Debellare superbos

Dies irae — «день гнева»

Стояла глубокая холодная ночь, и нам исключительно повезло, что не шел снег. В последнее время метели случались нечасто из-за этого злосчастного барьера, превратившего конец декабря в какой-то странный промозглый октябрь — так это объяснил Влад. Он отказывался признать, что нам нечто благоволит — мы же отправлялись убивать Бога! Я курил, наблюдая за Владом, увивающимся возле припаркованных около подъезда автомобилей. Войцека не смущали мелочи типа камер или даже возможности того, что владельцы машин выглянут в окно; он брал то, что хотел. Пройти через портал было бы быстрее, но не безопаснее — по словам Влада, доставить на нужную улицу нас могло и по частям, а тени по-прежнему метались между мирами, голодно рыча. Придирчиво выбрав машину на свой вкус, Влад преспокойно колдовал возле нее, рассыпая магические искры. Те шипели, погасая в талом снегу, но горели очень ярко и могли привлечь лишнее внимание, так что я тревожно смотрел наверх, ожидая крика. — Я не буду воровать! — беспомощно заявил я, видя, как Влад легко открывает дверь машины и роется под рулем. — Войцек, слышишь меня? — Я не ворую, я беру на время, — обиделся он. — Не факт, что верну, конечно, но мыслей присваивать у меня нет! Я ведь по сути честный человек, инквизиторство. Иногда. Он ругался, пытаясь найти нужные провода — с техномагией было бы еще сложнее, поэтому он решил работать по старинке. Машины я, слава Деннице, никогда не крал, стоял в стороне и не мешал ему. В то время, пока он разбирался со связкой разноцветных проводов, я тихо размышлял, к чему это может привести. Мы ступили на скользкую дорожку: сначала представление в допросной, потом угон, неизвестно что еще — а день только начинался, потому что мобильник показывал около часа ночи. А еще я думал, что делать с Есеней. Если мне придется стрелять, смогу ли я, зная, что могу задеть ее? А если она нападет на меня вместе с другими крестоносцами? Я посмотрел на табельное, решив, что пользоваться им я буду в крайнем случае: у меня не хватит сил выстрелить в нее, это же Есеня, она… она не подарок, но за это не убивают! Но я почувствовал, что желание выполнить долг выше привязанности к ней… Я не знал, что нам предстоит увидеть, но убить Огневу я не смог бы. По крайней мере, я так думал. Влад смог что-то замкнуть, и двигатель заработал. Он так деловито осматривал приборную панель, что у меня сразу возникла пара вопросов: — Ты водить-то умеешь? По правилам? — В целом, да, — задумался он. — В последнее время не приходилось, сам понимаешь. А так в молодости был неплох на байке… Я помолчал, наскоро производя пару несложных вычислений: — Так это же… Лет пятнадцать назад было! — Слушай, или поехали, или оставайся здесь, — огрызнулся Влад. — Умный нашелся. Нельзя все время действовать по правилам! — Я не хочу умирать, вот в чем проблема! Разумеется, сидеть дома я не собирался, так что на свой страх и риск сел назад, внимательно следя за движениями Влада. Что-то мне подсказывало, если он водит так же, как когда-то при мне гарцевал на лошади, то это была самая главная и последняя ошибка в моей жизни. Влад водил столь же небрежно, как и колдовал, едва держался за руль и больше внимания уделял своим мыслям, чем припорошенной снегом пустой дороге, по которой мы неслись в черную даль, изредка вспыхивающую мелкими разноцветными огоньками. Куда мы ехали, я не знал, но спрашивать побоялся: а вдруг собьется и впишется в ближайший же столб. Влада влекло колдовство. На очередном повороте он развернулся так лихо, что я приложился лбом о спинку переднего сидения — не больно, но вскрикнул от неожиданности. — Держись за что-нибудь, — посоветовал он. — За шею твою, — тихо огрызнулся я, потирая лоб. — Что? — Ничего, все хорошо. Откинувшись на спинку, я рассудил, что ехать нам еще долго, раз Влад не пытался сбавлять скорость, и достал из кармана сложенный несколько раз лист бумаги, который мы нашли пришпиленным к двери нашей соседки. Когда Влад решил, что бросаться на поиски Есени нужно незамедлительно, я вдруг вспомнил о той, кто нас направил к Огневой. Возможно, она что-то знала. Как та, кто видел финал моей жизни, не могла знать?.. Подгоняемые каким-то странным чувством, мы вмиг взлетели на пару этажей выше, но дверь была надежно заперта, а Ярославы Игоревны, как выяснил Влад, вокруг которого вспыхнули руны, дома уже не было. Она весьма кстати исчезла, оставив одну записку. Я не мог перечитать ее сейчас, в темноте, но примерно помнил содержание. Да, она знала про Есеню и решила направить нас, поняв, цитирую дословно, что время пришло. Сквозящую пафосом записку Влад едва не изорвал в клочья прямо там, на площадке, но я успел его остановить, хотя злился на Ярославу Игоревну так же. «И прошу прощения за сны», — значилось в конце. Я сразу вспомнил то полубредовое видение на солнцестояние, теперь ни капли не сомневался, что это соседка пробралась в мою голову, решив столь оригинально помочь с выбором. Она по-своему заботилась о нас, уговаривая разойтись разными дорогами. Благодарить ее я не собирался: предать доверие Влада я не способен, а тогда искренне считал, что схожу с ума, и никому не пожелал бы испытать те же чувства. — Интересно, какого черта она так долго молчала, — вернул меня в реальность невеселый голос Влада. Я, прежде чем ответить, оглянулся по сторонам, пытаясь понять, где мы. На такой скорости, до которой разогнал машину Влад, было сложно читать вывески на витринах закрытых магазинов, но я примерно сориентировался — мы подъезжали к Неве. — Она наблюдатель, — снова процитировал я. — И не хотела вмешиваться, пока все не приняло совсем уж пугающий оборот. Мне кажется, она боится Бога, — проговорил я. — Сейчас, когда угроза Его воплощения велика как никогда, она решила бежать. — С чего бы ей… — Она столько раз обманывала смерть, — заметил я. — Каким-то образом перерождалась. Мне кажется, это не по правилам, и ее ждала бы расплата. — Ты никогда не хотел… бессмертия? — спросил Влад, подумав. — Не знаю… За все приходится платить, а цена за такое должна быть безумно высока. Мне не страшно погибнуть и отправиться в Ад, — решил я. — Тебе же хорошо в посмертии… сейчас, — торопливо добавил я, и Влад, к моему удивлению, серьезно кивнул. — Так что нечего бояться смерти — это всего-то… переход. — Ну, если Господь вернется в наш грешный мир, по-прежнему ничего не будет, и посмертие мы увидим несколько иным, — саркастически сказал Влад. — Ян, хочешь плохую новость? Я, рискуя снова обо что-нибудь удариться, сунулся вперед, пытаясь рассмотреть, что встревожило Влада. Привыкнув к темноте и поняв, с какой стороны мы подъехали к реке, я прикидывал, что впереди должен быть широкий Троицкий мост. На том берегу светились огни, но… — Они что, мост поднимают? — остолбенел я. — Зима же… И зачем? — А оружие они как, через порталы перебрасывают? Чтобы сразу теням в морды? — усмехнулся Влад. — Река не замерзла из-за барьера, к чему усложнять жизнь? Пока Нева судоходная, они собираются пользоваться ей. Я застонал: и правда, не замерзла же! Покрывалась тонкой ледяной пленкой в особенно холодные ночи, но днем снова шумела высокими волнами. Я не обращал на это внимания до сегодняшнего дня, а теперь с усталой обреченностью наблюдал за дрожащим мостом, начинающим подниматься. Влад чуть притормозил у заграждений. — Разворачивайся, остальные пока стоят, — вздохнул я. — Покажем удостоверение, пропустят. Влад? — Тут ближе. Вот на этом моменте мне в голову стали закрадываться какие-то подозрения. — Ты что собрался?.. Договаривать не пришлось. Влад прищурился, улыбнулся и резко вдавил педаль, что нашу машину бросило вперед. Стремительно набирая скорость, она рванулась дальше по дороге, сметя хлипкие заграждения. Кажется, побились фары, но я думал вовсе не о том, охваченный ужасом: кому я позволил сесть за руль? Разве я не знал, что так будет? Я почувствовал, как, резко преодолев медленно поднимающуюся часть, машина сорвалась с моста, буквально взлетев. Дыхание перехватило, я вжался в сидение, пытаясь кому-то молиться. Зря посмотрел в окно: под нами бушевали черные воды Невы; у меня закружилась голова, когда я глянул вниз. Колеса тяжело коснулись моста, удар я почувствовал всем телом. Почти не в состоянии думать из-за зашкалившего адреналина, я все-таки различил, как раздался странный грохот позади. Пока я хватал ртом воздух, пытаясь вспомнить человеческую речь, Влад съезжал на шоссе. — Бампер вроде отвалился, — совершенно беззаботно пояснил он тот звук. — Я тебя убью, — смог выговорить я. — Разумеется, — как-то отвлеченно сказал Влад, кажется, даже не расслышав. Потом опомнился, оглянулся на меня, весело оскалился: — Но не сейчас, а то точно разобьемся! — На дорогу смотри! Я тревожно оглядывался по сторонам, гадая, что еще может прийти в голову Владу. Слава Деннице, дальше мы ехали гораздо спокойнее, хоть и на прежней скорости, до которой я сам никогда не решился бы разгоняться ночью. Улицы были пусты. Петербург затаился. Миновав освещенный центр, мы теперь ехали по одному из спальных районов. Поплутав немного, Влад нашел то, что искал. Насколько я мог рассмотреть, перед нами стояло невысокое здание в этажа три — старое, разваливающееся, с пустыми окнами. Возможно, его собирались сносить ради программы реновации — справа темнела замороженная стройка. Я посчитал, что это подходящее место для ритуала — темное, глухое. Влад не стал гадать, решив рассмотреть все поближе; вышел из машины, громко хлопнул дверью. Я последовал за ним, вдохнул прохладный воздух, нервно закурил: после лихачеств Влада меня слегка трясло. Неожиданно зазвонил телефон, прозвучавший громко в тишине застывшей улицы. Я наскоро выцарапал мобильник из кармана, удивленно уставился на рабочий номер Лисецкой, высвечивающийся на экране — до нас пытались достучаться из офиса. Сердце неприятно стиснуло… — Дай, это меня, — возник рядом Влад. — Купи себе телефон и звони, — устало посоветовал я, но мобильник отдал. — Это кто? — Оля, кажется, — предположил Влад. — Не запомнил, честно. Ведьма. Она теперь вместо Жени за главную. Про Лисецкую мы говорили редко — нам страшно было думать, что она сгинула в пустоту. Она больше других заслуживала счастливого посмертия, однако путь в Преисподнюю был закрыт. По крайней мере, среди инквизиторов ее считали героем, и Огнев первым настаивал на этом звании, мучимый совестью, как мне казалось. Теперь Влад говорил с ведьмой, занявшей должность Жени, и его голос чуть напряженно дрожал. Я терпеливо дожидался; было не очень уютно: как будто за нами наблюдали из тени. Так что я едва сдержал вздох облегчения, когда Влад отключился. — В твоей квартире раньше жил какой-то парень, Еська к нему часто захаживала. Так что должна была знать, где у нас что. Предыдущий жилец съехал недавно и сгинул. Возможно, он был крестоносцем и втянул ее в это, — пояснил Влад. — Говоришь, она кровь застирать хотела? Чего тогда глицерин не взяла? — У нас есть глицерин? — Денница, ты вообще дома бываешь? Да, есть, но она вырыла себе из шкафчика баллончик с краской, а не его. А ты, конечно, к ней не присматривался? — Влад помолчал, будто борясь с искушением сказать мне пару ласковых, но махнул рукой: — Поздно, что теперь… Он покосился на трехэтажку — тоже не хотел спешить и бросаться туда, очертя голову. После того, как спешно он ехал сюда, я слегка недоумевал: это чтобы стоять и смотреть на здание через дорогу? — Сигарету дай, я свои забыл, — попросил он. — Так это и есть они, — ответил я, кинув ему пачку. — К адскому табаку, оказывается, быстро привыкаешь. Мы стояли рядом, курили. Влад, поджегший сигарету от огненного заклинания, тут же смахнул его и колдовал что-то другое, с неяркой россыпью рун. Внешне было похоже на поисковое заклятие, словно Влад был не уверен, где теперь Есеня. — Мы кого-то ждем? — рискнул спросить я. — Начала ритуала, иначе предъявлять им будет нечего. А тут возьмем с поличным — красота же, никто не отвертится! Я кивнул, облокотился о машину, предвещая долгое ожидание. В голове по-прежнему не укладывалось, что нам придется арестовывать не какого-то очередного агрессивного незнакомца, а Есеню, ставшую за долгое время знакомства почти родной. Она всегда казалась мне надоедливой и слишком стервозной, но я никогда не мог подумать, что она одна из крестоносцев. Фанатичная вера и Есеня — вещи несовместимые. Тут, впрочем, могли быть и совсем другие причины, но отдавать себя в жертву, чтобы позлить отца… — Ты все-таки прав был, что ей не доверял… И что не любил ее, — заговорил я, чтобы скоротать время. — Я верил, что в каждом есть что-то хорошее, поэтому и подумать не мог… — Не любил? Еську? Хуйня, кто тебе сказал… Она вызывает желание придушить ее у всякого нормального человека, вот и все. Не отмазывайся, тебе тоже хотелось. Я знал, что если будет хоть полшанса, он ее убьет этой ночью — и вправе это сделать: все эксперты подтвердят, что иначе нам пришлось бы иметь дело с самим Всевышним. Если они успеют завершить ритуал… Но совсем не так я хотел бы закончить эту историю. — Учти, ее трогать нельзя, — вслух сказал я. — Влад, слышишь? Я знаю, что тебе захочется ее немного приложить, но мы должны их остановить. — А если я не хочу останавливать? — рассмеялся он. — Вдруг это единственный мой шанс посмотреть в глаза Богу, а? Кто она тебе — так, наглая девчонка какая-то, которая подозрительно часто путалась под ногами! Которая хотела тебя — ну, да что за разница, если ты женат на работе? Ты тоже ее не любишь. Ее никто не любит. Никто не будет по ней плакать, кроме, может, отца. Если она и впрямь одна из Троицы, ты подумай, сколько людей погибло из-за нее. Хороших людей, которые могли бы жить и жить, а она, вспомнив о детских обидах, обрекла их на такой печальный конец, понимаешь? Я кивнул — кажется, и впрямь начинал осознавать. — Тебе она не нравится, потому что вы похожи. Оба хотите отомстить кому-то, кто, может, и ничего плохого вам не делал. Да, не делал, ему было на вас наплевать! — Браво, — улыбнулся Влад. — Но от аплодисментов воздержусь, пожалуй: больно не хочется, чтобы сюда сбежались крестоносцы… Я моральный урод, инквизиторство, но я куда сильнее и злее этой твоей Еськи. Вот в чем разница. А теперь — вперед, если мы не хотим пропустить самое интересное! Некоторые этого две тысячи лет ждали. Он затушил сигарету, шагнул вперед, пробормотал пару слов и на миг исчез в тени. Я решил, что он переместился внутрь один, и даже успел Влада проклясть пару раз, как он появился снова. В неровном свете фонаря я не вполне мог оценить изменения, но различил черные когти, потемневший взгляд, лицо, ставшее резче. Я вздрогнул, когда он посмотрел на меня — кошачий узкий зрачок и алые искры пожара на радужке. Боевой маг в трансе — я видел таких. Наполовину озверившихся. Очевидно, раньше его сдерживал блок. — Что, страшно? — хмыкнул Влад. — Скажи спасибо, что без рогов. Знал пару человек, которые думали, что это выглядит угрожающе, но на самом деле неудобно до ужаса. Может, очки надеть? А то ты застыл так… — Да нет, я привыкну, — отмахнулся я, сам понимая, что не могу даже двинуться от сковавшего тело ужаса, внушаемого определенно не Владом. — Вот ведь… Я кольцо забыл… — рассеянно вырвалось у меня. Я не хотел им пользоваться, но сильное оружие помогло бы нам. Мы стало так стыдно, и я торопливо захлопнул мысли, чтобы Влад не сумел подсмотреть в них всю историю артефакта. Я испугался. Совершил первую ошибку. Слишком уж быстро завертелось, с час назад я представить не мог, что вот-вот лично увижу Всевышнего. — Какое кольцо? — допытывался заинтересованный Влад. — Не пугай меня и не говори, что решил напоследок жениться, ты достаточно разумен, чтобы не совершать таких ошибок! Еська не согласится. Я тоже. — Нет, не важно, — быстро собрался я. — Идем. Я про… амулет. И я первым развернулся к трехэтажке, быстрым шагом пересек пустующую дорогу и едва не врезался во вставший прямо перед моим лицом барьер, вспыхнувший красным. Влад успел его смахнуть, чтобы меня не обратило в пепел. Я не обернулся на электрический звук спадающего щита, рассматривая закрытую дверь. Вряд ли удастся такую выломать: металлическая обивка останавливала мою фантазию. Влад, на удивление легко обращаясь с жутковатыми когтями, отпер дверь заклинанием, толкнул ее, не касаясь рукой, одной магией. Мне это казалось лишней тратой сил, которые можно спустить на подобные мелочи и потом не справиться с главным противником, но я ничего не сказал. — Двое дальше по коридору, оба люди, — шепнул он. — Не стреляй, а то сюда сбегутся с верхних этажей. Только двое? Я думал, они лучше защитятся, но крестоносцы сделали ставку на то, что никто не мог знать о проводящемся ритуале. Мы и то случайно их обнаружили, с подачи нашей дражайшей соседки, которая могла бы все предотвратить гораздо раньше. Я решительно выхватил нож, когда Влад, отлично видящий в темноте, подсказал, что мы подошли близко. Слава Деннице, крестоносцы так же ничего не различали без света, и мне даже не пришлось воспользоваться ножом. Нечестно подкравшись со спины, я придушил одного, зажав рот, чтобы он не закричал. Зубы впились мне прямо в ладонь — я едва не взвыл сам, но не отпустил дергающегося крестоносца, пока не почувствовал, как он обмяк и перестал сопротивляться. Прислонив бессознательное тело к стене, я обернулся. Влад спокойно дожидался меня, стоя над распростертым на полу парнем. Наклоняться над ним было в принципе бесполезно; я заранее знал, что он убил крестоносца, но все же потратил несколько мгновений, пытаясь нащупать пульс. — Не надо взывать к моей совести, — прошептал Влад. — Я врагов убиваю. — Ты можешь их всех усыпить, — с неожиданно проснувшимся человеколюбием возмутился я. — Обойдемся малой кровью, будет быстрее. В чем проблема, о великий боевой маг? — Не шипи на меня, — отмахнулся Влад. — Не могу я их всех убрать, заметно слишком. Они прекратят ритуал, когда почувствуют такую сильную магию. Если по одному, то нормально. Может быть, он врал — кто теперь разберет. Но хладнокровным убийцей Влад никогда не был, и я вряд ли поверил бы, что ему доставляет удовольствие терзать крестоносцев без разбора. Его глаза голодно горели, он стремился наверх, к Богу, и никто не смог бы его остановить. Я и не пытался. — Что за приступы человеколюбия? — недовольно спросил он. — Я подумал, раз нас ждет встреча с Всевышним… — смутился я. — Не знаю… — Вряд ли Он пацифист. Внимательно глядя за ступеньки, я поднимался на второй этаж. Держался ближе к стене и не опускал пистолета, хотя Влад настойчиво советовал его не применять. Мне моя жизнь была дороже, так что я не собирался разгуливать здесь безоружным. — Стой, — Влад схватил меня за воротник. — Слышишь? Я послушно замер, весь обратившись в слух. Сверху доносились какие-то слова — не заунывные песнопения, которые у меня ассоциировались с обрядами, а скороговорчатое заклинание вроде тех, что говорил обычно Влад. Громкие слова далеко разносились по этажу, но слабая вибрация на лестнице заставляла меня беспокоиться. — Что они там делают? — Пошли посмотрим… Он неожиданно отпустил меня, по хребту прошелся призрачный холод. Я обернулся, но Влад выглядел так же удивленно, рассматривая свои руки. Наконец он решил коснуться стены и почти обреченно смотрел, как пальцы проходят сквозь нее. — По крайней мере, можно уверенно сказать, что они калечат изнанку, — мрачно заключил Влад. — Очень высокая нестабильность. Зар-раза. Мне напомнили мое место в этом мире — не так уж я и надеялся долго тут жить. Колдовать не мешает и ладно. Тут лестница дрогнула снова, сверху посыпалась штукатурка, все здание ощутимо тряхнуло, но я устоял на месте, схватившись за перила. Обряд наверху набирал обороты, поэтому я поспешил подняться на этаж, а то подрагивающие ступеньки как будто грозились обвалиться. На втором этаже пришлось и мне ненадолго оставить гуманизм: мы столкнулись лицом к лицу с тремя крестоносцами в одинаковой черной одежде. Они выглядели изумленными. Я успел броситься первым, порезал вскользь невысокого парня, заломил ему руку за спину, заставив выронить пистолет. Одного из крестоносцев резко подняло в воздух, приложило с силой о потолок, и мы все отчетливо услышали хруст его шеи. На землю он упал мертвым. Третий попятился, испуганно глядя на Влада, но тому хватило одного незначительного движения ладони, чтобы он упал без дыхания. Мелькнула мысль вырубить оставшегося крестоносца — но, к сожалению, она появилась после того, как я распорол ему горло широким взмахом стилета. Неаккуратно вытерев руки от крови, я внимательно посмотрел на пустой коридор, кончающийся где-то впереди, где горел неяркий свет. На шум должен был кто-то прийти, но пока у меня было ощущение, что на нас старательно не обращают внимания. — Они не стали бы прерывать обряд, — объяснил Влад. — Слишком поздно… Там, откуда доносились песни, громко загрохотало, и стало ясно: Влад прав. Ярко вспыхнул свет — не огонь, не резко зажегшиеся лампочки в потолке, а что-то странное, словно само по себе живое. Я успел прикрыть глаза рукой, боясь ослепнуть, Влад же принципиально не стал, прямо глядя туда, где разливалось сияние. Пол под ногами задрожал, грохот все нарастал, словно здесь, в здании, вдруг разразилась гроза. И правда: из ниоткуда ударила настоящая молния. Я порадовался, что мы стоим далеко, чтобы не попасть под нее. Моих ушей достиг вопль сразу нескольких человек, а потом все внезапно затихло, лишь воздух немного потрескивал. — Что это было? — в тишине спросил я. — Если я прав, — улыбался Влад, — то у нас тут исключительные гости. Он помолчал, задумчиво глядя в никуда и перебирая заклинания на кончиках когтей. Вспыхивающие в темноте руны слегка жгли мне глаза. — Подумай, что отдала бы Кара за шанс оказаться здесь и сейчас… — устало покачал головой Влад. — И сколько всего мы вынуждены были оставить, скольким пожертвовать… Ян?.. — Рано еще прощаться, — уверенно сказал я, угадав его настроение. — Что, идем до конца? Ну, коридора. — А больше-то особо и некуда. Коридор кончился неожиданно быстро, всего-то на несколько вдохов его хватило, а потом мы одновременно ступили в просторный зал без мебели, с одним возвышением в центре — сильно напоминающим алтарь столом. Темноту разгонял неяркий свет фонарей и витрин с улиц, поэтому я не сразу заметил несколько тел под ногами, пока не запнулся о чью-то руку. На полу тихо лежали люди — пять человек, одна женщина и четыре мужчины, все не старше тридцати, и они то ли потеряли сознание, то ли умерли на месте. Я наклонился над ближайшим крестоносцем, но тут же распрямился, вскинув пистолет, — с алтаря донесся какой-то шорох. Свет вновь зажегся неожиданно, и Влад, дернувшись, как от испуга, взмахнул руками. Пара заклинаний понеслась вперед, с ревом взрезая стылый воздух. Со стороны это выглядело, словно он вызвал пару огненных духов — с оскаленными пастями, из которых капало жидкое пламя. Я удивленно понял, что так оно и есть. Призвать стихию было трудно, но он справился. Два чудовища, выбивая лапами искры из пола и пытаясь обогнать друг друга, кинулись к алтарю, а я, прикинув, что они могут натворить, тревожно обернулся к Владу — еще устроит пожар… Но духи исчезли без единого звука, словно стерлись, пропали в одну секунду, а после раздался тихий женский смех, который мне уже приходилось слышать немного в другой тональности. Есеня, это точно была она. Девушка, в которой я не хотел узнавать Огневу, соскочила с алтаря, прошлась босыми ногами по холодному полу, потом оглянулась на нас. Она выглядела почти так же, как в день нашего знакомства: драные джинсы, футболка с каким-то непонятным принтом, не подходящая ей по размеру и напоминающая балахон. Есеня распустила волосы, они в свете ламп казались совсем седыми. Она как-то странно, бессознательно улыбалась, глядя на нас. Я не собирался опускать пистолет, боясь, что неожиданно вскочит один из крестоносцев, но почувствовал, как моя собственная рука дернула его чуть выше, целясь в Есеню, и меня охватила дрожь, едва я попытался сопротивляться. Я испуганно оглянулся на Влада, но пальцы нажали на спусковой крючок, и выстрел прогремел — тот самый, который должен был прийтись в голову Есене. — Ты же обещал!.. — задохнулся я. — Конечно, обещал, — оскалился Влад. — Смотри. Пуля зависла напротив лица Есени, Огнева слегка нахмурилась, и вот кусочек свинца резко развернулся и изменил траекторию под действием ее взгляда, пронзил Влада прямым ударом в сердце, но он даже не моргнул. А вот у меня, признаюсь, дыхание перехватило. — Это было невежливо, — с незнакомой интонацией сказала Есеня. — Разве же можно стрелять в безоружную девушку? — Ты еще скажи, не по-христиански это, — мрачно сказал Влад. — Как к тебе обращаться, Боже? — А хватит ли у тебя прав обращаться, мальчик? — солнечно улыбнулась она. — После всех тех слов, которые ты кричал в мой адрес? Прийти и выстрелить — глупо. Наивно. Я мог бы убить тебя, знаешь? Но не буду. Не из жалости; интересно на тебя смотреть. Ян меня поймет. Или у тебя тоже есть какие-то претензии? Есеня — или тот, кто занял ее тело, — удобно устроилась на алтаре, закинув ногу на ногу. С лица ее не сходила улыбка, и я мог бы понять радость бессмертного существа, наконец получившего тело, если бы в голове не всплывали именно в этот момент какие-то психологические статьи на тему: «Что бы вы сказали Богу при встрече?» Полный бред. Был ли это сам Господь здесь, прямо передо мной, в теле стервозной девчонки, решившей сделать что-нибудь назло отцу? Я видел свет, я прямо сейчас смотрел на крестоносцев без сознания, но по-прежнему это не вполне укладывалось в голове. Получается, мы опоздали — и как теперь изгнать Его из тела Огневой? Простыми экзорцизмами не обойтись. — Скорее, вопросы есть, — вздохнул я, поняв, что если уж с нами хотят поговорить — то пожалуйста, всегда готов поддержать беседу с божественным существом. — Ты любишь иронию, Господи? Вся моя жизнь — сплошная ирония. «Domini Canus» — «псы Господни»… подходящее название. Знаешь, я не люблю собак… и тебе не советую. Они кусаются. Больно. Даже хозяев. — Не я спустил поводок. Ох уж эта всепрощающая улыбка на лице, на котором ее и представить было невозможно… — Не ты ли не слышал наши отчаянные голоса на протяжении всех этих лет? — хмыкнул Влад. — До Исхода все думали, Ты умер — это было так удобно, а? Каре понадобилось уничтожить всех ангелов до единого, чтобы обратить Твое внимание на себя. И что она получила? «В любом есть частица Его»? В геноциде всех светлокрылых, видать, тоже была. Хотя, не спорю, вид у догорающего Рая божественный. Господь грустно покачал блондинистой головой Есени Огневой: — Кто-то видит созидание в разрушении. Я не вмешивался, следя за их беседой. И не удивительно, но не появление Бога стало для меня самым священным моментом, а этот разговор, истекающий ядом. — А кто-то забил на три мира своих творений, — в тон откликнулся Влад. — И вот сидели мы, брошенные дети Божьи, звали Тебя. Спаси нас, Боже! Твои ангелы тоже звали своего Отца перед смертью, уж я-то знаю. Я, чудовище из Ада — да, когда-то бывшее человеком, но чудовище с идеей фикс по тотальной деструкции мира. А в каждом ведь есть частица Тебя? — Может, она и есть свет? Влад рассмеялся, не таясь, прямо в лицо Ему: — Свет — во тьме, слышал такое? И я не ошибаюсь. Что ж, иногда хватает одной паузы, чтобы все изменить. Молчания в нужный момент. Но, уверяю, никакого света во мне нет давно. — Не нужно обманывать себя, Влад, — предложил Бог, потом повернулся ко мне. — Ну, а ты? Тоже хочешь моей крови? — Что с Есеней? — улучил момент спросить я. — Почему она на это пошла? — Она тоже искала смысл жизни и не нашла. А поссорившись с отцом и… с тобой, она окончательно решила стать жертвой назло всему миру. Я не просил ее об этом, Есеня легла на алтарь сама, думая, что так она будет что-то значить. Ты ненавидишь меня за это? Я улыбнулся в ответ в лучших традициях Влада Войцека. Есене тоже нужен был кто-нибудь, но она выбрала не ту дорогу — да и я тоже. — Ясно, — вздохнул Господь. — За ним идешь, Ян? Придумал себе вопросы, требования, вспомнил детскую обиду, чтобы идти за этим человеком. Я обычно сужу людей по делам их в конце — но тебя судить мне что-то не хочется. Однако почему ж ты так легко его сторону принял? Он был прав, бесконечно прав. Я просто хотел идти за Владом. С Владом. Как-то же сложилось, что мы стали напарниками, и я не мог его потерять, не мог отпускать одного, потому нашел себе объяснения и причины. Самообман — любимая игрушка людей. — Может, я легко поддаюсь влиянию. Или помочь хочу — я ему должен, вроде как. Человеческая свобода выбора, почему нет? И это она самая, свобода, заставляет меня держать в руке пистолет. Я качнулся вперед, взмахивая бесполезным сейчас оружием, и вдруг мою голову посетила крайне безумная мысль. Но что остается, когда весь привычный мир рушится? Если окончательно понятно, что никого мне не спасти? — Так вот, Боже, — нервно расхохотался я. — Я теперь вынужден Тебя арестовать вместо Есени — тело-то ее. За причастность к террористической организации «Божьи Воины», на счету которой ограбления, убийства, поджоги и похищения. Полный список по протоколу оглашать не стану — время не будем тратить. Поэтому прошу не оказывать сопротивление при аресте, иначе я буду вынужден применить оружие. — Тронулся парень, — как бы извинился Влад, тревожно косился на меня, одними губами шептал что-то, чего я не слышал; смотрел в нечеловеческие глаза и видел мольбу — бежать отсюда как можно скорее. — Ян, отойди, пожалуйста. Это мне надо заканчивать, а не тебе. Он легким движением руки отчертил барьер передо мной; я попробовал пробить его, но ссадил костяшки о сияющую магическую стену. Сквозь заклинание, однако, отлично все было видно, если смотреть в одну точку, а не дергаться, как поначалу метался я. «Когда барьер спадет — значит, мне очень плохо, — мелькнула в голове мысль, сказанная не моим голосом. — И тогда тебе решать, спасать мою шкуру или бежать куда подальше». Влад вскинул руки, успел выкрикнуть заклинание, прежде чем невидимой рукой его схватило за горло и отшвырнуло к стене. Он захрипел, выгнулся, царапнул своими магическими когтями чуть ли не по вене себе. Кровь напоила его магию, заготовление заклинания. И проклятие, которое он бросил Богу в лицо, все-таки сработало — ударило в спину. Я впервые, наверное, в полной мере понял, на что Влад способен. Или это Господа в этом теле, теле хрупкой девочки, обычного человека, было проще ранить. Влад упал на пол — живой переломал бы все кости, но он быстро извернулся, вскочил на ноги и замелькал то там, то здесь, мгновенно телепортируясь и ни секунду не стоя на месте. Ответное заклинание Бога изрешетило все тонкими белыми линиями, павшими сверху, как стрелы, но Войцек смог увернуться своей бесконечной телепортацией — показалось, в какой-то момент его вовсе не существовало в этом мире. Больше всего на свете я хотел не стоять в стороне, а помочь — как? Что там Кара говорила: чтобы убить Господа, нужно сначала уничтожить Его в себе? Так что же, мне направить пистолет в свою голову или, допустим, во Влада? Да, моя крыша быстро начинала съезжать, а я радостно улыбался этой мысли. Я паниковал. Это никогда не казалось мне реальным; я не считал, что до этого дойдет. Влад на краткое мгновение оказался за спиной Бога, сосредоточенно хмурящего выбеленные брови Есени, и вот Создатель неуклюже шатнулся вперед, получив болезненный удар чистой тьмой. Сверкнувшая молния, которая должна была испепелить наглого духа, лишь затрещала в воздухе, а Влад и рассмеялся, появляясь правее. — В человеческом теле не так удобно быть Всевышним, да? — ехидно спросил он. — Знаешь, в этой тушке Ты не более чем очень сильный маг! В этом теле Тебя можно убить! А я всегда мечтал сжечь к чертям собачьим эту мелкую дрянь! — он сорвался на жуткое рычание. Но Влад отвлекся, заговорившись, и пропустил удар прямо в грудь, отшвырнувший его аж к стене. Войцек застонал, поднимаясь, я же подметил слабеющий барьер. Еще пара ударов, и он спадет, тогда я смогу вмешаться… Здравый рассудок тревожно подсказывал убираться, но в последнее время я его не слушал — не будем же нарушать эту славную традицию! Одно я знал: Владу нужна моя помощь. И, даже если забыть о нем, я обязан был остановить Бога: неизвестно, с чего Он начнет возвращение в мир людей… Это угроза порядку, который я охранял. Влад не успел встать после мощного удара, как был вздернут вверх — но лишь для того, чтобы всем телом грянуться об пол с болезненным воплем. Похоже, нематериальность его не слишком спасала. Тонкая девичья фигура, черно-белым вырисованная на фоне окна, склонилась над ним, намереваясь уничтожить Влада одним движением, но тут — и я не поверил в свое везение — барьер наконец спал, я быстро шагнул вперед, положившись на инстинкт, и швырнул нож сплеча. Клинок вонзился в воздетую руку, насквозь пробив ладонь. Женский визг взвился под пошарпанный потолок; рывком вскочил Влад, успевший сложить пальцы в нужной комбинации — Бога в хрупком теле Есени отбросило в сторону. — Что, человеческая тушка тоже испытывает боль? — дружелюбно спросил Влад. — Мы же только начали! Человеческое тело и впрямь было неудобно Создателю — тонкие руки и ноги Есени двигались рвано, нервно, неумело. Сейчас Он парой таких резких движений поднялся, белые встрепанные волосы завесили сверкающие гневом глаза. Мой нож все еще был в Его руке, на пол лилась кровь. — Сталь, выкованная в Аду и омытая кровью самой Смерти, — усмехнулся Господь, сверкая белыми острыми зубами среди алого — у Есени шла кровь из носа. — Умеешь удивлять, Ян… — У меня есть еще два таких ножа, — смело огрызнулся я, почему-то задетый тем, как Он произнес мое имя, подаренное Владом. — Посмотрим, куда я смогу ими попасть? Оставь Есеню. Ее тело не выдерживает, разрушается… Я выхватил второй клинок, тот самый, каким закончил страдания Смерти. К сверхъестественному ужасу, слишком далекому от обычного инквизитора, я быстро привык, так что все происходящее не казалось дурным сном. Но я не хотел убивать. Мне чудилось, будет достаточно пригрозить… — Неразумно, — заметил Бог. — Но ты полон сюрпризов. Уверен, что нам так необходимо драться? — Я, кажется, ясно обозначил свою сторону. — И почему именно они? Почему Гвардия и их идеи? Я вдруг почувствовал, что не могу ни промолчать, ни соврать. — Там я хоть кому-то нужен. Я… я ему нужен. — И что же теперь, умереть ради этого безумца? — Бог взмахом руки потушил огненное заклинание Влада, летящее в Него. — Пусть так. Что же, я не говорю, что он не прав. Да, меня считают судьей всем людям… — Палачом считают, — рыкнул Влад, налетая снова. — Не способен уничтожить двух зарвавшихся идиотов — на что это похоже? Всего-то и можешь, что болтать. Как обычно. Как будто хотел, чтобы с ним дрались, хотел убить или умереть. Тяжелый удар он блокировать не смог, упал на одно колено, но улыбаться не перестал, более того, — рассмеялся, вскинув голову. Если бы дело было в Аду, он, наверное, захлебнулся бы так кровью, но — нет, не замолк бы. Дом трясся до основания. Не сказать, чтобы его слова сильно задевали самого Создателя: Он был вечен, и все ехидства Влада должны были казаться не более чем назойливым стрекотом насекомого над ухом. Но что бы там ни было, вдруг Он взмахнул рукой, и в глазах у меня потемнело. Растеряв бешеную смелость, я думал, что умираю, и в сердце что-то оборвалось, словно помертвело, такой реальной мне показалась гибель. Я никогда не спрашивал у Влада, как умер он — как он это ощутил, и поэтому впал в бесконтрольный ужас, не давший мне даже вздохнуть. Когда перед глазами забрезжил свет, я отважился дышать и оглянулся, изумленно обнаружив себя на руинах какой-то разрушенной крепости, вроде средневековой. Вокруг стояли такие же обугленные и рассыпавшиеся строения, еще хранящие следы прежнего изящества; сквозь густой, годами нетронутый пепел кое-где блестела позолота. Ветер гулял над страшной пустошью погибшего мира, и я начинал догадываться, куда мы попали. — Нет, ты не умер, — раздался голос Влада, прочитавшего, видимо, мои мысли. — После смерти нас бы в Рай не пустили. Да, святые Небеса ныне являли весьма печальную картину: сплошной поломанный камень. Я приметил белые кости среди кусков античных колонн — то, без сомнения, были кости ангела, потому что из лопаток росли крылья. Странно ожидать иного: я был одним из тех, кто видел из окна зарево пожара в небе. — Я не могу допустить, чтобы вы в своей безнадежной обиде разорвали город, который и так исстрадался, — грянул сверху голос. Влад ощерился, заклекотал рычанием, напомнившим мне об адских гончих, но я отважно стоял рядом с ним, глядя на исказившееся лицо. Мы одновременно подняли головы, выискивая Бога в небе — там, где было логичнее всего, — но вскоре поняли и присмотрелись к одиноко торчащему шпилю какой-то башни. Конструкция чудом оставалась на месте, а покорное воле Создателя тело Есени стояло на острие этого шпиля, как-то удерживая равновесие. — Он здесь сильнее? — мрачно уточнил я. От разгулявшейся магии у меня волосы шевелились сами собой. — Ты… ощутим, да? — Я несмело коснулся руки Влада и вздохнул. — Не убейся. — Да. Хорошо. Ну, драться тут удобнее, согласись, — выплюнул он. — Но, кажется мне, это все иллюзия. Я сам был тут, когда земля под ногами шла трещинами и кусками проваливалась в бездну. Не спрашивай, как Он это сделал — не знаю. Он подумал, взмахнул рукой, достав откуда-то знакомый меч, ловко перевернул его и протянул мне рукоятью вперед. Я недолго рассматривал черные когти, цепко держащие лезвие, но потом принял оружие. — Пригодится, — объяснил Влад. — Демоническая сталь, все-таки, а Гвардия херни не закупает. Вверх, где на фоне солнца стояла фигура Бога, он посмотрел, не щурясь, словно примеривал расстояние. — Могу подбросить, если хочешь, — любезно предложил он. — У тебя же нет крыльев… — растерянно сказал я, хотя после лицезрения этого облика боевого мага ни в чем не был уверен: не зря о лучших из них ходили страшные слухи, в подлинности которых мне теперь приходилось убеждаться. — Мы и без крыльев неплохо справимся… Ну, как хочешь. Он пропал, исчезнув и воплотившись в небе, завис на пару секунд над Богом, после чего под действием неизбежного притяжения рухнул вниз вместе с парой заклинаний. Пропал, не дожидаясь ответа, появился с другой стороны и несколько раз повторял свои маневры, прежде чем выбил человеческое тело Господа из равновесия — одна нога сорвалась, и Он вынужден был перенестись вниз раньше, чем начал падать, появившись как раз рядом. Я, заранее решившись, замахнулся, с каждым мигом держал меч все увереннее. Отбить мой удар ничего не стоило, но тут с неба упал и Влад со своими огненными заклинаниями — пришлось отскочить в сторону, потому что жег Войцек без разбора, решив, что хуже пепелище вокруг не сделать. Когда дым рассеялся, мы, в несмелом предвкушении замершие неподалеку, увидели ничуть не покривившуюся фигуру Бога. Я не понимал, почему Он по-прежнему не уничтожил наши души одним желанием. Может, и впрямь не мог? После стольких лет бездействия сложно, должно быть, прийти в форму, а тут и слабое тело Есени — ничуть не магички — доставляло проблемы. Тогда шанс был, но… Из огня Бог вышел ничуть не опаленным, только белизна волос скрылась под взметнувшимся пеплом. Однако Влад не особо огорчился: он и не думал, что сработает. Разминался. Может, Он и не собирался нас убивать?.. — Эта драка ни к чему не приведет, — разумно объявил Бог. — Легче поговорить спокойно, если вы чего-то хотите. Но Влад не хотел разговаривать, никогда не хотел. Драка, война, кровопролитие — да пожалуйста, но беседовать с врагами он не умел. Но ненадолго остановился — планируя подлый удар, я не сомневался. — И о чем же? — скептически отозвался Влад. — Когда людей приходят убивать, они не разговаривают с киллером. Я не отступлюсь от желания Тебя уничтожить, понимаешь? Или Ты убьешь меня, или наоборот. Я хочу этого. Потому что могу, вот и все. Мне жить больше нечем! Я столько лет искал того, кому отомстить за мою сестру!.. В какой-то момент губы Есени тронула насмешливая знакомая улыбка, словно тень прежней Огневой проявилась на мгновение. Впервые за все время я подумал, куда делась ее душа. Что с ней стало. Может быть, за нее, как и за Агнешку, стоило мстить. Влад хотел напасть, и я, понимая, что рано или поздно он погубит себя, решил вмешаться. — Твое появление принесет больше горя людям, — вздохнул я. — Так что я согласен с Владом: Бог этому миру не нужен. Начнется новая война, а мы так и не научились жить после Исхода. Крестоносцы обретут небывалую власть, даже если они не исполняют Твою волю — они громко кричат об этом, а народ покупается на вопли. Нам необходим мир, а среди людей и демонов есть те, кто растянет это противостояние на очередную вечность. Если Ты исчезнешь, они успокоятся, нам не с кем будет драться. Потому — да, я хочу, чтобы никакого Господа в нашем грешном мире не было. Мы способны справиться сами. — Может, я — единственное, что сплотит вас. — Я не хочу гадать, как все будет, если пришествие Твое можно предотвратить. Я не такой уж хороший, чтобы бояться этого. Мир не развалится, никто не заметит. Они не забудут, конечно, но этим фанатикам больше не за что будет сражаться. Они прекратят убивать мой город. — Ты готов лишить веры сотни тысяч людей? — задумчиво спросил Он. — Готов избавить их жизнь от всякого смысла? — Иначе они заберут сотни тысяч других жизней в своей борьбе против несогласных — да, я готов. Если закончить все эти войны можно лишь так, то я смогу выстрелить. Не мне решать судьбу мира, разумеется, но Ты же сам дал нам свободу. Господь пожал плечами, снова смахнул прядь волос; на пальцах остался пепел. — Свободу. И весь этот мир — да, — грустно сказал Он. — То, чего у меня не было. У вас есть весь этот мир, огромный и прекрасный. Но мир не принимает духов — мне нужно было тело, но получить его, как видите, я смог лишь сейчас. Да, Господь тоже чего-то желает — покоя, например. Я всего лишь одно из могущественных существ этой вселенной — но кто сказал, что я чем-то отличаюсь от вас? Что сделали бы вы сами, если бы получили такую ответственность? Через какое-то время вас возненавидели бы так, как ты, Влад, ненавидишь меня сейчас. А я всего лишь хочу жить, больше ничего. Я не отвечаю за все беды и несчастья. Влад молчал; я тоже не знал, что ответить. Созданы по образу и подобию Бога — почему раньше нам не приходило в голову, что сам Господь в сущности не особо отличается от нас? Люцифер, всесильный Сатана, — тоже лишь Падший; он обладает той же невообразимой силой, но при мне говорил с Карой запросто, как с равной, не чуждался любви к Лилит… — И твой друг винит меня за безответность — а что я должен был делать, приходить по каждому плачу своих бедных творений? Я ушел, дав вам свободу, я не насылал ни горести, ни потоп. Люди жили в свое удовольствие — к чему это привело? — Люди жили, а ангелы и демоны резали друг друга, — напомнил Влад. — Из-за войны, в которую Ты их втянул. Распределил роли! Он прекратил бесполезные попытки напасть, стоял, облокотившись на ненадежно выглядящую стену, но заклинаний не гасил. Наметанным глазом я заметил пару порезов на лице и то, как он держится за ребра. Показывать это Влад не хотел, храбрился. — А ты обижен за весь Ад? — почти ласково поинтересовался Бог. — Удобный предлог, чтобы напасть, я не спорю. Но так заведено: свет и тьма находятся в постоянной вражде, и это, быть может, и держит мир… — Ну, — оскалился Влад, — тогда тем более не должно быть вопросов, почему я здесь. Ты как, отдохнул? — Нет, Влад, я еще не все узнал, — взмахом руки Он потушил злое пламя, вспыхнувшее у Войцека на руке. — Чего хочешь ты — больше всего на свете? Как удобно обвинять меня во всех грехах, говорить о битвах добра и зла. Но сам-то ты чего желаешь? Он посмотрел на Влада внимательно, испытующе. Впервые за все время в глазах Есени мелькнуло нечто действительно древнее и страшное, и я осознал, перед кем на самом деле стою, однако меч не опустил. — Мне жаль тебя, Влад, — сказал Господь. — Не из-за всех бед, что ты пережил. А оттого, что ты сам себя на них обрек, никакой Бог тебе не помогал. Ты искал смысл жить и выбрал ненавидеть. — Слишком много болтаешь, — недовольно отозвался Влад. — Боишься смерти? Как-то не похоже это на создателя трех миров… — Я — создавал миры? — рассмеялся Бог. — Нет, конечно, нет! Я создал ангелов, демонов и людей, но не миры. Они существовали задолго до человека, пока я однажды не пришел сюда. Существовали среди сотен других, которых мы никогда не узнаем. В начале был Огонь, Влад, а вовсе не я, и из огня я создал души — такие же, какой был я сам, но чуть слабее. Жаль, тебе не попалась на глаза книга Лилит; она, первая женщина, созданная мной, была умна, умнее, чем о ней думали. Она знала, зачем я создавал человека — чтобы жить в этом мире мне нужно было тело. Подозреваю, так у моих творений и появился эгоизм, которым вы любите пользоваться. Вышло, как знаете, не с первого раза. В ангелах было слишком много света, в демонах — тьмы, но в человеческой душе и того, и того хватило. Но люди и впрямь вышли по образу и подобию моему. Слишком много противоречий. — Нам-то об этом зачем говорить? — настороженно спросил я. — Хочу объяснить твоему другу, что Бог, к которому обращена его ненависть, — плод его воображения. Я не хотел убивать твою сестру, не призывал Михаила к войне. Что же мне, нужно было контролировать каждый шаг каждого создания в трех мирах? Вы жили сами. Меня рядом не было, Ян, когда твою душу продал отец. Почему ты винишь за бездействие меня, а не ангела-хранителя? — У меня был ангел-хранитель? — недоверчиво спросил я. — Знаю только одного. Он идиот и стоит напротив Тебя. Это была та несправедливость, что выворачивала Влада крючьями. Ни один ангел не допустил бы, чтобы ребенка рвали на части на арене, правда? Это я не стал произносить вслух, но Бог наверняка расслышал и так. Мне казалось, Он все видит и все понимает. — Стараниями Гвардии ангелов-хранителей теперь нет ни у кого, — Он перевел взгляд на Влада. — Но они, подозреваю, так привлекали мое внимание. Для чего, Влад, для последней битвы? Так вперед, убей меня, если сможешь, потому что я немного подустал от такого существования, когда каждый потерянный ребенок винит меня в своей беде. Но пока я хочу, чтобы ты понял: чего же ты хочешь на самом деле? Сделаем вот что… Он снова проделал сложный пасс, вроде того, что перенес нас в Рай. Неяркий блеск умершего мира угас, я оказался в темноте, но на этот раз она спала не так быстро. Когда глаза начали привыкать к мраку, я окончательно убедился в том, что в этот раз ни в какой новый мир меня не забросит. Передо мной в темноте, слабо светясь, мелькали какие-то образы, как россыпь старых фотографий, выгоревших на солнце. Стоило мне задумать об этом и присмотреться, изображения словно стали приближаться. В лицо мне пахнуло жаром — передо мной оказался горящий дом, но какой-то ненастоящий, смазанный. В огне я различил, к своему изумлению, Влада, вытаскивающего из пожара кого-то, похожего на Кару. — Так вы познакомились? — спросил я, почувствовав, что Влад стоит у меня за спиной. — Нет… или да — по-настоящему. Раньше я видел ее мельком, когда она приходила к Агнешке. — Он подошел ближе, присмотрелся к бесконечно зацикленному изображению — Влад в сотый раз спасал из пожара тело Падшей. Потом Войцек резко отвернулся: — Эй, Господь! К чему нам это показывать? — Сам подумай, — голос зазвучал отовсюду сразу. — Хочу, чтобы ты вспомнил. Если хочешь убить Бога, хотя бы будь честен. Зачем тебе нужна эта битва? Я смотрел на череду иллюзий — воспоминаний Влада, вероятно. То Агнешка — темноволосая девушка со стрижкой под каре, — то Кара, то инквизиторские будни. Пару раз я замечал даже себя среди мелькающих картинок, но надолго они не останавливались. Будто Влад не хотел их отдавать. Ночной город, Ад, пожар на Небесах, еще что-то… — Ну да, я боялся забвения! Я не хотел уходить зря! Я хотел умереть героем — что с того? — крикнул Влад, усмотрев что-то в своих воспоминаниях. — Хватит! — Не захочешь — не увидит, — согласился голос Бога. Что не увидит? Прежде чем все погасло, я присмотрелся к тем картинкам, после взгляда на которые Влад поспешил ответить. Что-то там было с церковью, я рассмотрел крест и окровавленные запястья… Взрезанные ножом… Я снова стоял в Раю, Влад зло смотрел на Господа, Он же расслабленно улыбался. — Все боятся смерти, но ты — нет, ты боишься забвения. Поэтому решил вписать свое имя в историю, убив Бога. Сделать Создателя инструментом для обретения бессмертия. Влад, не обязательно пытаться совершить что-то такое, чтобы… — Как же меня это заебало! — оборвал Влад. — Я драться пришел, а не пиздеть! Давай так: забудем про мои убеждения и все остальное. Один на один. Победит тот, кому суждено. Мне плевать на нравоучения. Я всегда ненавидел проповеди о нравственности и взаимопонимании! Алое пламя быстро пробежало по его пальцам, недвусмысленно показывая намерения Влада. Я удобнее перехватил меч, держа вторую руку поближе к ножам — кидать с левой я умел не так хорошо, но выбора не было. — Тебе требуется враг, Влад, чтобы скрыть ненависть к себе, к своей бесславной судьбе — совсем не такой, о какой ты мечтал, — сказал Бог. — Есть те, кто живет исключительно войной, и Кара умело собрала их в одном месте. Умно с ее стороны. — Она зарубила бы Тебя на месте, — вырвалось у меня. — То есть, я хочу сказать, попыталась бы. — Нет, Кара умнее, — с какой-то довольной отеческой интонацией сказал Бог. — Она ищет войны — это для нее смысл, а не мое убийство. Она бы устроила то, что ты, Ян, пытаешься предотвратить, скорее всего. А ты, Влад, что ты будешь делать потом, когда все кончится? Найдешь себе нового врага? Создателя из какого-нибудь иного мира — тоже обвинишь его во всех грехах? — Посмотрим, — многообещающе улыбнулся Влад. — Но неужели Ты сейчас сказал, что я в состоянии убить самого Бога, а? Так предложение один на один принято? У нас в Аду в последнее время стали популярны дуэли, почему бы и нам не попробовать? — Я так понимаю, вы настроены категорично, и договориться не получится, — вздохнул Господь — с настоящим сожалением, хотя я не понимал, откуда оно взялось. — Правда, я наблюдал за людьми все время, и вы мне весьма симпатичны, несмотря на некоторую… радикальность взглядов. — Предложишь всепрощение? — скептически отозвался я. — Предположим, я не так всемогущ, как хотелось бы, — Он показательно развел руками. — Но я могу вернуть людям Рай… — Ты пытаешься нас купить? — заинтересовался Влад, улыбаясь. — Теперь понятно, в кого Люций пошел. — Всего лишь хочу объяснить, что я не то абсолютное зло, которым вы меня представляете. Я не хотел ни смертей, ни войн, люди сами сделали выбор. Иногда подталкивать их даже не нужно. Теперь я думаю, что мог бы помочь… — Все верно, — легко согласился Влад, прервав его. — Ты — не зло. Чего не сказать обо мне. Так что, — он расправил руки, заставив пламя пробежать по ним — получился силуэт вроде широко распахнутых крыльев, — прости меня, Боже, я грешен. Очень-очень грешен. И Ты, видимо, плохо смотрел на людей все это время. Когда они хотят кого-то убить, в том не всегда есть логика, таковы уж мы, дефектные создания. Но почти у каждого из нас найдется повод тебя прикончить. Я, признаю, не хочу однажды исчезнуть из памяти других, а умереть героем — это неплохой финал. Инквизиторство не хочет допустить новой войны. Вражде с Карой и вовсе несколько тысячелетий. И еще миллионы Твоих творений однажды задумывались о смерти Бога. Считай, что я здесь за них всех. Я обвинение со стороны человечества. Да грянет Суд! Так что же, развлечемся? Огонь сверху ударил не по Богу — я заранее прикрыл глаза от искр, но понял, что грохот доносится со всех сторон; это снова загорались Небеса, занимались руины, магический огонь захватывал этот мир. Я в несколько мгновений понял замысел Влада: он атаковал не Бога, а пытался отнять у него мир, который Он держал. Была это иллюзия или и впрямь восставший из пепла Рай, я не знаю, но сил на него должно было уходить много. Влад все занимался огнем, с улыбкой, так похожей на оскал Кары, который я видел в Аду, когда они сжигали дворец маркиза. И Рай — Рай понемногу рушился. Я бросил меч и быстро выхватил пистолет, видя, как Господь воздел руки в попытке помешать разрушению этого мира. На личике Есени отразилась сильная боль, сквозь грохот слышался голос Влада: — Если Рай рухнет снова — как в тот раз, верно? Мы упадем с неба в мир людей. И, знаешь, я — мертвый, мне-то ничего не будет, но этому телу!.. Ты сам связал себя по рукам и ногам, Боже! Я совсем не думал в тот миг, что сам тоже не переживу такого падения, я застыл, оглядываясь и понимая, что пожар становится все выше, стоит пылающей стеной вокруг, и сквозь аловато-рыжее пламя не разглядеть развалин величественных ангельских зданий. Не это ли тот огонь, в котором мне суждено сгореть? Становилось все жарче с каждой секундой, и я мог бы поверить в это: огонь подступал все ближе, а Влад и не видел этого, увлекшись противостоянием Творцу. «Кто-то видит созидание в разрушении» — да, уничтожить Рай снова было символично. В начале был Огонь — он же станет и концом… Влад вдруг болезненно, жалобно вскрикнул, схватился за сердце, скривившись от боли, и пламя чуть опало, но не погасло. Он рухнул, закашлялся от забившего рот пепла, сгибаясь; мне вдруг вспомнились его давние слова: у него было что-то не так с сердцем… Один на один — все честно, и победить боевого мага Бог мог легко, одним желанием, и я прямо сейчас стоял и смотрел, как Он его убивает. Разрывает больное сердце, душит медленно, заставляя хрипеть и закатывать глаза; Влад глядел не на Него, но на меня гаснущими глазами. Шептал что-то, что я отказывался угадывать по движениям сухих губ, отказывался признавать. Он не способен погибнуть. Я не позволю. Я перехватил обращенный на него взгляд Бога и — выстрелил, полностью поддавшись секундному желанию. Я вовсе не ожидал, что это сработает, но Влад, почти теряя сознание и расцарапывая рубашку, успел что-то прошептать, отдавая мне последнюю магию. Пуля попала в спину Есени, по белой футболке начало расходиться красное пятно, но Господь легко устоял на ногах. Повернулся… Я, не медля, выхватил нож, и он вонзился в грудь, точно напротив раны от выстрела. Из глубокого пореза сочилась не кровь, но — яркий свет, и вот тогда все погрязло во вспышке. Когда Есеня — уже Есеня — упала, я понял, что натворил. Но она, кажется, еще дышала, и я в отчаянии подумал, что Влад сумеет ее исцелить… Оглянувшись, я понял: лекарь тут нужен ему, и срочно, но не сразу смог отойти от тела Огневой — в ее взгляде угасал не только свет жизни, но и свет божественный. — Прости, — зачем-то извинился я. — Не я должен был убить Бога, так? — Нет, все верно, — из последних сил прошептал Он. — Ты с самого начала был здесь для этого, судьбу не обманешь. Меня нелегко уничтожить, Ян, но я знал, что в этот раз мне не воплотиться в этом мире. А боги тоже иногда хотят уйти на покой… Возможно, мне это было нужно… Не мир, а безмирие… Я застыл, не зная, что говорить. Бог почему-то не злился на меня. — Можно вопрос напоследок? — рискнул я, вспомнив о чем-то важном. — Почему Ты спас Ишим два года назад? Почему ее? Не тысячи, миллионы людей и нелюдей, молившихся Тебе… — Я не спасал ее, — хрипло засмеялся Бог. — Если кто и мог побороть свет меча Господня, отравившего ее, то это мой мятежный сын, Люцифер. Он знал, что ничто не оскорбит Кару больше, чем Божье прощение. Он это сделал… Он закрыл глаза, и свет, льющийся из раны, иссяк. Есеня сломанной игрушкой лежала рядом, тихо стонала сквозь зубы, и я наклонился над ранами, вдыхая запах ее вишневых сигарет. Я понял, что мои руки трясутся, когда отбросил прядь волос с ее лица. Нет, она не может умереть, не из-за меня, не так… Я понял, что не смог сдержать жалобный скулеж; ничего не изменить! Я пытался убедить себя, что у меня не было выбора — я решил спасти Влада, а не ее. Кто я такой, чтобы выбирать, кому жить, черт возьми?! Но в тот момент, когда палец сам нажал на спусковой крючок, я не думал, я положился на инстинкт, идиот, полнейший идиот! Успокаивал себя тем, что Есеня была обречена — божественный свет понемногу выжег бы ее из тела окончательно. Я убил ее, убил… Ради чего? Влад. Всегда он, Влад Войцек. Я не мог допустить, чтобы он умер. Почему? Глупость какая, бред, полный бред, мы ведь не думаем, почему, мы просто хотим спасти человека, которому повезло оказаться нам чуть дороже, чем другому. Да здравствует эгоизм! Я выбрал. Я не мог допустить, чтобы он закончил так. Только не Влад. Не после всего, что мы вместе прошли и того, что, я чувствовал, впереди было. Я не мог смотреть, как он умирает, я бы убил Есеню снова и снова, я выстрелил бы себе в висок, лишь бы дать ему шанс на спасение. Теперь, в окончательно безбожном мире, он, может, научится жить. Непременно научится! Я хочу на это смотреть, хочу видеть, как он воскреснет. Я убил Бога. Того, про чью смерть с вдохновением говорил Влад, такими громкими словами, что голос звенел от ярости, но я не чувствовал ни торжества, ни радости — одну вину за то, что выстрелил в Есеню. Это было для меня главным — убийство человека, несчастной запутавшейся девчонки, а никак не всесильного существа. Есеня с трудом дышала, глядя сквозь меня, а я ничем не мог ей помочь; я мог бы попытаться остановить кровь или сделать хоть что-нибудь, но я не мог сдвинуться с места от одной мысли: это я выстрелил, я хотел, зная, что иначе никак. Я хотел помочь Владу — я не мог стоять и смотреть, как его убивают, но я никогда не желал убийства Есени Огневой. Он позволил себя убить. Эта мысль ошарашила меня, и я замер, тяжело дыша, не в состоянии даже моргнуть от осознания того, что… Все получилось правильно. Правильно! Я ведь не мог убить Создателя — я, обычный инквизитор, да у меня бы сил не хватило, я всего лишь убил тело… Есеню, конечно, Есеню! Но теперь все поймут, что Бог окончательно мертв, они перестанут винить Его в своих неудачах и наконец научатся видеть врага не в Небесах, а в себе… А Он будет наблюдать как обычно или… да зачем мне знать… Он не вернется. Все закончилось! Пусть и так резко, такими жертвами, но люди окончательно свободны, как Влад и хотел, они знают, что это их мир и… Влад! Я вскочил, бросился к нему. Он, еще держась за сердце, сидел, прислонившись к обломку колонны, устало смотрел на меня, но, кажется, был рад видеть меня целым. Ненадолго отодвинув переживания о Есене, я оглядывал Влада, пытаясь понять, как он. — Не двигайся, — не обращая внимания на притихший, но все еще горящий пожар вокруг, попросил я. — Как чувствуешь? Живой? — Издеваешься? — прохрипел он. — Значит, нормально… Я испугался, правда. Прости, что раньше не стрелял. Прости, — я шептал что-то сбивчиво, монотонно, почти бессознательно. Он затрясся в истерике. Я помог ему встать, убедившись, что Влад почти в порядке — по крайней мере, никаких физических ран я не заметил. Он увидел Есеню, лежащую в паре метров от нас, вздрогнул. Я старательно не смотрел на нее — не мог, стоило мне подумать, что это я принял решение. И теперь мне придется разбираться с последствиями. — Инквизиторство, ты Бога застрелил!.. — взвыл Влад, тут же замолчал, держась за голову. — Ты, блядь, хоть понимаешь, что сделал? Что ты… — Я ведь не убил, — сказал я нетерпеливо, не желая обсуждать это здесь и сейчас. — Уничтожить совсем — это слишком круто для меня, тебе не кажется? Я мог выкинуть Его в какой-нибудь Тартар… — В Бездну, — поправил Влад. — Ну, надеюсь. Все попадают туда однажды за свою вечность. В бесконечную темноту, из которой невозможно вернуться. Навсегда. Это и есть смерть, Ян. — Ладно, как скажешь, — согласился я, стремясь забыть об этом. — Как нам отсюда выбраться? Нет, разумеется, я делал вид, будто произошедшее меня никак не задело: нужно же сохранять самообладание. В глубине души я испытывал облегчение, зная, что теперь Влад, может, наконец успокоится, как и все крестоносцы — это, прекращение войны, и было моей целью с того момента, как была убита на моих глазах Лисецкая. Прикусив губу — вкус крови отрезвлял — я смотрел на огонь, начинающий понемногу спадать. Но лишь потому, что вдалеке мир разрушался, как и говорил Влад: куски земли падали куда-то вниз, в темноту. Вовремя я спохватился… — Есеню перебрось куда-нибудь в безопасное место! — крикнул я, все еще беспрестанно думая об умирающей Огневой — эти мысли выжигали меня. Слава Деннице (стоит ли славить его в Раю, я не знал), Влад не стал сопротивляться: то ли не отошел от того заклинания, то ли думал, что все у него под контролем. Пока он выстраивал портал, я наблюдал, как земля буквально уходит из-под ног. Есеня исчезла во вспышке — наверное, не стоило давать ей шанс после того, что она устроила, но я не мог бросить Огневу, когда у нее был шанс на спасение. Вдруг кто-то ей поможет — пожалуйста, пусть ее спасут, если я не могу, если я тоже могу только разрушать. А вот спасать себя я так и не научился — пока Влад возился с Есеней, мир почти полностью рухнул, но Войцек, как и всегда, когда колдует, ничуть этого не замечал. Под ногами у меня прошла глубокая трещина, я попытался отбежать назад, но скоро понял, что ничего не получится. Все обрушилось, а я, зажмурившись, вспомнил свои сны — там я тоже постоянно куда-то падал. Нечего и сравнивать это с тем, что проходили все Падшие, но для меня в тот момент не было разницы: меня душили и смех, и страх. Мне было суждено пасть с Небес! Жаль, не удастся посмотреть в глаза Ярославе Игоревне: ошиблась она с огнем! С содроганием я представил ту самую Бездну, куда я, по всей видимости, рухнул, и это заставило открыть глаза. Да, я быстро летел вниз, но в своем, человеческом мире. Прямо подо мной блестела так и не замерзшая в эту зиму Нева, она стремительно приближалась. Похоже, портал Влада сработал в последний момент, и он смог меня выдернуть. Не то чтобы это спасало мне жизнь, да? Удар о воду получился едва ли не сильнее, чем если бы я упал на мостовую. По ощущениям, я переломал себе все кости, и поэтому не смог справиться с течением. Ледяная вода вздымалась вокруг, а я все еще не пришел в себя. С ужасом почувствовал, что не могу больше держаться, и волна окончательно накрыла меня. Тело не слушалось — не то от ужаса, не то от холода; от поверхности меня отделяла пара метров. Вода была стеклянной, густой. Давила на широко распахнутые глаза. Сознание начинало затуманиваться, я сильно наглотался воды, не заметив этого. Стоило мне совсем поверить, что вот она — смерть, как кто-то с силой схватил меня за воротник, дернув наверх. В несколько быстрых движений меня выволокли из воды, я и сам не запомнил, как оказался на берегу. В памяти остался неясный провал. Вот я почувствовал чью-то хватку, а спустя мгновение я трясся от холода в безопасности, ничего не соображая. Вода хлынула из горла, я брезгливо отплевывался от ее тинистого привкуса. Заполошно оглянулся, ища своего спасителя. Это должен был быть Влад, но я увидел незнакомого парня моих лет, лежащего неподалеку. Насквозь мокрый, недвижный, он валялся, раскинув руки крестом. Река шумела, накатывая на берег мощными волнами, словно еще надеялась утащить меня на дно. Надо мной вились какие-то птицы, пронзительно крича, а на мостовой вопили люди. Никого, кроме неподвижного тела рядом, здесь не было. Я смог встать, хоть меня и сильно пошатывало. Насквозь мокрая одежда неприятно липла к телу, да еще и этот ветер… Мне, впрочем, некогда было думать о будущем воспалении легких; я склонился над неожиданным спасителем. Лица я его не знал, вряд ли мы когда-то встречались, а в самоотверженность я не верил. Даже потянулся за оружием, но понял, что ничего у меня не осталось: ни ножей, ни пистолета. Присмотревшись, я понял, что парень не дышит. Неужто захлебнулся, пока спасал меня? Нет-нет-нет, не еще один погибший человек на моей совести! Нужно что-то сделать, нужно… Я судорожно попытался проверить пульс, но у самого руки слишком тряслись. — Кирай! — услышал я вдруг чей-то смутно знакомый голос. — Отойди от него, живо! Позади меня стоял Ивлин в сопровождении наряда полицейских — каждый с оружием, которое они направляли на мертвеца. Я не заметил, как они появились, но, наверное, так же не обратил бы внимания на новое пришествие Бога. — Он мертв, — растерянно откликнулся я. — Я не знаю, как так вышло… Это не я! Андрей! Да помогите вы! Вызовите «скорую»! Народ прибывал: обычные прохожие, почуявшие что-то интересное, и инквизиторы. Сквозь толпу протолкнулся Огнев, тревожно оборачиваясь в поисках кого-то. Кардинал вцепился в меня злым взглядом. Тогда я понял, как выгляжу, стоя над трупом… — Лейтенант Кирай, отойдите от него! — требовательно повторил Ивлин, сверкая глазами. — Ян, это для твоего же блага! Я был удивлен. Может, все-таки меня спас один из крестоносцев и не зря я потянулся за утерянным оружием? Но тут парень, секунду назад лежавший трупом, дернулся марионеткой, закашлялся и посмотрел на меня. Жутко, бездонно. Я отпрянул, вскрикнув, и зажал себе рот влажной ладонью, задохнулся. Он поднялся, судорожно двигаясь. — Влад? — проскулил я, глядя в полностью черные глаза одержимого. — Т-ты что наделал? Что ты натворил! Он знакомо усмехнулся: — У меня, как ты помнишь, тела в этом мире больше нет, а вытаскивать надо, — сиплым, нечеловеческим голосом пролаял Влад. — Не мог же я позволить тебе утонуть после всего, что случилось? Я так не люблю насмешки судьбы… Он закашлялся, но не водой, а кровью. Я поддержал его за руку, но Влад все равно норовил упасть, мотаясь из стороны в сторону. — Почему не магия? — растерянно спросил я. — Ты мог телепортировать меня оттуда… Войцек, Денница, какой ты дурак… — Извини, устал немного после битвы, — страшно улыбнулся он чужими губами. Отвернулся от меня, словно видеть не желал, и мне стало до боли обидно. Но я заметил, как он хищно принюхивается, и отстранился сам, не тревожа нечеловеческий голод до свежей крови. Влад рассеянно оправдывался: — Сжигать Рай — так себе занятие, даже без блока… Все истратил. Не хватило. Пришлось — вот так. Руками. Хоть чьими. Но нужно было тебя как-то спасать, раз я не мог ни портал сотворить, ничего… Влад отстранился, посмотрел на притихшую толпу, по которой пробегал становящийся все громче крик: они поняли, что перед ними одержимый. А таких, как известно, нужно отстреливать. Теперь я заметил инквизиторов с амулетами, понял, зачем Андрей приказал целиться во Влада. — Молодец, спас меня, теперь бросай это тело, — попросил я без надежды — заранее знал, каким будет ответ. — Влад, ну, выселяйся из него! Сейчас же! Я приказываю! — Ян, прости меня, слышишь? — устало прохрипел Влад. — Выбора не было. У нас обоих сегодня выбора не было. И у меня пока есть пара минут, пока я могу сохранять рассудок, но — видит Дьявол — я уже хочу перегрызть тебе горло… А тогда лучше погибнуть… Тыльной стороной ладони он утер губы от крови, шатнулся. Раздался громкий выстрел — не выдержал кто-то из полицейских. К счастью, пуля всего лишь ушла в небо, распугав птиц. — Не стрелять! — крикнул я, загородив Влада. Метнулся, не чувствуя ног, едва не падая. — Или хотите повесить на свою совесть убийство инквизитора? Нет, я не думал, что это их остановит, а Влад сквозь стиснутые зубы прошипел что-то: «А нахера я тебя тогда спасал?», но оттолкнуть в сторону не смог, у него не хватило сил. Все он тратил на борьбу за здравый рассудок. Вполне понимая, что полицейским ничего не стоит потратить чуть больше пуль и пристрелить и меня заодно, я не собирался отходить. Они готовились палить, но нас неожиданно спас Огнев, приказав опустить оружие. Он держался в стороне, напряженно глядя. — Не дергайся, — вполголоса предупредил я. — Сейчас что-нибудь придумаем. У нас, в конце концов, должен быть экзорцист… Хоть кто-то. Меня учили в академии, я… я помню… Кир же смог оставаться в сознании столько времени! — воскликнул я. — Значит, и с тобой все будет хорошо… — Кир был во много раз старше этой страны, — сдавленно сказал Влад. — Я заигравшийся мальчишка. Я не смогу. Он надрывно рассмеялся, заставив зрителей чуть отступить. Меня тоже пугал взгляд черных глаз, но я остался на месте, покорно позволяя полицейским целиться мне в голову. — Это нарушение закона, понимаешь, Ян? — отсмеявшись, проговорил Влад. — У нас там одно наказание на такой случай: казнь. Ни один дух не имеет права вернуться и забрать новое тело; мне дали разрешение оставаться среди людей, но это было единственное условие. А сейчас я сознательно нарушил закон — слишком сознательно. За мной явятся с минуты на минуту — адские приставы, слышал про таких? И я прошу тебя, умоляю, не стой у них на дороге. Срывающийся шепот — это страшно. Чужим голосом, но с такими знакомыми интонациями. И я не сразу понял, что именно он говорил. — Но тебя же… уничтожат? — недоверчиво спросил я. — Ты спасал меня, они должны понять… Они должны учесть… обстоятельства! — Закон суров, но это закон, — мрачно процитировал Влад. — Не так я хотел попрощаться. Он замолчал, склонив голову, будто прислушивался к чему-то. Смотрел на каменистый берег у нас под ногами — слышал, наверное, вой адских псов, отправленных за ним. Он поднял, показал мне руку — на бледной коже парнишки пульсировала знакомая мне печать, связавшая Влада каким-то обязательством с Люцифером. Глупая, совершенно глупая смерть, и ради кого? Решил… погеройствовать напоследок. Я тут же понял, в чем дело: ему сейчас было все равно на свою жизнь! Смысла существовать больше не было… — Зачем… — задохнулся я. — Влад, ты добился своего, убили мы твоего Бога — ну так живи спокойно… Я хотел, чтобы ты был свободен. Я ради этого убил… — Ян, отойди, — попросил он. — Ничего не изменишь, а я же говорил, не надо меня спасать. Не его, не спасения я искал… — А достойной смерти, да? Но в итоге, лишившись цели, готов снова помирать от рикошета в подворотне! Я говорил, что я на твоей стороне, но я не позволю тебе… — Извини. Он отступил, когда перед нами воплотились два демона с по-бараньи закрученными рогами и красной кожей. Я, втайне надеявшийся, что за ним придет кто-то из Гвардии, рассматривал их, все яснее понимая, что с этими двумя мне никак не справиться. — Сдаюсь! — крикнул Влад, рывком подняв руки. — Забирайте меня, пока я ни на кого не кинулся! Я шагнул им наперерез, забыв, что полностью безоружен. — Не надо, — улыбнулся Влад. — Я знал, что так будет. Я не собираюсь сопротивляться. Ян, пожалуйста. Живи дальше, ты заслужил, ты заслужил это с первой нашей встречи, и я всегда буду проклинать себя за то, через что тебя протащил. Приглашать дважды приставов не пришлось; демоны словно бы пожалели, что он не сопротивлялся, но твердо схватили его за плечи, разворачивая в сторону портала, из которого появились. Прежде чем провалиться в Ад, он обернулся, кажется, что-то сказал мне напоследок, но я не услышал — так гремел пульс в ушах. Скорее прочел по губам: «Ar wedi». Теперь навсегда, тот раз был всего лишь репетицией. Я снова ничего не мог сделать, смотрел ему в спину. Она, эта чертова предсказательница, исчезнувшая так вовремя, была в чем-то права. В итоге все равно останется один из нас. Судьбу невозможно обмануть, она знает, как ударить побольнее. Я, замерзая на ветру, стоял и смеялся, глядя в небо. Начинался мелкий дождь, но вряд ли это небо оплакивало Бога. Никто и впрямь не заметил Его смерть. Ничего не изменилось, вся битва прошла где-то… в стороне от этих людей. Все по-прежнему шло до боли несправедливо — не Он был тому причиной. — Кирай! — Я вдруг понял, что меня кто-то зовет. Рядом стоял Огнев — наверное, уже долго, пытался спросить у меня что-то, а мне никак не удавалось ему ответить. Руки у кардинала тряслись, он схватил меня за ворот, пробовал все заглянуть в глаза, но наталкивался на мой слепой взгляд. — Ты должен сказать, где Есеня, — в какой-то тысячный раз потребовал кардинал. — Где она? Это приказ, в конце концов, — говори! — Ничего я вам не должен, — глухо отозвался я. — Я ее убил. И Влада. Я всех их убил. Надо было стрелять не в Бога, а себе в голову. Это же было так просто. Огнев что-то кричал мне вслед, но я шел вперед, сквозь расступающуюся толпу — как от чумного. Бледные лица, широко раскрытые глаза, беззвучно шепчущие что-то губы — или, может, совсем не беззвучно… Я почти не видел их, не слышал ропота вокруг, потерянно шел вперед, надеясь куда-то прийти. Меня попыталась схватить Анна, которую я чудом узнал, но я отмахнулся от нее. Она поникла, отступила… Все происходящее — ворох старых фотографий на черном фоне. — И куда ты теперь? — спросил Андрей, загородив мне путь. Позади него полицейский громко говорил что-то в рацию. — Не волнуйся, если бы я хотел умереть, я бы прямо здесь всадил пулю себе в висок, — ровно проговорил я. — А если и туда — тебе какая разница? — Пойдешь в Ад? Я молча прошел мимо него, но потребовалось несколько шагов, чтобы понять — от этого не уйти, не сбежать, слова сами рвут мне горло и проступают клеймом на душе. — Я сейчас в Аду, что уж там, — усмехнулся я. — В абсолютно безбожном Аду. Бога нет, Бог мертв, слышите, да?! Бог мертв, и это я нажал на спусковой крючок! Отчаянный и безответный крик разнесся эхом по молчаливой мостовой, а я, пытаясь не бежать, стремительно уходил прочь, внутри надеясь, что кто-то выстрелит мне вслед — хоть бы и Огнев. Или что бешено колотящееся сердце, стиснутое рукой Бога, вдруг остановится. Но — бесполезно, я все еще был жив, хотя мир осколками рушился у меня на глазах. Лучше бы мне быть сейчас на дне, хотелось сказать мне, но я его и так достиг.