Sing Me to Sleep

Антон всегда знал, что с ним шутки плохи. Плохи настолько, что иногда они приводят именно к таким последствиям. Он уже минут десять как прибивал кроссовки Гриши к полу молотком, честно арендованным у местного уснувшего трудовика. В первый же день заселения в комнату Гриша стал разбрасывать свои вещи просто везде. Он не успел разобрать чемодан нормально, как все его составляющие оказались разбросанными по комнате. Обувь, носки и какие-то футболки, которых было просто миллион. Ему попытались тактично сделать замечание, но это не помогло. Вещи всё равно были разбросаны, а если и собраны кем-то, то при появлении Гриши, всё превращалось в последствия тайфуна. Антона это достало на второй же день. И именно поэтому он, держа в зубах дополнительный третий гвоздь, прибивал его кроссовки к деревянному полу, не щадя ничего. — Теперь они точно будут стоять на месте, — Антон обратился к абсолютной пустоте в комнате. Ровно девять утра, его временные сожители сейчас, по идее, умываются и идут на завтрак. Именно поэтому ему никто и не собирался мешать, так как мешать было попросту некому. Сама комната выглядела просто, но парня устраивала. В ней были зелёные обои, цветом напоминающие майскую траву, огромное чистое окно до потолка, большой и длинный письменный стол, аквариум на нём, а также несколько кроватей — две двухъярусные и одна одноярусная. Антон заселился первым, поэтому выбрал себе кровать на втором этаже у окна. Помимо Антона и растяпы-потеряшки Гриши, в комнате жили ещё трое парней: ботаник Витольд, хотя Антон ставил на то, что он просто метросексуал, недокачок Паша и Фил. Просто Фил. За второй день их совместной жизни Шастун так и не смог отнести его к какой-то группе. Не дутый, не крутой. Самый обычный. Весёлый, заводной. И единственный, кто смог провезти на территорию лагеря алкоголь. Поэтому скорее всего алкоголик Фил, а не просто Фил. И говорил он очень странно — отрывками, делая паузу почти после каждого слова. Дорога в сам лагерь была длинной, но несложной. Антон сразу же заткнул уши наушниками и уснул, прислонившись к окну. Место рядом осталось свободным, и чуть позже к нему подсел Арсений Сергеевич. — Как руки? Болят? — неожиданно спросил он ночью, когда автобус стоял где-то в Шахтах. — Не очень, — сонно ответил Антон, почувствовав неловкость. — Ну, ладно. Спи, — кивнул химик. Шастун уже спал. Он даже не услышал последние слова. До этой ночи автобус остановился и в Воронеже, из-за чего Дима с Антоном были счастливы. Посмотреть удалось лишь на туалет и палатку с Шаурмой, но даже надписи «Воронеж», при въезде в город, они были рады. Антон утром проснулся от того, что спал на Арсении Сергеевиче. Он резко открыл глаза и дёрнулся в сторону окна. — Мог продолжать, кстати, — сонно ответил учитель. — Я на тебе тоже ночью пытался полежать, но ты неудобный и какой-то хрупкий. Вдруг раздавлю ещё. По-моему, тут все спят друг на друге. Шастун кивнул, особо не вслушиваясь в слова, и тут же провалился в сон. Через полчаса он вновь сполз на Арсения Сергеевича.

***

— Я не люблю гречку, — тоскливо сказал Витольд, ковыряясь вилкой в каше. — Не ешь, — просто ответил Фил. — Но выбрасывать-то жалко, — он повернулся к сожителю. Друзьями они себя пока не считали. — Ешь, — также просто ответил Фил, выливая чай на блюдечко. «Они все точно сумасшедшие», — думалось Антону, когда он осматривал парней, сидевших с ним за одним столом. «Да ну? Ты на себя-то посмотри! — мерзко протянул внутренний голос. — Тебе напомнить, что с тобой не так?» Шастун вздохнул и сделал глоток чая. Есть он отказался, заявив, что не голоден. «Скрывать это здесь будет очень сложно, — вновь подумал он, наблюдая за беззлобной перепалкой Гриши и Витольда по поводу несладкого компота. Потом посмотрел на стол, где сидели Дима и Серёжа, и грустно помахал им рукой. Друзья помахали в ответ. — И если об этом узнают, то у меня начнутся проблемы».

***

Днем были какие-то игры, типа «Весёлых стартов», и всей компании из пяти человек — таково было общее число людей первого отряда — пришлось бежать на скорость через полосу препятствий с четвёртым отрядом, которым являлся восьмой класс. Отряды как раз и поделили по классам — в первый вошли ученики одиннадцатого класса, во второй — десятого, в третий — девятого, и так далее. — Убейте меня, я сейчас сдохну, — чуть позже сказал Гриша, валяясь на земле. — Чтоб я ещё раз с этими шкетами на соревнования пошёл. Да пусть они идут к чёрту. Антон кивнул, понимая, что выбрал единственную правильную тактику — вообще не бежать. — Ха, вот слабак, — цыкнул Паша. — Я четыре километра спокойно бегу себе и нормально. Гриша предпочёл оставить это без внимания, будто не услышав вовсе.

***

— Я впервые за столько лет вижу тебя в очках, — шокировано признался Дима, когда они встретились в пять вечера в местном парке. — Ты без линз? — Потерял, — угрюмо кивнул Антон. Ему совсем не нравилось, что последующие двадцать дней он будет ходить только в них, а не в любимых и удобных линзах. — Просто глаза болели, снял днём. И всё. Не помню, куда положил. — Ты сразу таким милым становишься в очках, ну я не могу! — улюлюкнул Серёжа. — Прямо мальчик-гимназист. Матвиенко и Поз засмеялись, заставив Антона взгрустнуть ещё больше. — Пойдём посмотрим, что это за дверь, — Дима уже открывал её от себя. — Нифига себе. — Что там? — Душ, видимо. Они зашли в небольшое, отделанное белым кафелем помещение, освещённое тремя длинными лампами. — Прикольненько, — он не успел договорить эту фразу, как был облит водой. Антон стоял с душем в руках и смотрел на друзей. — Вот вы мне сейчас за всё и ответите, — он включил воду и пошёл на Диму. — Ай, сумасшедший! — закричал Серёжа, спеша скрыться за дверью. Дима схватил другой душ и встал в боевую позицию. — Ну, это мы сейчас посмотрим! Его тут же окатило тёплой водой, отчего он поморщился, пытаясь уйти от струй воды. Потом увеличил напор и облил Антона. — Уже не так смешно, да? — Дима протёр воду с очков, увидев, что Шастун мгновенно весь промок. — Спрашиваешь ещё. Они продолжали лить воду друг на друга, пока Антон не сделал шаг навстречу. Сделал, и тут же поскользнулся на мокром кафеле. Прошла секунда, он начал смеяться, лёжа в луже. За ним засмеялся и Дима. — И что здесь происходит? Они оба повернулись к двери. Там стоял Арсений Сергеевич и внимательно смотрел на них. Серёжа — слева, уткнувшись лицом в стенку. — Да так. Мы просто плюшками балуемся, — Дима манерно провёл по щетине на голове. — Я услышал какие-то крики и решил на всякий случай заглянуть. Антон попытался подняться, но это закончилось полным фиаско. Он снова упал в лужу, хихикнув. — Ну и оргия, — сказал Серёжа, надеясь, что их классный руководитель этого не услышал. — У вас всё нормально? — учитель смотрел то на Позова, то на Шастуна. — О, Антон в очках! Я тебя впервые в них вижу. Миленьким таким сразу становишься. — И вы туда же, — обиженно хмыкнул он и сел на попу. — Ой, всё, — учитель махнул на него рукой. — Давайте я просто уйду, сделав вид, что ничего не видел? Я и правда хочу всё это развидеть. — Было бы классно. Да помоги мне встать, пень ты старый, — Антон потянул руку Диме. Друг закатил глаза, но поднять с пола всё же решился. — Вот и славненько. Не знаю, что вы теперь будете делать с одеждой, но удачи вам. Зря, кстати, Серёжу не помыли, — химик посмотрел на них. — У него ж два за самостоятельную по химии. Облейте его потом, чтобы знал, как в одиннадцатом классе пишется серная кислота. Всё, живите. В десять отбой. Увижу вас в коридорах после — прибью. Арсений Сергеевич, подтверждая свои намерения, исподлобья осмотрел друзей, а потом удалился за дверь. — Боже, слава Богу, что вы меня не тронули, а! — Серёжа улыбнулся. Антон и Дима переглянулись. — Зайка моя, иди сюда, — ласково произнёс Позов, включив напор воды.

***

«Я целых двадцать дней не увижу своих родителей», — эта мысль промелькнула в голове Антона перед сном, заставив проснуться. На нижних полках при свете ночника сидели Фил, Гриша и Паша, о чём-то переговариваясь. Витольд чуть похрапывал на соседней верхней полке, иногда забавно причмокивая губами. «Я не увижу их почти месяц. А ведь даже не сказал им, что уезжаю, — думал Антон, смотря на играющий свет ночника в окне. — Я их не увижу так долго. Они не любят меня, а я… Всё равно люблю их. Это ужасно». Надеясь, что его не слышно, Шастун вытер влажные дорожки от слёз. — Как думаете, Антон уже спит? — шёпотом спросил Паша, чем-то щёлкая, будто ручкой. — Думаю, да. Он ещё вчера. Говорил, что любит ложиться. Рано. Не высыпается, — также шёпотом ответил Фил. Антон не видел их лиц и расположения, поэтому мог основываться только на голосах и интонациях. — Он такой высокий, — чуть повысил голос Гриша, и на него тут же шикнули. — Извините. — Он странный скорее, как не от мира сего, — Паша, видимо, куда-то наклонился, потому что его голос стал чуть дальше. — Какой-то в себе постоянно, не такой какой-то. — Нормальный он, — Гриша вздохнул. — Видели его? Руки. Царапины. Запястья. И синяков много странных. Это грустно. — Может, попробовать его разговорить? — Не знаю, не уверен, что получится. Вроде приятный, спокойный, но зажатый. Может, свои загоны какие-то, — Гриша что-то явно жевал, и у Антона почти жалобно заурчало в животе. — Будто у вас. Нет их. На том и закончился их разговор о Шастуне. И почему-то он — главный объект разговора — очень долго не мог заснуть после услышанного.