— Для них я — странная. — Уверяю вас, я гораздо страннее. Странность — это нормально ©. Ганнибал Лектер.
*** Дейзи не может спать спокойно. Ей непременно нужно повертеться, найти нужную, самую удобную из возможных позу и закинуть на кого-то свои длинные конечности, сдавливая несчастного в медвежьих объятиях. А ещё громко дышать и сопеть. Раздражающая девица, но интересная. Изае было жарко и неудобно. Он не привык спать с кем-то в одной узкой (вероятно, рассчитанной на одного человека) постели, к тому же одетым и после рассвета. Это казалось чем-то невероятно странным, а пахнущее порошком постельное бельё по мягкости уступало его хлопку. Бытовые неудобства. Брюнет вполне мог отказаться от глупой просьбы Райт, улыбнуться так, как только он и умеет, а потом просто махнуть на прощание рукой. Но лёгкая заинтересованность жужжала внутри, требовала подчиниться. Что маленький глупый человечек будет делать? Вероятно, что-то интересное. Или не очень… Но какая разница, если тебе все равно некуда и не к кому идти. В пустую квартиру к отвратительно безразличной и едкой Намие? К голове Селти? Или, может быть, людям? В них только ненависть прорастает в ответ на изуродованную и больную любовь. — Хватит дышать мне в шею, — Орихара дезориентирован и совершенно не понимает сколько сейчас времени. И какой год?.. Телефон, наверняка, разрывается от сообщений и звонков. — И тереться об меня. У тебя совершенно отсутствует чувство стыда. Райт фыркает и ладонью закрывает информатору рот, прижимаясь к теплому телу сильнее: — Тс-с, сейчас утро. Утром нужно быть добрым и понимающим. А ещё молчать, но ты этого не умеешь. И он вскидывает брови кверху. Потому что впервые в жизни информатору говорят «не закрой свой рот», а просто прикасаются. — Фу! Ты только что облизал мою ладонь? Мерзавец! Она смеётся, утыкаясь лбом ему в грудь, и напоказ вытирает обслюнявленную руку о ткань его черной водолазки. Чтобы неповадно было. — Не думал, что усну. Дейзи не думала, что он согласится лечь рядом. Это ведь было сродни доверию, чему-то, гораздо более личному, чем обесцененный секс. Она просто бросила этот нелепый вызов, мол «давай или трусишь»? Райт пытается пожать плечами, но получается отчасти нелепо. Приходится приподняться, сонно проморгавшись, и упереться взглядом в часы: — Сейчас… четыре дня? Вот это да. Как насчёт пойти куда-нибудь и пообедать? Здесь рядом есть отличное кафе. — Я чувствую себя женатым мужчиной. Ух! — Изая почти сгибается пополам, когда американка, стягивая одеяло с них обоих, пытается перелезть через него. Ключевое слово — пытается. Орихара преграждает ей дорогу, сжимает ладонями чужие бёдра. Давит с силой на нежную кожу, оставляя лиловые синяки. — Как ты себя чувствуешь? Блондинка недоуменно хлопает ресничками, а потом улыбается, игриво и понимающе: — Отлично? Или просто замечательно? Будто спрашивает правильный ответ у него. Смотрит в глаза, щурится довольно. Умничка. — Мы с тобой даже не друзья, — напоминает Райт и скользит ладонями по чужим рукам, начиная с сухих холодных кистей, переходя на предплечья и плечи. Руки замирают на груди, пальчики постукивают по рёбрам. Она наклоняется так, что в глубоком вырезе розовой майки виднеется объёмная грудь. Секс — это химия, переплетение тел, напичканных гормонами и собственным мнением. Ничего особенного. Игра разума, тонкие хитросплетения душ куда важнее. А у яркой оболочки Дейзи прелестное содержимое, изломанное и перевёрнутое, гибкий ум, стремление к самостоятельности и независимости. Она — пластилин, сам себе предавший форму. — Изая, — тянет блондинка. Это ничего не значит. Как в тот первый раз. Только кое-что меняется: она — Дейзи Райт; он — Орихара Изая. И они знают имена друг друга. Студентка Токийского Технологического университета из Америки. И информатор, живущий за счёт собственного разума, Серый Кардинал всея Токио, некоронованный Король. — Друзья не занимаются сексом, — просто отвечает брюнет и улыбается, словно Чеширский кот из «Алисы». — И мне двадцать три года. — А мне двадцать четыре почти, — зачем-то говорит Райт и запечатывает легкий целомудренный поцелуй на гладкой щеке. — Нравятся парни помладше? — Нравятся девочки постарше? — Возможно. — Может быть, — вторит ему блондинка и, наконец, целует Изаю. И она снова делает это первой. *** Изая не был первым мужчиной Дейзи, далеко не первым. Оно и понятно: европейский нрав и американская вседозволенность не шли ни в какое сравнение с чопорностью японок и давними традициями. Райт родилась в мире, не имеющем рамки, и выросла человеком, не отличающимся особой привязанностью к людям. Это плюс, и минус одновременно. Факт. — Мой желудок скоро сам себя сожрёт, — смеётся Райт, напяливая на голое тело огромную футболку ядовито-зелёного цвета. Столь нелепая верхняя одежда осталось у неё от бывшего парня, который так и ушёл отсюда — полураздетый и неудовлетворенный. — А ты говорила, что я молчать не умею, — фыркает брюнет, постукивая пальцами по сенсорному экрану мобильного телефона. Завёрнутый в одеяло информатор явно не собирался подниматься. — У меня были попытки, — Дейзи выразительно качает головой на след от собственных зубов на руке информатора. — Я надеюсь, что мне не стоит идти к врачу? — он хамит, раздраженный чем-то. — Ты должен был позаботиться об этом после первого же секса со мной, — пожимает плечами девчонка. — А сейчас поздно метаться из угла в угол, как бешеный пёс. Что у тебя случилось? — Случилось? И слово «бешеный» мне не нравится. — Ты явно сейчас не в настроении вести светские беседы, — Дейзи шлепается на кровать, придерживая в руках масло для тела, и медленно втирает то в кожу. — А я почти готова тебя отшлёпать, парень. За грубые, мать его, слова по отношению ко мне. — Ты хотела прогуляться? — Это ты хотел, — Дейзи откидывается на спину, головой укладываясь на живот мужчины, и роняет тюбик на пол. — А мне просто хочется съесть огромный кусок пиццы. — Отвратительная и не полезная еда, — Орихара не отрывает взгляда от экрана мобильного телефона. — Как насчёт студенческого кафе? Там часто бывают мои знакомые и… о, нет. — Нет? — Ты слишком популярен для меня, — Райт вздыхает. Изая улыбается. И да, это не сулит ничего хорошего. *** Райт в толстом спортивном костюме с меховым воротником усаживается за столик, вешая рюкзак на спинку стула: — Ты настоящий манипулятор и прирожденный садист. И мое «нет» для тебя — сплошное «да». Орихара пожимает плечами, листает нехитрое меню с простыми закусками и супами: — Ты так сопротивлялась, что я не смог сдержаться. — По-моему так оправдываются насильники, — Дейзи качает головой, пряча лицо за заламинированными страницами. — Если что, то я не взяла с собой кредитку. И мне за это ни капли не стыдно. К тому же, ты не дал мне и пятнадцати минут на макияж! Как так можно? — Меня это не беспокоит, — он вскидывает брови кверху. — И естественная красота привлекает людей, никогда не слышала? Девушка-официантка склоняется в приветствии и интересуется, что будут заказывать гости. Изая сам выбирает блюда, не позволяя Райт и слова вставить. — Деньги привлекают людей больше, — Райт сжимает губы в тонкую полоску, постукивая пальцами по деревянной поверхности стола. Лицо всё ещё спрятано. — А как же свобода выбора и пицца? Орихара не отвечает, ловя на себе заинтересованные взгляды с соседнего переполненного студентами столика. — Твои одногруппники? — Что? — американка поворачивает голову и едва ли не бьётся головой о стол. — Чёрт! Наклонись, сделаем вид, что не увидели их. Как в том фильме, не помню названия. — Как интересно! — он игриво машет рукой незнакомым людям. — Они удивлены, что ты тут с кем-то? — С кем-то противоположного мне пола, — вздыхает Дейзи. — Я приехала из Америки, слухи о «чужаках» итак быстро расходятся среди японцев, а тут ещё и парни. Сам знаешь, как бы они меня называли… Он кивает: — Но разве не всё равно, что говорят другие? — Не всегда, — блондинка качает головой. — Есть такие люди, в глазах которых мне не хотелось бы упасть. Друзья, преподаватели… родители. — Я? — Думай, что хочешь. Ты… прости за откровенность, один из многих. — Это взаимно, — он улыбается понимающе. — Да.Взаимное одиночество?..