***
— Да, доброе утро, — улыбнулся Арсений Сергеевич. Он подошёл к столу, за которым сидел и Антон. Парень чувствовал себя неловко. У остальных была полная тарелка еды, а у него лишь две кружки чая. На этом он попытался себя ограничить, чтобы не съесть большего и лишнего. «Может и не получится поесть-то больше», — фыркнул он про себя, следя за классным руководителем взглядом и вспоминая ту ночь на кухне. — Приятного аппетита, — он осмотрел всех, а потом остановился на Антоне. — А ты почему без еды? — Я… — он заколебался между ответами «я не буду» и «я уже поел», но в итоге выбрал самый верный: — Извините, нет аппетита. — Надеюсь, не простыл после вчерашних баталий с Димой? — он коснулся тёплой рукой его лба. — Холодный какой-то. — Да нет, просто не хочу, — отмахнулся Антон, мысленно топя себя в чае. Он так ненавидит лгать. Особенно тем людям, которые о нём заботятся.***
Антон впервые в своей жизни видел море. Синие волны, обильно пенясь, бились о скалы каменистого берега. Солёный воздух приятно щипал в носоглотке, оставляя вкус соли на языке. Шастун сидел около одной из скал на лагерном причале, спустив ноги вниз. Вода приятно щекотала оголённые ступни. — Нравится? — Дима присел рядом на корточки. — Да. Горизонт вдалеке, облака, волны. Красиво так, — Антон кивнул. — Ты вот мне каждый раз рассказывал о море, какое оно, что это такое, а я прямо и не верил. Теперь верю. Позов мгновенно почувствовал укор вины. — Мы ж почти каждое лето ездим куда-то на море, — он посмотрел на Антона. — И я постоянно тебе рассказываю о нём. Не знал, что тебя это задевает. Прости, больше не буду. — Ты чего? — Шастун тоже посмотрел на друга. — Я всегда был так рад за тебя. Продолжай рассказывать, мне нравится. Я люблю твои рассказы о море. Дима улыбнулся. Их обоих тут же окатило чуть прохладной водой. — А вы чего не купаетесь? — спросил Серёжа, как только вынырнул из воды. — Все плавают, давайте ко мне. Водичка тёплая ещё. — Хорошо, — Дима кивнул. — Только я с берега зайду, ладно? — Без вопросов, — Матвиенко откинул со лба волосы. — Тох? — Нет, спасибо, — он смущённо помотал головой. — Я лучше посижу и посмотрю на вас всех отсюда. Не хочу лезть в воду, и, тем более, раздеваться. Дима коротко переглянулся с Серёжей, а потом поднялся на ноги. — Что ж, как знаешь. Может, хоть разок сплаваешь с нами? Когда ещё такая возможность выдастся? Можно когда никого не будет, если стесняешься чего-то. Не-стеснения у тебя никогда не было. Антон молчал, а потом медленно кивнул. — Когда никого не будет. Только тогда. Можно ночью, после отбоя. — Отличный вариант, — хмыкнул Серёжа и подтянулся на руках на причал. — Надеюсь, нас не поймают. Когда пойдём? Сегодня? Завтра? — Сегодня, говорят, ночь с грозой будет. Лучше давайте завтра-послезавтра, — Дима смотрел на небо, держа руки в карманах джинсов. — Ладно, я на берег и к тебе, Серёг. Только ты поближе подплыви, я не очень плаваю на глубине. Если скажешь, что это потому, что я жирный, то я тебя убью. Я скоро приду, Антон. Он развернулся и пошёл по причалу к берегу. Матвиенко хихикнул и уплыл по воде за другом, иногда пуская пузыри, забавно булькая. Антон смотрит им вслед, широко улыбаясь. Потом он перевёл взгляд на волны, плескающиеся о камни. Иногда они касались его пяток, забавно щекоча их, от чего парень поджал ноги и улыбнулся. — Один сидишь. Почему? Шастуну не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать, кто это. Так разговаривал только один из его знакомых здесь. — Не знаю. Не хочу плавать. А ты почему не купаешься со всеми? — он посмотрел на Фила. — Цистит. Был. Присесть могу? Антон кивнул, и парень тут же сел рядом. — Боишься воды? — Фил посмотрел на него. — Нет, не воды. Просто не хочу туда лезть. — Не воды? Значит. Чего-то иного, — его знакомый болтал ногами и смотрел на купающиеся — первый и второй — отряды. — Не знаю. Забей. А кто тебе мужчина. С голубыми глазами? Арсений вроде. — Мой классный руководитель, — Антон повернулся к нему голову. — А что? — Как будто… — он долго молчал, а Шастун его не торопил, — папа. Заботы столько. В глазах у него. Когда смотрит на вас троих. Фил улыбнулся. — Ну, не знаю. Просто… — Антон поджал губы, пытаясь предугадать дальнейший диалог. — Наверное проблем я ему много доставляю. Постоянно что-то не так со мной. Самому стыдно. Ничего не могу с собой поделать. Его собеседник пожевал губами, но ничего не сказал. Шастун, кстати, замечал за собой странную способность перенимать речь людей при разговоре с ними. Именно поэтому он тоже начал говорить как-то очень отрывисто. По голубому небу медленно плыли облака, а вдалеке, у горизонта, собирались грозовые тучи. И Антон, к сожалению, чувствовал внутри себя то же самое.***
Гроза началась где-то в девять часов вечера, когда у младших отрядов прогремел отбой. Раскаты грома сотрясали небо и землю, а молнии сверкали за облаками, освещая всё, будто очень яркий и большой фонарь. Антон, несмотря на то, что это детский лагерь, сидел на узкой веранде мужского крыла общежития и курил, выдыхая дым меж колен. В метре от него лил дождь, а он чувствовал себя в безопасности. Он смотрел на какие-то старые фотографии в телефоне и почти от каждой сильно затягивался, думая о чем-то своём. Почему-то в голову настойчиво лезли родители. Каждый вечер в лагере Антон думал о них. Надеялся на то, что они думают тоже и скучают. Парня не было дома уже почти пять дней, а ему так никто и не написал. Ни где ты, ни когда вернёшься, ни жив ли вообще. Ни одного пропущенного, ни одной смс-ки. Антон не понимал, почему это заставляет плакать его каждый вечер. Он вроде сильный, вроде парень, но одна мысль об этом всём заставляла глаза наливаться слезами. Он держал телефон между сжатых колен, выдыхал туда дым, согнувшись почти пополам, а другой рукой держался за голову. Джинсы уже были усеяны редкими мокрыми каплями, как и экран телефона. Сейчас почему-то попадались какие-то старые фотографии из детства, когда он с родителями, которые его ещё любят. Попадались фотографии даже с настоящим папой из совсем далёкого детства. — Антон? Он резко поднял голову и вытер лицо рукавом кофты, чуть не спалив себе часть волос зажжённой сигаретой. — Совсем охренел? — почти беззлобно спросил Арсений Сергеевич, наклонившись к нему. — Шастун, это детский лагерь! А ты с сигаретой сидишь, куришь тут себе. — Младшие уже спят, — шёпотом сказал Антон, но сигарету не потушил. — И вроде не очень пахнет сигаретами от меня, когда курю. — Дурак, — спокойно ответил учитель и присел рядом. — А если бы не я тебя запалил, а кто-нибудь другой? Что было бы? — Не знаю, — Антон вздохнул и затянулся, убрав телефон в карман. Раздался звук грома, и парень посмотрел на небо вдалеке. — Всегда грозы боялся, не любил с детства, — неожиданно признался Шастун, снова вздохнув, — опасность чувствовал, наверное. Всегда дома старался отсиживаться. Сейчас покурить там нельзя, вот и приходится здесь ошиваться. — Не бойся, мы в безопасности, — едва слышно хмыкнул учитель. — Ты, кстати, помнишь, что наши занятия будут продолжаться? Антон широко раскрыл глаза и повернул голову к учителю. Арсений Сергеевич сурово смотрел на него, а потом неожиданно засмеялся. — Ой, дурачок какой. Не будем мы заниматься, не переживай. Отдыхай, пока можешь, — химик улыбнулся. — Я пошутил, если что. Антон кивнул, а потом резко потушил сигарету. — Там же ещё половина была, — удивлённо сказал на него учитель. — Не хочу курить при вас, — тихо ответил Шастун и замолк, посмотрев вдаль. Арсений Сергеевич кивнул и проследил за взглядом Антона. Между ними наступила тишина, нарушаемая лишь стуком дождя и раскатами грома. Иногда парень вздрагивал от громких звуков, чуть морщась. — Иди лучше в комнату к себе, — как-то громко сказал Арсений, не отрывая взгляда от чёрных облаков. — Тебе неприятно здесь сидеть, я вижу, что дрожишь. И, к тому же, вот-вот отбой для вас уже будет. Кстати, как тебе твои соседи? Нормальные парни? — Ну, такие, вроде, — как-то скомкано бросил Антон, уже встав на ноги. — Спокойной ночи, Арсений Сергеевич. Спасибо, что разделили моё тоскливое одиночество. Ответ учителя он не услышал из-за оглушающе громкого раската грома.***
Соседи по комнате ещё болтали, когда Антон медленно зашёл к ним. Они резко замолчали и посмотрели на него. Молчание повисло, будто они разговаривали по телефону с плохой связью. Шастун чувствовал на себе пристальные взгляды и мялся с ноги на ногу, понуро смотря в пол. Свет в комнате был потушен. Слабо горел лишь один ночник, отбрасывая на стены косые тени. — Мы уж думали, ты не придёшь, — фыркнул Витольд, отсаживаясь на кровати чуть дальше. — Садись давай. Мы как раз разговариваем. Пятым будешь. Антон увидел, что в комнате произошла небольшая перестановка. В центре комнаты располагался стол. В свою очередь на нём стояли ровно пять полулитровых бутылок лимонного гаража. — Без тебя не начинали выпивать, если что, — Гриша улыбнулся. — Милости просим к нашему шалашу, будем ближе знакомиться. «Господи, Серёжа, Дима, где вы? Они меня пугают», — неожиданно для себя подумал Шастун, сглотнув. Антон медленно подошёл к ним, а потом аккуратно сел около Витольда на кровать. — Предлагаю первый же тост. За прекрасный вечер! — Паша тоже улыбнулся, с негромким чпоканьем открыв свою бутылку.