Кошачьи будни

      В тот вечер Таня спать не легла. Глеб и Ягун играли в карты и разговаривали. Эта картина напомнила девушке тёплые вечера её детства, когда она играла с Анечкой. У них была собственная игра. Рыжая её сама придумала. Суть была в том, чтобы в красках описать свою мечту. И если сможешь так описать всё и представить, что противник поверит, значит ты выиграл. Игра может быть странная, но для Тани это было лучшее воспоминание о детстве.       Она ещё раз посмотрела на Бейбарсова, выпивающего уже шестой стакан и решительно поднялась, спрыгнув с колен парня и выйдя из комнаты. В гостиной было открыто одно из окон. Таня с лёгкостью преодолела расстояние от пола до подоконника и спрыгнула вниз. Приземление вышло не слишком удачно: рыжая ушибла заднюю лапу. Слегка ковыляя, кошка медленно шла, оглядываясь и стараясь запомнить улицу. Всё же незнакомый город, несложно заблудиться. По этой же причине она не отошла далеко. Забралась на невысокий забор, отделяющий дом, где находилась квартира Глеба от соседского. Вид отсюда открывался очень завораживающий. Невысокие каменные домики тонули в зелени деревьев, бледный тонкий месяц освещал улицы голубоватым светом. Эти голубые лучи отражались от окон, рассыпаясь серебряным дождём на старых, проросших мхом стволах высоких ив и дубов.        «Смогу ли я когда-нибудь снова стать человеком?» — если бы Гроттер не была кошкой, то заплакала бы от навалившейся на неё тоски и безысходности. Но она стала ей, а кошки не плачут, как бы им не хотелось.       «Может я сама виновата во всём?» — Таня мотнула головой. Даже если это и так, размазывать сопли бесполезно. Это ведь не помогает. Лучше подумать, как изменить ситуацию.       «Если подумать, то всё это произошло из-за того, что материя заклинания была нарушена посторонним излучением силы. Но ведь то, что я стала кошкой — абсолютная и роковая случайность, и даже если Глеб повторит всё то, что делал в тот день, нельзя утверждать, что заклинание повторится. Вот в чём проблема!» — рыжая чихнула. «И что делать? Пока остаётся одна мысль: нужно оставаться рядом с Глебом и как-то донести до него то, что я человек. Но это, наверное, будет очень сложно сделать! Да и как? Попробовать что ли научиться писать кошачьими лапами? Разве что когтями. Может, сам додумается? У него же мои вещи, он должен был хоть что-то по ним понять! Но ведь, наверное, ещё не понял. Глеб бы со мной по-другому общался! А может он понял, и теперь просто издевается? Да не, я бы заметила…»