I'm living bad dreams

У Гленна были тёмно-русые волосы, кожаная куртка красного цвета и вечно опущенные уголки губ (ну как вечно – они встречаются всего четвёртый раз, может, и не вечно). Гленн здорово (не лучше Кеннета) обращался с гитарой, умел играть на клавишных и вообще был неплохим парнем. Робу, вот, например, сразу понравился, Йену тоже, одному Джону было похер, как и, в принципе, Кеннету. У последнего даже была мысль найти кого-то, кто играет хуже и не носит красные кожаные куртки, но это было бы слишком нечестно, поэтому Гленн Типтон единогласно был принят в состав Judas Priest вторым гитаристом. У Гленна Типтона голова была забита идеями, и, идеями, наверное, даже хорошими, но Кеннет с Робом написали столько песен, что было бы просто несправедливо давать ещё и Типтону своё место в трек-листе. Ведь это не он был с Judas Priest, когда те выступали перед десятком человек. Но, Робу, наверное, было как-то плевать на это. Он с Типтоном неплохо поладил. Но сейчас у Гленна, как всегда, были тёмно-русые волосы, кожаная куртка красного цвета и опущенные вниз уголки губ. Он был поодаль группы, не вмешиваясь в разговор, хотя не был молчаливым изгоем, но сейчас просто стоял, облокотившись о колонну и скрестив руки на груди. Кеннет, тоже не особо вовлечённый в разговор, иногда ловил на себе его взгляды, но всё списывал на то, что ему казалось. Он отошёл от говорящего Роба, подходя к Типтону, но тот смотрел на отходящий в Шрусбери автобус. – Ты, наверное, рад, – первым начал разговор Гленн, всё так же не смотря на второго гитариста. Тот тоже задумчиво провожал глазами автобус. – Столько упорства и, наконец, контракт. – Очень. – И даже я не могу испортить тебе настроение? На этом моменте Гленн повернул голову и внимательно посмотрел на Кеннета сверху вниз. Даунинг вскинул голову, ловя его взгляд, и от этого чувства, словно он – маленький провинившийся мальчик перед взрослым, не смог сдержать улыбку. – Много чести, Типтон. И заметил, как вечно опущенные вниз уголки губ Гленна поднялись вверх в искренней улыбке. Он опять отвернулся, всё так же скрестив руки на груди. Подъехал автобус, который должен отвезти их в Лондон. Кеннет без удовольствия отметил, что только что отошедший в Шрусбери автобус выглядел порядком лучше и новее. Но они не в Шрусбери, а в Лондон, где должны записать свой первый альбом. Место с Йеном занял Джон, и Кеннет, повертев головой, заметил свободное место с Робом, недалеко от остальных членов группы. Он пожал плечами, подсаживаясь к Робу и перед этим поспорив с ним о месте у окна. Проиграв, конечно, потому что Роб умел уговаривать. Гленну повезло меньше – он сидел прямо перед Робом с Кеннетом вместе с какой-то старухой, которая вначале возмущалась насчёт его гитары, а потом захотела сходить в туалет в дорогу и вышла из автобуса, оттоптав Гленну ноги. Тот тяжело вздохнул, и Кеннет, не сдержавшись, хмыкнул. – Опять поднимаю тебе настроение? – не оборачиваясь, спросил Гленн. Хэлфорд закатил глаза, зная, что за этим, как часто это случается, последует вежливая, но агрессивная перепалка, пока он не решит их прервать, но Даунинг совсем не хотел ругаться. – Очень, – просто ответил он. Вернулась бабушка, которая, видимо, злой была из-за полного мочевого пузыря и завела занимательную беседу с Типтоном о погоде, не остановившись, даже когда автобус тронулся. Даунинг опять хмыкнул и посмотрел в окно, краем глаза замечая, что Роб снял тёмные очки, напряжённо протирая их. – Что-то случилось? – смотря на три ровные складочки на лбу Роба, участливо спросил Кеннет. Хэлфорд поднял на него взгляд. – Ненавижу поездки. Ты же знаешь. Знает. Все поездки Роб переносит с зеленющим лицом и покрытыми мутной плёнкой глазами. – Всего три часа ехать. – Всего? – шёпотом повторил Роб. – Таблетки надо было брать. – Я забыл, – с самым несчастным видом признался Хэлфорд. Спустя полчаса он положил голову на плечо Кеннета, за что они поймали странный взгляд соседки Гленна, которая решила обернуться именно в этот момент. Роб сообщил, что ему херово, утыкаясь носом в плечо Даунинга, а Кеннет попросил его в крайнем случае прочищать желудок на сидящую впереди прелестную даму, а не на него самого. За что сразу же получил лёгкий тычок в бок, что говорило о том, что Робу не так уж и херово. – А ещё я дописал текст к той песне, – пробормотал Роб, когда Кеннет едва подавил в себе желание погладить того по волосам. – Я тебе не говорил? – Говорил, – мягко ответил Даунинг. – Показывал. И мне очень понравилось. Я же сказал, что мы обязательно внесём его в трек-лист и запишем. Роб вяло кивнул, закрывая глаза. – Что с тобой? – удивился оглянувшийся Гленн. – Плохой вестибулярный аппарат, – не открывая глаз, пояснил Роб. Он обвил руками руку Кеннета, и тот, не ожидавший этого, не стал отстранять. – Милая картина, – хмыкнул Типтон и снова обернулся. – Это что… они пара? – очень вежливо и, как ей казалось, очень тихо выдавила соседка Гленна. Кеннет вскинул брови. – Ой, даже не знаю, – на полном серьёзе ответил Типтон, и Даунинг со всей силы пнул спинку переднего сидения. – Мне кажется, что да, – невозмутимо продолжил Типтон. – Но Вы не судите. По-моему, они прекрасная пара. «Я убью его, – почему-то с восторгом подумал Кеннет, вместо раздражения пытаясь подавить рвущийся наружу смех, – точно убью». Успокаивало то, что Роб или заснул, или совсем абстрагировался от внешнего мира, но видимо, разговора не слышал. Кеннет слегка потрепал его по волосам, собранным в низкий слабый хвост. Он отлежал ему руку так, что Даунинг просто перестал её чувствовать. Когда Роб поднял голову, то по руке, прям от плеча до кончиков пальцев, будто прошлись иголками, и Кеннет поморщился. Роб виновато посмотрел на него, ничего не говоря (они вообще в последнее время перестали много разговаривать между собой) и заново собрал хвост на затылке. На улице, пока Гленн пытался словить такси, Джон убежал в магазин, а Йен мрачно сидел на сумках, о чём-то задумавшись, ладонь Роба внезапно крепко накрыла ладонь Кеннета, и Даунинг удивлённо посмотрел на него, ловя томную улыбку. – Прекрасная пара, да? – громким шёпотом спросил Хэлфорд, а потом засмеялся, отходя от Кеннета на два шага. Честное слово, спящим и больным он нравился ему куда больше. Но сдержать улыбку всё равно было трудно. – К чёрту иди, Хэлфорд, – фыркнул он, решив последовать примеру Хилла и усевшись на свою сумку. Роб стоял рядом с ним, всё ещё улыбаясь, засунув руки в карманы чёрной кожаной куртки, свистнутой, кстати, у самого Даунинга («На время, правда»). – В следующий раз с Гленном садись и к нему приставай. Роб повернул голову в бок, и порыв ветра растрепал его светлые волосы. В очках отражалось яркое солнце, но улыбка на губах куда-то исчезла. – К Гленну я не хочу приставать, – пояснил он и отошёл от Даунинга. Тот – в который уже раз – решил не вникать в смысл его слов. * * * – Вот сейчас подумай… Так, стоп, я серьёзно, абсолютно серьёзно, вот подумай о такой идейке, а: не нажираться до состоянии не стояния, а если стояния, то только при поддержке стены, каждый раз, когда на горизонте возникает проблема, хоть и самая незначительная. Или это не из-за проблем? Просто оправдание? – Роб, иди нахер. Посылать Роба за весь год, что они знакомы, уже вошло в привычку. Хэлфорд, вроде, не обижался, или просто виду не показывал. Но не уходил никуда, сколько его не посылай. И сейчас не ушёл, просто устало вздохнул и присел рядом, аккуратно забирая из рук бутылку алкоголя. Он-то сам был трезв, как стеклышко. – Идём спать. – Я никуда не пойду. – Ты берёшь проблемы из пустоты, сам навязываешь их себе, сам накручиваешь себя из-за этого. Это пустяки, Кенни, идём в фургон, не злись, – спокойно сказал Роб, положив руку ему на плечо. – Проблема из пустоты? Вот как ты это называешь? – без злобы спросил Кеннет. Он выдернул бутылку из руки Роба и сделал несколько глотков, как оказалось, последних. – Я не удивлён. Роб так резко отдёрнул свою руку от его плеча, что Кеннет даже удивился. Хэлфорд быстро подскочил на длинные худые ноги и навис прямо над Кеннетом страшной тенью, заставив того поднять совершенно пьяные глаза на согруппника и откинуться назад, на спинку лавки, ожидая, что скажет Хэлфорд. Хэфлорд, судя по участившемуся дыханию, много чего собирался сказать. Он почти не ошибся. – Кеннет, парень, да знал бы ты о моих проблемах, – почти спокойно сказал Хэлфорд. Была у него такая особенность – даже в самых непростых ситуациях сохранять мнимое спокойствие. – Но, боюсь, это совсем подкосит тебя. Спокойной ночи, Кеннет, вернешься, когда созреешь. Роб уже отошёл на приличное расстояние, когда до Кеннета дошёл смысл его слов. Он поставил бутылку под лавку, приказав себе мысленно завтра же вернуться за ней, и быстро (насколько быстро мог бежать пьяный человек) нагнал Роба, который шёл, засунув руки в карманы кожаной куртки Кеннета. Он встал прямо напротив Хэлфорда и положил обе руки ему на плечи, смотря в глаза, хотя с его маленьким ростом со стороны это, наверное, смотрелось даже смешно. Хэлфорд удивлённо вскинул брови, всё ещё немного злясь. – Ты связался с наркотиками? Кеннет сам не знал, почему слово «проблемы» ассоциировалось у него с наркотиками. Роб тоже удивился. – Нет. – Тогда что… Хэлфорд раздражённо дёрнул плечами, но Кеннет крепко держал его. – Не важно. Ты не поймёшь. Некоторые вещи вообще лучше не знать. – Если ты хотел таким образом уйти от разговора, то это были не самые лучшие слова. Скажи мне. – Ты не поймёшь, – упрямо ответил Роб, положив руки на руки Кеннета, пытаясь отстранить их от себя. – Да, Роб, давай делать из меня дурака во всех проявлениях, – тоже стоял на своём Кеннет. – То я проблемы создаю сам, то понять своего лучшего друга не смогу… Прекрасно, Хэлфорд. Просто знай, что нельзя держать всё в себе. – Ты слишком много философствуешь для пьяного человека, – постарался поменять тему разговора Хэлфорд. – По-моему, для пьяного как раз достаточно. Кеннет понял, что руки Роба, так яростно пытавшие отодрать руки Кеннет от своих плеч, теперь просто накрыли их сверху. Он чувствовал, как Хэлфорд дрожит от волнения, и ослабил хватку. Его кисти скользнули вниз по уже повисшим по швам рукам Роба, сжав в ладонях мокрые ладони Роба, который, кажется, задрожал ещё больше. Будь Кеннет трезвым, он бы так никогда не сделал. – Кенни, – шумно выдохнул Роб, – лучше убери руки. Потому что ты всё равно это сделаешь, когда я скажу тебе об этом. – О чём? – взволнованно спросил Кеннет, не убирая руки. Из своего природного упрямства. – Я… Я, ну, в общем, – начал запинаться Роб. Кеннет никогда его таким не видел. Обычно в красноречии Робу было не занимать. И, когда слова почти слетели с его языка, ночное такси ослепило их своими фарами, заставив вздрогнуть от резкого гудка. Роб отступил к тротуару, потянув за собой Кеннета. Машина медленно проехала мимо, и пьяный Даунинг мрачно проводил её взглядом. – Идём домой? Они всё так же держались за руки, провожая взглядом машину; Кеннет мёрз, потому что его куртка была у Роберта, и хотел домой (хотя их фургон сложно было назвать домом, но это мелочи). – Красиво от разговора уходишь, – хмыкнул он. – Так ты всё-таки импотент? Роберт, казалось, даже дар речи потерял. – Старая теория. Не, ну мне всегда казалось… – Кеннет развёл руками. – Ладно, забей, не импотент, хорошо. – Ты меня доведёшь, рано или поздно, – прошипел Роб. Даунинг понял, что хэлфордова рука с силой сжимает его предплечье и почти тащит за собой. – Доведёшь, Даунинг, а это редко кому удавалось. – Я просто занимаю особенно место в твоей жизни. Роб помолчал. – Во многих смыслах. На горизонте нарисовался их фургон, возле которого стоял одинокий силуэт Джона с сигаретой между пальцами. Кеннет резко затормозил, слегка покачнувшись, и Роб недовольно посмотрел на него. Джон махнул им рукой, но они оба это проигнорировали, стоя на улице. Кеннет смотрел на него снизу-вверх, пьяно щуря глаза и хлопая светлыми ресницами, пытаясь сказать что-то, но чувствуя, что вот-вот свалится от алкоголя и усталости. Поэтому он и не запомнил, что случилось первым – то ли Роб к нему наклонился, то ли он сам потянулся за поцелуем, чувствуя бесконечно-сильную любовь к нему, какую, наверно, испытывал всегда, просто это опьянение, холодная улица и рукава его, кеннетовой, куртки, которые были слишком коротки для Роба, пробудили это чувство, но спустя мгновение они уже целовались, прижимаясь друг к другу так сильно, что не было и лишнего дюйма между ними. Вскрикнувший вдалеке Джон, его тлеющая сигарета и порыв ветра, пробравший до самых костей, ушли куда-то далеко, на второй план, Кеннет едва ли не на цыпочках поднялся, чтобы просто обнять Роба за шею, зарывая пальцы в его длинные светлые волосы. Кеннет понял, что Джон порхает вокруг них, не зная, что предпринять, в тот момент, когда губы Роба спустились к шее Даунинга. Он вяло положил руки на плечи Хэлфорда, отстраняясь, всё ещё плохо понимая, что происходит, и перевёл взгляд на Хинча. Странно, что совершенно трезвый Роб не обратил на него внимания. Странно, что совершенно трезвый Роб позволил себе сделать это. Впрочем, Кеннета сейчас это не особо волновало. Джон завис на одном месте и очнулся лишь тогда, когда сигарета обожгла его мозолистые пальцы. Он ойкнул, роняя её на асфальт, и, наконец, обрёл дар речи. Хотя речью это было трудно назвать. Связной речью точно, по крайней мере. – Вы, ребята, чего?.. Того?.. – взволнованно спросил он. И получил в ответ синхронное «Нет». – Тогда почему вы… – На спор, – пожал плечами Роб. – Зависали тут с одними парнями, вот и получилось так. – И где они? Роб оглянулся. – Сбежали, наверное. Сволочи. Сказав это, он развернулся и пошёл к фургону. Джон проводил его взглядом, а потом повернулся к Кеннету. Судя по скрещенным на груди рукам и нахмуренным бровям, он нихера не поверил. – И ты туда же! – в сердцах вырвалось у него. Кеннет пьяно покачнулся, до сих пор удивляясь тому, что может стоять на ногах, и удивлённо вскинул брови. – Не смотри на меня так, как будто не знаешь. Ни за что не поверю, что ты стоял и целовался посреди улицы с человеком, не зная, что он гей. И тогда Кеннет покачнулся так сильно, что если б не злой, но ни капли не удивлённый Джон не подхватил его, то он бы точно упал. Вначале он буравил Джона взглядом, когда мысль, это простая короткая мысль, доходила до его мозга, а потом он сорвался с места, мигом перестав чувствовать выпитое, пытаясь найти Роба. В фургоне его не было, зато был взлохмаченный сонный Гленн, пробубнивший, что Роб вышел покурить. И тогда Даунинг понял, что всё совсем плохо – Роб курил так редко, что некоторые думали, что он не курил вообще. Хэлфорд нашёлся на скамье за деревом, так, что от фургона его не было видно. Он сидел на спинке скамейки, сбросив кроссовки, даже не потрудившись их расшнуровать, и курил, иногда шмыгая носом от прохлады. Он заметил Даунинга сразу же, и как-то непонятно махнул рукой, то ли подзывая к себе, то ли прогоняя. Почему-то осознание, что его могут прогнать, Кеннету совсем не понравилось, и он решительно присел рядом, облокачиваясь на спинку скамьи и поднимая взгляд на Роба. Тот мучительно докуривал сигарету. – А я ведь не хотел идти! – отбросив сигарету прямо в мусорный бак, сказал Роб. Кеннет так обрадовался, что он, наконец, подал голос, что сразу же спросил: – Куда? – В ту квартиру, где ты меня ждал. С Йеном, – с тихим вздохом сказал он. – Было бы легче, если бы я никогда не встречал тебя. – Ты хочешь сказать… – Я тебя… – О нет, – вырвалось у Кеннета, и он закрыл лицо ладонями. О нет-нет-нет, пусть это, пожалуйста, будет дурным сном, неприятным и приятным до тепла в груди сном одновременно, ведь Роб, его Роб, лучший друг, который всегда хранил пиво у себя в дверце холодильника, у которого всегда были сигареты, хоть он и не курил, который всегда доводил до ума его песни, так, словно понимал Кеннета так, как не понимал себя сам Кеннет, не может его… – Любить. – Любить, – грустно согласился Хэлфорд, съезжая вниз по спинке и пытаясь нашарить ногами свои кроссовки. Кажется, этим вечером мозг Кеннета работал предельно медленно, потому что смысл этих слов все ещё не дошёл до него. Роб уже успел обуться, и теперь стоял рядом с ним, бросая тень. Кеннет некстати вспомнил, как они познакомились – ночь, погасший фонарь и ночная прохлада. Вот только пьяным теперь был Даунинг. И от этой мысли ему почему-то стало очень смешно, и глупая улыбка, которую Роб не мог бы разглядеть, заиграла на его губах. Симпатия, такая сильная, такая острая, ударила его изнутри, и он, покачнувшись, резко встал, заключил Роба в крепкие объятия. Тот от удивления замер. – Я тоже тебя очень люблю, – выдохнул он, совершенно не вкладывая в свои слова двойной смысл. И почувствовал, что сердце Роба вот-вот пробьёт грудную клетку.