Просто, блять, скажи..

— Блять! Звук хлопнувшей двери еще минут двадцать эхом отдавался в голове. Микки шел, не разбирая дороги. Ему было абсолютно плевать куда принесут его ноги. А они, будто назло, принесли его к трибунам — туда, где холодный металл помнил горячие тела, где воздух помнил сбивчивое дыхание и жаркие поцелуи. Микки повалился на землю и дал волю слезам. Они, как горькое напоминание о его собственной слабости, текли по щекам и никак не хотели останавливаться. В голове крутились последние слова Йена. Милкович доверился ему, открыл свою душу, но был предан. Получается, что все мечты о светлом будущем рядом с Галлагером — просто ванильная хуйня влюбленного придурка! Микки не знал, сколько пролежал на земле, но его тело ныло от боли. Брюнет поднялся на ноги, отряхнул одежду и отправился домой. Там его встретила гнетущая тишина. Комната Микки изрядно покрылась пылью. Милковичу казалось, что даже под всей этой грязью он чувствовал запах Йена. Буквально каждая вещь напоминала здесь о нем, отчего становилось невыносимо долго находиться в комнате. Микки закрыл глаза, глубоко вдохнул и вышел. Остаток вечера парень провел в компании телевизора, пива и сигарет. Экран телефона загорался раз десять, показывая три буквы. Не сегодня, Йен, не сегодня. Дом Галлагеров был тих, как никогда. Йен взял выходной, чтобы сходить с Тревором на какое-то очень важное мероприятие, название которого даже запоминать не хотелось. Парень сидел за столом, то и дело посматривал на телефон. Вчера, после разговора с Микки, он выпил пару бутылок пива, и пытался дозвониться до брюнета, объяснить свои слова. Йену казалось, что он перегнул палку, но, тем не менее, старательно искал оправдания своим словам. Ему нравилась новая спокойная жизнь, нравилась работа, нравился Тревор. Но, время от времени, Галлагеру казалось, что в этой жизни чего-то не хватало. Ему не хватало адреналина, опасности и безумия. Все это было связано лишь с одним человеком — с его первой, настоящей любовью, которую он, кажется, потерял. Йен на самом деле не знал, любит ли он Микки, ведь прошло столько времени. Их отношения никогда не были романтичными. Разговор с Фионой все еще больше усложнил. В этот вечер она сидела на кухне и что-то подсчитывала. Йен присел напротив. — Эй, как дела? Девушка, не отрывая взгляда от бумаг, ответила: — Пытаюсь посчитать, сколько нужно сил и денег, чтобы оставить "Пэтси" на плаву. — Фиона, Микки выпустили. Она положила на стол ручку, скрестила руки на груди. — Давно? — Вчера, — Йену тяжело было говорить. — он приходил сюда. Он знает про Тревора, про работу. — Это же хорошо, — Фиона не понимала, в чем проблема. — Я сказал ему, что не знаю, люблю ли его. После непродолжительного молчания девушка, наконец, заговорила: — Послушай. Твоя жизнь пошла в гору. У тебя есть парень, который не носит пушку в штанах. Он не связан с криминалом. Когда твои дела налаживались, где был Микки? В тюрьме. Его не было рядом. Не стоит разрушать все это из-за него. — Но я не могу выбросить его из головы. С момента нашей встречи я только о нем и думаю. — Йен, иногда, ради своего благополучия нужно чем-то жертвовать. Даже любовью, — казалось, Фиона вспомнила о чем-то (или о ком-то) важном, но, тряхнув головой, отбросила эти мысли. Галлагер не спал всю ночь. Утром он снова позвонил Микки. — Галлагер, чего надо? — Мик, привет. — Здорова, — голос не выражал абсолютно никаких эмоций. — Я тогда сказал тебе кое-что. Я хочу объяснить. Просто выслушай меня, хорошо? — Нет, Йен. Ты все уже сказал. — Микки, подожди. — Не звони, рыжий. Это больно. В трубке послышались гудки. Йен бросил телефон на диван, обхватил голову руками. Что ж, видимо, Фиона была права.