Искажения

      Стояла глухая беззвёздная ночь. Медянка вздрогнула во сне и резко вскочила на лапы, просыпаясь. На глазах блестели серебристыми искрами слёзы.       Синеглазка спала, беспокойно ворочаясь во сне. Чернушка и Капелька крепко прижимались к матери, стараясь согреться в эту холодную ночь сезона Юных Листьев.       Медянка тихо всхлипнула и осторожно выбралась из детской. Пёстрая шёрстка малышки колыхалась на сильном ветру. В лагере было пусто. Наверняка все воители давно уже устроились на краткий отдых. Завтра ведь битва с Кровавым племенем.       Медянка и сама не поняла, что именно потянуло её к выходу. Знала же, что любопытство никогда не приводит к добру. Старший брат наглядно это показал.       Последние слёзы высохли на сухом и колючем ветру. Кошечка поёжилась. Тёмные тучи заволокли всё видимое пространство от одного края горизонта к другому. Где-то вдалеке тревожно ухнула сова. Очередной порыв воздуха закружил в вихре прошлогодние листья, неведомо каким чудом сохранившиеся под истаявшим снегом. Медянка медленно прошла к самому выходу из лагеря. Дальше она точно никуда не пойдёт.       Внезапно ей представился ласково улыбающийся Частокол. Иллюзия выглядела почти реальной — протяни только лапу, и она станет осязаемой и опасной. Кошечка нервно моргнула, и жуткое видение исчезло. Зато вместо него появилось другое — доброе, надёжное. Медянка замерла в восторге, увидев широкую белую спину отца, резко выделявшуюся среди сплошной мглы. Буран задумчиво смотрел куда-то вдаль. Печальные золотисто-медовые, как у самой Медянки, глаза отрешённо скользнули взглядом по приблизившейся дочери.        — Не спится? — Удивительно, но на этот раз отец не стал ругать её. — Сегодня не самый лучший день для прогулок. Замёрзла, небось? Отвести в детскую?       На последние слова Медянка молча покачала головой. Буран вздохнул и подошёл поближе.        — Шерсть у тебя совсем как у Синеглазки. Уж больно короткая! Но да ничего, моего меха хватит на то, чтобы тебя согреть.       Отец задорно улыбнулся и обвил дочку пушистым хвостом. Медянка немного приободрилась. Остатки кошмара таяли под добрыми словами.        — Посидим тут немного, а потом и прикорнуть можно, — рассеянно пробормотал Буран. — Таким юным кошечкам необходим здоровый сон.        — Огнезвёзд решил драться? — спросила Медянка совершенно по-взрослому.        — Да, — спокойно кивнул белоснежный воин. — Но ты не бойся. Вы с братьями не будете участвовать в битве.        — Я и не боюсь, — покачала головой кошечка. — Вот только… Ладно, это всё равно неважно!        — Говори, — одобряюще кивнул Буран. — Нет ничего плохого в том, чтобы бояться чего-то. Страхи на то и созданы, чтобы их преодолевать.        — Мне снился ужасный чёрно-белый кот в ошейнике с клыками. Он сказал, что заберёт у меня что-то важное. И я не знаю, почему, но мне стало так страшно и тоскливо. Он ведь соврал?        — Соврал, — по мордочке Бурана пробежала едва заметная тень. Медянка немного успокоилась. Отец всегда говорил правду. Это было так же неизменно, как солнце, поднимающееся из-за горизонта в начале каждого нового дня.       Именно отца она видела в кошмарном дурмане, вызванном смерть-ягодами. Тогда он просто позвал её за собой, и Медянка послушалась. Неудивительно, что только Буран смог освободить её разум от лживого Частокола. В противоположность глашатаю старший брат всегда врал. Врал, что любит их всех с Синеглазкой. Врал, что красные ягоды полезны, хоть и Пепелица объясняла недавно их опасные свойства. Врал, что пытался защитить Медянку. Он выглядел добрым, и Чернушка с Капелькой до этого страшного события искренне им восхищались и любили его.       Медянка же знала, кем Частокол является на самом деле. Поэтому она и проследила за ним, заметив его частые отлучки в определённое время. Ложь во плоти. Пожалуй, старшего брата можно охарактеризовать именно так.       Вот Буран настоящий. Само воплощение истины и благородства. Медянка всегда хотела быть хотя бы чуточку похожей на отца.       Когда страх прошёл окончательно, сонливость взяла своё. Всё же сейчас было очень поздно. Кошечка устало зевнула и задремала, уткнувшись в тёплый бок Бурана. Последними словами, услышанными ею от отца, были слова прощания.  —        — И всё же, это ты мне тогда соврал, — прошептала обессиленная Медуница, различив в утреннем тумане смутную фигуру Звёздного воителя.        — Боюсь, скоро придётся соврать и тебе, — грустно улыбнулся Буран, с нежностью глядя на двух крохотных внучек, родившихся перед прошедшей (или пока грядущей) тёмной битвой, и единственную оставшуюся в живых и изрядно постаревшую за долгие годы дочь. — Страшной ценой дастся тебе это понимание. Я не могу уберечь тебя от всего плохого, что творится сейчас. Не совершай моей ошибки. Не лги целителю.        — Я знаю, — кое-как кивнула Медуница, смахивая лапой слёзы, смешавшиеся с кровью. — Я знаю. С моими ранами мне не выжить. Пусть у других будет этот шанс. Только… Дай мне ещё немного времени. Я хочу попрощаться с дочками.       Буран тяжело вздохнул. Она упорно его не слышит, хоть и сон этот повторяется уже много дней. Те же самые слова он сказал когда-то пришедшей к нему во сне Белогривке. И именно «прощай» было последним его словом всем близким, когда он отнёс спящую Медянку к Синеглазке и сыновьям. Жаль, что Медуница не запомнит этот сон и совершит ту же самую ошибку, что и он. Впрочем, так просто Буран не сдастся. До жестокой битвы остался всего день. Всего одна попытка предупредить дочку, у которой есть ещё выбор.       — Пожалуйста, скажи правду завтра. Тебя ещё можно спасти! — Буран вновь возвращается в самое начало сна. У него всё должно получиться!