***
За окном вновь началась гроза. Комнату на секунду осветила молния, а через пару секунд раздался ошеломляющий гром. — Погода слишком. Разгулялась, — сказал Фил, смотря в окно. Они опять поставили стол в центр комнаты и расселись вокруг него, как смогли. На одноярусной кровати разместились Гриша и Фил, закутавшись в одеяла. Паша сидел один, склонив голову на плечо. На оставшейся нижней кровати полулежали Витольд и Антон, смотря на ночник, слегка подрагивающий от сквозняка. Больше всего от передвижения стола страдали несчастные рыбки в аквариуме, которые явно не были готовы к такому стрессу. — Уже половина одиннадцатого. Что будем делать? — спросил Паша, кусая губы. — Спать ляжем? — Не знаю, как вы, а я в такую грозу уснуть не смогу, — Гриша недоверчиво покосился на окно. — Давайте лучше поговорим о чём-нибудь. Не знаю даже. Скоро хэллоуин. Мы, его, кстати, здесь будем отмечать. Это должна быть наша последняя ночь в лагере. Фил кивнул. — Может. Страшилки будем. Рассказывать? — он осмотрел присутствующих. — Классная идея, кстати, — Витольд хмыкнул. — Либо просто какие-то странные истории из жизни. Ну и страшные тоже. Раздался гром. Ветер тоскливо выл за окном, а капли дождя громко стучали по подоконнику. — Кто начнёт? — заговорщицким тоном промолвил Гриша и улыбнулся. — Антон, давай ты. Расскажи нам что-нибудь страшное. Шастун задумался. — Ну, пусть будет эта история… Короче, я же поменял очень много школ. С третьего по четвёртый класс учился в Воронеже, но в школе-интернате, — он как-то грустно подпёр рукой подбородок. — Я там оставался даже на праздники и каникулы, за исключением летних. Помимо оставалось не так много детей, но они были. Так вот. Это случилось, вроде как, в декабре. В Новогодние каникулы. Остальные замерли, слушая его. Раскат грома заставил всех синхронно вздрогнуть. — У нас в интернате было два крыла. Первое — учебные кабинеты, а во втором, после коридора, находились столовая, медкабинет, спортзалы и библиотека. Речь о ней и пойдёт. Она располагалась на третьем этаже, туда мало кто заглядывал. Третий этаж этого крыла представлял собой длинный тёмный коридор, куда иногда проглядывал свет из библиотеки, — Антон говорил это слегка отрешённо, будто находился совсем не здесь. — Библиотекарем была очень печальная молодая женщина, скорее даже девушка. Выпить любила вроде как, но была спокойной. К ней почти никто не заходил, жила она в самом интернате. — Её не любили? — спросил Фил, даже не делая паузы. — Наверное, — пожал плечами Шастун. — Скорее, всем было просто наплевать. Так вот. Однажды она несколько дней не выходила из библиотеки. Закрылась в ней и просто сидела там. Мне и некоторым другим нужно было несколько книг из школьной программы, поэтому какой-то одиннадцатиклассник попросил у методиста ключ от библиотеки, и мы пошли туда. Дошли до третьего этажа, потом до двери, — парень сделал паузу, — наверное, эту картину я запомню на всю жизнь. — Она там спилась? — сделал предположение Витольд каким-то странным голосом. — Повесилась, — мрачно подытожил Антон. — Причём, несколько дней как. — Она несколько дней там висела? — шокировано спросил Паша, поджав к себе ноги. — Когда вы просто ходили рядом? — Ага, — кивнул Антон. — Повесившаяся на ремне библиотекарша — не то, что нужно видеть девятилетнему ребёнку, правда? В комнате наступило молчание. Ветер по-прежнему выл за окном, а капли стучали по подоконнику. Неожиданно раздался стук в окно, больше похожий на скрежет. Все пятеро разом дернулись, а Гриша пискнул. — Ветка, — хмуро сказал Фил. — В прошлую грозу. Стучала тоже. По комнате прошёлся слегка облегчённый вздох, а после вновь наступило молчание. После истории Антона всем резко расхотелось ложиться спать. — У меня тоже есть история в тему, — Паша хмыкнул. — Я сам с Кондопоги, это под Петрозаводском. Год назад решил на время с друзьями поехать в «пэтэзэ», чтобы и отдохнуть, и поработать. Нам тогда было шестнадцать что ли. Так вот. Решили мы снимать квартиру временно. Познакомились с бабушкой, которая её и сдавала. Квартира, конечно, довольно старая и на окраине города, но мы были довольны. Где за четыреста рублей в день с трёх человек можно найти себе хату? — он осмотрел однокомнатников. — Даром почти, — вставил Витольд, налив себе в кружку сока. В этот вечер они решили обойтись без алкоголя. — Вот именно, — кивнул Паша и продолжил. — У меня страх с детства был, я газа и газовых плит всегда боялся. В той квартире была именно такая. Но, думал, что с друзьями не страшно. Да и что, маленький я что ли? Мне стал сниться какой-то дурацкий сон каждую ночь. В нём просто сидел какой-то мужик и курил. Я видел лишь горящий огонёк сигареты и чувствовал табачный запах. Так было каждую грёбанную ночь! Никто не думал его перебивать и спрашивать что-то. Все внимательно слушали, то и дело вздрагивая от звука грома за окном. — Этот запах стал преследовать меня и в жизни. Я просыпался и засыпал с ним. Преследовать меня стал ещё и страх, что однажды эта чёртова газовая колонка взорвётся. Мы прожили в той квартире месяц, а после решили съехать. Потратили чуть больше денег, но сняли себе номер в хостеле. Через пару недель позвонила та старушка и стала расспрашивать про квартиру. Не видели ли мы там ничего странного, к примеру. Чуть позже она сказала нам, что эта квартира взорвалась вместе с жильцами внутри. Произошло это ночью, взрыв был такой сильный, что не спасся никто. Однако дело было не в газе, а в проводке. Газ оказался совсем ни при чём, — Паша сделал на это упор. — Через пару дней мне вновь приснился тот сон, а проснулись мы снова с запахом табака и газа. В хостеле, где никто не курил. и были электрические плиты. Это окончательно подкосило нас, мы тут же собрали вещи и уехали назад в Кондопогу. Вот и наступила давящая тишина. За окном раздался ещё один раскат грома, но на этот раз никто не дёрнулся. -Ну вот почему вы рассказываете это всё? — как-то тихо проскулил Витольд. — Почему не типичные лагерные страшилки? К примеру, про узкие джинсы у худой девочки. Ну, когда она стеснялась своих худых ног и надевала три пары, а потом, когда сняла, обнаружила, что вместо ног остались кости. Или про жёлтую руку, которая ночью вырезала у детей почки? Там, где директор оказалась виновата. Ночью залезала в комнаты, надевала желтую перчатку и делала ребятам операции. Почему не эти, а реально страшные жизненные истории? Его монолог прервала молния, на мгновение осветив комнату. Светильник тут же погас. — Скачок. Напряжения, — пожал плечами Фил. — Слышал историю. Об этом лагере. О тех. Кто сидит допоздна. В комнатах. Ну, после отбоя. Говорят, здесь есть призрак. Утопившейся девочки. Ходит ночью по. Коридорам и стучит в двери тому. Кто не спит. Скребётся. Шепчет что-то. Играть хочет, наверное. Маленькая самоубийца. Через пару секунд раздался лёгкий, будто детский, стук в дверь. — Я спать, идите нахер, это моя кровать! — взвизгнул Паша, столкнув с неё Витольда и Антона. Все разом посмотрели в сторону источника звука. Он не прекращался. — Мы спим! — шёпотом ответил Фил и лёг кровати, тактично убрав с неё Гришу. Стук заменился скрежетом ногтей. — Да спим мы, сказали тебе уже, блять! — крикнул Витольд, забираясь на верхнюю полку. Ручка двери стала неравномерно дёргаться, будто кто-то пытался открыть её изнутри. Тут же раздался звук грома, а свист ветра усилился. Антон уже лежал, накрывшись одеялом с головой, когда дверь в комнату открылась с жутким скрипом. Все пятеро парней молча ждали минуту, две, а после и пять, но в комнату в ту ночь никто так и не зашёл. Арсений Сергеевич, почти всё время стоявший за дверью, коварно улыбнулся, а потом бесшумно скрылся в темноте коридора.4.5. Хэллоуинский спец.
31 октября 2016 г. в 07:45
День летел за днём. Антону нравилось в лагере всё больше и больше. Тут было комфортнее, чем дома. Здесь его никто не бил, не унижал. Даже наоборот, относились с пониманием и простотой — он был таким же человеком, как и все остальные ребята.
— Я чего-то вас всех так люблю, — однажды утром произнёс Гриша, глупо улыбаясь. Сожители тоже любили его, но за раскиданные вещи отчитывать продолжали.
— Недотёпа, — ухмыльнулся Витольд, наблюдая, как друг пытается собрать свою одежду. — Вечно всё у тебя через одно место.
Гриша улыбался и пожимал плечами, признавая его правоту.
На иной стороне ринга стояли родители. Антон впервые уезжал от них на столь долгий срок, поэтому скучал. Больше всего расстраивал тот факт, что они не скучали в ответ. Спустя десять дней пребывания в лагере Шастун убедился, что они о нём всё же забыли. Как обычно. Ни звонка, ни сообщения.
Изредка на горизонте маячил Арсений Сергеевич, проверяя состояние своих подопечных. У него под крылом было одиннадцать человек, включая и Диму, и Антона, и Серёжу. Остальные ученики были также из их школы, но в младших отрядах.
В тот вечер, когда они впервые все сидели у костра, Антон ушёл к морю. Сел на песок у волн, протянул ноги к воде и постарался забыть обо всём, что тревожило и беспокоило.
«Эти дни подарили мне столько счастья, сколько никогда в моей жизни не было», — думал он, глуповато улыбаясь. Смотрел на волны, слышал громкие разговоры поодаль. Его одиночество длилось ровно до момента, когда Арсений Сергеевич опустился рядом на корточки.
— Может пойдёшь ко всем? Чего ты тут один сидишь? — он улыбнулся, а потом перевёл взгляд на гладь воды.
— От разговоров и песен решил отдохнуть, — Антон неуютно повёл плечами. — Я скоро вернусь, дайте мне пару минут. Мне надо. Подумать, что ли.
Арсений коротко кивнул.
— Как скажешь, Тош. Поёшь красиво так, кстати. Я уже говорил тебе это.
Антон слегка смутился, выдавив из себя улыбку.
— Да. Спасибо, — после он замолк, прикрыв глаза.
Учитель вновь кивнул и, улыбнувшись, поднялся на ноги и ушёл назад к костру. Через пару секунд Антон обернулся и увидел, как Дима с Серёжей, смеясь, показывают ему большие пальцы, поднятые вверх.
Шастун закатил глаза и вновь развернулся к морю. Мысли друзей о сведении его с Арсением Сергеевичем были слишком безумны, чтобы воспринимать их всерьёз.