***
Антону удаётся найти во всей квартире одну свободную комнатушку. Он размещается в ней, усаживаясь на диванчик и поджимая под себя ноги. В душе - ураган. Давно не было такого диссонанса внутри. Где-то там все летает и рвётся, натирая уже давно забытые раны. Из комнат играет какая-то музыка, оглушающе громкая, доносятся смех, крики и громкие разговоры. Антону снова никак. Жутко хотелось орать и бить кулаками о стены. Его воспоминания о Егоре довольно часто душили его, но так, как сейчас - никогда. Дверь в комнату скрипит, и в проеме появляется тот самый, кому посвящены все мысли Шастуна. -Приветики, - он неспешно идёт к Антону и присаживается рядом. Антон тут же отползает от него на другой край дивана, смотря с жутким недоверием, - кис, боишься меня, что ли? У Шастуна все переворачивается внутри от его вязкого голоса. Сердце бьется, словно с ума сошло. Удивительно, как оно ещё не лопнуло из-за того напора крови. Кстати, в росте Егор особо не прибавил, но все равно оказался выше Антона сантиметров на пять-семь. -Ничего я тебя не боюсь, - уверенно врет парень и тут же чувствует, как одна рука приобнимает его за плечо и тянет на себя. Антон оказывается в его объятиях, лежащий на нем, - пусти меня! -Думаешь, я тебе что-то сделаю? - он слишком ласково убирает челку с его лба, а начинает поглаживать по бедру, - ты, кстати, так поменялся. Худой такой, что просто жуть. От тебя прошлого только половина осталась. -Зато ты не поменялся, - с легким раздражением отвечает Шастун, морщась. Два года назад этот человек нанёс ему, пятнадцатилетнему мальчишке, ужасную психологическую травму, которая болезненно ноет до сих пор, так и не зажив. -Ага, - Егор самодовольно улыбается, а потом припадает к его шее. Через секунду Антон чувствует на ней тёплые губы, а после и зубы, и коротко стонет, и скорее это от раздражения и стыда, чем от удовольствия. Ему ужасно противно от самого себя, - стоит признать, что кожа у тебя такая же вкусная. -Да пошёл ты! - Шастун пытается вырваться, но Егор крепко держит его. Алеющий засос на шее начинает очень неприятно ныть. -А чего пошёл-то? - мурлычет Тришакин и медленно гладит его свободной рукой от рёбер до бедра, - я ж тебе ничего такого не сделаю, зай, ты прекрасно меня знаешь. Я соскучился. -Ага, знаю, - Антон фыркнул. Ему было ужасно больно, просто невыносимо больно, - только ты чуть не изнасиловал меня на стройке, помнишь? -Ну не дошло же дело до конца, - Егор закатил глаза, - тебе было пятнадцать все-таки. Я совсем уж педофилом был, видимо. Но ты уже постарше, и можем повторить это дело сейчас, раз тебе скоро восемнадцать. Егор пытается повалить его на диван, но Антон хнычет и опирается руками о велюровую поверхность. -Я не хочу быть твоей пустой игрушкой на-потрахаться, не трогай меня! Может, у меня парень есть! - повышает голос Шастун, отворачивая от Егора голову, пытаясь вырваться из его сильных рук. Он отпускает его, склоняет голову в бок, словно кот, и смотрит на него с насмешкой. -Да нет у тебя никого, - после недолгой паузы насмешливо сказал Тришакин, - если бы был, то делать это все с собой он тебе не позволял бы. Кормил, отбирал сигареты и все острые предметы. Ведь так? Антон морщится, понимая, что он прав. С каждой минутой их разговора у него внутри образовывалась бездонная дыра, расширяясь и расширяясь все шире. И ничего поделать с ней было нельзя. -Давай так, - машет Егор рукой, а потом наклоняется к нему ближе, - всего одну ночь вместе. Всего одну. Хотя бы просто рядом, а там как пойдёт. -А если я не согласен? - возмущается Антон, и его тут же валят на диван, возвращаясь губами к его шее. Руки, кажется, уже цепляются за нижний край его футболки, - согласен, согласен я! -Умничка, - Тришакин улыбается и все же возвращает его в сидячее положение, - Пойдём ко всем? Здесь очень тухло, не находишь? Егор поднимается с дивана, берет его под руку и тащит за собой слегка упирающегося Антона. Если и можно было убежать отсюда, то теперь уж точно нет. Он сам запер себя в этой ловушке, отрезав все адекватные пути выхода.***
Ближе к двенадцати ночи все двадцать человек с хвостиком перебирались в одну комнату, которая была самой большой в квартире. Марина и Саша в обнимку разместились на полу, выпивая уже третью бутылку лимонного гаража. Рома сидел недалеко, изредка спрашивая их о чем-то. Пожалуй, он был одним из тех, кто являлся третьим лишним в компании лучших друзей или пары. Антону было ещё хуже. Егор по-свойски обнимал его за плечо, прижимая к себе, и медленно пил виноградный блейзер, иногда бросая на него косой взгляд, полный жадного интереса. Шастуну под этими взглядами в его руках было жутко неуютно. Басы долбили по ушам, и удивляло то, что соседи ещё не пришли жаловаться на этот беспредел. Абсолютно вся добрая двадцатка человек, не зная никого, общалась, громко смеялась и выпивала, отпуская друг про друга какие-то непристойные шуточки. А Антону было все равно. Он смотрел на это все, но не видел. Для него существовала лишь кричащая музыка, обжигающая рука Егора на его предплечье и сам Егор, так и норовящий оставить очередной засос на его шее. Пару раз ему это удаётся, и Антон морщится, поскуливая от его действий. А после берёт с пола бутылку карамельного ликёра, с громким хлопком откупоривает её и жадно пьет, забывая обо всем. Из музыки почему-то начинает играть дурацкая песня Терлеевой. Та самая, которая люби меня, люби, в твоих руках я таю, смотрю в твои глаза и просто умираю. Антон не знал текст, но либо из-за ужасного настроения, либо из-за легкого опьянения он с лёгкостью мог заканчивать все строчки за певицей. Кажется, кто-то орет, чтобы это дерьмовую попсу выключили, но его останавливает другой крик - "оставьте дерьмовую попсу, у меня на выпускном в четвёртом классе эта песня играла!" - парня по имени, как выяснилось, Адам. У него данная композиция вызывала жуткую ностальгию, и не только у него. Терлееву в итоге решили оставить, и Антону стало ещё паршивее, чем раньше. Егор вновь тянется к нему, пьяно дышит в щеку, а потом целует в ещё не зажившую скулу. Люби меня, люби; С тобой иду по краю, Смотрю в твои глаза И просто умираю. От осознания ситуации становится смешно: полночь, орущая попса, пьянейшая вписка с громким смехом и недо-оргией, а также парень, целующий его в шею, от которого так и тянет блевать. Возможно, Егор и был хорошим, но воспоминания бесовским наваждением кружили перед глазами Антона. Тришакин шепчет ему на ухо строчку из песни, которой была "смотрю в твои глаза и просто умираю", ухмыляется и жаром опаляет тонкую шею. Антону до боли хотелось, чтобы рядом был кто-то близкий. От осознания одиночества хотелось плакать. Ему сейчас просто нужен знакомый человек под рукой, а не это все. Дима, Серёжа. Боже, Витольд, Фил, кто угодно... Арсений Сергеевич? Да, Арсений Сергеевич хороший вариант. Он ведь такой сильный и взрослый, он сможет защитить Антона от всех этих бед, он должен это сделать, не может быть по-другому. Ну просто не может. "Ты такая тряпка, Шастун, - с омерзением мысленно произносит Антон, морщась от действий Егора. -У меня болит голова, - с раздражением произносит он и с неожиданной силой отпихивает от себя парня. Антон встаёт с дивана, чуть пошатываясь, и прихватывает с собой пару бутылок с алкоголем. Егор, ухмыляясь, поднимается и медленно идёт за ним, пытаясь обойти полупьяное общество. Двадцать человек для одной комнаты - пожалуй, нереально много.***
Антона прижимают к стене в пустой комнате. Егор забирает его бутылки из рук, кидает их на кровать, а потом крепко хватает парня за плечи. И Антону, черт возьми, становится дико страшно. И жутко противно. Тришакин целоваться явно умеет, это ещё и в тот раз понятно было, но от настойчивого языка, раздвигающего губы, никуда не денешься. Шастун чувствует себя просто омерзительно. По подбородку изо рта стекает тонкая линия слюны, и он быстро стирает её пальцем, а после, собрав последние силы, бьет Егора кулаками в грудь. Тот отрывается от его губ, щуря глаза. -Оставь меня в покое, - сипло просит Антон, чувствуя, что ноги его едва держат, - ты обещал.. Тришакин закатывает глаза, но руки с его плеч убирает. Шастун машет на него рукой, чувствуя, что от двух бутылок ликера и блейзера он все же запьянел, и падает на кровать. -Да ладно тебе, расслабься, - по звукам, он в чем-то рылся, - ничего плохого не случилось ведь. Егор усаживается рядом и гладит его по плечу. Антон переворачивается на спину и принимает сидячее положение, подкладывая под спину подушку. -На, - он улыбается, - выпей. Антон прищуривается, пытаясь понять, что Егор ему протягивает. В его ладони - пять таблеток разного цвета и разной формы. Шастун смотрит с недоверием, но забирает их чуть подрагивающими пальцами. "Даже не хочу знать, что это.." - проносится в пьяных мыслях у него. Он берет бутылку вишнёвого блейзера, закидывает в рот таблетки, а после запивает их всех четырьмя глотками. Антон чуть морщится от резкого вкуса. Он закрывает пойло и откидывает его куда-то в сторону. -Тебе будет лучше, - промурлыкал Егор, ложась рядом. Голова просто ужасно раскалывается. Из другой комнаты доносится "Heavydirtysoul", которая сейчас идеально подходит под состояние и настроение Антона. Он опять морщится, чувствуя, как сердце почему-то начинает биться быстрее, а телу, которому всегда было холодно в последнее время, становится жарко. Шастун переворачивается набок и стонет, поджимая ноги. Его почему-то начинает тошнить, но, пожалуй, он слишком пьяный, чтобы думать об этом сейчас. Просто хочется спать, ужасно хочется спать. -Что это? - смутно спрашивает он у Егора, тупо смотрящего в потолок, и явно слегка расстроенного, - что ты мне дал? Антон полупьяно приподнимается на руках. С момента принятия тех таблеток в полной тишине прошло, наверное, минут семь, так как песня Twenty one pilots после сменилось на "На дне" Мота, естественно, под громкие завывания "я был на дне, бэйба, я был на дне". Сейчас же начались первые слова "Океана" Фидель и Эльвана*. Антону нравилось говорить и писать имя исполнителя именно так, а не так, как нужно. -Что ты мне дал? - повторяет он, слегка тормоша Егора. Сердце бьется ужасно быстро, и Шастуну страшно. Причины нет. Ему просто страшно, а потом почему-то становится смешно. -ЛСД, - лениво отвечает он, потягиваясь. -Что? - тупо спрашивает Антон, покачав головой. -Ты услышал все и в первый раз, - Егор улыбается, поворачивая к нему голову, - ЛСД, наркотики. Доза хорошая, кстати. От одного раза ничего не будет. Как говорится - один раз - не пидорас. Хотя, боюсь, в твоём случае это не работает, - хрипло смеётся он, нашаривая на кровати бутылку джин-тоника, - и если бы тебе было не все равно на себя, то ты бы спросил перед тем, как закинуться. Я мог дать тебе как и цитрамон, так и какой-нибудь яд. Антон падает на кровать, потому что руки не выдерживают нагрузки. Как и мозг, он тоже не выдерживает. Шастуну не хочется верить в его слова, но все равно понимает - Егор не врет. Парень с трудом переворачивается на спину, начиная заливисто смеяться. Он закрывает рот рукой, поднимая вверх ноги. Сердце разогналось до бешеной скорости, а в голове пульс с силой бьет по виску. Температура тела явно перевалила за тридцать семь. Антон, все ещё хихикая, но уже не так громко, хлопает себя по карманам, ища телефон. Он находится в заднем, и парень вытаскивает его. По всему стеклу шли две большие трещины, из правого верхнего угла в левый нижний и сверху вниз. Похоже, это либо Егор слишком сильно ударил его о стену, либо Антон сел на него, забыв о нем. Он, до крови кусая губы от смеха, нажимает на кнопку разблокировки. Двенадцать пропущенных от Димы, тридцать четыре сообщения из всех чатов и соцсетей, а время - три двадцать семь ночи. На смски он и звонки отвечать ужасно не хочет. Господи, как же ему смешно, это просто капец. Антона веселит его заставка на экране блокировки с фотографией тлеющей сигаретой на крыше его дома. Красный фитилек ему кажется до слёз смешным, а потом Антон резко замолкает. Он молча просматривает смски от Димы, кажется, слыша собственное сердце. Секунда - и горячие слёзы катятся по его щекам. Из-за высокой температуры ему становится плохо и так жарко, будто он горит изнутри. Антон плачет, закрыв глаза рукой, слушая музыку, которая стала играть будто около его ушей. -Да, Антош, куда приводят мечты-ы-ы, - пьяный Егор подпевает песне, крепко держа рукой парня за его плечо. Шастун успокаивается так же быстро, как и начал истерить. Он молчит, застывая пустым взглядом на экране. В голове где-то щёлкает мысль о том, что он натворил, сказав Саше "да" пару дней назад. Антон, чувствуя абсолютную пустоту в душе и мыслях, открывает полный список входящих сообщений и медленно листает их. Сердце, кажется, в прямом смысле этого слова, устало закачивать столько крови, готовое вот-вот лопнуть, и именно тогда к парню приходит смертельная удушка-тоска. Внутри что-то начинает щемить, а в глазах почему-то щиплет. Антону кажется, что эту грусть как будто в него вкачивают через какой-то шприц или укол внутривенно. Он открывает диалог с Арсением Сергеевичем. Басами от стен все ещё отталкивается чарующий голос Фидель с её "маяк среди темноты". Кажется, и эту парочку решили оставить на повторе, или просто в соседней комнате все слишком в говно. Антон с грустной улыбкой просматривает их короткий диалог, состоящий из "Я доехал" и "Сегодня занятие в 17:00, не забудь :)". Ему становится почему-то так больно, что вновь хочется плакать. Руки слегка подрагивают, но парень все же открывает клавиатуру, даже не думая о том, что хочет написать. Пальцы все выводят сами. Антон успевает взглянуть на текст, осмыслив его перед самой отправкой. "Простите меня, пожалуйста". Зелёная полосочка с легким опозданием добежала до конца, уведомляя о том, что сообщение доставлено. Шастун откидывает ненужный больше телефон в сторону, не заботясь о его состоянии. Он с шумом ударяется о ковёр на полу. Парень закрывает лицо руками, поджимая ноги. Его ужасно мутит, а сердце точно стало рекордсменом по скоростному забегу. "Так плохо и так хорошо. Это так здорово", - улыбается он, выгибаясь в спине. Егор на боку лежит рядом, оперевшись щекой о ладонь, смотрит на него и улыбается. Антону почему-то стыдно, но ему кажется, что он умеет летать. Он пытается вскочить с кровати, запутавшись в ногах. Но он все же поднимается, сильно пошатываясь. Алкоголь и наркотики сделали своё дело на пять с плюсом. Парень кидается к шторам, и, чуть не сорвав их, дотягивается до форточки. Он тянет ручку, садится на колени на подоконнике, и окно податливо открывается. Антон тут же попадает в царство метели и холода. Этой ночью по Москве обещали очень сильную метель с жутким ветром и ледяным дождём. Парень высовывается наружу, чувствуя, как его голую кожу будто режут белоснежные хлопья, сверкающие в оконном свете. Егор, кажется, поняв в чем дело, кидается к нему и затаскивает упирающегося Антона назад. -Тш-тш-тш... - шепчет он ему на ухо, обвивая руками, и тянет на кровать. Тришакин роняет парня на холодные простыни, закрывает окно и падает около него, прижимая его лицо к своему плечу, чтобы у него не было возможности вырваться и убежать. Антон рычит и слабо бьет его ладонями, пытаясь выбраться, но у него ничего не выходит. Он все время начинает то всхлипывать, то смеяться. В таком состоянии под громкую музыку проходит, наверное, с минут тридцать. Антону кажется, что комната меняет свой цвет, а освещение становится то ярким, то исчезает совсем. Шастуну ужасно хочется пойти и отдаться воздушным потокам в угрюмую метель, и он упорно не понимает, почему ему не дают этого сделать. Он что, летать, что ли, не может? Да бред какой-то. До сих пор лихорадит, тошнит и болит голова. Сердце чуток подуспокоилось, немного сбавив темп. Оно все ещё билось быстро, но не так, как некоторое время назад. Шастун почему-то думает об Арсении Сергеевиче, о его заботе и тёплых сильных руках. Интересно, что он сказал бы на такие выкрутасы? Сердце снова начало биться чаще. Антон кусает зубами ткань футболки Егора от какого-то кайфа, смешанного с ужасной болью, а потом кусками начинать провалиться во тьму. Сначала пропали ноги, затем руки, а после тело с шеей. Голова была на месте, но и её постигла участь разбившегося о скалы корабля. Антон точно куда-то улетел, словно воздушный шарик, а вот куда - загадка.***
Дима на себе ощутил, что значит испытывать страх и радость одновременно. Серёжа, наконец-то сидевший рядом с ним, явно доставлял чувство счастья, а вот не отвечающий Антон - разочарование и страх. -Зачем он вообще пошёл туда? - с грустью в голосе, или даже с раздражением спросил Матвиенко, смотря на друга, - мог бы дома сидеть, чаи пить, дак нет. От этих слов Диме становится ещё хуже, и он обнимает себя руками, поскуливает. -Не переживай, - его гладят по плечу, - все с ним будет хорошо. Это же Антон, верно? Он и не из таких ситуаций выбирался, - у Сережи в голосе явно проскакивает ужасная боль, и Позов понимает - тоже боится, да ещё как. Арсений Сергеевич, слегка запыхавшийся, в расстёгнутой куртке и с рюкзаком в руке влетает в класс. Первым уроком стояла информатика, но Павел Алексеевич все ещё болел, поэтому на замену 11"А" поставили их классного руководителя. -Простите, я опоздал немного. Второго звонка не было ещё? Часть класса мотнула головой, и здороваясь, и отвечая на его вопрос, а другая, тем временем, находилась в легкой дреме. В пятницу, на финишной прямой недели, ужасно хотелось спать. -Давайте тогда на первом уроке сейчас поработаем, а на пятом тогда устроим либо классный час, либо побездельничаем, - произнёс учитель, стягивая с плеч черную куртку. Он явно выглядел каким-то обеспокоенным или даже замороченным. -Чего это с ним? - шепнул Матвиенко Диме на ухо. Серёжино появление было воспринято очень даже хорошо. Весь класс был рад его возвращению на учебу после долгого отгула по состоянию здоровья, - давно так? -Впервые, - мотает головой Позов, нервно стуча пальцами по столу. -О, Серёжка, - улыбается учитель, заприметив его за второй партой, - как ты? Наконец-то пришёл! Как себя чувствуешь вообще? -Лучше всех! - Серёжа бьет себя кулаком по груди, - готов к труду и обороне. -Отлично, я очень рад, - Арсений улыбается, но улыбка сползает с его лица, когда он не видит Антона на своём привычном месте, - а где.. Антон? - он осматривает остальной класс, - и Саши тоже нет. Марина и Рома, явно слегка помятые, полулежали на партах, смотря на учителя. Дима с Сережей коротко переглянулись. -Кто-нибудь знает причины отсутствия? Обоих, - Арсений Сергеевич усаживается за кафедру и открывает классный журнал, - Димка? Марина? Серёжа? Ромыч? Названные синхронно помотали головой. -Тогда ставлю энку, - вздыхает он, помечая что-то синей ручкой в журнале, - ещё кого-то нет? Или все у нас на месте? А, ещё Олеси нет. -Она заболела, - тут же ответила Марго, рассматривая перед глазами натянутую прядку волос. -С Середой разобрались, допустим, - Арс кивнул головой, отмечая в отсутствующих и девушку, - тогда давайте начинать урок. Дима, Серёжа, подойдите, пожалуйста, ко мне после него. Ты ж справку о болезни принёс? - он посмотрел на Матвиенко. -Да, с собой, - Серёжа потянулся к рюкзаку. -Нет-нет, давай потом, - махнул учитель рукой и встал с места, улыбаясь, - верю, что принёс. Итак, дисперсные системы, - он взял в руки зелёный маркер и написал им название темы на доске, едва слышно вздохнув. Сорок пять минут для класса пролетели незаметно. Арсений Сергеевич понимал, что химия первым уроком - тяжелый труд, особенно когда она не должна была быть первой, и давал поблажки. К доске насильно не вызывал, а домашнее задание не спрашивал, давая время списать его у отличников до пятого урока. Да и материала он давал немного, рассчитывая растянуть его на парочку уроков. -Эх, где же ходит наш Шастунишка? - Арсений задаёт риторический вопрос классу, опираясь подбородком о кулак. Он пытается скрыть волнение внутри себя, но у него, это, кажется, плохо получается, - выручил бы вас всех, у доски стоял бы пол-урока. Дима опускает взгляд в парту, а Серёжа просто косо смотрит на него, расстроенно поджимая губы. Со звонком класс неторопливо стал собирать свои вещи по сумкам и рюкзакам. -Домашнее задание в электронном дневнике будет. Всем удачного дня, - химик устало потянулся, захлопывая журнал. Разноголосое "спасибо, вам тоже" раздалось со стороны 11"А", и ученики неспешно стали покидать кабинет. Серёжа с Димой остались у кафедры Арсения Сергеевича последними. -Вот справка, - Матвиенко, привставая на носочки, протянул бумажку учителю, - там ещё освобождение от физкультуры на два месяца и от письменного домашнего задания на неделю. -Хорошо. Спасибо, Серёж, учителям передам, - Арсений Сергеевич улыбнулся ему, окинул взглядом неразборчивый врачебный почерк и убрал справку в сторону, - прошу сказать честно, это очень важно. Ребят, где Антон? -А что-то случилось? - нахмурился Дима, переглянувшись с Серёжей. -Ответьте на мой вопрос, пожалуйста, - он устало потёр виски пальцами. -Я не знаю, правда.. Позову было стыдно. Он понимал, что лучше было бы сказать правду, но тогда здесь его ждало другое разочарование - он крупно подводил Антона, который в своих друзьях никогда не сомневался, и они прекрасно это знали. Арсений Сергеевич посмотрел сначала на него, а потом на Матвиенко. -Когда вы общались с ним в последний раз? - он вздохнул и откинулся на спинку катающегося тёмного кресла, - может, он писал вам вчера или, к примеру, ночью? Или, может быть, звонил? Позов удивлённо поднял брови. До него дошло, что учитель спрашивал это не просто так. И спрашивать просто так явно не стал бы, да? -Вчера вроде как, примерно часов в десять, - он посмотрел на Серёжу, глазами пытаясь другу намекнуть на то, что Антона нужно прикрыть. -Мне не писал, так как я утром только сегодня первый раз телефон в руки взял, - Серёжа пожал плечами, - нет, от него были сообщения, но датированы они были другими днями. И там либо какие-то фотки, либо вопросы "как самочувствие?". -Что писал? - химик вновь посмотрел на Диму, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, но виду не показывал, - и во сколько точно? -Я не помню, - Позов поднял глаза вверх, будто задумываясь, - говорил, что вроде как сестра у него выздоровела, а то простудилась неделю назад. -А ночью, утром? -Нет, не ответил мне. Зачем это вам? Что-то случилось? Арсений перевёл взгляд на летящий снег в лучах рассветного солнца. Прошло секунд пять, и только потом он ответил ему: -Неважно. Все нормально. Идите на урок, не буду вас больше задерживать, - учитель отлип от окна, посмотрев на них, и слегка улыбнулся. Серёжа с Димой переглянулись. -До свидания, - они синхронно попрощались, а после в молчании пошли к выходу из кабинета. Химик достал телефон из кармана, проверил наличие новых сообщений и вздохнул, не обнаружив ни одного. Он отложил гаджет в сторону и вновь посмотрел в окно, за которым продолжалась сильнейшая ночная метель.