***
Настал тот момент, когда Антон наконец-то мог прекратить смазывать косточку на запястье кремом и перевязывать её плёнкой. К выходным, в пятницу, все оковы были сняты, и Шастун мог полюбоваться на маленькую татуировку в полной красе. Да, по-девчачьи, но ему нравилось. Забавная луна на косточке на правой руке теперь всегда будет с ним, и будет напоминать об этом возрасте. Именно луна, потому что она ассоциируется именно с этим периодом - лето перед выпускным классом и, как раз, сам одиннадцатый класс. Соня набила её очень ровно и так, чтобы не было ничего лишнего - лишь аккуратная луна, не растекающаяся вокруг из-за неточности мастера. Она была какой-то глупой, парень понимал, но татуировку хотелось давно, а на большее пока не решался. Да и Костя убьет, наверное. Антон довольно осмотрел край запястья в зеркало, закатывая рукава свитеров и оценил результат. Ему очень даже понравилось. Минималистично и здорово. Изначально была задумка с буквой "А", но Шастун счёл это слишком нарциссичным, чтобы набивать. Да и друзья начнут подкалывать. "А ещё по поводу Арса, тоже ведь А", - неожиданно подумал парень, и тут же кивнул самому себе, - "точно. Слава Богу, что набил другое, а!". Он провёл пальцами по рисунку, неестественно выгнув руку, и улыбнулся своим мыслям. *** -Как успехи в русском? - умильно спросил Дима у Серёжи, когда они втроём сидели за столом в школьной столовой. -Да иди ты! - беззлобно отмахнулся Матвиенко, - нормально у меня все. -Прошел пробники в интернете? Сколько баллов за ЕГЭ? - не отставал Дима, помешивая ложкой чай. Серёжа, уже готовившись откусить от бутерброда большую его часть, замер. -Тебе какая разница? Сто, блин. -А-а, - мотает головой Поз. -Ну, хорошо, сорок девять, - резко расстроился он, - дальше что? -Эй, ну ты чего? - Антон тут же подполз к нему и приобнял за плечо, - это нормально, ничего страшного в этом нет. -Это только ноябрь, мы ещё даже официальных школьных пробников не писали! - добавил Дима, - ты подтянешься, на пятёрку ещё напишешь. Зато, смотри, у тебя восемьдесят баллов за математику! Это ж обалденно! У меня восемьдесят два, между прочим. -А у меня за матан пробный пятьдесят пять, - попытался утешить его Шастун, - видишь, какие мы разные? Я не расстраиваюсь, и ты тоже не расстраивайся. Сдашь все на отлично, мы в тебя верим. Серёжа наконец-то улыбается, так и держа в руках бутерброд. -Я могу подтянуть тебя по русскому, - кивает Антон, - да и Дима тоже может. Неужели я, он и репетитор не вытянем тебя? -А я тебе с математикой помогу, - Матвиенко улыбается чуть шире, хоть и смущённо, - чтобы ты тоже на пятёрку написал. -Я тоже помогу, - улыбается Позов, - если мне кто-нибудь поможет дотянуть английский, а то это единственный предмет, по которому у меня вышло четыре в триместре. -Замётано, - подмигивает Антон и отлипает от друзей, возвращаясь к своей еде на сегодня - питьевому йогурту и несладкому чаю. Серёжа, как кот, медленно ползёт к нему, а потом поднимает бутерброд к его рту. -Укуси, - тихо шепчет он, - смотри, как он манит тебя, такой "я - бутерброд, съешь меня-я-я-я..". Антону очень хочется засмеяться в голос, но он не позволяет себе этого сделать, лишь прячет глаза и пытается выдавить улыбку. -Я не шучу, кусай, - Матвиенко обмазывает его губы колбасой, и Шастуна тянет блевать. -Антон, ты сейчас носишь три свитера и три пары джинс, но ты в них кажешься таким же, как был до этого. А как только начинал носить - ты был намного толще, - добавляет Дима, ковыряясь ложкой в рисовой каше, рисуя ею дорожки для масла, - ты понял, что я хотел сказать? -Он тебе говорит то, что когда ты только начинал баловаться несколькими слоями одежды - ты был плотненьким, - поправляет Серёжа, - а сейчас ты такой же, как в одном, даже похудее. Смекаешь? -Вам кажется, - Антон закатил глаза и отвернулся от настойчивого бутерброда у его губ, а потом сразу залил в рот йогурт, чтобы избавиться от этого ужасного вкуса, - я толстый. Серёжа с Димой одновременно застонали и тоже закатили глаза. -Ты не толстый, ты анорексик! - прошипел Позов, но Антон его не расслышал, - Антош, пожалуйста, остановись.. Ты же понимаешь, чем это кончится? -Ничего не понимаю, так как ничего не происходит! - взорвался Шастун и выскочил из-за стола, в ту же секунду уносясь прочь из столовой. Ему нужно было явно побыть одному, так как почему-то стало очень-очень больно. Дима и Серёжа с грустью переглянулись. Атмосфера, накалившаяся до предела, наконец-то сбавила обороты, но лопнула, как воздушный шарик. -Мы должны ему помочь, понимаешь? - тихо произнёс Позов, и через секунду увидел, как друг кивнул, подавлено смотря в стол.***
Антон решил уйти сразу же после этого урока, который был шестым. Были ещё седьмой, стоящий по времени как восьмой, и дополнительные по геометрии, но сейчас на это все было максимально плевать. Шастун выскочил из столовой пулей и кинулся в раздевалку. Пальто, шарф - и он уже на улице. Он выбежал так быстро, что охранник даже не успел ничего ему сказать. Парню почему-то было очень неприятно, и друзья тут были не причём. Возможно, внутри что-то кольнуло от осознания их правоты, и Антону стало дурно. Они не правы, нет, и ничего с ним не происходит. Это всего лишь их глупые и безосновательные мысли, от которых начинало тошнить. Закурив прямо во дворе школы, Антон выдвинулся к воротам. Сейчас он мог найти только одну отдушину во всей этой ситуации. Поехать к Арсению Сергеевичу перед ночной сменой. Сейчас было около трёх часов дня, и серое небо начинало медленно смеркаться, отдавая себя ночи. Пожалуй, никто и не заметил, как в Москву пришла зима. Первое декабря было не за горами, и на улицах повсюду лежали беспросветные белые сугробы. Антон со злостью пнул один из них, и, поскользнувшись, чуть не упал на асфальт, хоть и укрытый снегом. Это взбесило ещё больше, и парень заорал, пнув сугроб ещё раз. От голода кружилась голова, а во рту было нереально сухо. Шастун, успокоившись, медленно двинулся к пешеходному переходу. Пройтись он решил пешком, ведь до больницы было не так много - спокойным шагом около полутора часов. Ещё у парня было в планах зайти и попить кофе, чтобы согреться, поэтому, чтобы успеть до конца посещения, нужно было ускориться прямо сейчас.***
В больнице к пяти вечера было уже довольно темно, да и на улице была уже тьма, так как до конца посещения в общих палатах было всего тридцать минут. Но Шастун отчаянно не терял надежды, надеясь успеть к учителю хотя бы на немножко. Жутко хотелось спать, потому что последние три дня Антон чувствовал себя как минимум электровеником, крутясь по двадцать пять часов в сутки. То там, то здесь, то работа, то закрыть долги, и таким тихим сапом на личное время не осталось ничего. Арсений не спал, он все так же залипал в телефон, но когда парень зашёл в палату, он широко улыбнулся и отложил его на подоконник. "Вот дурак!" - укорнул себя Антон, - "хотя бы написал ему.. И надо пару книжек принести, что ли, чтобы не скучал." Разговор пролетел незаметно и по стандартной схеме - взаимные приветствия и узнавания о том, как друг у друга дела, как самочувствие. Шастун о себе мог сказать лишь то, что у него все было приемлемо. 11"А" снова чудил, и теперь они сломали двери в кабинет истории, когда все двадцать два человека одновременно ринулись в него. Бедный Павел Алексеевич сначала пытался утихомирить выпускников, а потом понял, что это бесполезно, и решил действовать по схеме Арсения Сергеевича - защищать свой класс до последнего, говоря, что это сделали не они, и раз этого никто не видел - тогда с чего такие утверждения? -А вас кто-нибудь навещал кроме меня? - склоняет голову вбок Антон, когда разговор заходит в тупик, как и время посещения. -Ну, у меня здесь маловато друзей, я же приезжий. Паша посещал, то есть, Павел Алексеевич, - химик быстро поправляется и улыбается этому, - потом ещё сосед из соседней квартиры. Из педагогического состава многие звонили, узнавали, как я тут. -А родители? -Я не говорил им, чтобы они не волновались. Не поедут же они в Москву из Питера ради этого. -Я бы поехал, - отводит глаза Антон, обнимая себя руками. Он тут же чувствует сквозь свитер два других, стыдливо прячущихся под первым. Арсений Сергеевич неопределённо хмыкает и сдавленно зевает, прикрывает рот рукой. -Вы спать хотите, наверное, да? - очухивается парень, вздрогнув, - простите, уже ухожу. -Нет-нет, все хорошо! - останавливает его учитель, - я просто заснуть не могу здесь. Неприятно спать в больнице, это как-то... Удручающе.. - неловко признаётся Арсений Сергеевич. И Антон видит, что ему неприятно все это - авторитет старшего и сильного неумолимо летит к земле с каждой фразой, готовясь разбиться вдребезги, и просто так теперь его не поднять. Антон почему-то вспомнил Диму и Серёжу. И ему стало стыдно. Можно сказать, что он накричал на них, когда они беспокоились и проявляли к нему заботу. Стало очень больно. Они ведь не хотят ему ничего такого, они пытаются помочь и облегчить его жизнь. И что он дал им взамен? За окном кружила метель. Снег красиво искрился в фонаре, светящем недалеко от окна, парил и сворачивался в красивые изгибы. В палате было темно, поэтому там, за стеклом, была настоящая снежная сказка. Антон едва видел учителя, по лицу которого иногда пробегали тени от снежных хлопьев. Это выглядело завораживающе. -Попробуйте лечь, укрыться и закрыть глаза. Химик ничего не ответил, но устроился поудобнее, следуя его совету, натянул простынь до плеч и посмотрел в окно. Шастун сглотнул и хмыкнул, прочищая горло. Холодные пальцы плавно застучали друг о друга, а кольца тихо звякнули о металл других колец. Секунда - и Антон едва слышно отбивает одному ему известный ритм, неторопливый и размеренный. Раз-два-три-четыре Пять-шесть-семь-восемь. Мурлыкает что-то, тихо-тихо, будто себе под нос, а через пару секунд чуть громче. Арсений Сергеевич чуть улыбается, смотря на мерцающую в свете метель. -All these small people... - начинает напевать парень, не переставая отсчитывать ритм размеренными хлопками, - they come and they go.. Две фразы - как восемь лёгких движений ладонями, слегка звенящих в оглушающей тишине. Пауза. -Time moves in circles... - в песне всего две строчки, но зато каких. Именно таких, что у Антона почему-то слезятся глаза, и ему хочется думать, что они у него просто устали от линз, - the rest I don't know... Даже в темноте видно, что Арсений улыбается, смотря на него. Антон знает, что выглядит сейчас странно, потому что по его лицу сейчас бродят маленькие тени. Шастун поёт, пожалуй, красиво и ужасно завораживающе. Тянет там, где нужно, делая голос выше и тоньше, а потом вновь скатывается в неясное бормотание, не прекращая отбивать ритм негромкими хлопками. Повторяет строчки ещё раз, то шепча, то пропевая в голос, но тихо. Убаюкивающе. Арсений Сергеевич улыбается, но уже с прикрытыми веками. В паузах между строчках Антон слышит его размеренное выровнявшееся дыхание, и становится так хорошо и тепло. -All these small people, they come and they go.. - Антон просто поёт, смотря на кружащийся снег, и не думает ни о чем. Голова почему-то совершенно пустая, будто из неё все мысли насильно выкачали. Есть только он, Арсений Сергеевич, свой тихий голос и сверкающая метель за стеклопакетом, - time moves in circles, the rest I don't know. Шастун, все ещё тихо отсчитывая ритм, скатывается в мурлыканье и смотрит на Арсения Сергеевича. Он все-таки уснул. Забавно сжимает простынь под подбородком, чему-то улыбается и забавно дышит. Антон улыбается, и вдруг к нему приходит какое-то наваждение. Он тянется рукой к его лицу и пальцем медленно касается его щеки. Тёплая. Парень убирает челку со лба учителя и убирает ладонь к себе, зачем-то прижав её к груди. А потом, улыбаясь, поднимается и тихо выходит из его палаты. Пожалуй, это была первая ночь в больнице, в которую Арсений Сергеевич спал спокойно.***
Ближе к двум часам ночи, когда Антон вновь наблюдал за звёздами, его телефон завибрировал, уведомляя о новом сообщении. Парень потянулся к нему, взял его в руки, и обнаружил, что оно было от Димы: "Открывай давай, мы с Серёжкой стоим у тебя прямо под твоей дверью!". Шастуну кажется, что это сон. Наваждение пропадает, когда он все же открывает входную дверь, и видит за ней друзей. -Простите меня, - неожиданно вываливает на них он, - я поступил очень глупо, накричав на вас. Серёжа и Дима странно переглянулись. -Ты чего? Думаешь, что мы обиделись? - спросил Матвиенко, - да ну тебя вообще! Это не крик. Вот как моя мама кричит, это.. -Не начинай опять, - со смехом отвечает Позов и виснет у Антона на шее, обнимая его, - впустишь нас, или мы зайдём сами?