***
Свои вечера дома Антон проводил за телефоном и кружкой тёплого чая. Раньше он мог выйти погулять с такими немногочисленными друзьями, прошвырнуться куда-то, да хоть поработать лишний день. Но не сейчас. Вообще, Шаст всегда считал себя тем ещё хикканом, собственно, коим он и являлся, но сейчас выходить не хотелось чисто из принципа. Раздражало все. Даже сам факт того, что что-то раздражает, раздражал. И, сука, это реально пиздец, как раздражало! Антон бесился с глючного телефона, с приоткрытого окна, с чешущейся руки, с крошащегося пепла от тлеющей сигареты и с многих других обыденных вещей. Зависая онлайн в вк, и даже это его бесило, он в основном глупо листался по пабликам, либо слушал музыку. Однако сейчас ему пришло сообщение от Глаши, в котором была ссылка на какую-то запись. Она коротко откомментировала её словом "лооол", как бы намекая, что парню надо бы взглянуть на это. Решив не откладывать это на потом, он перешёл на скинутую запись и на секунду обалдел. Там была его фотография, сделанная будто случайно. На ней Антон держал в руках телефон и улыбался кому-то, кажется, это был Дима, подперев спиной стенку. Запись находилась в группе "подслушано" с номером их школы, и Шаст нахмурился. Она была анонимной, а фотография подписана такими словами: Кто этот парень? Часто вижу его он такой красивый, я влюбилась Кто знает как зовут скажите, плиз Классненько. Ещё одни проблемы, вот они, нагрянули, родимые. Количество комментариев с момента появление записи, около пятидесяти минут назад, росло в геометрической прогрессии. Их количество достигало двадцати семи, и это было довольно много для обычного "подслушано", в котором обычно обсуждали сплетни, учителей, а также выкладывали различные новости. А комментарии пестрили своей незатейливостью. Первые несколько были от друзей, в том числе от Глаши, Норы и Никиты, в которых они, по порядку, описали его примерно так: "наш любимый химик", "куряга-засранец" и "мудозвон". Полный комплект. Это было чисто по-дружески, но, черт возьми, приятно. Кинув запись Диме и Серёже в беседу, Шастун углубился в чтение комментариев. Еще со средней школы он знал, как быстро и легко распространяются слухи и сплетни, а также сколько неудобств они приносят. И в этом он убедился ещё раз. В основном там были безобидные комментарии из ряда "тоже часто вижу его", "вроде как выпускник", "в классе у химика". Но, естественно, без исключений не бывает. Рому, любимого одноклассника, можно было назвать таковым. Без него ничего не бывает идеальным в этой жизни. "Этот дрищара мало того, что анорексик, гей, так ещё и суицидник. Живет с папкой-мамкой, которым на него пох, вот и крутит с собой че хочет)" -Ах ты сука, Малофеев, - задумчиво протянул Антон, кусая губы, - ах ты сука какая... Если до этого момента парня изнутри жгло сжигающее все раздражение, то сейчас оно пропало. Не было никакой злости, ненависти, желания впечатать парня в стену и разбить в кровь лицо. Пусто только как-то, непривычно. Чувство пустоты подтвердил и желудок, жалобно заурчав. Его не кормили уже почти месяц, и Антон успел свыкнуться с ежедневным состоянием, которое он называл "как в гробу". Слова одноклассника почему-то не вызвали никаких эмоций, кроме какой-то жалости и презрения. Такое чувство, что он готов сделать все, чтобы выставить себя в лучшем свете, показать, что Шаст - то ещё говно, а я, вот, молодец, любите меня. Остальные комментарии были примерно одного содержания. Они то удивлялись словам Ромы, то соглашались, мол, реально такой. А некоторые теперь хотели подойти к нему в школе и посмотреть, что он скрывает под браслетами, правда ли там шрамы. У Ромы ответ нашёлся и на это - "да, есть, старые но большие)". Вот все ты, тварь, знаешь, все ты видел. Все ты помнишь. Однажды, ещё в ноябре, Антон надел в школу лишь один браслет, надеясь, что на его руку никто и не взглянет. Но Рома был въедливым, поэтому заметил, но уже два месяца вынашивал это в себе, чтобы воспользоваться таким удачным случаем. Или не вынашивал и тут же все выложил дружкам, которые, однако, оказались умнее. Устало вздохнув, Шастун быстро пролистал комментарии до конца и, убедившись в том, что они однотипные, отложил телефон в сторону. Он перевернулся на бок, положил одну ладонь под щеку и аккуратно щелкнул пальцем по небольшой клетке. Воронёнок, который и до этого не спал, встрепенулся и перепрыгнул на прутья, а после пополз по ним к хозяину, дабы убедиться, съедобный ли палец ему суют. Он все ещё оставался безымянным, так как на ум Антону ничего толкового не приходило. Он даже не знал, какого это существо пола, что уж там говорить об имени. Воронёнок очень напоминал галчонка - угольно-угольно чёрный, пушистый, особенно после сна, даже изредка будто комочек меха, с тёмными глазами и заострённым клювиком. Он аккуратно подобрался ближе к тому месту и склонил голову на бок, будто удивляясь, где же палец, который был здесь недавно. Так его и не дождавшись, явно расстроенный птенец решил утопить свою боль в миске с кошачьим кормом. Да, Шаст не знал, чем кормить его, поэтому чисто ради интереса насыпал ему кошачьей еды. Воронёнок с упоением съел и пискнул, ожидая добавки. Иногда Антон давал ему куски хлеба, смоченные в молоке, и их он ел с особым удовольствием. Услышав треск клюва о корм, парень положил под щеку вторую руку и прикрыл глаза. Тоску в душе хотелось заполнить чем-то. Например, написать Арсению Сергеевичу. Хорошая идея, только вот внутри все не очень хорошо. Иногда он писал сам почти каждый день, и они общались обо всякой фигне, что происходит вокруг, о погоде, о людях, о себе. И это было так здорово, и так далеко. Он не написал сегодня даже, чтобы спросить, почему парня не было на дополнительных. Наверное, он зол, расстроен, ненавидит его за то, что не сказал раньше или за то, что скрывал. Причин может быть много, а отношение меняется в одну секунду, да? Шастун почему-то представлял их вдвоём у него дома. По крайней мере, ему хотелось представлять. Арсений Сергеевич целует его и руками хозяйничает где-то на худой спине под футболкой, а Антон сидит у него на коленях, обхватив ногами учителя за пояс и прижимается всем телом, цепляясь за него, будто за последнюю вещь, что держит его где-то здесь. Парень мог представлять и события дальше, когда химик хоть и ласково, но кусает его шею, и ещё дальше, куда угодно, но зачем тешить себя тем, чему никогда не быть правдой? Наверное, у Арсения дома теплое пуховое одеяло. Наверное, он очень тёплый, когда обнимается во сне. Да и просто очень тёплый. Наверное, с ним так здорово спать в обнимку по ночам. Так много "наверное" и ни одного "точно". Антон перевернулся на другой бок и с тяжестью вздохнул. Глупая проекция жизни. Любовь одиннадцатиклассника с учителем - полный бред, со стороны второго так точно. Они стали лишь хорошими друзьями. Да, точно. Друзей совершенно спокойно целуют в лоб, обнимают, о них заботятся. Димка с Серегой, вон, обжимаются по углам, но друзья же. Ладно, хорошо, у них немного другая ситуация, но сути дела это не меняет. Они с Арсением просто друзья, как дружат ученик, успевающий по этому предмету, и учитель. -А я не хочу быть вашим другом, Арсений Сергеевич... - шепчет Антон в пустоту, не размыкая век. Воронёнок уже поклевал еду и теперь снова смотрел на хозяина с немым вопросом в глазах, будто действительно хотел бы что-то спросить. И парень бы сейчас отдал все, чтобы он умел по-человечьи разговаривать. Ну, и за Арсения рядом тоже. Может быть, их отношения как разнонаправленные вектора с началом в одной точке - в декартовой системе координат им не суждено встретиться.***
В нормальных школах дежурство начиналось с понедельника. Школа Антона была нормальной относительно, поэтому дежурство началось со вторника. Однако в понедельник, как положено, выпускной одиннадцатый класс, ужасно злой и невыспавшийся, притоптал к школе в семь двадцать. А там их всех ждал сюрприз - сегодня дежурил десятый "Б", ещё более злой и невыспавшийся. Парень готов покрыть директора благим матом, потому что был одним из тех, кто потерял возможность поспать лишний час, а лишний час сна лишним никогда не бывает. Решили-забили, и оставшаяся неделя дежурства полностью принадлежала одиннадцатому классу. Во вторник утром, когда нормальные люди только начинали вставать, ребята подтянулись в небольшую шеренгу около раздевалок, чтобы распределиться по своим местам на этот день. Антон кутался в чёрный кардиган поверх белой рубашки и зевал, теряясь в пространстве. Дима стоял рядом с закрытыми глазами и упорно делал вид, что просто отдыхает. Серёжа держался лучше всех - он тупо листал что-то в телефоне, силой открывая пальцами то правый, то левый глаз. -Я хочу умереть, - мрачно подвела итог Даня, смотря куда-то вперёд. Сестра бездумно кивнула ей. -Доброе утро всем, - Арсений Сергеевич только подошёл к своему классу, и выглядел он не очень - тоже невыспавшийся, сонно моргающий, - каким бы оно ни было. В любом случае, дежурство у нас стоит по плану, поэтому выхода у нас нет, - он зевнул, запуская за собой цепочку зевков по всем двадцати двум людям, стоящим перед ним. Единственное, что Антон уяснил с его слов, так это то, что они втроём с Серёжей и Димой дежурили у раздевалок, а после переходили на столовую и коридор у предбанника, собственно, где они сейчас и стоят. Как только класс медленно стал разбредаться, Шаст увидел, что химик, вместо того, чтобы пойти к охраннику, идёт к ним троим. -Пойдёмте посмотрим, все ли двери открыты, включим свет заодно, - тут же находится Антон и отворачивается от учителя ровно на пол-оборота. Не обращая на него никакого внимания, он идёт прочь, а друзья неторопливо семенят за ним, кажется, догадавшись, чего лучше сейчас не делать. Парню больно, очень больно, он буквально видит на своей спине этот взгляд - удивленный, расстроенный и скорее даже чуть разочарованный. Мужчина, судя по всему, явно не понимает, что происходит, откуда у парня такая реакция на него. И это удручает. Обоих. Назад Шаст не смотрел, он просто не мог этого сделать. Скорее всего Арсений уже развернулся и ушёл, это понятно, не будет же он там до ночи стоять, но найти в себе силы, чтобы перевести взгляд на учителя, юноша не мог. Боялся увидеть в его глазах те самые эмоции разочарования, от которого у Антона болезненно сжималось сердце. Делать каждый шаг было безумно тяжело. По всему телу растекалась безумная слабость, ноги немели, а к горлу подкатывала тошнота. Где-то в районе головы было жарко, и возникало ощущение температуры, но Антон знал - нет, не температура. От голода организм совсем перестал работать. Было трудно ходить, жить, передвигаться в любом направлении, вниз в том числе. Хотелось лечь полежать, но это было обманкой, ведь в тот же момент станет только хуже. Арсений Сергеевич уже точно заметил его состояние, довольно неторопливое передвижение. Пазл окончательно сложился в его голове, все образы сошлись в один, а догадки подтвердились. Антон не ест, и вот снова не ест, а вот Арс его кормит, а потом он сразу убегает в ванную. Такое очевидное лежало на поверхности в самом начале. Кое-кто просто видел это, но не наблюдал.***
-Ну, как она выглядела? - Шастун хотя бы попытался нацепить маску искреннего сочувствия поверх ужасной помятости. Перед ним на лавочке сидела девочка, примерно класса четвёртого. Она вытирала рукавом слёзы и смотрела в пол. Около них вертелись Дима с Серёжей, пытаясь услышать все в мельчайших подробностях. -Красная, с ручкой... - всхлипнула девочка, сжав в руках вязаную белую шапку. -Мы её найдём, - утешил её Антон и присел рядом. Туда-сюда бегало куча народа. Все, как обычно, решили прийти попозже на пару минуточек, а пришли как раз за пару минуточек до звонка, - ты, главное, не переживай! Сменка - это не самое страшное, что ты могла потерять в школе, - неопределенно пожал плечами юноша, - например, девственность... Друзья согнулись пополам от хохота из-за резкой перемены темы. Девочка слов Антона не разобрала, но переспрашивать не стала, лишь слезла с лавки и побрела к двери с цифрами "три-четыре" -Вот это действительно страшно, - Шаст перешёл на шёпот, а потом не выдержал и засмеялся вслед за друзьями, - а чего это вы смеётесь? -Ой, жиза, - вывел Серёжа, когда они перестали смеяться, - я вот помню... -Молчи! - синхронно остановили его друзья, а после продолжил один Антон, - ты это уже раз двести рассказывал. А ведь тогда ещё даже Димы с нами не было. -А мне не рассказывал! - упёр руки в боки Позов и хмуро посмотрел на Серёжу, - рассказывай давай! -Ты переигрываешь, Станиславский, - махнул на него рукой Матвиенко и поднялся на ноги с лавки, на которую он приземлился буквально с минуту назад, - и вообще, это моя личная жизнь... -...не совсем личная, скорее половая... -Так что тихо, - не стал слушать южанин Антона, вновь махнув на него рукой, - тебе напомнить, чем ты занимался в седьмом классе? -Ой, всё, - тут же отвернулся от него Шаст, - что было - то прошло, дурашкин ты домик. А ведь конец седьмого класса и лето перед восьмым были очень тяжёлым периодом в его жизни. Проблемы, как всегда, Шастун создавал себе сам, а после не мог выкрутиться из них. -Вот как всегда! Мне расскажите, что там было, я ночью спать не буду, пока не узнаю, - тут же заявил Позов, наклоняясь к другу. -Э-э, если кратко, - задумался Антон и машинально оглядел коридор в поисках камер с записью звука, - бухал. Не просыхая вообще, каждый божий день. Сидел по подъездам с сомнительными компаниями курил, пил, занюхивал снафф. -Я дико извиняюсь, но что такое снафф? - спросил Дима, внутри себя понимая, что не очень хочет знать на это ответ. Чутьё почему-то подсказывало, что это что-то ну такое себе. Антон сначала смотрит на него несколько секунд, а потом зажимает одну ноздрю пальцем, наклоняется над лавкой и ведёт носом вперёд, а после дергается назад, откидывая голову вверх, - оу... и зачем я спросил? -Серёга тогда едва успел вытащить меня из всего этого дерьма, - признался Шастун, - я уже реально думал, что все, так и подохну от передоза в свои четырнадцать в засратом подъезде. Не знаю, может ли быть от снаффа передоз, но я всегда накуривался до состояния "Лёлик-Болик-Алкоголик", поэтому мне тяжело судить. -Пиздец, - подвёл итог Позов, и вся оставшаяся компания мысленно с ним согласилась.***
Чиркнула зажигалка, и смутный огонёк дёрнулся в темноте зимнего вечера. Антон убрал её в карман пальто и медленно двинулся в сторону магазина. Безымянный воронёнок, уж очень Шасту нравилось его так называть, просил кушать. Он жалобно пищал, дергая клювом прутья клетки, и настоятельно требовал еды. Юноша почему-то ассоциировал его со своим желудком, но молчал, лишь направляясь к холодильнику. В нем была святая пустота. Насыпав птенцу побольше кошачьего корма, пущай жрет чудищща, он стал одеваться, дабы выйти в магазин и купить ну хоть что-нибудь съестное, так как в схожести мыслей по поводу еды со своей сестрой он сильно сомневался. На улице было очень даже холодно для января. Руки без перчаток тут же мёрзли, а шарф стал покрываться тонким слоем инея. Если верить внутренней погодочувствителке, то на дворе около минус двадцати трёх. Шаркая ногами и откидывая лишние сугробы снега, мешающиеся передвижению, Антон упорно шагал в магазин. Черти его понесли туда вечером в такой холод, но было уже поздно. Половина пути была пройдена, осталось лишь добрести до небольшого продуктового в соседнем дворе. Как-то слишком тихо было. Все потонуло в медленном снежном водовороте. Мир превратился в какое-то кино. Оно стало бы ещё красочней, если бы наушники сейчас были с собой. Шаст оставил их около клетки с воронёнком и уже мысленно прощался с ними. Неожиданно его куда-то дернули. Антон ничего не успел понять, как его взяли за плечи и потянули куда-то назад. Будто понимая, что юноша может и закричать, неизвестный шепнул ему на ухо "тш-ш", и Шасту стало ещё хуже. Он узнал обладателя данного шёпота. И узнал бы из тысячи других. В голове вертелись такие фразы, которые люди обычно вспоминают, прихлопнув палец железными воротами. -Арсений Сергеевич! - дергается юноша, и мужчина прижимает его к себе. Его опаляет горьким табачным дымом и он кашляет, отвернув голову, - что вы здесь делаете? Зачем так пугаете? -Успокойся, мышонок, - добро усмехнулся он, а после забрал из пальцев сигарету, - а вот за это сейчас получишь по заднице. Она летит в снег, и Антон сдавленно хнычет. Ситуация его совсем не забавляет - классный руководитель вечером ловит его на улице, отбирает курево. Что происходит вообще? Это очередной дурацкий сон? -Вы чего делаете? Она же целая была! И вообще, пустите меня! -Не пущу, - ровно отвечает Арсений, а потом начинает куда-то идти, утягивая юношу за собой, - не вырывайся, пойдём. -Да не поеду я никуда с вами! - Антон замечает неподалёку знакомую серую тойоту и начинает рыпаться сильнее, - пожалуйста, пустите! -Ты думал, что тебе сойдут с рук побеги от меня эти два дня? - оборачивается химик, не замедляя шаг. Ноги юноши буквально стирались о землю, и мужчине приходилось тащить его силой, - нам просто нужно поговорить, и если ты не хочешь по-хорошему - будет по-плохому. Антон не отвечает. Он сдавленно рычит, как кот, и пытается укусить Арсения Сергеевича за руку, которой он тянет парня за пальто. Клацнув зубами в сантиметре от кожи, дабы припугнуть учителя, парень довольно поднимает глаза. Его ждёт разочарование - мужчина не обращает на это никакого внимания. В молчании Арсений доводит его до серой машины и мельком оборачивается, дабы убедиться, что Антон никуда не делся, хотя, с другой стороны, куда он денется. "Ахуенно вороне за едой сходил", - проносится у парня в мыслях, когда ему открывают дверь в салон и жестом просят сесть. У Шастуна не остаётся иного выхода, как кивнуть и осторожно забраться внутрь.