They met thanks to a tattoo.

Широкие плечи, скрытые за черной тканью строгого пальто, моментально белели, заставляя раз за разом оттряхивать крупные снежинки. Снег в этом году пошел слишком рано, в конце октября, покрывая черную и мокрую землю, тут же тая, заставляя серые листья с деревьев облетать еще быстрее, буквально сразу же отрываться и падать под тяжестью мокрого снега. Сегодня на улице тепло, очень тепло, а значит влюбленные парочки, мило целующиеся на лавочках в парках, парни, наконец, решившиеся позвать кого-нибудь на свидания. Потому что на улице слишком чисто, слишком светло и романтично. Закутываясь в теплый шарф крупной вязки, Шуга шагал по огромному двору, смотря себе под ноги, на темную землю и тут же испаряющиеся снежинки, будто их и не было никогда. Ему казалось, что он ждет уже целую вечность, отмеряя своими широкими шагами время, каждую минуту с надеждой вскидывая голову, пытаясь не упустить из виду нужную темную макушку. Он уже успел отметить, что ширина площадки у университета триста шестьдесят шесть шагов, а длина — двести тридцать восемь. Успел высчитать гипотенузу в шагах и даже примерно посчитать, сколько это метров. Юнги не знал, сколько сегодня пар у Чонгука, не знал, когда он освободится. Может быть, Гук уже был дома или, напротив, уже гулял с кем-нибудь, ведь погода позволяла. И эта мысль заставляла все внутри перевернуться, сжаться. С того дня, со дня их поцелуя, Мин слишком часто думал о Чонгуке, уже даже забывая, что раньше старался держать эти мысли под контролем. В какой-то один миг стало просто плевать на все запреты, на все ссоры разума и метки у ключиц, которая, к слову, уже не болела, даже не напоминала о себе. В какой-то один слабый, совсем непонятный момент все мысли глупо ушли на второй план, заставляя забыть обо всем, что мешало. Шуга не мог понять теперь, зачем все усложнять. Если ему хочется быть рядом, теперь уже не метке, а ему самому, наверное, стоит, наконец, поддаться и забыться в теплых объятиях. Ему было стыдно, что он так поступал с Гуком, зная, что и его тянет также, зная, что обидел его, причем не раз. Стыдно перед своими чувствами, чувствами, благодаря которым появились метки. Стыдно перед самим собой, в конце концов. Юнги все же казалось, что он знает Гукки уже столько лет, целую вечность, и будто бы никогда не было того расставания в годы серости одиночества. Будто не было никого, кроме Гука в его жизни. Никогда. Просто Шуга перестал вдруг вести себя так, будто на всех вокруг плевать. Просто позволил себе, признаваясь, что это не так уж плохо, любить хотя бы иногда.

***

— Чонгук-а? — едва слышно позвал Юнги, замечая-таки темную макушку, которую явно уже не мог перепутать с чем-то еще. — Чонгук-а, погоди. Мин сам не понимал, почему перешел на такое обращение, когда позволил себе такое. Еще с утра он привычно ворчливо отворачивался к стене, прося заткнуть будильник, но теперь, то ли из-за романтики за окном, легких снежинок, то ли просто, потому что вдруг стало плевать на все вокруг, кроме, теперь уже своих, чувств. — Мм? — не понимая, кто и откуда зовет его, Гук попытался обернуться по сторонам, найти своего будущего собеседника. — Юнги? С каких пор он встречает его? С каких пор вообще выходит на улицу? Чон не понимал… внутри все с болью сжималось, уже заведомо ликуя, радуясь, что тот, к кому тянет, пришел сейчас встретить его. Рядом… — Юнги? Что ты тут делаешь? Что случилось? — делая пару неуверенных шагов навстречу, надеясь, что Мин зовет именно его, а не какого-нибудь там другого Чонгука, а еще… так мило зовет. — Юнги, нас ограбили? Кто-то умер? Что такое? Стараясь не бежать, идти так же, как и шел, Шуга достаточно быстро, за пару шагов, преодолел расстояние между ними, перечеркивая в своей голове все прошлые мысли. Однако, не смотря на все свои волнения и мысли, младший сразу же получил легкий поцелуй в горячий открытый лоб и чуть взъерошенные волосы. Юнги слишком хотелось сейчас выразить все, о чем он так долго думал. Рассказать о своих мыслях одним только поцелуем. — Ты что, совсем уже охренел… кхм… с ума сошел? — спросил Шуга, не понимая, почему темноволосый поднял на него столь удивленный взгляд, будто не понял этого жеста. — Где шапка? Бабочки в животе снова закопошились, кажется, еще сильнее, чем всегда, а влажный теплый след от поцелуя заставил щеки и лоб снова заалеть жаром. Чонгуку вдруг стало тепло-тепло. Будто то, чего так давно не хватало, внезапно заполнило всю его жизнь. — Т-ты… ч-чего?.. — тихо, заикаясь, спросил Чон, поднимая испуганный взгляд, не понимая, что не так. Что вообще случилось, что Шуга вдруг сейчас смотрит на него таким влюбленным взглядом. — Шапка где, говорю, — еще раз повторил Юнги, улыбнувшись, кажется, первый раз за все время. — Оглох что ли разом? Грубость все же не спешила уходить, хотя Мин и чувствовал ту нежность, которая грела теплом изнутри. Он всего лишь пытался повторять всю ту теплоту, которую слышал, ожидая Гука, от очень-очень милых пар, на которые, наверное, в душе хотелось быть похожим… нет, не ему — им. Чтобы они с Чоном также мило болтали, шатаясь по улице. Чтобы также обсуждать все без разбора и кутать младшего в свои шарфы, чтобы не замерз, не заболел. — Юнги, мне не холодно, — Чонгук заворожено рассматривал лицо старшего. Как тают снежинки, мягко опускаясь на его темные волосы, ресницы. Как он улыбается. Так мило, словно Чонгук влюбился еще сильнее, чувствуя боль в запястье, но, не обращая на нее уже никакого внимания. — Ты хотел что-то? — Пойдем на свидание, Гукки? — сразу же в лоб спросил Шуга, аккуратно беря младшего за руку с меткой, не обращая внимания на его ступор, на его странный ступор. — Нам нужно узнать друг друга лучше.