До последней черты

Данное себе обещание нужно было сдерживать, и в понедельник во время обеденного перерыва Эллиот спустился на семнадцатый этаж, чтобы найти там Анжелу. Подходить к ней не просто для того чтобы сказать «привет» было страшно. У него вспотели ладони, дыхание затруднилось; паническая атака застыла за его спиной. Анжела выглядела так, словно полночи плакала в подушку. Каким-то чудом Эллиоту хватило смелости предложить ей вместе пообедать. Он даже не рассчитывал на её согласие и потому, услышав внезапное «да», растерялся настолько, что впору было сквозь землю провалиться. Они сидели в кафе; было странно вот так смотреть на неё, говорить с ней, – учитывая, что он вообще не любил говорить. Всё переворачивалось с ног на голову. Она согласилась поужинать с ним в пятницу вечером. Эллиот должен был быть на седьмом небе от счастья, но… Он поднимался на лифте, том самом проклятом лифте, на двадцать седьмой этаж, и пустота заполняла его снова. Казалось, если бы он проткнул свою грудь ножом, внутри не обнаружилось бы ни крови, ни органов, ничего. Даже сердца. Ему захотелось заглянуть в кабинет Тайрелла – просто машинальный порыв. Конечно, он не стал этого делать. Утром он уже видел его: ничего нового, всё тот же мистер «я по уши в делах вселенской важности». Правда, сказав «здравствуй», он напряг скулы и на миг сжал губы – тень недовольства, дискомфорта, напряжения? Тень, ушедшая сразу же. Эллиот вернулся в свой кабинет и взялся за работу. Вытеснить воспоминания о командировке, ещё такие близкие, пусть и неясные, ускользающие, так и не получилось. Закрывая глаза, он видел ту ночь и всё, что в ней было-не-было. Он устал и предпочёл просто плыть по течению, надеясь, что в конце концов оно унесёт его дальше от Тайрелла, от собственного безумия и от всего, что нависло над ним, как грозовые тучи. * Эллиот места себе не находил перед встречей с Анжелой. Он зашёл в цветочный магазинчик, долго пялился на обилие цветов, задумался о быстротечности жизни, глядя на лепестки, которые так скоро увянут… И думал бы так хоть весь день, если бы продавщица не спросила, помочь ли ему с выбором. Он даже не представлял, какие цветы любит Анжела. Всё шло наперекосяк. Девушка снисходительно на него посмотрела и составила вполне милый букет, а он не мог оторвать взгляда от синих роз. Этот цвет – ненастоящий, но такой насыщенный, гипнотизировал его, унося далеко отсюда, в царство свободы и бирюзы, подозрительно похожей на… «Твои глаза». Он поднёс ладонь ко лбу, будто проверял, не поднялась ли у него температура. Жар действительно ощущался, но скорее фантомный. Как и вся эта чертовщина. Заплатив за букет, Эллиот схватил его и направился в кофейню. * Он говорил невпопад, собирал чушь – ещё бы, ведь рядом сидела Анжела: такая красивая, в вечернем платье с открытыми плечами. Он уже был уверен, что всё испортил, когда она просто взяла и предложила ему поехать к ней. Может, она и искала обычного утешения после расставания с Олли, и всё же… Эллиот не надеялся, что сойдёт даже для утешения. Это было как во сне: переступить порог её квартиры, коснуться её нежной кожи, губ, и ощутить сначала вкус её помады, и только потом… Сам того не желая, он провёл мысленную параллель с тем, какими на вкус были губы Тайрелла. Он слишком хорошо помнил, как касался их, помнил так, что даже сейчас, закрыв глаза, казалось, мог бы почувствовать то же самое. Это было так неправильно, но… «Если мне всё приснилось, то почему тогда?..» – Эллиот, – шепнула Анжела, прервав поцелуй. – Где ты витаешь? Вернись ко мне… Её ладонь проникла под его футболку, пальцы заскользили вверх и остановились там, где обречённо билось неустанное сердце. Эллиот притянул Анжелу ближе к себе. * Он плыл по океану на крошечном плоту. В такую жару в своей чёрной одежде, но даже не думал снять толстовку. Сначала палило солнце, а потом небо затянули тучи, и начался шторм. Ливень сливался с океаном, волны швыряли плот из стороны в сторону и вскоре опрокинули. Эллиот оказался в воде. В панике он пытался схватиться за плот, но не выходило, и он ударял руками по волнам, словно пытаясь от них отбиться. Он захлёбывался и не мог дышать. * Остаться у Анжелы на ночь было плохой идеей. Во сне он всего лишь тонул, обычный кошмар, даже не апокалипсис, однако… Этот океан, такой глубокий, не оставлял надежды, и даже теперь дышать было трудно. Утро ещё не настало, за окнами царила тьма. Анжела спала не очень спокойно – быть может, тоже видела кошмар. Она была так хрупка и беззащитна, лежащая под лёгким белым одеялом. Почти как призрак. Призрак его мечты. Эллиот представил, как неловко ему будет утром, когда она проснётся, сварит кофе и станет спрашивать, добавить ли в его чашку сливок, сахара или сиропа. Как странно будет сидеть на её кухне. Как он будет выглядеть полным придурком. Выбор был очевиден. Эллиот поднялся и принялся одеваться. Склонился над Анжелой, не зная, как лучше её разбудить. Стоял так с минуту, любовался её рассыпанными по подушке волосами. Наконец легонько коснулся плеча. – Эллиот?.. – Извини. Мне нужно домой. – Сейчас, – она взглянула на него с удивлением, но без злобы. Накинула голубой шёлковый халат, проводила Эллиота до двери. Он и не надеялся на такое, но Анжела сама потянулась к нему, совсем легко поцеловала в губы. В этот момент прощальной нежности она выглядела такой одинокой, что казалась почти отражением Эллиота. * Фонари преследовали его, пока он добирался до дома. Фонари на аллее, у перехода, повсюду, целый город кошмарных непостоянных фонарей. Они вдруг показались Эллиоту живыми, мыслящими, способными в любой момент схватить, поджечь, спалить дотла. Может, так оно и было, и апокалипсис горящих фонарей был как никогда близок. * В выходные он выпал из мира. Даже телефон отключил – можно подумать, кто-то стал бы ему звонить. Смешанные чувства одолевали Эллиота. С одной стороны – Тайрелл с его невозмутимым видом, с другой – Анжела, так внезапно давшая ему зелёный свет, с третьей – пустота. * «Что за чудовище придумало понедельник?». С утра мистер Уэллик как бы между прочим вместе с папкой документов передал Эллиоту альбом и сказал: – Проявил фото из командировки. Да, я из тех, кто до сих пор предпочитает плёнку. Темнота и очертания, становящиеся всё чётче… Это успокаивает, – Тайрелл опустил взгляд, а потом просто ушёл, не произнеся больше ни слова. Эллиот не очень хотел вновь погружаться в тот вечер, но любопытство было сильнее. Фотографии его удивили: неплохие, вполне талантливые, они и правда возвращали в ту атмосферу. Улицы, дома, набережная… Не было только снимка, сделанного на колесе обозрения. Не было Эллиота. * Он боялся, что Анжела тоже сделает вид, что ничего не было. Страх оказался напрасным. Ни к чему было трястись, спускаясь вниз в конце рабочего дня. Она сама решила подождать его в холле. Они вышли из офисного центра вместе; Эллиот нервничал. Он не думал, что они остановятся у её машины, что Анжела спросит, где бы он хотел поужинать, а потом он захочет убедиться, что всё происходит на самом деле, приблизится к ней, поцелует. А после заметит идущего мимо Тайрелла. …Сложно было разобрать выражение его лица – сумерки уже опустились. Эллиоту показалось, что мистер Уэллик лишь отвёл взгляд, уходя дальше. И скрылся в полумраке. * Через пару дней Эллиот застал Анжелу плачущей в холле. Она крепко сжимала сумку в дрожащих руках и не могла двух слов связать, только всхлипывала и вновь заливалась слезами. Он и сам не знал, как вести себя в такой ситуации. Единственное, что он смог – приобнять её и негромко сказать: – Успокойся. Я с тобой. Что случилось? Удивительно, но она вняла его голосу. Перестала всхлипывать, подняла на Эллиота заплаканные глаза и ответила: – Меня уволили. * Он рванулся на улицу, добежал до парковки. Увидел Тайрелла, открывающего дверцу авто. Эллиот ничего не соображал. Он подошёл к мистеру Уэллику и, захваченный злостью, спросил: – Зачем ты это сделал? – Что сделал?.. – Тайрелл взглянул на него с непониманием. – Уволил Анжелу. – Я никого не увольнял. Она не в моём подчинении, сам знаешь. – Ты мог посодействовать. Ты что угодно мог… – он терял над собой контроль. – Зачем мне это делать? – мистер Уэллик замер, убрал руку с дверцы машины. – Ты знаешь… – Что знаю?.. «Что приревновал меня к ней, как школьник. Что с чего-то решил, будто имеешь право вмешиваться в чужие жизни. Манипулировать моим сознанием. Теперь я почти уверен, Тайрелл, всё было. Но ты сам боишься это признать. Ты стоишь здесь, как бог, во всей своей красе, строишь из себя святую невинность, но ты всего лишь жалкая крыса. Подавись своей властью». Он готов был сказать мистеру Уэллику всё, что думает, но ни слова больше не срывалось с его губ. – Эй, ты нормально себя чувствуешь?.. – Тайрелл шагнул в его сторону, словно собирался взять за руку, и это стало последней каплей. «Нет». Он сорвался с места, надел капюшон, торопливо зашагал в сторону офисного центра. «Только не оглядываться». * Перед глазами всё плыло. Не помня себя, Эллиот поднялся наверх, обратно в свой кабинет, схватил папку с документами – теми самыми, подтверждающими незаконность некоторых действий мистера Уэллика – и поспешил прочь. Стены лифта сжимались, грозились расплющить Эллиота; тяжело дыша, он думал только об одном. «Ты заплатишь». * …И он заплатил. После того, как Эллиот вышел из офисного центра, всё было как в тумане. Месть вершилась, только он уже не был так этому рад. Хватая папку и идя с ней в полицию, он желал навредить мистеру Уэллику, подорвать его репутацию. Он хотел, чтобы тот пожалел о содеянном, понял, что он, Эллиот, не слабак, готовый принять всё, что угодно. Но вряд ли он хотел, чтобы Тайрелла сняли с должности и затаскали по судам. И уж точно не желал, чтобы он оказался в тюрьме. Но было поздно. * Эллиот присутствовал на судах, проходил свидетелем, и уже не мог ничего изменить – даже если бы он сказал: «Я беру свои слова обратно, Тайрелл ни в чём не виноват», факт остался бы фактом. Бумаги, подписанные мистером Уэлликом лично, никуда не исчезли бы. Не растворились в воздухе. Он всё ещё был зол на Тайрелла, но не хотел, чтобы всё зашло так далеко. Не верилось, что это происходит на самом деле. На финальном слушании Эллиот боялся взглянуть Тайреллу в глаза. Это было мучительно – особенно после того, как тот подтвердил непричастность Эллиота к преступлениям. Он мог бы назвать его своим сообщником, но не сделал этого. Мистер Уэллик держался спокойно, как будто смиренно соглашался с судьбой, словно так и должно было быть. Мелкий дождь барабанил по стёклам, когда судья выносил приговор: полтора года заключения. Когда Тайрелла уводили, Эллиот всё-таки решился заглянуть ему в глаза: там был страх. Дикий, почти животный. И Эллиоту тоже стало страшно. Впереди его ждали десятки ночей, и в каждой – новый апокалипсис. Десятки дней, и в каждом – одни и те же вопросы. Скрываясь из вида, мистер Уэллик на миг оглянулся и нашёл его взглядом. Может, Эллиоту показалось, но он прочитал в нём всего одно слово – «прости». ***

Полтора года спустя

Дождь стучал в окно часто и настойчиво, и было в этом стуке что-то сродни отчаянию. Как будто в каждой капле крылась тайная боль, и при ударе о стекло она вырывалась наружу. Словно дождь кричал. Молил о помощи, но люди лишь плотнее закрывали окна. Эллиот выдохнул, дым заструился тонкой полосой, исчез, оставляя после себя успокаивающий запах. «Люди живут на Земле уже столько лет, а дым всё струится и струится, загрязняет воздух и лёгкие. Рудимент примитивного бытия. Всё ещё ценен. Необходим». С каких пор он стал курить сигареты с ментолом? Наверное, с тех самых, когда купил себе подержанное авто и предал метро. «Послышалось?». Он вырвался из размышлений. Только что ему показалось, словно кто-то постучал в дверь – так тихо, что это неясное «тук-тук» можно было принять за обман дождя, что Эллиот и сделал. Он вновь затянулся. «Боже, благослови никотин». Судя по звукам, на улице уже почти бушевал ливень. – А я обещал тебе погулять… – виновато молвил Эллиот, смотря на сидящего на коврике пса. Тот фыркнул, будто выразив так недовольство непутёвым хозяином. Тук-тук-тук. Эллиот чуть не выронил сигарету. Нет, это был не дождь. Стук – совсем не призрачный – заставил его подняться с кресла, мысленно выругаться, поплестись к двери. «И кому дома не сидится в такую погоду?..» Он приоткрыл дверь и замер. К горлу подступил ком. Ему стоило больших усилий набрать в грудь воздуха и выдохнуть такое теперь непривычное, ставшее чуждым имя. – Тайрелл?.. * Секунды шли, тянулись, ползли, а они только молча смотрели друг на друга. Эллиот не верил, что перед ним стоит мистер Уэллик – с чёрным зонтом в руке, как привидение бледный, уставший, а бирюза глаз ничуть не потускнела, хоть и замутнена красными реками лопнувших капилляров сильнее, чем когда-то. А эта простая серая куртка и правда делала его призраком, тенью прежнего Тайрелла. «Он пришёл меня убить». Сердце Эллиота заколотилось, страх пустил по венам адреналин. Он и в самом деле мог бы его убить, но… «Так не смотрят на жертву». Встретив прямой взгляд мистера Уэллика, Эллиот вздрогнул. Он ожидал увидеть там злость, жажду мести, ненависть. Всё, что угодно, кроме отблеска безрассудной, щенячьей радости. «Неужели он скучал по мне?..» – Эллиот… – вполголоса протянул Тайрелл. Как тайну, которую хранил слишком долго. «Он пришёл вместе с дождём. Моя погибель. Он не должен был возвращаться. Кончится дождь, и он исчезнет тоже». Эллиот зажмурился – а вдруг хоть раз сработает, и мистер Уэллик правда испарится? Нет. Капли всё также барабанили по стёклам, машинам, асфальту, и Тайрелл стоял здесь. – Зачем ты пришёл?.. – только и смог выдохнуть Эллиот. – Столько времени прошло… Думал, ты будешь рад, – мистер Уэллик опустил глаза. Он казался спокойным, но Эллиоту чудилось, что он слышит, как громко, заглушая дождь, стучит его сердце. – Я не рад, – выпалил он. При этом его собственное сердце колотилось не тише – от страха, удивления, смущения? Он не понимал. – Почему ты здесь? Не лучше пойти к жене и сыну?.. – Бывшей жене, – Тайрелл вновь поднял на него взгляд. – Джоанна ещё в самом начале… ушла. Она не хочет, чтобы я видел сына. Майку не нужен отец-уголовник. Эллиот молчал. Слова тонули в потоке сознания, застревали в сомнении и испуге. – Мне некуда идти, да и эта погодка, – мистер Уэллик поёжился. – Разрешишь остаться на ночь? – негромко спросил он. – Только на одну. «Только на одну». Мысленно вторил ему Эллиот, отходя и позволяя Тайреллу переступить порог. * – Ты завёл собаку?.. – он удивлённо уставился на комок чёрной шерсти, лежащий на коврике. – Это Флиппер, познакомься, – Эллиот взял пакет с кормом и подошёл к миске. Он жутко растерялся и понятия не имел, что говорить, делать и думать. – Хочешь есть? В душ? – И то и другое. – Осталась вчерашняя пицца… – Божественно, – искренне обрадовался Тайрелл. * Эллиот не смог заставить себя сесть вместе с ним за стол. Разогрев пару кусков пиццы, он уселся за ноутбук, делая вид, что занят работой. На самом деле он не мог сосредоточиться и лишь беспорядочно тыкал на значки на рабочем столе, то и дело поглядывая на сидящего к нему спиной мистера Уэллика. «Как бы он посмотрел на вчерашнюю пиццу в прошлой жизни, когда обедал исключительно в ресторанах? Куда всё делось – часы с его запястья, галстук, тот чёртов парфюм?». Можно было догадаться, что он изменится, но одно дело – просто предполагать, и совсем другое – воочию видеть эти перемены. Когда Тайрелл, сказав «спасибо», взял из шкафа чистое полотенце и пошёл в душ, Эллиот резко захлопнул ноутбук и закрыл лицо руками. «Это всё я. Это я. Но он сам… сам виноват». За тонкой стеной журчала вода, за стеклом шумел дождь, и Эллиот сходил с ума. * Мистер Уэллик вышел из душа в джинсах и с накинутым на голые плечи полотенцем. – Почти как заново родился, – он легко улыбнулся, и у Эллиота сердце упало: от прежней улыбки не осталось и следа. – Теперь бы поспать. Я могу лечь на пол… – проговорил Тайрелл. Эллиот замер, смотря на него: влажные волосы, бледная кожа, грудь вздымается медленно; он стал чуть худее, осунулся, в уголках глаз легли первые морщинки, но двигался он уверенно, как и раньше, и так же напрягал скулы, когда сомневался. Эллиот представил его лежащим на полу этой холодной ночью. – Брось. Разложим диван, места хватит. – Я не буду приставать, – серьёзно сказал мистер Уэллик. Эллиот отвернулся. «Лучше бы он мне врезал, избил до полусмерти и оставил валяться в луже крови. Всё лучше, чем эта непривычная робость и непонятно откуда взявшая чуткость в его голосе». * Не снимая джинсов, Тайрелл лёг к стене и укутался в мягкое одеяло. Эллиот пока не хотел спать. Он вновь открыл ноутбук, но работа по-прежнему не шла. Замерев, он ждал, пока его гость уснёт, но дыхание мистера Уэллика никак не выравнивалось и не становилось неконтролируемым. Он не спал. Наконец утих дождь, и Эллиот пошёл гулять с Флиппером. Ночь и правда была холодной. И почти беззвёздной. Луна пряталась за белёсыми тучами, застывшими в иссиня-чёрном небе. Эллиот не хотел возвращаться. Он только привык к относительному спокойствию, отгородился от тревог, даже режим дня составил, и вот пожалуйста: на его диване лежит человек, внёсший всю эту смуту в его жизнь… Но он не мог гулять до самого утра. Хотел он того или нет, пора было вернуться. * Оставшись в джинсах и футболке, Эллиот аккуратно лёг на край дивана. Не укрываясь одеялом, попытался заснуть. Бесполезно. Даже далёкий отголосок сна не настигал его. Тьма витала над ним, но не могла пересечь черту, которую будто кто-то нарисовал мелом на полу, как защитный круг. «Дежавю. Всё это уже было. Ты был здесь, но ближе, а пустота – дальше…». Эллиот сам не заметил, как от далёкого, инородного «он» вновь мысленно вернулся к такому понятному и близкому «ты». «Ты снова здесь». – Эллиот… – вдруг полушёпотом протянул Тайрелл. – Знаю, ты ещё не спишь. Расскажи мне. Расскажи, как ты. Как живёшь? Там же работаешь?.. Эти внезапно заданные вроде бы такие простые вопросы обескуражили Эллиота. «Как я живу? Как засыпаю по ночам? Как давлюсь попытками бегства, как не верю никому вокруг, как не верю себе, как…». – Ничего интересного, – выдавил он из себя. – Работаю там же, чуть поднялся в должности, купил машину, живу… – Повышение? Рад за тебя. Глядишь, потихоньку подберёшься к моему бывшему месту. А что, мозгов у тебя побольше, чем у некоторых… В голосе мистера Уэллика не было иронии или злобы, но Эллиот не выдержал. – Перестань. Ты же из-за меня всего лишился… – И поделом, – Тайрелл перевернулся на спину. – Тебе тогда было, на что злиться, я понимаю. И не держу зла. Но Эллиот… – его голос стал ещё тише, в него вплелась тонкая нить доселе скрываемой боли. – Ты мог хоть раз, один грёбаный раз меня навестить. Хотя бы для того, чтобы сказать, какой я придурок. Хотя бы… – он закрыл лицо руками. – Я думал, ты зол на меня, – только и смог пробормотать Эллиот в своё оправдание. Глухо усмехнувшись, мистер Уэллик достал из кармана джинсов свёрнутую бумажку. – Правда думаешь, что на этого парня можно всерьёз злиться? Эллиот повернулся к нему и увидел, что тот держит в руке фото. Свет уличного фонаря проникал в окно, и этого вполне хватало для того чтобы разглядеть, что там. Тот самый снимок с чёртова колеса, где он сидел, в глупом детском страхе смотря вниз. И вновь та ночь обрела чёткие контуры, вновь до неё стало можно дотянуться рукой… Он подумал, что стоило бы спросить Тайрелла, как он, как пережил это время, что собирается делать дальше, но… Эллиот не мог. Всё, что он мог – лежать недвижно, слегка повернувшись к мистеру Уэллику, и ощущать пропасть – как под собой, так и между ними. – Я ведь тогда поступил по-свински. Анжела… её и правда уволили из-за меня. Но поверь, я сполна наказан за свою слабость… На минуту установилась тишина. Слышалось тиканье настенных часов, время спешило, неслось бурным потоком в берегах вечности. – Как она? Вы ещё вместе?.. – Работает в корпорации конкурентов. Не вместе. Эллиот не посчитал нужным рассказывать Тайреллу подробности. Незачем ему знать, что после увольнения к ней почти сразу вернулся Олли. Незачем знать и о том, как за пару дней до этого она рыдала в объятьях Эллиота, не понимая, что сделала не так. Да ему и не хотелось говорить об этом. Совсем другие слова рвались наружу; его сердце заколотилось бешено, щёки гневно запылали, когда он выдохнул: – Значит ты правда сделал это только потому, что увидел нас вместе на парковке тем вечером?.. Мистер Уэллик кивнул одними глазами. Его руки лежали поверх одеяла, он раскинул их, как крылья, и дышал неслышно, как будто нарочно затаивая дыхание. Эллиот должен был спросить. Слишком долго этот вопрос терзал его, и теперь он больше не мог держать его внутри себя. – Так всё это было… реально?.. Собственный голос показался ему неродным – предателем, чужаком, порождением иного мира. – Да, – просто ответил Тайрелл. Эллиот до боли сжал руку в кулак. «Сны. Хладнодушие. Кометы. Ты не должен. Не должен. Пытка». – Крыша? Ты, заявившийся сюда среди ночи? Ночь в отеле, Тайрелл? Всё это?.. – Всё это, – прошептал мистер Уэллик, не двигаясь и почти не дыша. Вновь воцарилось молчание, но оно было громче истошного крика. Тиканье часов теперь разрывалось сверхновыми. – Но почему ты так вёл себя? Делал вид, что ничего не было... Тайрелл закрыл глаза и тихо – так, что если бы в комнате был кто-то третий, он не услышал бы его слов – ответил: – Я боялся. Тебя, но ещё больше – себя. Когда первый раз почувствовал, что хочу тебя коснуться… Я не мог этого принять, но это было так сильно, что в те моменты переставало поддаваться контролю. Срывы, как у наркомана. Срывы, после которых я убить себя был готов. Я не хотел, чтобы ты знал, что это правда. Не хотел, чтобы я сам это знал… – И в ту ночь ты залез в мой телефон. – Удалил сообщения. И ушёл. Убежал. Я заблуждался, считая себя сильным. Я был так слаб, но и сейчас не сильнее… Эллиот разжал кулак. Он должен был злиться, но вместо этого чувствовал, как тьма дышит ему в затылок, обвивает чёрными щупальцами, грозится поглотить. Мир летел в пропасть. Каждый вдох, каждый миг – в бездну. Эллиот знал, что поможет ему не сорваться туда вместе со всем миром. Ему ничего не оставалось, кроме как выдохнуть во тьму отчаянное: – Обними меня. * Тайрелл не сразу внял его просьбе. Прошло долгих секунд пять, прежде чем Эллиот ощутил осторожное прикосновение его рук. Мистер Уэллик обнял его за талию – некрепко, но даже от этих ненастойчивых объятий опасность отступила от Эллиота, дышать стало легче. Он почувствовал себя ребёнком, которого нужно было защитить от выдуманного чудовища. Время замерло. Как давно его не касались вот так. Как давно его не касался Тайрелл… «В первый раз всё так реально. Ты так реален». Ослабшими пальцами он коснулся локтя мистера Уэллика и повёл вверх, к запястью, накрыл рукой тыльную сторону его ладони. Он чувствовал, как теплеет кожа Тайрелла, как учащается его дыхание, как его тело охватывает дрожь. – Одного я не понимаю… – хрипло шепнул Эллиот, не разрывая прикосновения. – Почему тебя трясёт со мной рядом? Что ты нашёл во мне?.. Он повернул голову, взглянул в глаза мистеру Уэллику: он лишь молча улыбался – по-настоящему, ни на йоту не фальшиво. Он поднял руку, коснулся лица Эллиота, стал обводить контур его скул. – Всё, чего нет во мне. Всё, чего мне не хватало. Всё. Его палец переместился на губы Эллиота, мягко скользнул по ним, а потом оказался ниже, на его шее, на ключицах. «Ты здесь, но всё ещё так далеко». Ему нужно было убедиться, что это правда происходит. Увериться в правдивости слов Тайрелла, на сердце выжечь эту истину, вбить в голову гвоздями. Он придвинулся ближе к своему гостю, неловко уткнулся губами в его губы. Сначала мистер Уэллик как будто дыхание задержал. Словно не хотел отвечать, всеми силами сдерживал себя, понимая, что если не остановится сейчас, то уже никогда не сможет остановиться. ...Но через пару секунд дрогнул, приподнялся на локтях, склонился над Эллиотом, отвечая на поцелуй; то и дело отрываясь от его губ, он чуть отдалялся и смотрел ему в глаза так жадно, будто каждый взгляд мог быть последним. Как красив он был в эти мгновения – Эллиот даже боялся моргнуть и упустить малейшие перемены в его лице. – Иногда по ночам там было так холодно… – шептал мистер Уэллик. – А здесь с тобой так тепло, – он потянул футболку Эллиота вверх, обнажая его торс, тут же опускаясь вниз и целуя оголившуюся кожу. Живот, выпирающие рёбра, грудь, шею и снова губы. Если бы его тело сплошь покрывали шрамы, то от прикосновений Тайрелла они бы затягивались. …Хотя они и так затягивались – невидимые следы, стражи прошлого. Постепенно исчезали все до одного. Эллиот всегда чувствовал внутри себя холод, но теперь он сам становился источником тепла, теперь мог дарить это тепло человеку, шепчущему ему на ухо: – Я так хочу тебя. Вместо ответа Эллиот одной рукой взял Тайрелла за затылок и снова поцеловал, второй рукой пытаясь расстегнуть его джинсы. На мгновения он представил себе, как прошли эти полтора года для мистера Уэллика, как весь его мир мигом рухнул, как ему было страшно, больно, одиноко. Представил те холодные ночи, ту тьму, ту, возможно, похожую на его собственную, пустоту. Эллиот вдруг почувствовал невыносимую, перекрывающую кислород потребность всё исправить. Помочь ему забыть этот кошмар. Он не мог вернуть время, но мог согреть, заставить задыхаться от удовольствия, и это стало возможным только благодаря Тайреллу. Он сам пробудил чувственность Эллиота, сам отогрел его сердце. Пришло время вернуть теплоту. «Ты привёл меня в сад светлячков. Заставил увидеть сияние в непроглядной тьме. Теперь я возьму твою руку и вернусь туда. Я помню дорогу». * «По тропе, заросшей дикой травой. Звёзды подскажут». От Тайрелла впервые не пахло морем, и Эллиот ощущал запах его кожи – просто человек из плоти и крови, не тот сказочный принц. «Ступать без страха, идти на свет – он не погаснет, пока не закроешь глаза». Больше не было стыда. Избавиться от одежды, прильнуть друг к другу кожа к коже – это оказалось так естественно, просто и правильно, что проще было разве что дышать. Хотя как раз сейчас дышать и становилось сложнее. «Пока не наступит утро. Оно не оставит выбора, а потому – время ловить отблески, время сжимать в ладонях этот хрупкий свет». Больше не было запретов. Теперь можно было просто плыть по течению уносившей их реки ощущений, просто тонуть и растворяться, тонуть и выныривать только для того, чтобы глотнуть спасительного воздуха. – Будет больно, – прошептал Тайрелл, и Эллиот кивнул, увлекая его за собой. Эта боль его не пугала. Напротив – она была нужна ему, чтобы почувствовать себя живым. Он хотел ощущать Тайрелла именно так, через боль, по-настоящему, близко, насколько возможно. …И он чувствовал. Ближе, чем когда-либо. От переизбытка ощущений он зажмурился и потерял счёт времени, а потом, в какой-то миг, убрав обессиленные пальцы с плеч мистера Уэллика, открыл глаза и замер. Было невыносимо смотреть на него – такого – не контролирующего себя, разгорячённого, запрокинувшего голову; слышать его стоны, забывать своё имя, быть не в силах противостоять этой волне… Не прекращая движений, Тайрелл обхватил его член рукой, заставляя Эллиота сойти с ума окончательно. «Не закрывай глаза. Дыши. Ты видишь их свет, Тайрелл? Ты тоже видишь?..» * – Прозвучит так глупо, но... ради этого стоило провести хоть десять лет за решёткой, – мистер Уэллик смотрел на него без улыбки. Эта фраза показалась Эллиоту не банальной романтической дурью, а чем-то, что тяготило Тайрелла, наводило на него страх. Не зная, что ответить, он запустил пальцы в его волосы и стал поглаживать его, усыпляя. Тайрелл быстро заснул; Эллиот принёс мокрое полотенце, осторожно протёр его всё ещё горячую кожу, укрыл его одеялом и пошёл в душ. Стоял под струями прохладной воды, старался ни о чём не думать. Конечно, всё равно думалось – о том, что было, что будет, куда унесёт их течение этой дикой реки. Выходя из душа, он спросил себя, что почувствует, если мистера Уэллика сейчас не окажется в комнате. …Но он был там. Эллиот лёг рядом и уснул совсем не так быстро – размышления продолжались. «Ты будешь здесь, когда я открою глаза? Или снова исчезнешь, как тень? Если собираешься исчезать, то уходи скорее… Прошу тебя – скорее…». * Тайрелл не исчез. Когда Эллиот проснулся, он лежал рядом, лежал и смотрел на него. Лучи солнца, проникшие за штору, скользили по его лицу: и всё-таки ни дать ни взять бог – иначе кто тот художник, нарисовавший эти черты? Они молчали – в этом был особый смысл, молчание заполняло вновь образовавшуюся пустоту. А, может, они просто не знали, что сказать. Просто прятались в тишине. Но вечно так продолжаться не могло. – Что ты будешь делать дальше?.. – проронил Эллиот. Тайрелл пожал плечами, вдохнул. – Я не найду здесь нормальную работу. Многие меня знают, и это… слишком тяжело. Джоанна не позволит мне видеть сына. В этом городе мне больше нет места. Я уезжаю. Перееду и попробую начать всё с чистого листа. Голос мистера Уэллика заглушил шум трескающейся земли. Затрясся потолок, стены стали рушиться, а пол – ускользать из-под ног. Заскулил Флиппер. На улице закричали люди. – Да. Это верное решение, – спокойно сказал Эллиот, не смотря Тайреллу в глаза. ***