Гарри почти не был удивлен, когда ученик прервал МакГонагалл на уроке, чтобы проводить его в кабинет Дамблдора. Он уже знал, что всякий раз, когда Дамблдор хотел его увидеть, что-то, что ему не нравилось, должно было произойти, что-то вроде перемен.
Не то чтобы он знал, в чем была проблема. Но он бы солгал, если бы не признал, что все вокруг как будто предвкушали что-то. Гермиона была далека, работала усерднее, чем когда-либо, но с необычной скоростью. Он не знал почему. Драко тоже был странным — иногда необычно цепляющимся за него и эмоциональным, а в другое время казалось, что что-то беспокоило его, но он отказывался говорить что. Гарри мог только решить, что он все еще думал о своем отце. Или, может быть, Гарри просто был чувствительным из-за Гермионы. Но профессор Снейп тоже казался другим. Об этом Гарри было думать труднее всего, потому что он не был уверен, в каких отношениях они находятся, и было легче не думать об этом, но профессор, казался… каким-то далеким.
Гарри почти убедил себя, что все это было результатом его воображения, загруженного мрачной погодой в последнее время, когда его отправили в кабинет Дамблдора, и он чувствовал, что что-то быстро станет более ясным.
Тем не менее, он был ужасно удивлен, увидев не директора школы, а незнакомую женщину средних лет с длинными волосами и потрепанным портфелем. Это сильно напомнило ему его первую встречу с МакГонагалл всего несколько месяцев назад — то, как он отказался говорить или почти не смотрел на нее — хотя «отказался» было не совсем тем словом, поскольку он даже не думал об этом, он просто был таким — и то, как он принес оружие. Его тревожило то, как сильно он изменился и как быстро он может вернуться к своему прежнему состоянию.
Эта женщина пугала его, и он снова вошел в состояние внешней жесткости, с помощью которого он пытался контролировать панику внутри.
Она встала и нежно улыбнулась ему.
— Ты Гарри Поттер, — сказала она, почти спрашивая, но не совсем.
Он кивнул, держась спиной к двери.
— Ты не такой, как я ожидала, — сказала она.
Гарри не знал, как ответить, понятия не имея, кто она и чего она ожидала.
— Мне жаль, — сказал он тоном вежливой холодности, которому он научился только по приезде в Хогвартс, — Но кто вы?
— О, — сказала она. — О, да, конечно. Я твой социальный работник, Карен Барретт.
Гарри почувствовал холод. Социальный работник?
— У меня нет социального работника, — сказал он глупо.
— Ну, нет, есть. Она была у тебя, но потом ее сняли. А потом твое дело снова открыли, и назначили меня.
Гарри понятия не имел, что сказать.
— Не хочешь присесть, Гарри? — сказала она добрым тоном.
Он оставался там же, где был, но она, похоже, не позволяла этому беспокоить ее.
— Ты все еще смущен, — сказала она, кусая губу и выглядя намного моложе, чем ему показалось изначально.
Гарри нашел в себе силы кивнуть.
— У каждого молодого человека в Святом Брутусе есть социальный работник, Гарри, хотя это частное учреждение. В твоем случае, один был вызван полицией после инцидента, случившегося когда тебе было десять. Ты помнишь социального работника, который работал с тобой, когда ты впервые сбежал от опекунов?
Он кивнул. Он помнил, смутно. Он встречался с ней всего несколько раз.
— Ее уволили — она пренебрегала своими делами. — Социальная работница выглядела расстроенной. — Если бы у меня было твое дело, этого бы никогда не случилось.
Гарри прохрипел:
— Что все это значит?
— Тебя бы никогда не отправили в центр Святого Брутуса, — сказала она.
Он уставился на нее.
— Я напал на своего дядю, — сказал он. Она еще не прочитала его дело?
Она снова прикусила губу.
— Нам есть о чем поговорить, Гарри, и мы будем работать вместе некоторое время. Думаю, нам обоим будет удобнее, если ты присядешь. Я не причиню тебе вреда.
Гарри не был уверен, что ему нравится слишком нежный тон, с которым она говорила, но он уловил идею. Что она могла с ним сделать? Однако, как только он подумал об этом, кое-что пришло ему в голову.
— Я покидаю Хогвартс?
Она улыбнулась.
— Нет, совсем нет. Тебе здесь нравится?
Гарри неохотно кивнул.
— Что тебе больше всего в нем нравится?
Он пожал плечами. Она ждала. Он тоже.
Она снова улыбнулась.
— Гарри, уверяю тебя, я работаю со многими очень молчаливыми людьми. Я могу ждать весь день, пока ты заговоришь. С другой стороны, если ты не хочешь отвечать на мои вопросы, тебе нужно только сказать: «извините, Карен, но я бы предпочел не отвечать на этот вопрос» или что-то вроде того.
Гарри чувствовал себя неловко, как ребенок, поэтому он заговорил.
— У меня здесь есть друзья. Учеба в школе интереснее, чем в Святом Брутусе. Это не тюрьма, и люди вокруг обычно не хотят меня избить. И даже если бы они хотели, они не смогли бы.
Социальный работник — Карен — кивнула.
— И я предполагаю, что профессора не практикуют телесные наказания и не причиняют тебе никакого вреда?
Гарри покраснел. Во всяком случае, он догадался, что она разузнала кое-что о Святом Брутусе.
— Нет, — сказал он быстро.
— Нет нужды стыдиться, Гарри, — сказала она. — Я многое понимаю, хотя и не могу знать или понимать все, через что ты прошел, как в Святом Брутусе, так и до этого.
— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри, защищаясь. Он понял, что выкручивает себе пальцы на коленях, но не мог заставить себя остановиться.
— Несколько минут назад я сказала, что если бы я была твоим социальным работником много лет назад, ты бы никогда не поехал в Святого Брутуса. Для этого есть две причины. Во-первых, потому что самооборона вряд ли заслуживает тюремного заключения в центре содержания для несовершеннолетних, а во-вторых, потому что ты был бы немедленно удален из-под опеки твоих тети и дяди.
Гарри покачал головой.
— Я… Я не… — он не смог закончить.
Она продолжала в этом раздражающе-нежном тоне:
— Гарри, даже из ограниченного числа доказательств в твоем деле ясно, что физически и морально оскорбляли тебя и пренебрегали своими обязанностями. И я прочитала информацию в заявлении, которое было отправлено в полицию.
Гарри сел прямо.
— Полиция? Я не понимаю. Почему вы здесь?
— Все в порядке, Гарри, пожалуйста, успокойся.
— Скажите мне!
— Кто-то обвинил твоих тетю и дядю в жестоком обращении от твоего имени. Официальное заявление было направлено в полицию и другие важные органы. Вот почему твое дело было вновь открыто.
Гарри не мог поверить своим ушам. Он злобно заламывал руки.
— Что это значит? — спросил он.
— Это означает, что тебе придется обратиться в суд, Гарри, как и Дурслям, которые отрицают обвинения. Я здесь, чтобы заботиться о твоих интересах и помочь тебе в этом процессе.
— Но я не… я не хочу… я никогда ни в чем их не обвинял!
Карен выглядела неуютно.
— Тем не менее, Гарри, тебе придется давать показания. — Она колебалась. — Мне также нужно сказать тебе сейчас, что тебе, кроме того, придется обратиться к назначенному судом терапевту и назначенному судом врачу для официальных оценок. И прежде чем ты возразишь, что они никогда не причиняли тебе вреда, я должна сказать, что закон рассматривает тебя как свидетеля в таком деле. Ложь будет считаться лжесвидетельством.
— Но… но я не хочу этого! — воскликнул Гарри.
— Почему нет? — спросила Карен почти неслышно.
Он стал отвечать, не задумавшись, потому что этот голос был таким тихим, будто это его собственные мысли.
— Я просто… я не хочу об этом думать. Ни о чем из этого. Все кончено, верно? Сейчас у меня есть больше, чем я когда-либо надеялся получить, мне не нужно никого ни в чем обвинять.
— То, что они сделали, было неправильно, Гарри. Важно, чтобы ты признал это, ты не должен думать, что ты заслужил это или это было нормально. Ты веришь в это?
Гарри снова покраснел и изо всех сил попытался ответить. Наконец, он сказал:
— Я не хочу отвечать на этот вопрос. — Это была самая безэмоциональная вещь, которую он мог сказать, но он все равно чувствовал себя голым.
Карен продолжила, не останавливаясь.
— Это является свидетельством того, что они сделали с тобой — и я считаю, что привлеку их к ответственности за то, что ты оказался в Святом Брутусе — то, что ты не ждешь ничего, кроме того, что уже у тебя есть.
— Чего еще я должен хотеть? — отчаянно спросил Гарри.
— О, чего угодно, — сказала она. — Справедливости… правосудия. Или, по крайней мере, денег.
Гарри чувствовал себя пустым.
— Деньги?
— Да. Честно говоря, твои тетя и дядя воровали у тебя.
Он не мог сказать, думала ли она, что он что-то знает об этом.
— Но у меня нет денег.
— Ну, нет. Но они должны у тебя быть. — После паузы и еще одного взгляда она продолжила. — Твои родители оставили тебе большое состояние. Твои тетя и дядя потратили большую часть денег. Цель судебного разбирательства — лишить их прав, чтобы ты был свободен от их правового контроля, но мы также хотим вернуть тебе, по крайней мере, часть денег, которые должны были быть твоими, чтобы отложить их на твое будущее.
— Кто «мы»? — спросил Гарри. И когда он сделал это, он кое-что понял. — Подождите. Вы сказали, что кто-то выдвинул эти обвинения от моего имени. Кто это был?
Карен снова прикусила губу.
— Тот, кто это сделал, сделал это из-за беспокойства за тебя, Гарри. Этот человек хочет только лучшего для тебя. Не нужно злиться на него.
— Он?
Она ничего не сказала.
— Скажите мне, кто это был! — потребовал он, стукнув кулаком по деревянной ручке стула.
— Ты уверен, что хочешь знать? — спросила она.
— Да!
Она снова замешкалась и сказала с явным нежеланием:
— Северус Снейп.
Гарри почувствовал, что вся кровь вытекла из его тела, и он оказался за дверью, хлопнув ей, раньше, чем Карен успела сказать еще хоть слово.
***
Он ворвался прямо в кабинет Снейпа, не удосужившись постучать, будучи сильно злым и расстроенным, он сильно взвинтил сам себя по пути в каменные подземелья.
— Что вы сделали? — закричал он.
Снейп, сидевший в кресле, заметно испугался, опрокинув чашку чая. Взгляд, появившийся на его лице сказал Гарри, что Снейп точно знал, о чем говорил Гарри.
— Гарри… — начал он примирительным тоном.
— Не называйте меня так! — слова вырвались из его рта, прежде чем он успел подумать. — Вы не… вы никто для меня, и вы не можете называть меня так!
Снейп поднял руки, словно сдаваясь.
— Я знаю, что ты сейчас расстроен, но…
— Вы ничего не знаете, — прошипел Гарри. — Что вы им сказали?
— Я сказал им, что твои опекуны злоупотребляли своим положением в течение многих лет, — сказал Снейп удивительно спокойно, особенно учитывая хаос, творившийся в голове Гарри сейчас. — Я сказал им правду.
— Вы ничего не знаете, — повторил Гарри, сжимая кулаки.
Снейп встал.
— Я знаю, что они морили тебя голодом. Я знаю, что они…
— Остановитесь, — слабым голосом отчаянно попросил Гарри.
— …что они обращались с тобой как с рабом, заставляли тебя готовить и убирать. Я знаю, что они били тебя…
— Стоп! — громко закричал Гарри. — Прекратите!
— …что они били тебя, и использовали розги и нож. Я знаю, они заставили тебя поверить, что все в порядке, что ты не заслуживаешь лучшего. Я знаю, что они тебя не любили.
— Стоп! — закричал он, и прежде чем он смог остановиться, он бросился к столу Снейпа и сбросил все на пол. — Замолчите! — кричал он, отрывая лампу от стены и бросая ее в книжную полку. — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! — Он повернулся к нему спиной и стащил книги с другой полки так грубо, как только мог. — Блядь, хватит!
Повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Гарри.
— Я думал, вы… — он остановился, не в состоянии сказать, что часть его начала верить, что Снейп заботился о нем, не в состоянии сказать, что он этого хотел.
— Гарри, — мягко сказал Снейп, делая маленький шаг вперед.
Гарри попятился к двери.
— Нет, — сказал он. «Вы предали меня», — думал он. — «Нет, я не хочу с вами разговаривать и видеть вас».
Снейп ничего не сказал.
Гарри схватился за дверную ручку и уставился на нее, поведя плечом.
— Я ненавижу вас, — сказал он ровно и вышел из комнаты, прежде чем Снейп смог ответить. Он не оглядывался.
***
Гарри сдерживал себя во время долгой прогулки обратно в свою комнату.
Но когда он увидел Драко, он почему-то разозлился.
— Что ты здесь делаешь? — сорвался он. Драко не знает ничего о личном пространстве? О конфиденциальности? — Почему ты всегда здесь?
Драко повернулся к нему, по его лицу было видно, что ему больно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Ты всегда болтаешься рядом со мной, — раздраженно сказал Гарри. — Я не всегда хочу видеть тебя, Драко, разве я не могу побыть один?
Драко встал и приблизился к Гарри, стоявшему около стены.
— Что с тобой? — спросил он, глядя на него, как будто он какой-то образец под микроскопом.
Гарри оттолкнул его немного грубо.
— Со мной все в порядке, но я злюсь на тебя! — Так и было — или он злился на что-то, а Драко оказался у него на пути.
Глаза Драко были большими и серыми.
— Нет, это не так, — просто сказал он. — Я знаю, что ты лучше, чем это. Что-то расстроило тебя, но не я.
Он подошел к Гарри и попытался прикоснуться к нему, но Гарри дернул рукой.
— Да, это ты! — громко возразил он, дико жестикулируя. — Я… я не хочу, чтобы ты был здесь… и ты всегда здесь… и…
Драко попытался схватить его за руки, но Гарри быстро убрал их из зоны его досягаемости, и вместо этого стал дергать себя за собственные волосы.
— Я злюсь на тебя! — сказал он. — Уходи, черт возьми! — он плотно закрыл глаза из-за боли, которую причиняли выдергиваемые волосы, и из-за лица Драко, которое было слишком близко к нему.
Драко удивительно твердо взял Гарри за руки, отводя их от волос. Он скрестил их и прижал к плечам Гарри, так он обнимал сам себя.
— Гарри, — вздохнул он. — Расскажи мне, что случилось.
Наступила тишина. Гарри затаил дыхание, не желая этого говорить, но зная, что как только он откроет рот, оно выйдет. Дурацкий Драко.
Открыв глаза, он сказал очень быстро:
— У меня есть социальный работник, и я должен пойти к врачу и психиатру. И… и… и… Снейп обвиняет Дурслей в жестоком обращении с детьми.
Он увидел, что рот Драко слегка раскрылся, затем закрылся. Он выглядел расстроенным.
— Я… — он замолчал. — Это тебя больше всего беспокоит, Гарри?
Гарри пожал плечами, как мог, когда Драко держал его руки в этом положении.
— Я не хочу… я не хочу суда… и мне придется видеть их… и доказательства… и Снейп! — это все, что он мог сказать. Он плотно закрыл рот и сглотнул.
— Гарри, — сказал Драко. Он отвел руки Гарри от его плеч и положил их себе на плечи. Он держал их там, пока, наконец, Гарри не сжал их по собственному желанию и не притянул Драко к себе. Драко обернул руки вокруг талии Гарри и плотно сжал их, и это ощущалось одновременно хорошо и плохо. Потому что ему нравилось чувствовать руки Драко, но это также только заставило Гарри захотеть рассказать ему больше, захотеть сказать все, но он отказывался это делать.
Так что он просто держался за него.
