***
Ребята чувствовали себя гопниками. На станции они отошли чуть дальше от вагона и сели на корточки. Для завершения образа Антон закурил одну из последних сигарет в его пачке. — Мои сижечки, — с грустью сказал Шастун, смотря на осиротевшую бумажную пачку синего винстона, — всего две осталось. — Это намёк, — фыркнул Дима и все же уселся на землю, — бросай курить, Антон. Антон пожал плечами и уселся следом за ним. Они спрятались в тени какого-то круглосуточного ларька у перрона. За стеклом внутри маячил Арсений Сергеевич, кажется, покупая что-то себе в дорогу. На улице уже начинает темнеть, и тень медленно исчезает. — Ещё, Антош, — Дима повернулся к нему, — по поводу еды. Может, ты хочешь покушать? Хотя бы немного. — Конечно хочу, — удивлённо ответил Шастун и затянулся, прикрыв глаза, — кто ж не хочет. — Тогда… Может, ты это докажешь не на словах? — Поз очень долго пытался подобрать правильные слова. Антон молчит и кусает губами фильтр сигареты. Через пару секунд около них открывается дверь, издав жуткий скрип. Из ларька вышел Арсений Сергеевич с бутылкой воды и куриным дошираком. — Куриный дошик, — с завистью смотрит на него Дима, — эх, сейчас бы с майонезиком его. Он роется в карманах на предмет мелочи, и через мгновение вытаскивает ладонь с горсткой монет. — Этого хватит? — он смотрит на учителя. — На несколько дошираков да, — улыбается Арсений, — а на майонез вряд ли. Антон, а ты будешь? — Я не хочу, — отрешенно говорит парень и вертит пачку в руках. Учитель сокращает расстояние между ними в один шаг, наклоняется и вырывает её у него из рук. Антон тут же дергается вперёд, надеясь забрать её, а потом, как понимает, что ничего не выйдет, начинает поскуливать. — Зачем она вам? Отдайте, пожалуйста? — хнычет он и протягивает руку к учителю. — Мне — незачем, и тебе — тоже, — хмыкает он в ответ, а потом с жалостью склоняется к нему, — Тош, тебе так будет лучше. Попробуй бросить курить хоть разок, — на это Антон молчит и смотрит куда-то в асфальт, считая в нем каждую трещинку, — а есть почему не хочешь? Плохо себя чувствуешь? — Все нормально, — выдавливает из себя Шастун, чертя окружность мысом кед. «Я ненавижу давить на жалость. Это самое худшее, что может быть в жизни.» — резко думает он и поднимает глаза. Учитель смотрит куда-то в сторону, а потом кивает. — Скоро уже поедем. Долго не засиживайся, и Димку прихвати. Он все же покупать побежал, — химик улыбается и смотрит на ларёк, а потом поднимается на ноги с корточек. Антон провожает его взглядом, а потом с раздражением тушит сигарету об асфальт и обжигает пальцы.***
В Брюховецкой стоянка длилась десять минут. Дима сидел около вагона на лавочке и дышал воздухом, смотря в ночное южное небо. В голове почему-то летала куча мыслей. Как приятных, так и не очень. На улице до сих пор было душно, и в этом узнавался родной Воронежский климат. Дима давным-давно забыл об одном приятном чувстве, которое почему-то очень странно начинало щекотать сердце в тот момент, когда он думал о нем. Именно о нем — и о чувстве, и о Серёже. Он помнил, как класса с девятого стал просыпаться с мыслью, что он хочет быть рядом с ним. Просыпаться и засыпать рядом, целовать в щеку и готовить завтраки по утрам. Прижиматься к нему, пока сильные руки Сережи гладят его по спине, класть голову в автобусе ему на плечо и писать любовные и милые смски по ночам, когда они далеко друг от друга. Но этому всему не может быть места в их жизни, Дима понимал и это. Серёже вроде как всегда нравились девушки, да и Диме, кстати, тоже. Но Серёжа был не таким и был лучше всех девушек на Земле. У Позова одна пассия сменялась другой, и друзья уже волновались за его душевное состояние. Почему он вообще меняет девчонок, как перчатки? Терпение лопалось и у Димы. Среди всех них не было ни одной, которая хоть на каплю была бы лучше Серёжи. К десятому классу Позову пришлось забыть о нем. Забыть и отпустить, упустив свой шанс. Чуть раньше Антон рассказал о том, что ему как раз девушки были не нужны, говорил о Егоре. Возможности признаться и Диме не выдалось. Некоторое время не спал ночами. Пил кофе на балконе, жевал бутерброды с колбасой, смотрел на фотографии Серёжи в соцсетях и следил глазами за блестящими огнями дома перед его окном. К прошлому Новому году все чувства будто пропали, оставив после себя неприятную пустоту, где раньше была любовь. Она скатилась на нет. Дима понял, что лучше оставить все на дружбе. Это хороший вариант. Самый лучший вариант, который устроил бы всех. Да он устраивал даже самого Позова. За пару недель он привёл свою душу и чувства в порядок, расставив все для себя по полочкам и отпустив все желание и любовь к Серёже. И ему стало легче. Серьезно. Стало легче. На смену этим мыслям приходили и другие. Дима упорно не понимал, что его держит здесь. Ему всегда говорили, что он особенный. Количество первых мест на всероссийских олимпиадах подтверждали это, как и оценки в школе. За что бы Позов не брался — у него получалось все. Родители всю жизнь ему твердили, что он не достоин обычной школы на окраине Москвы. Дима был не совсем с этим согласен. Проводница, кажется, попросила зайти его в вагон, и Позов поднялся с места и забрался по лесенке в тамбур, надеясь постоять здесь и продолжить размышления. Ему досталось то, что ему досталось. Мама с папой были далеко не самыми бедными людьми, и они постоянно предлагали ему переехать за границу и получить платное образование там. Дима понимал, что с такой головой, как у него, он вполне может получить и бесплатный грант на обучение в каком-нибудь понтовом Оксфорде с Кембриджем, но все равно не хотел этого. Как только Позов провернул у себя все это в голове, он понял, что его держит здесь. Две вещи, которые, наверное, сейчас мирно сопят в их купе. Без них ему не хотелось ничего делать и никуда ехать. Они всегда были его мотивацией и поддержкой, и если вдруг этот треугольник разорвётся на нем — Дима себе этого не простит.***
Антон выдохнул и коротко постучал в то купе, где должен был быть Арсений Сергеевич. Через пару секунд раздалось «да, войдите». Парень открыл дверь и заглянул к нему. Учитель сидел на нижней полке один, выпивая чай и смотря на несущийся пейзаж за окном. Он повернул голову к ученику и улыбнулся ему. — Здравствуй, Антош. Проходи. Антон сдержанно кивнул и сел на полку напротив. Она тоже была застелена. — Здесь был другой парень, тоже вожатый, но он ушёл в другой вагон к своим ребятам. У него пятые классы. Антон снова кивнул и осмотрел учителя. Серые спортивные штаны, белая футболка с каким-то рисунком. Кажется, на нем были какие-то забавные человечки. — Ты что-то хотел? — с улыбкой спросил у него Арсений Сергеевич. — Да нет, — Шастун пожал плечами, — просто так зашёл, наверное. Не знаю, зачем. Простите. — Да чего ты? — уже более серьезно спросил он, — все нормально. Я рад, что ты пришёл. Сигареты не отдам, сразу говорю. — Да я и не за ними, — Антон хмыкнул и откинулся на стенку, смотря на частный сектор домиков, пролетающих за окном, — не хочу домой возвращаться. В школу уже хочу, а домой - нет. — Почему не хочешь? — как-то участливо спросил Арсений Сергеевич, сделав глоток чая, — у тебя в семье все что-то не так? Или боишься чего-то? Парень замолчал. Открыл рот в беззвучном слове, а потом закрыл его и прикрыл глаза. — Не все хорошо, да? В семье. — Не все, — тихо ответил Антон и закусил губу, чувствуя, как что-то встало поперёк горла. Резко заболели некоторые синяки, оставленные Костей, — я… Парень замолчал и спрятал лицо в ладонях, слегка наклонившись вперёд. — Иди сюда, — Арсений Сергеевич быстро все понял и отставил кружку на стол, — давай-давай. Антон, чувствуя, что делает то, что ненавидит больше всего в жизни, встаёт и пересаживается к учителю, не отрывая рук от лица. Арсений обнимает его за плечо, а второй рукой убирает ладони. Он тут же видит, что Антон отворачивается, смаргивая влагу с глаз. — Ну, ты чего? — учитель ободряюще гладит его по плечу. Антон мотает головой, и шмыгает носом, — Антош, я понимаю, что сейчас это будет немного неправильным вопросом, но все же. Эти все царапины, синяки… Это… Родители? Тебя бьют в семье? Шастун понимает, что это и есть финиш. Хуже уже быть не может. Он подавленно молчит, а потом кивает, утыкаясь лицом учителю в плечо. В личное пространство Антона снова влезли, причём очень неожиданно и резко. Арсений обнимает его и тяжело вздыхает куда-то в макушку. Антон не просит говорить что-либо, и они оба молчат, слушая равномерный стук колёс. В проеме появляется Дима, направляющийся в свое купе, и обеспокоено смотрит на них, останавливаясь. Учитель машет рукой, будто прося уйти. Позов сначала стоит, смотря в упор на Антона, а потом неслышно уходит прочь, услышав тихий всхлип.