Глава 4
15 октября 2016 г. в 03:18
Сначала Слава намерен был пойти на улицу, прогуляться, может быть, заглянуть в какой-нибудь бар, но ноги сами понесли на последний этаж, на крышу. Иногда он ходил туда курить или напиваться в одиночестве, когда уставал от общения, или даже писать тексты для новых песен. Просто там было уютно (на крыше? да), и даже пронизывающий северный ветер почти не мешал этой атмосфере. Удобная крыша питерской девятиэтажки, в наступивших сумерках улица внизу приобретала какие-то холодные и мистические очертания. Именно в этом месте Слава чувствовал себя, как нигде и никогда, одиноко, предоставленным самому себе, с багажом несказанных мыслей и не записанных рифм в голове — и такое состояние тоже было иногда необходимым.
Слава сел на бортик у края крыши и потер кулаком слипающиеся от опьянения глаза, огни фонарей расплылись пятнами. Он сделал глоток из бутылки, потом поставил ее рядом с собой, нащупал в кармане маленький блокнот и карандаш и извлек их, намереваясь что-нибудь написать. Кажется, Мирон говорил когда-то в твиттере, что под веществами или алкоголем его творческий процесс застопоривается, вдохновение отказывается функционировать, подкидывать нужные слова, поэтому творит он преимущественно в трезвом состоянии. А вот Слава нет, у него не так. Он может рифмовать в любом состоянии, в незамутненном алкоголем, наверное, тоже, просто обычно Карелин всегда под градусом. Слава пишет карандашом на листе в клетку, слов почти не видно серым по белому, да еще и в глазах рябь.
…капитан затонувшего корабля — бля!
ты говоришь "бря!", а я снова с нуля
собираю себя, «Моментом» детали склеивая,
вешая на петли двери, законопачивая щели.
но я все еще здесь — неужели?
а вы в меня не верили,
но я ссал на ваше экспертное мнение.
Да я сам не верил, сам не ведал,
к чему я шел и что преследовал,
какие цели ставил, каково мое кредо.
«Гнойный не грайм» сказал мне МЦ Рэдо.
Пошел на хуй, пидорас…
Слава выдергивает листок из блокнота, комкает его в кулаке и отправляет в плавный полет с высоты. Пальцы немного занемели от холода, карандаш подрагивает, зависнув над чистыми клеточками, очередной глоток водки помогает кое-как согреться и не обращать внимания на погодные условия.
…я не перфекционист, не идеалист,
я анархо-коммунист и нигилист.
Моча из кроссовка? Я повторю на бис.
А ты переверни свой лист, шагнув вниз.
Твоя империя с нуля превратится в ноль.
Перевернутая игра, отыгранная роль.
Примени обезбол, долей алкоголь.
Теперь понял, в чем соль? жизнь — бандероль
откуда-то в никуда, наебнулась консоль,
«Nevermore», братан — запомни этот пароль…
— Нет, это уже левак какой-то, на хуй, — цитирует он Мирона онемевшими губами.
Слава хочет выдрать лист и выбросить, но неловко покачивается, роняя блокнот и карандаш, едва не отправляясь сам за ними следом. А почему бы и нет?
Слава хватает бутылку и становится ногами на бортик, опасно раскачиваясь. А если не смотреть вниз, то не упадешь, да. Он запрокидывает голову вверх, глядя на низкое питерское небо и заливая в свое горло остатки «Столичной». Когда на дне не остается ни капли, он разжимает пальцы, и бутылка стремительно падает, через пару секунд разлетаясь осколками по мокрому асфальту.
Внезапно его кто-то крепко перехватывает поперек грудной клетки и тянет назад. Слава пошатывается и едва не падает на спину, но его удерживают.
— Блядь, Слав, ты совсем дебил?
Вопрос не требует ответа, Чейни уже давно его не ждет, по крайней мере. А Карелин фокусирует на лице Дена свой плывущий взгляд и виновато улыбается.
— Да я не упал бы. Я что, долбоеб, по-твоему? — отвечает Слава таким же риторическим вопросом. — Да я тут текста сочиняю просто.
Чейни бледный и уставший, а во взгляде сквозит тревога — Слава понимает, это из-за него.
— Я больше так не буду, честное пролетарское, Ден.
Не убирая с лица виноватого выражения, он делает шаг вперед и обнимает Чейни за плечи, слегка прижимая к своей груди, надеясь, что тот не расценит это, как пидорский подкат. Но Ден сам сцепляет руки в замок у него за спиной, прижимаясь ближе, отчего Карелин ощущает его теплое дыхание у себя на шее.
— Давай попробуем, как ты хотел, — говорит Ден.
Слава не шибко хорошо соображает, он даже не знает, рад ли он и насколько, но внутренне становится теплее — Чейни с ним, теперь уже точно, значит, все будет в порядке.