Incurable

Драко чувствовал себя счастливым. Не совсем так, как он чувствовал себя раньше — будто под кайфом от восторга. То, как он чувствовал себя сейчас, было больше, чем это — возможно, не так волнующе, но более глубоко. Он был влюблен в Гарри. Он чувствовал себя глупо из-за того, что это осознание значит так много. Это было так похоже на нажатие на переключатель и включение света, который показывал вещи такими, какими они были на самом деле. По правде говоря, это ничего не изменило. Он был влюблен в Гарри, и теперь он это знал. Он знал это не потому, что все шло хорошо, а потому, что это было не так, но то, что происходило между ними, продолжалось. Если это имеет смысл. Между ними произошла серьезная ссора, и оба они выразили много небольших обид, которые могли (в определенных обстоятельствах) стать большими. Были проблемы без решений. Гарри был Гарри, а Драко был Драко, и это означало, что часть Драко часто думала, что все, что он переживает, не сравнится с трудностями Гарри. Как он мог помочь ему, когда плохая оценка расстраивала его самого на неделю? Но то же самое и с Гарри: он едва мог даже сочувствовать, потому что он просто не понимал, как что-то настолько несущественное может быть таким важным для Драко? Это было бесконечно неприятно. Но ничего не было идеальным, и было глупо ожидать, что будет, не так ли? И Гарри был… ну, не замечательным, но он старался быть лучше, когда Драко пытался говорить о своем отце. Гарри не был великолепным утешителем. Он делал это так, как будто играл незнакомую роль, неловкие поглаживания рук и ложные звуки, подтверждающие, что он слушает и согласен, но это, вероятно, потому, что он не понимал, каково это. Как только Драко немного успокоился, это заставило его не сердиться, а грустить, потому что Гарри не позволял этому ощутимому незнанию остановить его. Он пытался, действительно пытался, и Драко оценил это. В некотором смысле, он выбрал Гарри вместо своего отца. Но на самом деле, он предпочел себя своему отцу — он предпочел бы стоять на своих собственных решениях, желаниях и потребностях, а не жертвовать ими из-за одержимости своего отца общественным мнением. И эти решения, желания и потребности включали Гарри. Не в последнюю очередь потому, что он знал, что Гарри никогда не заставит его сделать такой выбор. Итак, он был влюблен в Гарри, и это была замечательная неделя для этого открытия, потому что Гарри позволял ему оставаться с ним в своей комнате все чаще и чаще. Они трахались по ночам, а потом отсасывали друг другу по утрам. Если Драко был готов к этому, они могли также трахаться по утрам, что Гарри, казалось, очень понравилось, а затем, возможно, они занимались чем-то другим ночью. Однажды ночью они оба устали, поэтому они дрочили друг на друга, и даже если это просто мастурбация перед другим человеком, Драко получил настоящий кайф от того, что за ним наблюдают и от ощущения, что взгляд Гарри впивается в него. Это была хорошая ночь. Драко делал все больше и больше попыток навстречу тому, чтобы трахнуть Гарри. Он никогда раньше не трахал мальчика, никогда не испытывал сильного желания, но он хотел сделать это с Гарри. Гарри иногда позволял ему кончик языка или палец, но не всегда. Драко пытался обмануть его, заставляя его кончить несколько раз до того, как это сделает сам Драко, поэтому Гарри не смог бы трахнуть его — как будто бы это заставило Гарри поступить по-другому — но до сих пор этот план проваливался, и потому, что Гарри имел впечатляющую выносливость и быстро восстанавливался, и потому, что Гарри знал, как взять под контроль их деятельность в спальне таким образом, что Драко не мог устоять. Это была забавная игра, но Драко устал от невысказанных вопросов. Поэтому он поговорил с ним. — Почему ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя? — спросил он прямо одной ночью, когда они лежали в постели. — Ты только трахнул меня на днях, — сказал Гарри, изображая из себя дурачка. — Нет, — терпеливо сказал Драко, — почему ты не дашь мне быть сверху? Знаешь, засунуть мой пенис тебе в задницу, а не наоборот? Гарри, который был способен сказать самые грязные вещи во время секса, чтобы возбудить еще больше их обоих, на самом деле покраснел. — Я думал, ты любишь быть только внизу, — пробормотал он. — Так и есть, в основном, — сказал Драко. — Но это кажется немного глупым, делать только что-то одно, не так ли? Гарри пожал плечами. — Мне кажется, все в порядке. Драко вздохнул. — Это не похоже на то, что один плохой, а другой хороший. Быть внизу — фантастически, разве не похоже, что мне это нравится? — Если тебе так нравится, почему ты пытаешься переключиться? — Потому что быть сверху тоже кажется хорошим. Потому что я хочу знать, что ты испытываешь. Потому что я хочу испытать тебя по-другому. Гарри снова выглядел смущенным, но ничего не сказал, избегая зрительного контакта. Драко сказал более серьезным тоном, — Я не сделаю этого, Гарри. Если ты действительно не хочешь. Но я хотел бы знать, почему. Некоторые из его мыслей, должно быть, проявились в его голосе, потому что Гарри посмотрел на него резко и отстранился, выплюнув: — Я никогда не был… не был… о чем бы ты там ни думал. Драко открыл и закрыл рот, чувствуя себя крайне некомфортно. Честно говоря, эта мысль съедала его, может быть, потому, что он не хотел думать, что кто-то — этот дядя — мог сделать это с Гарри. — Тогда что? — тихо спросил он. Гарри колебался, явно все еще немного сердитый, но сказал жестко: — Люди… угрожали… сделать это со мной. Драко почувствовал, что его сердце колотится. — Люди? — спросил он. — В Святом Брутусе. Иногда это было частью банды. Старшие мальчики могут поиметь младших в обмен на защиту. Я никогда такого не делал. Мне это не нравилось, хотя… это было довольно распространено, не так уж и важно для всех, на самом деле. — Он остановился. — Вот почему Коркоран ненавидел меня. Парень с Пасхи. Он хотел этого, когда я был младше, но я избегал его. — О, — сказал Драко, чувствуя слабое беспокойство. Если Гарри так представлял отношения между двумя мужчинами… ну, это было чудо, что он был способен на почти здоровые гомосексуальные отношения. Драко спросил, зная, что он испытывает свою удачу, но он отчаянно хотел убедиться, — Твой дядя никогда? — Нет, — коротко сказал Гарри. — Дадли — мой двоюродный брат — он иногда угрожал засунуть свою… эту глупую трость, ну ты понимаешь, — Гарри сделал странный жест, который, по-видимому, должен был изображать его двоюродного брата, пихающего палку в его задницу. — Но это было без сексуального подтекста, и он никогда этого не делал. И Дядя Вернон… — Гарри прикусил губу. — Дядя Вернон говорил, что ему отвратительно смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне, как правило. Так что вряд ли… Драко почувствовал себя плохо и пожелал, чтобы он не начинал этот разговор. Кто знал, что анальный секс будет проблемой? Когда они делали это так много раз и ничего из этого не выходило? Гарри явно воспринимал принимающего как жертву акта насилия, по крайней мере, подсознательно — и все же он мог быть сверху, не будучи жестоким. Сильным, может быть, но не жестоким. Небольшая, скрытая часть Драко задавалась вопросом, может быть, для Гарри, когда они это делали, это был акт насилия в некотором роде, и он просто не знал об этом. Он быстро отклонил эту мысль в порыве стыда. Он знал, что Гарри лучше этого. Прежде чем он смог понять, что ответить, Гарри снова заговорил. — Но мне понравилось то, что ты сказал, о том, что ты испытываешь, о том, чтобы испытать тебя по-другому. — Он прикусил губу. — Так что, может быть… это сложно, но... хотелось бы, когда-нибудь, просто… еще не сейчас, не думаю. Драко молча кивнул. — Мы можем работать над этим, — добавил Гарри. И Драко поцеловал его, заново почувствовав, каким замечательным был Гарри, каким чудесным все это было. Они могли бы поработать над этим. Это было хорошей позицией: проблемы больше не осложняли и не ломали отношения, но были здесь, чтобы они могли работать над ними.

***

Драко все еще наслаждался своим новообретенным пониманием, когда дядя Северус остановил его в коридоре по пути на футбольную тренировку и попросил поговорить с ним наедине. — Я не могу пропустить тренировку, — ответил Драко, смущенный действиями и поведением Северуса. — Я декан Слизерина, Драко, — напомнил ему Северус. — Я даю тебе разрешение пропустить тренировку. Поэтому Драко послушно последовал за Северусом в его кабинет. Они сели и Драко стал ждать. Наконец, Северус спросил: — Как дела с Гарри? — Ты заставляешь меня пропустить тренировку только для разговора о Гарри? — Драко засмеялся. Северус не выглядел удивленным и ждал ответа. — Все в порядке. Все хорошо. — Не было никаких негативных последствий вашей ссоры после посещения Люциуса? — Ну, — начал Драко, не зная, насколько подробно рассказывать, — Были, но мы немного поговорили, и теперь все снова хорошо. Даже лучше.— Он вопросительно посмотрел на Северуса. — Что все это значит? Северус не ответил, но вместо этого сказал: — Ты испытываешь довольно сильные чувства к Гарри, не так ли? — Конечно, испытываю! Ты же знаешь! Северус ответил только: — Я просто хотел быть уверенным. После паузы Драко сказал: — Я влюблен в него. — Он чувствовал смущение, но дядя Северус не выглядел неверящим, снисходительным или даже удивленным. Он просто кивнул. Драко спросил: — Как у тебя с ним дела? Он ничего мне не говорит. К удивлению Драко, Северус, казалось, почувствовал себя некомфортно. — Мне нравится проводить время с ним, — сказал он. — И я надеюсь, что ему тоже нравится, — Он остановился. — Я попросил его провести со мной лето, и он согласился. Драко улыбнулся. — Это великолепно! — Когда Северус не ответил, он добавил: — Не так ли? Северус резко встал и повернулся лицом к книжной полке. После долгого молчания он сказал через плечо: — Драко, считаешь ли ты целесообразным, если ты любишь кого-то, идти против его желаний, чтобы сделать то, что ты думаешь будет лучше для него? Драко не понравилось, как этот вопрос звучал, и он почувствовал холод. — Что ты имеешь в виду? — спросил он медленно. — Просто ответь на вопрос, пожалуйста. Он задумался на мгновение. — Я… Я думаю, да. Я имею в виду, это будет зависеть от ситуации — насколько я уверен, что это будет лучше для него, какие причины он мог бы иметь, чтобы не хотеть этого, насколько важно все это. Северус рассеянно кивнул. — И что, если бы ты знал, что если ваш любимый человек узнает о том, что ты сделал, он будет очень зол и ранен? Драко пожал плечами, ему было некомфортно. — Я не знаю, дядя Северус! Что это вообще такое? Северус обернулся. — Я собираюсь попросить тебя не рассказывать о том, что я говорю тебе здесь. Если ты чувствуешь, что должен, так тому и быть, но я настоятельно не советую. Драко кивнул, нервничая. — Директор и я… Мы считаем, что разумно выдвинуть обвинения в жестоком обращении с детьми против опекунов Гарри. Было молчание, пока Северус ждал, и Драко изо всех сил пытался найти слова, чтобы выразить любую из многих мыслей, которые бросились ему в голову в тот момент. — Что? — наконец спросил он. — Гарри должен был получить состояние от своих родителей. Его опекуны растрачивают его. Если мы сможем освободить его из-под опеки по обвинению в жестоком обращении с детьми, он будет полностью вне их контроля и получит то, что осталось от денег, и, вероятно, значительную компенсацию ущерба, то есть практически все, что Дурсли украли у него. Драко пытался все это понять. — Ты злишься? — спросил он недоверчиво. Северус проигнорировал эту наглость. — Я думаю, что ты, возможно, можешь рассмотреть эмоциональное или интеллектуальное значение всего этого, Драко. Для Гарри. Он по-настоящему не верит, что у него есть будущее — его родственники украли его у него, как отказывая ему в деньгах, так и отказывая ему в заботе и любви. Он не верит, что они причинили ему вред. Это испытание — оно разорвет эти связи и заставит Гарри противостоять причиняемому злу, в дополнение к предоставлению Гарри базовой финансовой поддержки для ранней взрослой жизни. Та поддержка, на которую может рассчитывать большинство детей от своих родителей или близких. — Да, но… но, дядя Северус, он тебя возненавидит! Северус опустил голову. — Тем не менее, в его интересах, чтобы кто-то сделал этот шаг. В этот момент что-то ужасное случилось с Драко. — Зачем ты мне это рассказываешь? —спросил он. — Зачем говорить мне это, чтобы заставить меня скрыть это от Гарри? Северус посмотрел ему в глаза. — Мне нужна твоя помощь. Драко казалось, что в его животе лежит кусок льда. — Зачем? — Поскольку Гарри, очевидно, не будет предоставлять доказательства добровольно, нам нужно достаточное основание для начала расследования, и в этот момент он будет юридически обязан предоставить заявление и медицинские записи. Я считаю, что он рассказал тебе достаточно подробностей своей жизни — что ты, возможно, видел… метки, чтобы обеспечить достаточные основания для полного расследования. — Ты, должно быть, шутишь, — сказал Драко, отчаянно желая этого. — Нет, не шучу. — Но это… это предательство. — Это, безусловно, будет выглядеть так для Гарри. Но ты должен спросить себя: позволить этой возможности проскользнуть мимо, позволяя Гарри оставаться юридически связанным с людьми, которые отказывались видеть его в течение многих лет, с людьми, встречи с которыми он всеми силами хочет избежать… позволяя ему закончить Хогвартс ни с чем, когда он должен иметь много… не другой ли это вид предательства? — Северус пристально смотрел на него, в его глазах плескалась ярость, и в этот момент Драко знал, что Северус действительно заботился о Гарри. Как и он сам. — Он не сможет узнать, что я помог, — сказал Драко. Северус вздохнул. — Как долго, по-твоему, ты сможешь это скрывать? Это, несомненно, выйдет наружу. — Он не сможет узнать! — настойчиво ответил Драко. — Возможно, это не самое мудрое решение, если ты боишься, что кто-то может узнать. Эти вещи могут стать достоянием общественности. Драко услышал свое собственное дыхание в ушах. Его голос звучал напряженно, когда он сказал: — Тогда я разберусь с этим, но ты не можешь сказать ему, дядя Северус, пожалуйста. Северус кивнул, и Драко почувствовал слезы, жгущие его глаза, потому что он знал, что здесь не было счастливого конца. Он должен был это сделать, и Гарри, вероятно, узнает, а потом все пойдет к черту — но он не мог отказаться. Северус мягко сказал: — Если ты думаешь, что слышал недостаточно… доказательств от Гарри, возможно, мы должны спросить Гермиону Грейнджер. — Нет, — немедленно сказал Драко. — Точно нет. — Почему нет? — Потому что, если Гарри узнает, что ты замешан, и если он узнает, что я замешан, ему понадобится кто-то в его жизни, кто не участвовал в этом. Северус серьезно кивнул. Драко спросил: — Что им нужно знать?

***

Через несколько часов измученный и опустошенный Драко покинул кабинет Северуса. Он должен был встретиться с Гарри в библиотеке давным-давно, после тренировки, и ему нужно было придумать какое-то оправдание. И хотя он чувствовал, что не может встретиться с Гарри прямо сейчас, было лучше увидеть его сегодня вечером, чем позволить ночи и большей части завтрашнего дня пройти без него. Гарри бы понял, что что-то не так. Когда Гарри открыл дверь в ответ на стук, лицо Драко, должно быть, выдало его страдания, потому что Гарри прекратил свое приветствие в середине предложения, чтобы спросить, что случилось. Драко не смог ответить. Что он может сказать? Я ужасный человек, но это к лучшему, и в конце концов ты меня возненавидишь, но я не могу сказать почему? Он просто покачал головой. И Гарри, будучи замечательным человеком, втащил Драко в комнату и заключил его в большие медвежьи объятия, двигая руками вверх и вниз по спине Драко. Драко стыдился того, что ему так хорошо, но он не мог заставить себя уйти. Он нуждался в этом, как бы неправильно это ни было, ему было необходимо успокоиться в руках Гарри в этот момент. Гарри слегка отстранился, и Драко был удивлен, увидев, что он выглядел немного сердитым. — Я знаю, что это такое, — сказал он, отворачиваясь. Сердце Драко сжалось. Как он мог уже знать?  — Я должен был что-то сделать с этим несколько недель назад, — сказал Гарри почти самому себе. Что? Гарри посмотрел на него этими поразительными зелеными глазами. — Я не знал, что это тебя беспокоит. Они делают это все время, но я просто игнорирую их. Драко, должно быть, выглядел смущенным, потому что Гарри уточнил: — Обзывают меня. Педик, гомик, голубой… Оу. По правде говоря, Драко не слышал этого так часто, но он тоже не обращал внимания. Он не привык к тому, что о нем говорят за спиной, и если он слышал враждебные или сплетничающие голоса, то никогда не думал, что обсуждают его. — Тебя часто так называют? — наконец спросил он. Гарри пожал плечами. — Я думаю, что гриффиндорцы больше расстроены тем, что я взаимодействую со слизеринцем, на самом деле, и Гермиона пытается заставить их остановиться, но ты знаешь. И слизеринцы, конечно, могут быть довольно злобными. Другие факультеты, похоже, не уделяют этому такого внимания, но везде есть гомофобы. — Верно, — сказал Драко. Часть его беспокоилась за Гарри, часть его была рада, что этот вопрос отвлекал Гарри, но часть его действительно возмущалась еще одним осложнением в их жизни. — Тебя это беспокоит? — спросил он. Гарри снова пожал плечами, что Драко думал, что это означало, но Гарри притворялся — для себя, вероятно, — что это не так. — Не прозвища, по большей части, только то, что они думают, что имеют право. И касаемо тебя тоже. — Что ты имеешь в виду? Гарри посмотрел на него. — Раньше они боялись меня, — сказал он. — И ты тоже. Кажется, теперь это не так. Драко сузил глаза. — Ты же не будешь винить меня… нас… за это, не так ли? Гарри выглядел неуютно. — Ну, я не сомневаюсь, что они думают… что ты приручил меня. — Гарри выплюнул эти последние слова, и Драко знал, что он действительно слышал, как кто-то сказал это. — Ты обвиняешь меня? — спросил Драко. — Это не относится к делу, — сказал Гарри. — Это действительно не имеет ничего общего с нами. Мне просто нужно напомнить им, почему они боялись меня. — Значит, ты снова станешь социально опасным? — Драко поморщился, как только сказал это. Гарри посмотрел на него, но сказал: — Нет, я дам им знать, что им это не сойдет с рук. Я так долго игнорировал это, что они думали, что могут. — Гарри сжал кулак. Глаза Драко расширились. — Ты собираешься избить их? — Нет, я не начинаю драки, — сказал Гарри рассеянно. — Просто хочу напомнить им, что я мог бы, — Он снова посмотрел на Драко. — И некоторые из них, несомненно, примут это как вызов, и когда они начнут бой, я выиграю его. Драко воздержался от указания на то, что в соответствии с этим планом поведение Гарри вряд ли считается не начинающим драки. Он бы так и сделал, но что-то другое пришло ему в голову. То, что Северус объяснил ему. Если бы дело Гарри дошло до суда, защита, несомненно, попыталась бы нарисовать его как жестокого молодого мальчика — время, проведенное им в Святом Брутусе, будет работать против него. Любые драки будут работать против него. — Нет, — громко сказал Драко. Гарри выглядел удивленным. — Что? — Я не думаю, что я хотел бы, чтобы ты, знаешь, бросал им вызов. — Почему, черт возьми, нет? Ты никогда не должен позволять кому-то думать, что у них есть преимущество, Драко, они будут использовать его против вас, как только поймут, что могут. Драко не сказал, что он думал, что это был один из самых нездоровых советов, которые он когда-либо слышал, и он не сказал, что его отец говорил ему такие вещи много раз. Вместо этого он сказал: — Мне насрать на то, что говорят люди. Кому вообще до них есть дело? Они не имеют для нас значения, и я бы предпочел, чтобы ты не попал в неприятности из-за них. Гарри все еще выглядел удивленным, но сказал: — Если ты правда хочешь, чтобы я этого не делал. Я думал, это тебя беспокоит. Драко пожал плечами. Гарри отошел к кровати и потащил Драко с собой. — Если я не могу драться, мне лучше выпустить эту энергию каким-то другим способом, — пошутил он, сжимая бедра Драко. Драко сел. Он закусил губу и сказал: — На самом деле, Гарри, я не в настроении. Мы можем просто… поспать? — Он имел в виду обниматься, но не мог заставить себя сказать это. Гарри немедленно протрезвел и положил руки на лицо Драко. Его глаза бродили, изучая лицо парня, и он нежно поцеловал его, теребя прядь светлых волос между пальцами. — Конечно, — сказал он. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Драко кивнул, не имея возможности говорить, и позволил Гарри утешить его, задвинув свою вину так далеко, как он мог.