***
-Ручки болят, ножки болят, - хнычет Антон перед химией в один из декабрьских понедельников, - это хреновы тренировки.. -А ты уверен, что в тренировках дело, - хмуро осматривает его немного побитое лицо Серёжа. Все по стандарту - разбитые брови, скулы и губы. Ну и на виске тоже теперь гематома. На руках красовались синяки, такие уже родные и привычные. Антон опустил рукава свитера. -Это тоже, конечно, но физрук вчера загонял нас. Кто придумал семичасовые тренировки по воскресеньям? - надувает губы Шаст, вытягивая ноги. Они сидели на третьей парте любимого ряда у окна. Арсений Сергеевич пару минут назад забежал в кабинет, чуть запыхавшийся, приветливо улыбнулся классу, и сел на своё рабочее место за кафедрой. На вчерашней тренировке команда отыграла около двадцати игр, и все тело парня просило пощады. Такими же замыленными были и другие члены команды, но ничего не поделаешь. Максим Артёмович был очень беспощаден перед соревнованиями, дата начала которых ещё даже не была известна. "Зимой-весной" - неопределённо говорили из спорткомитета, и у всех медленно сдавали нервы. Дима сегодня в школу не пришёл. После субботней прогулки, почти на всю ночь, он заболел. В воскресенье вечером он написал друзьям, что у него поднялась температура, болит горло и появился насморк. Ребята хотели прийти к нему, принести лекарств и конфет, но Поз попросил их не ходить, чтобы лишний раз не заражать. Без него в школе было одиноко, так же, как и без Серёжи в ноябре. Это был один из самых удручающих фактов последних недель декабря. -Я не хочу сегодня идти на физ-ру, - дует губы Шаст, - можно я скажу физруку, что у меня месячные начались? Арсений Сергеевич, до этого записывающий что-то в журнале, поперхнулся и поднял на него удивленные глаза. Антон, засмущавшись, махнул рукой и повернулся к хихикающему Серёже. Химик слегка задержал взгляд на его побоях, но не сказал ни слова, лишь вздохнув и вернувшись к классному журналу. Урок химии, однако, прошёл очень даже спокойно. Арсений решил никого к доске не вызывать, никого не спрашивать и домашнее задание тоже решил не проверять. Он просто задал всем несколько письменных вопросов из учебника, но даже не стал ругаться на то, что полкласса сразу полезли в интернет. В конце урока он попросил оставить некоторых ребят тетрадки, у кого сейчас текущие оценки были плохими. Когда нужные ему люди положили свои тетради на стол, он сказал, что хочет сделать пару объявлений классу: -Три новости, - Арсений отодвинул тетрадки в сторону и посмотрел на класс, - начнём с плохих. Прошу вас с завтрашнего дня носить каждому чёрную ручку и паспорт, так как до конца декабря и в январе пройдут пробники по всем предметам. Вы, соответственно, идёте на те, которые вам нужны. Едем дальше, - класс недовольно застонал, - по технологии у вас начинается триместр, где вы будете кухарочками. До конца марта у вас будут уроки технологии на кухне на первом этаже. Хорошо это, нет - решайте сами, - химик улыбнулся, - и завершающее, уже более радостное - на конец декабря поставили новогоднюю дискотеку, - на этом моменте половина класса проорала дружное "ура", а вторая тактично смолчала, - дату скажу вам позже, но, думаю, примерно так же, как и в том году будет. Все, собирайтесь, до звонка пару минут. -Блин, я не хочу готовить, я не умею, - разочарованно пробормотал Саша, убирая в рюкзак учебник. -Ну, извиняй, мужчина должен уметь готовить, - улыбнулась Ева, рассматривая своё отражение в тёмной поверхности телефона, - лично тебе всучу сковородку и кастрюлю. -Тогда извиняй, когда в апреле я заставлю тебя выстругать табуретку без единого гвоздя, - огрызнулся Бондаренко, - и я не шучу. На это ответа у девушки не нашлось. В принципе, как и у Антона, потому что готовил он гораздо лучше, чем строгал табуретки даже с кучей гвоздей.***
Антон и Серёжа сидели на лавочке в каком-то из дворов района и негромко разговаривали. Было уже очень поздно, почти двенадцать ночи, но домой идти не очень-то и хотелось. А Серёже вообще идти было некуда - его родители умотали на несколько дней в Нижний Новгород, и их сын на радостях потерял ключи от квартиры. Найти их он так и не смог, поэтому попросил Антона впустить его к себе на парочку дней. Шастун сильно затянулся, а потом выдохнул белый дым в ночное небо. Перистые облака неспешно плыли по нему, создавая иллюзию умиротворения. -Хорошо, тихо так, - улыбнулся Матвиенко и отпил пиво из бутылки. Друзья решили, что... Почему бы и нет? Никто им не мешает, не трогает, да и расслабляться иногда тоже нужно. Тогда почему не таким способом? Пол-литра пивка вечерком ещё никому не навредили. -Угу, - кивнул Антон и прислонил горлышко бутылки к губам. Тёплая и слегка горькая жидкость потекла в горло, - нужно было взять "Жигули", я хочу побыть быдлом. -Мы, походу, элита, если "гараж" постоянно хлещем во все дыры, - подмечает Матвиенко и поджимает одну ногу к себе, а Шастун, хихикнув, соглашается с ним. Он стоял перед другом на асфальте, в то время как друг сидел на нагревшейся под ним лавке. Друзья продолжали разговаривать и обсуждать какие-то насущные проблемы, тихо смеяться, никому не мешая. Они бы продолжали делать это и дальше, если бы не одно но - откуда-то к ним направлялся какой-то, судя по походке, мужчина, держа что-то в руках. Антон обернулся, пытаясь всмотреться в него. И тут он понял, что им пиздец. Этот мужчина вышел из полицейской машины, припаркованной чуть дальше, и был одет в форму. В свете фонаря можно было разглядеть небольшую фуражку и погоны на плечах. Шаст поворачивается к Серёже, расширяя донельзя глаза. -Нам пизда, - одними губами шепчет он и подносит ко рту сигарету. -Доброй ночи, молодые люди, - хмуро говорит им мужчина, подходя к ним. Невысокий, среднего телосложения, в очках, - майор полиции Харламов. Что здесь происходит? -А с чего вы взяли, что здесь что-то происходит? - поднимает брови Серёжа, от волнения начиная крутить мысом ноги в кроссовке. -Распитие спиртных напитков в общественном месте, - мужчина перевёл взгляд на Антона, - курение в общественном месте. -Какое общественное место? - взрывается Серёжа, - это лавка около подъезда. Где общественность? -Спешу огорчить, это оно и есть, - майор цокает языком и снова смотрит на Антона, - Тю, а сколько нам лет? -Девятнадцать, - невозмутимо отвечает Шастун, но сигарету не тушит. -Уверен? - хмыкает майор, а потом переводит взгляд на Серёжу, - вам на вид лет шестнадцать, шкеты. -Семнадцать, вообще-то, - фыркает Матвиенко, а потом понимает, что совершил непростительную ошибку. Сказал свой настоящий возраст. -Ага, - хмыкает Харламов, улыбаясь, - одному из вас точно нет восемнадцати, - и смотрит на Антона, - как чую, что тебе тоже. То есть, мы сейчас находимся на улице после одиннадцати вечера без сопровождения совершеннолетних? -Почему без сопровождения? - удивляется Шастун, - Вы же сейчас с нами стоите. Вам что, тоже восемнадцати нет? Серёжа отворачивается от них и поджимает губы, пытаясь не засмеяться в голос. -Проедем в отделение, - излишне ласково просит майор, указывая рукой на стоящую недалеко машину. Она неспешно трогается с места и едет по двору, а после останавливается у бордюра около них, - я настаиваю. -Да за что? Мы ничего не сделали! - возмущается Серёжа, подскакивая с лавочки. -Вам повторить ещё раз, что не так? В машину, быстро, - приказывает мужчина, - бутылки в урну. Молодой человек, сигарету тушим. Антон не верит в происходящее. К ушам начинает приливать кровь, а ноги от страха постепенно немеют. Сигарету он тушит о мусорку и одновременно с Матвиенко запихивает туда почти пустые бутылки из-под "гаража". Майор проходит к полицейской машине и открывает заднюю дверь, указательным жестом прося их занять свои места. Друзья молча переглядываются и торопливо залезают в тёплую машину. Хм, даже с печкой. Дверь за ними захлопывается. На водительском сидении сидит ещё один мужчина, выглядящий чуть постарше. Он оборачивается на них и усмехается. -Малолетние преступники, - ласково обзывает он их и поворачивает ключ зажигания. Харламов усаживается на пассажирское и что-то тихо говорит в висящую рядом рацию. Антон сглатывает слюну и пытается на что-то отвлечься. К примеру, рассмотреть их погоны - хороший вариант. У человека за рулем на них четыре маленькие звезды, а у майора Харламова - одна большая. Парень совсем не разбирается в военных званиях, поэтому эта информация тут же улетучивается у него из головы. -Тимурка, вези их в отдел, - хмыкает майор и открывает свою синюю папку. -Как скажете, майор, - он поворачивает голову к нему и улыбается. Антон знает, что главный полицейский участок располагается в Олимпийской деревне на Мичуринском проспекте, и отсюда езды примерно минут пятнадцать. И это единственное, что он сейчас знает. Машина трогается с места.***
До отделения они ехали в гробовом молчании. Точнее, Серёжа и Антон в молчании, а двое полицейских постоянно подкалывали друг друга и общались на какие-то свои темы, непонятные друзьям. Шастун и Матвиенко изредка переглядывались, полностью разделяя состоянии друг друга - напуганное и очень подавленное. В участке их под руки отвели в какую-то странную комнату. Видимо, это был типичный милицейский обезьянник, однако, Антон всегда представлял его совсем иначе. В реальности это была комната с одной лампочкой на потолке. Отделялась от коридора она длинной металлической решёткой во всю стену. В комнате было окно, тоже закрытое решеткой, а также что-то вроде твёрдой тахты, напоминающей полку в плацкартном вагоне. Места в обезьяннике было достаточно, но он пустовал. -Я почему-то думал, что мы здесь будем не одни, - шепнул Серёжа на ухо Шасту, - неужели в Тропарёво-Никулино проститутки перевелись? Антон прыснул от смеха и облокотился о стену. Матвиенко тяжело вздохнул и присел на своеобразную кровать. За решёткой кипела медленная жизнь. За столом сидел майор Харламов, что-то записывая в своей любимой синей папке. Около него крутился Тимур, постоянно что-то шепча. Изредка в отделении появлялись иные люди в форме. Они, как сквозняки, здоровались с этими двумя сотрудниками кивками головы и проходили дальше по участку, хлопая дверьми. -Эй, товарищ майор! - не выдерживает Серёжа после очень долгого ожидания, - я все понимаю, конечно, но что делать дальше? Надолго Вы сюда нас притащили? -Ну, в идеале, - задумался Харламов, - на пятнадцать суток. -Мы ничего не сделали! - Шастун прильнул к решетке, - за что пятнадцать суток? Нам полагается штраф, вообще-то! От ста до пятисот рублей. Я знаю устав, в МВД собираюсь поступать. Не пытайтесь нас надурить! -Ишь хитрый какой, - Тимур ставит руки в боки, - так-то ты прав. Похвально. Есть у вас эти деньги? С каждого по пятьсот? Антон оборачивается к Серёже. -Я ж говорю, ключи потерял, - шепчет он, - дома все. Я потратил последние в магазине, у меня монетами и сотен не наберется. -Ну, что? - спрашивает майор, приподнимаясь над столом. Шастун мотает головой. С собой денег у него тоже не было, а наличку он всю потратил. Это был единственный раз, когда он вышел из дома без денег и сейчас за это поплатился. -Хрен с вами, трое суток, - машет рукой Харламов и продолжает обсуждать своё с другом, усаживаясь назад. -Вы не имеете права! Наши законные представители и родители должны знать, где мы! - цепляется на последнюю веточку Шастун, обвивая руками холодную решетку. -Да пожалуйста, - пожимает плечами Тимур, - звоните. Пусть забирают вас отсюда, и штраф снимаем с них в размере одной тысячи. Без представителей будете окочуриваться здесь на протяжении трех дней. Неважно, кто приедет, главное, что за вами. Антон отлипает от решетки и подходит к приунывшему Серёже. -Что делать будем? - убито спрашивает Шаст. -Моим не вариант, они в Нижнем. Через трое суток как раз и вернутся, - грустно смеётся он, - а Косте с мамой? -Тоже не вариант, - шепчет парень, вспоминая, как его бьет отчим за мелкие провинности, - меня за кишки на люстру повесят. -Хуево, - с сожалением бросает ему друг и откидывается на стенку. Антон жмурится и касается лбом холодной стены обезьянника. Какая разница, за что его убьют? За попадание в полицию или за отсутствие дома три дня? "Они даже не приедут", - с грустью подумал он про себя, - "нахер я им не сдался..." В таком состоянии проходит некоторое время. Друзья потерялись в нем, и не могут определить даже, сколько сейчас и сколько они тут сидят. Шастун так и стоит у стены, опустив веки, пытаясь вспомнить что-то хорошее в своей жизни. Ему ужасно стыдно и, пожалуй, дико страшно. За решёткой общались, как голубки, Гарик и Тимур, смеясь с каких-то дел в отделении. Двери хлопать почти перестали. -Хоп, мусорок, не шей мне срок... - тихо напевает Антон, которому пришли в голову эти строчки. -Машина "Зингера" иголочку сломала, - со смехом продолжает Серёжа шёпотом. -Всех понятых, полублатных, -Шастун тоже смеётся, чуть повышая голос. -Да и тебя, бля, мусор, я в гробу видала! - вместе допевают друзья, уже открыто смеясь. -Я вам сейчас как дам! - орет на них Харламов, опять приподнимаясь из-за стола, - сейчас будете сидеть по пятнадцать суток за каждого, итого тридцатку! Антон и Серёжа зажимают рты руками, пытаясь не засмеяться громче. Шастун вновь упирается в стенку, и наступает тишина. Настроение, однако, становится чуть лучше. Тимур и Игорь после недолгого молчания продолжают разговор о полковнике, который не давал им спокойной жизни. Проходит ещё некоторое время, и Шастун готов лезть на стенку. -Слушай, Тош, есть один вариант, - тихо произносит Матвиенко, которому изрядно надоела тишина, - но... Но он тебе явно не понравится... -Какой? - Антон открывает глаза. Надежда ярким солнышком зажигается где-то внутри. Неужели выход отсюда есть? Есть. -Арсений Сергеевич, - Серёжа медленно поднимает на него свой взгляд.