***
— Идиот, — по буквам проговорил Шуга, разглядывая белый потолок. Спать уже не хотелось. Мысли просто покинули голову, только образ Чонгука заставлял не впасть в сон. Юнги, как и всегда, прогуливал пары, забивая на полуторачасовые лекции, на преподавателей и вообще на все, кроме собственных мыслей. — Идиот… Прошло часа два или три раздумий. Может быть, больше. Мысли парня путались, завязывались в узел, но не давали разобраться ни в собственных чувствах, ни в чувствах метки. Неожиданно послышался стук в полую дверь, заставляющий парня вздрогнуть, подпрыгнуть на кровати, но затем вновь зарыться с головой в одеяло, как бы говоря, что он не ждал. Нет-нет, совсем не ждал. И не думал все эти часы. Совсем. — Юнги? — как-то по-доброму спросили из-за двери, заставляя снова вздрогнуть от теплоты уже родного голоса. — Ты не спишь? — Нет, — коротко ответил Мин, откидывая одеяло и садясь на кровати, ожидая, пока Чонгук, а сомнений не было, родной голос принадлежал именно ему, пройдет в комнату и начнет разговор. Не заткнется, как он всегда просил, а заговорит первым, ибо начинать разговор для Юнги, значит показать и свою привязанность тоже. — Заходи. Получив относительно холодный, хотя изначально Юнги и пытался вложить в него чуть больше собственных чувств, ответ, Чон быстро прошел в комнату, как можно тише закрывая за собой дверь, видя, что сосед по комнате все еще в кровати. Он, честно говоря, вообще привык видеть его только там, в однообразных длинных темных, резко контрастирующих с бледной кожей футболках и свободных домашних штанах, закутанного в одеяло, с вороньим гнездом черных волос на голове. — Привет, — улыбнувшись, поприветствовал он, задерживая взгляд на узких и достаточно ну… бодрых глазах парня, будто он и не спал. Милое личико младшего сияло от счастья, хотя особенных поводов для этого и не было. Гукки пребывал в хорошем настроении. В голове, как и у любого подростка (хотя двадцатилетнего парня сложно так назвать), гулял ветер. Наверное, это и не удивительно. У каждого юноши так происходит, особенно если он влюблен. Кивнув головой, как бы приветствуя, и отвернувшись к стене, Юнги закрыл глаза, понимая, что теперь он может немного поспать. Когда Чонгук рядом, на душе спокойно, а сон сам навевает каким-то странным теплом. И да, действительно, это больше похоже на какое-то потребительство. Но что еще делать, если метка не дает больше ни о чем думать, когда младшего нет рядом. Когда волнуешься за него больше, чем за себя. Когда боишься отпускать больше, чем на метр, хотя и отрицаешь. Чонгук сложил все вещи в привычную тумбочку, где так же, как и в комнате, царил ужасный бардак, сев на стул, находившийся возле окна. Тишина практически сразу посетила комнату парней. Минута ненавязчивого молчания. Две. Оба были погружены в свои мысли. Каждый думал о своем. Чон же не только думал, но и с интересом смотрел на старшего, удивляясь, насколько сильно он сам все усложняет. Его привлекал Мин. А чем парень и не знал. Просто ему нравилось наблюдать за действиями Шуги, в принципе, за ним. — Не пялься, — вдруг рыкнул Юнги, ощущая, как буквально все тело прожигает заинтересованный взгляд. Чон отвернулся. Старательно смотрел в окно, стараясь не смотреть на Юнги, который пытался уснуть, держа в руках написанный сценарий. Содержание текста не устраивало парня, он принялся исправлять его, чтобы только не раздражать парня своим навязчивым взглядом. Чонгук ведь совсем не хотел нарываться на неприятности и получить от темноволосого, поэтому смирно сидел, не издавая ни звука, стараясь даже не дышать. В любом предложении сценария он находил недочет или ошибку, не понимая, как вообще мог такое написать. Слова то и дело путались, вставая в предложении не на свои места. И, слава богу, он смог отсрочить сдачу первого зачета, ибо уже давно бы не учился и, тем более, не жил здесь, вылетев с первой же двойкой. — Уснуть не могу, — тихо буркнул Мин на выдохе. Ощущение спокойствия так и не пришло. Он чувствовал себя идиотом. То не пялься, то повернись. Свали, нет, иди сюда. Складывалось такое ощущение, что у Юнги ПМС, причем впервые в жизни. — Прости, — виновато прошептал брюнет, не смотря на Мина. Его взгляд хотя и был прикован к сценарию, мысли все равно были о Юнги. — Да еб твою мать! Куда мне твои извинения засунуть? Что прости, что не прости, думаешь, легче от этого? — рывком сев на кровати, Мин откинул подушку в сторону, прямо в Чонгука, выбивая из рук листы со сценарием. Плевать вообще, что они нужны, просто плевать. — Ебаные метки, сука, за что именно ты? Спрыгнув с кровати и вмиг оказавшись рядом с Гуком, преграждая его взор на окно, парень резким движением стянул брюнета со стула, крепко зажимая запястья, чтобы не дергался. Боль в груди и у ключиц уже так достала, что хотелось просто подняться наверх и спрыгнуть с крыши или хотя бы провести лезвием по венам. Проще было с жизнью распрощаться, чем смириться с тем, что к Гуку нереально тянет. — Блять, — тихо выдохнул Шуга, притянув к себе младшего. — Видит бог, я этого не хотел. Резким движением, не давая Чонгуку опомниться, Шуга впился быстрым поцелуем в аккуратные губы, наблюдая, как Гук хлопает глазами, чуть ли не плача от обиды и боли в руках. Шокированный парень даже не мог пошевелиться. «Что за фигня?!», «Какого черта это происходит?!». Такие и только такие вопросы сам себе задавал Чон в мыслях. Вскоре он не стал сопротивляться, понимая, что это просто бесполезно, а лишь поддался поцелую, забивая на интереснейший диалог со своим внутренним голосом. Все еще жадно сжимая запястья, чувствуя, как горят руки младшего, то ли от стыда, то ли от того, что реально хорошо, Шуга поморщился, матерясь в своей голове. Нет, конечно же, если бы можно было, он бы матерился вслух, но губы, как видно, уже заняты. «Господи, дауна кусок!» — вежливо напомнила метка. «Кто так целует? Ну, нежнее! В прошлой жизни ему не нравилась грубость. Идиоты…» Шуга, однако, быстро пересиливал себя или же желания своего тела. Этого он почему-то понять не мог. Медленно терзал розовые губы Чона в каком-то странном поцелуе, ощущая, что крышу от этого сносит еще сильнее. Это сложно, как бы объяснить. Вот есть мозг, а есть тело. Так вот, мозг Юнги орал, что он совсем больной и целоваться с парнями это «фуу», «ужас» и «ты че, совсем дебил», а вот тело? Тело в ответ орало: «Иди нахуй, че хочу, то и делаю!» Причем в этом разговоре двух гопников, сам Юнги вообще участия не принимал. Разве что уже смирился и просто поддавался желаниям. Каким-то животным инстинктам. Целовал, стараясь не позволять себе большего, не углублял поцелуй. Даже в какой-то момент закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям не только метки, но и своим собственным, когда впервые целовался, когда впервые что-то чувствовал. Губы послушно вспоминали прошлое, послушно двигались. Хотя поцелуй уже и нужно было бы разорвать, наорать, наконец, и на себя, и на мозг, и на тело, и на метку, ну и на Чонгука заодно, хотя он и не виноват. Так, чтобы не расслаблялся. Чон, наконец, закрыл глаза, полностью отдаваясь чувству. Руки не слушались его, хотя, зачем тут вообще руки, они не причем. Поддаваясь воспоминаниям, Гук уже не различал реальность это или сон. Боялся, что Шуга сейчас разорвет поцелуй и пошлет его куда подальше, ссылаясь на то, что все уже достало. Именно поэтому брюнет старался насладиться моментом, запоминая каждое мгновение, движение, чтобы потом вновь и вновь повторять все это в своей голове. Метка успокоилась. Она не тревожила парня. Только изредка, будто «кричала» на него из-за неправильных действий. Раз уж прекратить поцелуй просто так не выходило, ибо тепло уют от губ парня просто не давал отстраниться, Юнги осторожно отпустил запястья младшего, стараясь отстраниться. Хотя, в тайне надеялся, что младшему просто не захочется заканчивать первым, а мгновение теплоты и страсти продлится еще немного.***
— Прости, — Шуге все же удалось прекратить, ибо легкие не резиновые, а дышать чем-то нужно, даже сделать для этого пару шагов назад, да и Чон, видимо, не собирался проявить инициативу. — Я там бумаги разбросал. Шуга старался вести себя так, будто ничего не произошло. Хотя, такое рассеянное лицо младшего, который все еще не открыл глаза, оправляясь от поцелуя, говорило об обратном. Это еще не скоро забудется, если забудется вообще. Интересно? А ему понравилось? Мин быстро постарался отогнать ненужные мысли. Главное, что ему не понравилось. И точка. Чонгук все еще стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь минутой нежности, которую так долго ждал, еще, наверное, не понимая, что поцелуй окончен. Внутри он улыбался. По лицу было видно, что он доволен, нет, даже не доволен. Счастлив. Брюнет открыв, наконец, глаза, сел на кровать. Его сердце билось в необычайно быстром темпе, уже который раз, а щечки покрылись румянцем. «Так, стоп! Чонгук, ты идиот? Что ты так лыбишься?!» — орал голос в его голове. Парню было все равно. Его счастью не было предела. Он словно ребенок, которому купили любимую шоколадку, ликующий настолько, что даже не в состоянии и слова сказать. Обнимая подушку, зарываясь в раздумья, при этом, не забывая глупо улыбаться, Чон продолжил диалог со своим подсознанием, забывая, что Юнги все еще здесь, забывая, что он все еще его видит. «Хватит уже, Чонгук! Придурок, ты уже достал!» — не переставая, орал его внутренний голос. Он был против этого, категорически против, ибо привык к покерфейсу парня. А тут даже покраснел, заливаясь глупыми мыслями. «Ясно, я сваливаю». Краснота с лица спала, но сердце все еще билось в бешеном ритме. В глубине души счастье не уходило, все ликовало и радовалось, не давая вернуться к нормальному, не розовому, миру, где всюду солнечно и хорошо, где летают бабочки. К слову, в реальности как раз все не так уж и хорошо. Вообще без бабочек. Плохо, в общем-то. — Ой, прости, — смущенно сказал брюнет. — Наверное, это выглядит глупо. — Да, я заметил, — Мин отошёл к окну, опираясь на подоконник и поворачиваясь к парню спиной. Бледные губы все ещё горели, пытаясь убедить Юнги, что ему поцелуй понравился, только вот он, со своей стороны, делал все, чтобы только доказать им обратное. — Ты же осознаешь, что я этого не хотел? — холодно отрезал Мин, стараясь не поворачиваться, ибо тогда вся суровость сошла бы на нет из-за мило краснеющего Чона. — Мне не понравилось. Надеюсь, тебе тоже. - Я не смогу ответить на твой вопрос, — сдавленно произнес Чон, нашаривая первую серую нить, как ему казалось, безразличия, какого-то холодного голоса старшего. — Мне самому тяжело из-за метки и ничего я с этим не сделаю. Совсем. Чонгук лег на кровать, с головой укутываясь в одеяло, готовый разреветься, осознавая, что темноволосый либо врет, что такой чувственный поцелуй пришелся ему не по нраву, в отличие от Гукки, либо реально дурак, который очень боится своих чувств. — Мин Юнги, ты нравишься моей метке. Возможно и мне тоже, — прошептал он, надеясь, что старший не услышит тихого голоса, из-за шума за окном, после уверенно добавляя. Или ему только казалось, что вышло уверенно. Хотя он особенно и не понимал, говорит ли его фраза о симпатии или же о поцелуе. — Мне тоже.