Shoot me

Marilyn Manson-The Dope Show. Я приподнимаюсь с койки в своей квартире. Вздыхаю так, словно мне невыносимо больно, будто я лежал на каких-то острых шипах, которые пронизывают моё тело. Ещё немного, и я буду уверен в том, что у меня ломка. Морфия — жопой ешь, героина — грамм сто. Кокаин? Конечно он. «Пылесосить» его было куда приятнее, чем какие-либо другие процедуры, связанные с иглами… Кого я обманываю. Я не хочу следов иглы. Обматываю руки бинтами, да все что угодно, лишь бы небыло этих сраных следов. Следов моего собственного гниения, я осознаю, что умираю медленной смертью кайфа. В пятнадцать-клей, в двадцать-трава, а когда тебе уже 27, ты понимаешь, что никуда не можешь деться от порока. В детстве я представлял наркотики как что-то крутое до невозможности, наподобие умения играть на электрогитаре.Как атрибут рок-н-ролла, чтоли. Раздаётся стук в дверь.А разве кроме меня кто-то есть? Хм. Это был Абрахам.О, как я рад его присутствию сейчас. — Проснулся? Кошерно мы вчера выпили, ничего не скажу. Он усмехнулся, поглаживая бороду. — Белевиль, сука, что вчера было?.. — Говорю я, зажмурив глаза. — Вчера вы продали Кея Биллу Оуэну за миллиард долларов, а так, ничего особенного. Разве что Таллер впал в депрессию. А Самуэль только и пиздит: зря, Дэвид, ой зря, Дэвид, какой же ты мудак!.. — Ну дела… — Протягиваю я. — А где этот… новобранец?.. — Какой? Тот, о ком ты вчера распалялся, что у него разряд по боксу? — Да-да, Николас… Николас Роув. Приятный пацан, ничего не скажу. Только влиться в дела должен, а то, не приведи Господь, хотя в него я точно не верю, так и будет пушечным мясом. — Принести тебе выпить? — Холодно спрашивает еврей, все поглаживая бороду и отстранённо смотря куда-то в сторону. — Неа… принеси обезболивающее… может, смотаться с тобой в морг? Я не против посмотреть на трупы. — Говорю я, улыбаясь. — Собирай шмотки, Аид*. Я оделся, принял колеса, что принёс мне друг и вышел с ним к выходу из здания.

* * * * *

Рикото сидел, нервно рассекая воздух карандашом, скользящим по бумаге.Вот становятся видны пухлые губки, как у миленькой пошлой принцессы, светлые волосы, большие глаза… Он берётся за акварель. Мазок за мазком художник вдыхает в портрет жизнь, глаза становятся живо голубыми, в зрачках отражается свет… Скулы отбрасывают прекрасные, идеальные тени на щёки, блеск на губах покрыл их тонкой плёнкой прозрачной скромности. Спустя несколько минут автор отходит от творения, разглядывая работу и оценивая её. Рик помнит каждый сантиметр его тела. Он падает на колени, рыдая, терзая себя воспоминаниями и ошибками прошлого. — За что?.. — Срывается у него с языка.

* * * * *

— Это моя обитель. — Говорит Билл, протягивая руку в сторону белоснежного особняка. Кей смотрит, куда показывает его новый «хозяин», а Оуэн начал поглядывать на куколку. Он никогда не видел столько смелости в глазах у 19-ти летнего паренька, которого в течении многих дней должны будут пытать в доме извращенца.Кей смотрел, пронизывая Билли взглядом и тут же ухватил его за локоть. — Пойдём. — Шепчет Кеннет. — Как скажешь. — Он зашагал вместе с ним к зданию, держа за талию блондина. Первое, что увидел Кей — огромный зал, скрытый в полумраке.Вся обстановка придавала помещению интима, дорогая мебель из красного дерева… Стол для покера, обитый зелёным сукном и небрежно лежащие на нем карты. Все в здании кричало о достатке его хозяина. Тут из-за угла подбежала темная фигура, которая в почтительном поклоне согнулась перед Биллом. — Иди отсюда. — Брезгливо говорит Оуэн, делая жест рукой в сторону. Человек поспешно убегает. — Пойдём. Я покажу тебе нашу с тобой комнату. Оуэн берет Кея на руки, заботливо смотрит на него и идёт по винтовой лестнице наверх. — Я ждал этого момента три года. — Мечтательно произносит Билл, давая спуститься с его рук Кенни. — Три года?! — Вскрикивает Кей.— Но как ты мог… — Когда тебе было шестнадцать, я с Таллером договорился что ты, будучи совершеннолетним, будешь полностью содержаться мной и…удовлетворять меня.—Он пошловато улыбнулся. — О Боже… — Бога нет, куколка, иди оденься. А лучше… разденься. Кенни пугливо озирается по сторонам: мрачная комната в бардовых и чёрных оттенках, роскошная кровать, рядом с которой пристроились различные БДСМ-игрушки. Он был напуган.Напуган и сломлен. Три года договора, миллиард долларов. Его продали как раба. Билл ему не нравился в некоторых вещах, но не во всех. Ему пришлось раздеться, его спасением были лишь волосы-они закрывали его тело. — Моя принцесса! — Радостно вскрикивает Оуэн, вскинув руки перед собой. — Без одежды ты ещё лучше! Кей опускает глаза. Билл, не теряя времени, берет с тумбочки тонкий чёрный ошейник на цепочке. Осторожно зайдя за спину Кеннета, он пристегивает ошейник и тянет за цепочку к кровати. Кей робко присаживается на край, предусмотрительно накинув на ноги алое покрывало. Билл скидывает с себя фрак, ослабляет узел галстука, расстёгивает пару пуговиц на своей рубашке. Он начинает поглаживать плечи Кенни, стараясь отодвинуть ненавистные волосы с хрупкого тела. Кей чувствует прилив эмоций, ураган, бушующий между ними. Оуэн целует Кенни, заваливая на кровать, раздевается сам. В ход идёт кляп, который Билл заранее хранил у себя в комнате. Наручники, выдававшие себя своим противным металлическим лязгом. Повязка на глаза ослепляет Кеннета, он совсем не может противостоять Биллу. Плеть оставляет кровавые рассечения на бледной спине, он невольно выгибается.Пристроившись рядом с Кеем, Билл начинает. … * * * * * — Смотри, как интересно… — Задумчиво говорит Авраам, ковыряя скальпелем печень какого-то несчастного. — Чего там? — В одно мгновение на носу Ганса нарисовались очки. — Печень блять развалилась у мужика, пьянь. — …Ооо, да уж… — А чего там вторая? — Белевиль указывает на труп девушки. — Эта? Суицидница, я нашёл следы таблеточек. — Зашивай.Потом напомни только записать о ней там все. — Как два пальца. Гаузен, потягивая из бутылки рисовую водку принялся накладывать швы на разрезы. Натягивает кожу на череп обратно, аккуратно зашивая, сшивает грудную клетку. — Хера ты её располосовал… — Усмехается Абрахам. Продолжение следует…