Селезень

POV Дмитрий Ларин.

      Я помнил, очень хорошо помнил все форматы видео, которые у меня не пошли. Просто изначально не были достаточно интересными и актуальными для аудитории, поэтому пришлось ненадолго сделать некое отступление. Влоги начали набирать популярность, когда я уже стал более менее узнаваемым в определённых кругах. Моё видео с демонстрацией "сцен насилия", естественно, ютуб заблокировал. Однако, листая с утра ленту популярной соцсети, я мог наблюдать множество рассуждений на эту тему, скринов экрана, а так же и полное переписанное видео. Это было хорошо, потому что я дал всему толчок. Толчок вперёд, к действиям. Как бы парадоксально это не звучало, но я действительно люблю, когда люди клюют на простые уловки. Или же мне просто хорошо сейчас, потому что я наелся ксанакса вдвое больше дозволенного? Вода в моей ванной тихо шумит, а я пытаюсь сконцентрировать взгляд на баночке шампуня, которая, упав ко мне в воду, медленно покачивалась на ее поверхности. Все, больше так делать нельзя, потому что модераторы ютуба - не придурки, и если я решусь на что-то подобное ещё раз, то они заблокируют сам канал. К слову, удивительно, что они этого ещё не сделали. Голова гудит, к горлу очень медленно подкатывает лёгкая, волнующая тошнота в виде пищевого комка. Сглатываю. Глаза слипаются, а мысли ворочаются в моей голове заметно медленнее. Приходится закрыть глаза, чтобы эта не пойми откуда взявшаяся муть отошла хотя бы на второй план. Ногой выключаю кран. Бывает, что полная тишина кажется одним длинным и протяжным звуком. Я лежал молча и слушал этот ровный писк. Но в какой-то момент это уже не удовлетворяло мои потребности в полной мере. И все же, было то, что беспокоило меня больше остального - я случайно коснулся щекой ледяной стены ванной, но ничего не почувствовал. Осознав это спустя минуту, я начал отчаянно лупить себя по щекам, надеясь восстановить чувствительность тканей, но ощущал только какие-то отголоски раздражающего кожного жжения. Захотелось закричать, сильно, громко, так, чтобы весь мир услышал. Я крепче сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в собственные руки. Снова ничего - и это ненормально. Я уже достаточное количество времени употребляю транквилизаторы. Самые разнообразные. Сначала я по собственной глупости начал посещение психиатра, которая в крайне понятной манере объяснила мне, какие таблеточки в каком случае надо запихивать себе в глотку. Дальше я разбирался самостоятельно. Не зря же все это время хранил дома книги по нейробиологии, а так же получению и производству таких веществ, как ЛСД. Сжимая в руке бритву, прохожусь ей по ладони. На коже выступают капли крови и тут же смешиваются с водой, тонкий слой которой покрывает мою кожу. Вместе с водой кровь быстро исчезает - как оказалось, утекает прямо в ванную, а затем, как и вся лишняя вода - в дырку для слива. Почему-то мне снова недостаточно, и я прохожусь снова, сильнее, и это уже больше походит на удар, чем на мягкое касание лезвием. Теперь крови значительно больше; поднимая свою левую руку, я могу хорошо это разглядеть. Струи движутся очень быстро, либо это игра моего больного подсознания? Закрываю глаза окончательно, уже больше не слыша совершенно ничего вокруг, и представляю, как улетаю куда-то далеко-далеко, в совершенно пустое пространство, не имеющее вещества и материи.       "Ты, блять, ублюдок!" Эта фраза будто бьет меня по голове. Кажется, теперь я что-то чувствую. Приходится открыть глаза. Кто-то массивный пыхтит сзади, обхватив меня поперёк груди и вытаскивая из ванной. Резко становится очень холодно, и я пытаюсь шарить ватными руками по полу ванной комнаты в поисках нижнего белья или хотя бы полотенца. Резким движением Хованский поднимает меня на руки, и в этот момент у меня хватает сил стянуть с верхней полки полотенце. "Дима, сука, блять, у тебя вообще мозги есть?!" Дима. Звучит странно из его уст. Это точно Хованский? Оказываясь уложенным на собственную кровать, я мгновенно заворачиваюсь в одеяло. Голова кружится, вокруг все плывёт, но Юрино лицо я могу видеть. Немного залипнув, ещё где-то минут пять я наблюдал за тем, как мой враг туго затягивает мою руку жгутом, остальные ещё свежие раны просто заклеивает пластырями. "Юра, отойди",- губы едва разлиплись, и я издал какой-то жалкий звук, напоминающий бульканье,-"Меня сейчас стошнит." Я сказал "Юра", я тоже назвал его по имени. Почему? Наверное, рефлекторно. Хованский мгновенно отстранился и отвернулся, пока меня выворачивало наизнанку прямо на пол. Спазмы пищевода заставляли меня тяжело дышать и даже хрипеть, изгибаясь, словно кошка. Отвратительно. Во время очередного приступа я дёрнулся, задев стоящий рядом шкаф, и с него со звучным мучительным стоном упала укулеле. "Давай я скорую вызову",- мгновенно произнёс Хованский, на что я тут же отчаянно замотал головой. Он, не долго думая, поднялся с кровати. Я не хотел, чтобы Юра уходил. Внутри меня снова начинало подниматься неведомой природы волнение. "Пожалуйста, останься."- как можно тверже произнёс я, на что Хованский тут же помотал головой: "Несмотря на то, что я сделал жгут, твоя рана продолжает кровоточить, уебок. Я не врач. Тебе нужна помощь." "Не нужна",- настойчиво возражаю я, и тут в поле моего зрения попадают одиноко лежащие на столе ножницы. Не успевая ни о чем подумать, я резко тянусь в ту сторону, но в тот же момент чувствую, как Юра перехватывает мою руку. Но не так, как в прошлый раз - грубо и сильно, с целью лишь удержать. В этот раз мне удаётся почувствовать, что у него мягкие и тёплые ладони. Я встречаюсь с блоггером взглядом и замираю, готовясь к каре небесной. Закрываю глаза, чтобы отгородиться от мира. Лучше бы Хованский не помогал мне больше никогда. "Как ты вошёл в мою квартиру?" "Неважно",- отрезал кудрявый, а я тут же снова открыл глаза. Он все ещё держал мою руку. "Отпусти",- холодно прошипел я. Ненавижу, когда кто-то посягает на мою свободу. "Нет. А вдруг ты снова что-нибудь выкинешь?"- сегодня Юра удивительно серьёзный и рассудительный. Это меня немного напрягает. Приходится расслабиться. Ножницы на столе уже больше не притягивают к себе магнитом. Сейчас мне хочется поспать, и это все. Больше ничего. Как ни странно, вскоре Хованский меня отпускает. Я говорю, что собираюсь спать, а он тут же говорит, что будет спать со мной. Рана перестала кровоточить. Теперь можно скорую не вызывать. "Ты пидор",- огрызаюсь я, зарываясь по нос во многочисленные одеяла. "А ты на голову ебнутый." Вообще-то, обидно. Но я почему-то молчу в ответ, устраивая голову на подушке в таком положении, чтобы, когда я закрою глаза, не казалось, что квартира ходит ходуном. Замираю и выравниваю дыхание, слыша, как рядом устраивается уебанский пёс.