— Саша! Спустись, пожалуйста, на кухню, мне нужна твоя помощь!
Голос мамы оторвал меня от нот, которые я так усердно старалась выучить. Чёрт, до экзамена осталось три недели, а я до сих пор учу только вторую композицию. Блеск.
— Иду, мам, — предварительно крикнув, я бросила гитару на диван и вышла из комнаты.
Тут же в мой нос ударил запах горелого. Так, всё понятно.
— Боги, моя курица... Всего лишь на минутку отлучилась, — послышалось недовольное бурчание матери, которая выкидывала недогоревшие остатки блюда в мусорку. — Сашенька, всё как обычно. Хотела приготовить отцу сюрприз, а получилось...
— Да я вижу, что у тебя получилось, мам... — тихо ответила я и подошла сзади к матери, обняв её. — Давай вместе приготовим? Думаю, хоть что-то, да получится...
— С удовольствием, доченька, — улыбнулась она и направилась к холодильнику в поисках чего-нибудь, из чего можно будет приготовить нормальное блюдо.
Честно признаться, ни я, ни она, не блестали особыми кулинарными навыками, но, если объединиться, то может получиться довольно-таки неплохо. Надеюсь, сегодня так и будет. Уж очень хочется порадовать папу чем-то вкусненьким.
Остановились мы на лазанье, вспомнив, что наш общий с мамой опыт по приготовлению этого блюда на удивление был удачным. В прочем, в магазин за продуктами идти всё-таки пришлось.
Приготовив начинку и соус, мы выложили всё в форму и со спокойной душой поставили в духовку. Так, минут 30 подождать и можно будет называть нашу миссию выполненной.
Внезапно хлопнула входная дверь и мы услышали приятный, но чуть уставший голос отца.
— Дорогие мои, я пришёл! — послышалось негромкое шуршание, видимо, он снял верхнюю одежду. В следующую минуту папа появился на кухне, улыбаясь во все тридцать два. Но было видно — это вымученная улыбка. Было видно, что работа сильно выматывает отца, но он пытается казаться бодрым и весёлым, чтобы не огорчать нас с мамой.
— А чем это таким вкусным пахнет? — он принюхался, после чего его улыбка стала ещё шире. Отец по очереди обнял нас, постоянно приговаривая, какие мы хозяюшки. Тут мама посмотрела на часы и спохватилась, буквально подлетая к духовке, на ходу надевая прихватку.
Вытащив уже готовую лазанью, она улыбнулась и послала папу мыть руки, а меня — за тареками и столовыми приборами. Когда стол был накрыт, мы всей дружной семьёй расселись и принялись пробовать блюдо, которое, к слову, пахло божественно.
— Девочки мои, это очень вкусно. Спасибо вам, — довольно произнёс отец, широко улыбнувшись. Но на этот раз улыбка была совершенно искренней. И это, пожалуй, было высшей наградой.
Положив наши уже пустые тарелки в посудомоечную машину, папа поцеловал мать, мягко приобняв за талию. А я смотрела на этих двоих и просто сияла от счастья. Ведь когда мои родители счастливы — мне больше ничего не надо.
Но хорошего понемногу. Занятия не ждут. Обняв маму с папой, обратно поднимаюсь в свою комнату и беру в руки гитару. Музыка давно стала моей зависимостью. С тех пор, как я стала дополнительно заниматься в музыкальном училище, меня словно подменили. Гитара сопровождает меня везде, и да, меня нисколько не волнует, что думают по этому поводу окружающие.
Вновь открыв ноты, я принялась медленно, неуверенно набирать аккорды, которые, словно эхом, звучали в моей голове. В такие моменты я забывала абсолютно обо всём: и о учёбе, и о бывшей подруге, которая когда-то была лучшей, по крайней мере до того момента, как увела у меня парня. И ещё о многом, которое в данный момент ничего для меня не значило. Сейчас главное — музыка. Она — словно наркотик, и мне хочется ещё и ещё.
Пальцы увереннее перебирают струны, превращая отдельные звуки в единую мелодию. А я просто наслаждаюсь этим моментом, который... был прерван телефонным звонком. Чёрт!
Положив гитару на диван, беру трубку.
— Слушаю, — сейчас в моём голосе были нотки раздражения.
— Сашка, у меня для тебя прям очешуенная новость! — по голосу я узнала Кристину — мою одноклассницу, с которой я значительно сблизилась после предательства бывшей "подруги". — Ты сидишь?
— Да, — выдохнула я, закатив глаза. Я знала, что она вновь начнёт щебетать без умолку, после чего у меня непременно будет болеть голова. Такова уж Кристина.
— Хорошо. Короче, нашему классу предложили поездку в Берлин! На пять дней, представляешь? И, что ещё лучше, мы сможем попасть на концерт Scorpions*! Ты там ещё дышишь?
И тут мои глаза начали вылазить из орбит. В Берлин? И ещё на концерт Scorpions? Это же... Я даже мечтать о таком не могла!
— Ты серьёзно, Крис? Кто же это так расщедрился?
— Ну помнишь, парни из нашего класса, ну те, что в баскетбольной команде, заняли второе место в межобластном чемпионате? Наш мэр посчитал, что кубка будет недостаточно для награды, и решил выделить всему классу денег на поездку. Ну, так мне наша классная рассказала, — начала щебетать девушка, а я — расплываться в широчезной улыбке.
— Офигеть... — это было единственное слово, которое вырвалось из моего рта.
— Ну ладно, подруга, переваривай информацию, а я побегу. И да, поездка через неделю. Пока! — отключилась.
А я, словно дурочка, ещё минут 5 сидела на кровати с прижатыми к уху телефоном и с идиотским выражением лица.
Я радовалась не столько тому, что побываю заграницей, сколько тому, что смогу увидеть и услышать своих кумиров.
Вживую.
— Мам! Пап! У меня новости! — заорала я своим ультразвуком, вылетая из комнаты. Из гостиной тут же вышли родители, которые с непониманием и любопытством смотрели на мою раскрасневшуюся улыбающуюся физиономию.
— Что случилось? — решил спросить отец, когда я немного успокоилась и уселась в кресло. Мама же просто повторила моё последнее действие.
— Вы сильно не шокируйтесь, конечно, — начала было я, но решила сильно не растягивать. — В общем, наш класс через неделю едет в Берлин. На пять дней. И мы сможем попасть на концерт Scorpions. Мэр всё оплачивает.
Взглянула на лица родителей. Как и предполагалось, на них застыло удивление.
Внезапно мама широко улыбнулась и обняла меня, прошептав:
— Мы очень рады, доченька. Твоя мечта наконец-то сбудется.
С другой стороны рядом со мной присел папа, который тоже мягко приобнял меня за плечи, легко потрепав по волосам.
— Думаю, это хорошая идея, Саш, — произнёс он.
Далее мы разговаривали на разные темы, после чего я пожелала родителям спокойной ночи и отправилась в свою комнату.
Заглянула в зеркало, из которого на меня серыми глазами смотрела молодая девушка, с тёмными волосами и кукольным лицом. Конечно, я не могу назвать себя очень красивой, но и не страшной. Так, что-то среднее.
Надо заметить, что внешностью я была больше похожа на маму, которая являлась невысокой брюнеткой с пронзительными голубыми глазами. У папы же русая шевелюра, серые глаза и подтянутое телосложение. Рядом с ним я казалась карликом, с моими-то 160 см. Хотя, меня это не смущает.
Улыбнувшись своему отражению, я стала готовиться ко сну.
***
Эта неделя проходила в суматохе. Необходимо было сделать загран-паспорт, иначе бы я никуда не поехала. И собрать вещи. И морально подготовиться к перелёту. И ещё много всего.
И вот, настал этот день. Я уже полностью собралась и, загрузив вещи в багажник машины, вместе с отцом ждала, пока соберётся мама. Не прошло и пяти минут, как вся семья была в сборе и мы ехали в аэропорт.
Весь путь до Борисполя составлял минут 40-45, и я могла спокойно расслабиться, слушать музыку, а заодно и мамины разговоры, которые доносились ко мне аж через наушники.
Внезапно машину занесло и в боковое стекло я увидела стремительно приближающийся КамАЗ. А дальше лишь режущая боль, крики матери и всепоглощающая тьма.
***
Открыв глаза, первое что я увидела — это белый потолок. И чёрт, он настолько белый, что у меня заболели глаза. Наконец привыкнув к свету, я попробовала повернуть голову, но это действие принесло только боль.
Внезапно пищащие звуки каких-то приборов перебили чьи-то голоса.
— Она очнулась! Позовите доктора!
Чёрт. Почему же так кричать? И вообще, где я? Судя по словам — в какой-то клинике или больнице... Что случилось?
— Вот, уже хорошо. Ну ты даёшь, девочка. Целый месяц пролежать без сознания... Бедняжка, — пожилой мужчина в белом халате наклонился надо мной и начал осматривать меня, то и дело задавая какие-то вопросы, на которые я отвечала на автомате, думая совершенно о другом.
— Кто-нибудь, помогите!
В голосе моей матери было столько боли и отчаяния, что я отказывалась верить, что это её голос. Но боль настолько пленила мой разум, что я вообще не могла ни о чём думать.
Слышались чьи-то крики, какой-то шум, звуки сирены... Голос моей мамы стих, от чего мне не становилось легче. Окровавленными руками я попыталась открыть дверцу, но она не поддавалась, и мои попытки приносили только боль.
Тут всё стало расплываться перед глазами и я полностью провальлась в темноту.
Авария. Больница. Голос моей матери.
Не может быть.
— С моими родителями всё в порядке? — решила спросить прямо.
Мужчина замялся, и, видимо собирался перевести тему, что не есть хорошо.
— Говорите правду. Всё как есть.
— Мне очень жаль... — в его голосе было столько сожаления... Что он имеет ввиду? Их нет? Моих родителей больше нет?!
— Что это значит? — чувствую, как к горлу подкатывает истерика, а по телу проходит неприятная дрожь.
Этого просто не может быть.
— Твои родители... Они скончались на месте.
БУМ!
Вот она — правда.
Всего одна фраза. Только фраза, но сердце словно останавливается от услышанного, не желая биться дальше. Слёзы ручьём готовятся прыснуть из глаз, зрачки расширяются, а рот в панике то открывается, то закрывается, лихорадочно глотая воздух.
Страх. Страх потерять близких мне людей и остаться одной полностью одолел меня. Моё сознание словно отказывалось верить во всё сказанное этим мужчиной. Казалось, что сейчас дверь палаты откроется и в неё войдут папа с мамой. Мать, как обычно, обнимает меня, а отец так привычно потреплет мои волосы.
Но, смотря на полное скорби и сожаления лицо доктора, ко мне приходит понимание, что такого не случится.
Никогда.
— Этого не может быть, — лихорадочно повторяю я, мотая головой. — Не может... Вы врёте! — кричу, что аж голос срывается.
Врач вздохнул и посмотрел на меня глазами, полными жалости. Аж тошно стало. Да не нужна мне ваша жалость!
Вдруг я почувствовала, как доктор вонзает в мою руку иглу и вводит что-то. Судя по тому, что истерика начала спадать, успокоительное.
— Прошу, скажите, что это не правда... — проскулила. — Это ведь шутка, да? Ведь так?
— Мне очень жаль, девочка, — тихо ответил мужчина и удалился из палаты.
Слёзы всё ещё бежали по щекам, но я уже не кричала. Наступила некая апатия, хотя осознание того, что никого из близких для меня людей больше не осталось, пожирало меня изнутри. Тут веки стали словно чугунными и начали закрываться. Я вновь провалилась в темноту.
***
Всю следующую неделю ко мне приходил следователь, спрашивал о аварии, хотя я и сама ничего толком не знала. Он сказал, что меня отправят в детский дом и поищут хорошего опекуна, так как больше родственников у меня нет.
Моё состояние значительно улучшилось и я шла на поправку. Но это только в физическом плане. На самом деле я каждый день смотрела на фотографию нашей счастливой семьи, после чего, снова и снова, у меня начиналась истерика.
Кажется, я никогда не смирюсь с гибелью моих родителей.
И вот, сегодня день выписки. Сегодня я вернусь домой, пусть лишь и на пару часов, только забрать необходимые вещи. Но так даже лучше. Не хочу впасть в депрессию ещё больше.
***
Когда мы с женщиной из органов, Светланой Игоревной, по-моему, опеки подъехали к дому, к горлу подкатил ком.
— Я не смогу... — прошептала я, глотая собственные слёзы.
Слабачка.
— Сашенька, я понимаю тебя, — женщина взяла мою руку и слегка сжала. — Всегда тяжело терять близких людей, особенно родителей. Но ты должна быть сильной, девочка, — она мягко улыбнулась мне, тем самым подбадривая.
Зайдя в дом, я сразу отогнала от себя мрачные мысли и принялась собирать вещи. Так, документы, минимум денег, одежда, химия... Тут мне в глаза кинулась лежащая на диване гитара и папка с нотами. Конечно, как я могла забыть о ней? Взяв музыкальный инструмент в руки, я едва заметно улыбнулась. Вот оно — моё главное успокоительное. Положила ноты в сумку и стремительно вышла из дома. Я не могу долго здесь находится. Здесь всё напоминает о родителях.
Сев в машину, я улыбнулась Светлане Игоревне и отвернулась к окну, пытаясь спрятать подступившие слёзы.
Я понимала, что больше никогда не будет того, что было раньше. Никогда не будет наших общих с мамой кулинарных шедевров, не будет тех весёлых выходных, проведённых вместе с семьёй... Не будет моих родителей. И от этого становилось больно.
Чертовски больно.
