***
— Почти каждый учитель сталкивался с опытом классного руководства, — объявил Дима, держа в руках небольшую чёрную пластиковую табличку для бумаг. Туда он попытался записать хотя бы пару импровизированных строк для объявления только что придуманных номеров, но у него не вышло — Серёжа оказался быстрее. Пока Антон и Никита настраивали гитару, он изрисовал листочки разными человечками, которые держались за ручки, аргументировав это полётом души, а не глупыми каракулями. — Для каждого ученика классный руководитель — вторые мама с папой, к которым можно прийти за помощью или советом, — добавила Марго, неловко переступая с каблука на каблук. В этот момент за её спиной семь человек из одиннадцатого класса уже рассаживались на сцене. Антон вытянул вперёд ноги, положив на колени уменьшенный синтезатор. Он был, как ни странно, новым, но его явно не использовали. В принципе, как и все музыкальные инструменты, имеющиеся в этой школе. Арсений Сергеевич стоял у стены, раздвинув руки в немом вопросе. Кажется, он вообще не понимал, что пошло не так, почему они резко отказались от постановки со школой. Как только Дима и Марго разошлись по разным кулисам, Никита сразу же начал наигрывать ненавязчивую, но знакомую мелодию на гитаре, дав Антону время собраться. Он не раз выступал перед публикой, но каждый раз дрожал, как в первый. «Господи, как же это нелепо всё будет выглядеть, — думал Антон, вслушиваясь в аккорды. — Надо было хоть текст придумать заранее, а не выходить с пустой головой». — У учителей в кабинете всегда было так хорошо. Сидеть, говорить с вами о чём-то неважном, забыв обо всём… Строчки стали складываться сами, когда Антон посмотрел на Арсения Сергеевича. Учитель все ещё непонимающе смотрел на них, чуть нахмурившись. — Если бы вы только знали, как иногда бывает тяжело. Но как из-за простого разговора может стать так тепло? Андрей приподнялся на месте, тут же начав зачитывать только что придуманные строки: — Как часто в жизни бывает, что мы вырастаем, а потом всё равно прибегаем в то место, где прошло наше детство? Где мы учились жить друг с другом по соседству, в доме большом и таком обжитом, — он стал сбиваться, улыбаясь. — Ну, дальше я, короче, не придумал, йоу-йоу, Тоха, припев! — У учителей в кабинете всегда было так хорошо… — начиная со второго припева Антон стал в такт играть на синтезаторе, коротко переглянувшись с Никитой. Краем глаза он видел, как Дима пританцовывает за кулисами, притопывая ножкой. И это выглядело так забавно, что Шастун не удержался от широкой улыбки. Общее движение и ритм создавался из-за подвижности — каждый сидящий на сцене в такт двигал ногой, головой или плечами. Глаша, сидящая слева от Антона, держала ему микрофон, смотря куда-то в зал. На втором куплете Андрей сбился окончательно. — Вы нас там учили, что такое дважды два, и как в классе первом не путать сложные слова, — он не выдержал и засмеялся. За ним начали смеяться не только находящиеся на сцене, но и сидящие в зале. А Арсений Сергеевич просто улыбался. Стоял, молчал и смотрел на них с улыбкой. И от этого взгляда Антону стало так спокойно и легко, что страх исчез без следа. — Да, все мы храним тайны, и это ведь нормально — приходить в отчаянии туда, где ты был так любим, — нараспев говорил Антон, почувствовав, как химик внимательно, хоть и с улыбкой, смотрел на него. — Да, все мы храним тайны, и, как бы банально это ни звучало — мы хотим их открыть самым родным! Последний припев подхватили все, даже те, кто совсем не умел петь. По залу уже вовсю разносились смех и аплодисменты. А Арсений Сергеевич все ещё стоял у стены, скрестив руки на груди, и широко улыбался.***
— Пусть будет буква «П». Ситуация такая, раз у нас День учителя: ученик пришёл к учителю, тема на вас. Сереж, ты — учитель, а остальные — ученики по очереди. Поехали, — кратко объяснил Дима, смотря на своих одноклассников. — Почему ты стал так плохо учиться? — Серёжа повернулся к Антону. — У тебя одни двойки. — Папа. — Что «папа»? — Папа пьёт. Просто пипец пьёт папа, — Антон улыбался, понимая абсурдность ситуации. — Почему пьёт? — Серёжа старался не улыбаться в ответ. — П-п-п… Просто. — Какая-то скользкая тема. Дальше давайте. Никита, ты. Тебе буква «С». Антон ушёл за кулисы, а Никита занял его место. — А мама у тебя есть? — Секрет, — таинственно сказал тот, пряча ногу за ногу. — Секретный секрет. — Ты знаешь только это слово на букву «С»? — улыбнулся Дима. Улыбнулся и Антон. Кажется, их идея зашла на «ура», понравившись и учителям, и ученикам. Он прислонил голову к стенке и почувствовал, что сделал что-то действительно важное и полезное. «Но нервы я потрепал себе изрядно», — про себя хмыкнул Шастун, увидев, как Никита заменяется самим Димой.***
— Антон, можно тебя на секундочку в мой кабинет? Антон, Дима и Серёжа уже почти спустились на первый этаж, когда их остановил Арсений Сергеевич. Шастун кивнул и, непонимающе посмотрев на друзей, последовал за учителем в его кабинет. Вслед они не сказали ему ни слова. — Присаживайся, — сказал химик, закрыв дверь, — нам нужно поговорить. Антон сел за уже родную первую парту и крепко сжал ладони. Чувство страха, преследовавшее его весь день, вернулось снова, но уже с новой силой. — Вы хотите поговорить о концерте же, да? О том, что мы без разрешения убрали несколько номеров, заменив их новыми? «Господи, пожалуйста, скажи же «да», ну!» — Об этом тоже, — улыбнулся Арсений Сергеевич, сев перед ним за кафедру. — Может, хочешь чего-нибудь? Чай, сок? Крепче не предлагаю. У нас просто вечером корпоратив, вот мы и закупились. Антон тактично отказался, поняв, что внутри его трясёт. — Как хочешь, — учитель пожал плечами. — Почему вы резко так всё поменяли? Как по мне, это было даже лучше изначальной задумки, но всё же. Точнее, ты. Почему ты решил все поменять? — Мы, — смущённо поправил Антон. — Очень многие не пришли, те, что были важными фигурами в номерах. Без них бы ничего не вышло, вот мы и решили. Он замолчал. Арсений Сергеевич ободряющее улыбнулся. — Мне очень понравилось. Трогательно и смешно. Это то, что было нужно. Спасибо вам всем. И тебе тоже, — химик встал из-за кафедры и медленно направился к Антону. — Но ты же понимаешь, что это не единственная тема для нашего разговора, правда? Шастуну показалось, что его реально начало трясти. А ещё, что он слышит в ушах стук крови и сердца. Учитель подошёл к его парте и остановился. Потом взял левую руку Антона, слегка приподнял над столом и аккуратно закатал рукав кофты до локтя. — Об этом, — тихо произнёс учитель, посмотрев на его браслеты, синяки и гематомы. — Откуда это? «Только не смотри под браслеты. Пожалуйста, не смотри!», — про себя взмолился парень, закусив губу. — Подрался. — Ты не похож на того, кто дерётся на улице, — холодно ответил учитель. — Кто такой умный, что бьёт только по рукам, будто не попадая по лицу? Химик смотрел на его лицо, а потом пальцем провёл по царапине на скуле. — Ошибся. По лицу тоже бьют, — он сделал паузу. — Но кто-то защищается руками, да? Антон понимал, что готов разрыдаться. Арсений Сергеевич приблизился к его тайнам слишком близко, на такое расстояние, которое для него недопустимо. — Тош, что с тобой происходит? Кто тебя бьёт? — спросил учитель, взяв его руки в свои. — Расскажи мне. — Я… — Антон запнулся. Ему никогда в своей жизни не хотелось этого говорить. Особенно людям старше. Это была его маленькая тайна, поделённая ещё и на друзей. Другим людям сюда лезть не стоило. — Я дрался, правда. — Не верю, — тихо произнёс учитель. — Чем докажешь? — Я уже сказал вам, что случилось, вы мне не верите, — Антон понимал, что ещё секунда — и он зарыдает. Его голос уже дрожал, будто в истерике. — Как я могу вам это доказать? Арсений Сергеевич молчал, а потом слегка погладил его по волосам. — Тише. Успокойся. Он отошёл, дотянулся до кулера с водой, налил прохладную жидкость в кружку, а потом отдал Антону. — Я тебе верю. Успокаивайся. Шастуну было очень стыдно. Он совершенно не мог себя контролировать, когда в его зону комфорта кто-то впихивался, вытесняя при этом самого Антона. Антон выпил всю воду почти залпом и дрожащей рукой поставил стакан на парту, а потом закрыл лицо ладонями. Парню на плечо опустилась тёплая рука. — Просто скажи мне одно, и я от тебя отстану. Это был кто-то из нашей школы? Антон отрицательно замотал головой и отстранил руки от лица, натянув на запястье рукав кофты. — Хорошо. Точнее, совсем плохо, — кивнул Арсений Сергеевич и убрал руку с его плеча. — Можешь быть свободен, если ничего не хочешь добавить. Антон вылез из-за парты. Голова почему-то начала кружиться. — Послезавтра в восемь утра у школы. Не опаздывай, — улыбнулся учитель и ушёл за кафедру. — Пока-пока. Шастун кивнул и направился к двери. — До свидания, Арсений Сергеевич. До пятницы. Как только он вышел из кабинета, увидел, что в конце коридора его ждали Дима и Серёжа. Матвиенко с кем-то говорил по телефону, счастливо улыбаясь. — Что он тебе сказал? — спросил Поз, как только друг отошёл на приличное расстояние от кабинета химии. — Да так, по поводу концерта. Что у вас случилось тут, почему Серёжа такой радостный? — Антон остановился около них. — Да так, новости кое-какие у него есть, — улыбнулся Дима. — Кстати, забыл сказать. Меня отпустили в лагерь. Я поеду с тобой. — Серьёзно? — Антон шокировано посмотрел на него. — Боже, неужели я буду не один? Это шикарная новость. Серёжа с грустью улыбнулся. — Можно кое-что спросить? — Ну давай, — усмехнулся Дима. — Вы не будете против, если я поеду с вами? Ну, в лагерь. Меня тоже отпустили, — как-то смущённо признался Матвиенко, посмотрев в сторону. — Я всё понимаю, но вдруг. Антон не дал ему договорить. Он прижал обоих друзей к себе за шею. — Нет человека счастливее меня, — Шастун засмеялся. — Я действительно счастлив. Серёжа и Дима посмотрели друг на друга, а потом на Антона; когда он их всё же отпустил, почти синхронно начали улыбаться шире. — Кажется, кого-то ждёт двадцать восхитительных дней вместе, — Позов осмотрел друзей. — И я даже знаю, кого, — усмехнулся Серёжа. Троица медленно, за разговорами, добралась до лестницы и, перед тем, как толкнуть дверь на неё, Антон с грустью посмотрел на кабинет Арсения Сергеевича.