударов Кары, быстро налетавшей на него. Я с трудом мог уследить за ее движениями, за тем, как она мелькает вокруг громадного неповоротливого чудовища и ищет слабые места. Тени неожиданно померкли, когда она вогнала меч под крыло снова, улучив момент; дракон с трудом держался в воздухе, начинал заваливаться, тяжело и чуть ли не со скрипом, как подбитый дирижабль. И все это время она продолжала говорить, не останавливаясь ни на секунду, хоть иногда речь ее и срывалась в короткие выкрики. Когда грозная воронка стала бледнеть, все так и остались стоять с оружием в руках, слушая командора. Только маги завыли заклинания, наполняя небо древними словами. — Страх есть природа человеческая! — кричала она в полный голос. — Мы заставим Бога и Его Воинов бояться, если вы пойдете со мной, если отринете весь мир! Я была той, кто обрушил прогнивший Свет! Я слышала голос Божий! Я создала Гвардию, чтобы показать Ему одну вещь: не только страх, но и гнев может направлять человека, демона, ангела — не важно! Чем ярче свет, тем гуще тень. Я — эта тень, которая прячется в бездне вашей души! Так вглядитесь же! Она упала на открывшуюся шею ослабшего дракона, рубанула по вене обоими мечами сразу, вложив в замах всю силу, на которую была способна. Чудовище хлестнуло огнем в ужасе, загорелись крыши домов с противоположной стороны улицы, запылали так ярко и безумно, что все посмотрели на них, оглянулись, и мало кто помнил о Каре в эти мгновения. Дракон упал, и земля содрогнулась. Треснул асфальт. А она шагнула с его спины, представ перед нами совершенно спокойной, с не сбившимся ни на такт дыханием. Она стояла с расправленными крыльями, измазанная в черной крови, со встрепанными волосами, в рваном мундире. По лезвиям ее мечей скользил не солнечный луч, а отблеск пожара, начавшегося за ее спиной. Кара, стоявшая на фоне горящего Петербурга, представляла собой удивительное зрелище. Не знаю, была ли она огнем или огонь был ей. Попробуйте не смотреть в Бездну, когда она стоит прямо перед нами. Я знаю, о чем говорю. А пламя разгоралось в ее глазах, поднятых к небу, где медленно исчезала воронка. Наши маги опомнились и ударили по ней со всей силы. Тени опадали, клубясь черным дымом. Все было кончено — сердце у меня едва не выпрыгивало из груди. — Узрите же, — по-волчьи усмехнулась Кара. — Узри, Всевышний! И запомни! Я вспомнил свои записки, начатые совсем недавно. Накарябанные мной, заверенные Владом. Здесь, наверное, на правах рассказчика я мог бы сделать небольшую паузу, чтобы перевести дух, слишком уж глубоко заседало каждое слово. И заодно пояснить, почему я навсегда, навечно запомнил это сцену. Да, как у Марка в 5:9, наверняка слышали. Если же нет… Как там было… Ах да, вот. И спросили его: как имя твое? И ответил бес… — Мне имя Холокост.