***
Понедельник прошёл как-то глухо и относительно спокойно. Арсения Сергеевича в школе не было, поэтому Антону от этого стало чуть лучше. Павел Алексеевич, заменявший у них химию, честно заявил, что его отправили проводить пробный ОГЭ по химии в другую школу, поэтому сегодня учителя можно не ждать. А ещё он по величайшему секрету рассказал, что школьное расписание слегка поменялось на одну неделю из-за этих самых пробников. Для себя Шастун из этой информации извлёк лишь то, что завтра у них четвертым уроком биология, а в среду первым химия. Следовательно, там будет Арс, и от его настойчивого взгляда деться будет некуда. Об этом Антон думал весь понедельник с жуткой тоской. Хотелось всего и сразу - утопиться в ванной, залезть в петлю, спрыгнуть с балкона и попить чая с малиной. Он всегда успокаивал и придавал новых сил. А если ещё и сахаром - так вообще красота. Однако парень витал в такой апатии, что снова хотелось выть и драть зубами свою же кожу, чтобы было больно не только сознанию, но и телу, которое и так страдает уже столько месяцев. А поздно ночью, когда Москва уже спит, Антон разогревает себе рис с фасолью, приготовленный мамой, почти целую тарелку, и уплетает её за обе щеки, запивая тёплым сладким чаем. Становится чуть лучше, чем пару часов назад, и Антон успокаивается. Хотелось, конечно, прижаться к Арсению Сергеевичу, полежать в его объятиях, но ещё сильнее хотелось спать, а желание покончить с собой и вовсе пропало. Прогресс, черт возьми. Чуть позже Шаст тщательно моет посуду и уходит к себе в комнату. Часа в три ночи он находит своего плюшевого кролика, оставшегося с самого детства, и засыпает с ним в обнимку, надеясь, что его химик сейчас где-то рядом.***
Арс выглядел как-то паршивенько. Были, например, мешки под глазами. Не такие, которые бы выдавали его бессонную ночь. Учитель спал, конечно, но скорее всего беспокойно. Лицо было каким-то усталым и поникшим, а глаза грустными. Не такими, как раньше. На лице слегка прибавилось морщин, вероятно, от усталости, а общий вид был в целом довольно помятым. Да так сильно, что у Шаста защемило сердце. Как можно помочь учителю? Что можно ему сказать? Что вообще можно сделать в этой ситуации, чтобы не ухудшить её? Заметив Антона, который топтался около него, всматриваясь в его лицо, он улыбнулся ему, и парень улыбнулся в ответ. Несколько секунд такого контакта - и Шаст все же делает над собой усилие и бредёт за свою вторую парту, изредка оборачиваясь на химика. Все ещё смотрит, но уже без улыбки. Да, Антон был прав. Ещё хуже, чем себе, он сделал только ему. И когда он видел, что ему так плохо - самому становилось очень-очень плохо. И юноша, чем хочет клянётся, что если Арсений заметит его состояние - ему станет ещё хуже. А дальше уже по накатанной дорожке. Вот такой вот забавный парадокс. Шастун, признаться честно, об этом и думал бы весь урок, однако его отвлёк голос друга рядом с собой. -Что это такое? - ошалело спрашивает Дима примерно на середине урока. Антон непонятливо хмурит брови и следит за его взглядом. Позов смотрел чётко на его левую руку, на которую он забыл натянуть рукав серой школьной кофты. От запястья, которое скрывали браслеты, до локтя тянулось несколько неровных, но глубоких царапин. -Попытка суицида, - равнодушно отвечает Шаст и продолжает конспектировать параграф по биологии. Позов тянет его руку к себе, заставляя парня рефлекторно разжать пальцы с ручкой. -Серьёзно, что ли? - тихо спрашивает Серёжа, поворачиваясь к ним. Арсений Сергеевич приподнимает взгляд на друзей, осматривая их, и у Антона появилось четкое ощущение того, что учитель прекрасно его услышал. Секунда - и он снова продолжает работать в ноутбуке. -Да нет, - Шастун пожимает плечами, - все окей. Не забивайте головы, это кошка. -У кошек совсем другие царапины, - резко отвечает Дима, осматривая его руку. Эта картина почему-то напоминала детство. В юном возрасте Позов берёзовой веточкой чертил на мокрой от дождя земле дорожки, чтобы по ним ползали червячки. Примерно такое же можно было наблюдать на Антоне, - но это и не лезвие. И не нож тоже, - он хмурится, проводя пальцем по порезам, от чего юноша шипит, - и ты дергался, хоть и не сильно. Значит, все-таки делал это как-то сам, но как..? - Поз поднимает глаза на фыркнувшего Шаста. -Шерлок хренов, - коротко комментирует Серёжа, усмехаясь. -Зачем мне какие-то ножи, если у меня есть ногти? - тихо спрашивает Антон в пустоту и, после вздоха, возвращается к биологии. Дима с Матвиенко коротко переглядываются, но ничего не говорят. Чуть позже, но не сейчас. Сейчас это бесполезно, Шастун все равно ничего не услышит. -Ты такой дурачок, Антоша, - позволяет себе сказать Поз едва слышно, приступая за свой конспект о формах естественного отбора. Как только прозвенел звонок, ученики стали быстро собираться, чтобы поскорее оказаться на перемене. Антон слегка затормозил, пропуская всех вперёд, и так вышло, что свою тетрадку с классной работой он положил последним. Он уже готов был развернуться и сказать "До свидания, Арсений Сергеевич!", как вдруг учитель сам окликнул его. -Антош, - на это юноша резко повернулся назад и встретился с усталой улыбкой химика, - сегодня дополнительные. По биологии. Как обычно. -А, - выдавил из себя Шаст, неловко переступая с ноги на ногу. Он подтянул рюкзак на второе плечо, отведя взгляд в сторону. Как влюблённая пятиклассница, ей Богу, - хорошо. Я зайду. -Отлично, - Арсений улыбнулся ещё шире, - кстати, твой воронёнок не понимает, куда ты делся. Сначала даже не подпускал меня к клетке, а сейчас вроде как смирился. Или просто проголодался. Антону очень хотелось видеть, как мужчина топчется со шваброй в руке около клетки, дёргаясь от каждого движения воронёнка в его сторону, и то, как он угрожает ему ею от маха его крыльев. Душу бы отдал за это, ну честное слово. -Это хорошо, что принял Вас, - Шастун тоже попытался улыбнуться, - я рад. И наступила тишина. -Я это, пойду, - сбивчиво пробормотал юноша, чувствуя, что ещё пара таких фраз - и он точно начнёт краснеть, - до свидания, Арсений Сергеевич. Ну то есть, до встречи. -Пока, Антон, - кивнул ему химик, и Шаст поспешил ретироваться прочь за дверь, где его уже ждали друзья. Обалдеть можно. Его не назвали мышонком. Ни разу. Ни единого намёка на мышонка. И от этого стало как-то... обидно? Да, обидно. Неприятно. Тоскливо. И больно. Для него он теперь, видимо, просто Антон, но никак не мышонок. Что ж, в личном списке причин для самоубийства прибавился ещё один пункт. Забавно, однако. "Прошла любовь - завяли помидоры...", - с тоской подумал Антон, медленно бредя за друзьями на физику.***
После таких новостей с учителем этот день Антон мог назвать, наверное, одним из самых худших за всю свою жизнь. Теперь юноша был уверен в том, что мужчина его разлюбил. Или любит, но ненавидит. Ещё круче, действительно. Этому были посвящены все его мысли, и ни о чем ином он думать попросту не мог. Медленно плутая известными тропками к себе домой, Шаст ещё думал о том, что ему нужно обязательно поговорить с Арсением. Приехать к нему домой, дождаться его у подъезда, броситься на шею. Это было бы так здорово. Точно. Он так и сделает. И учитель, наверное, будет рад этому. Угостит его чаем, например. Лучше это сделать после занятия, когда он будет собираться домой. За это время Антон быстренько доедет до его дома и будет ждать под подъездом с объяснениями. От таких мыслей у парня поднялось настроение, и он побыстрее заторопился домой, дабы переодеться в более лёгкую одежду и освободить рюкзак. Но что-то было не так с первого же взгляда. Антон заметил это, когда подошёл почти вплотную к своему дому. Около него, одной из высоток района, толпилась небольшая куча людей. Чуть подальше стояла скорая, а чуть ближе - труповозка. Едва правее - полицейский бобик. Антон нахмурился, но внутри появился живой интерес. Желание узнать, что же здесь случилось, в его доме, относительно тихом, было сильнее всех остальных, поэтому парень уверенно направился к толпе. В ней он уже узнал соседей снизу, например, тётю Машу и её мужа дядю Гришу, жившие вместе уже добрую двадцатку лет. С ними беседовал полицейский, чуть хмурясь, и изредка смотрел в телефон, будто ожидая чего-то. Подойдя к людям, Антон осмотрелся. Ничего такого. Просто люди, машины. Что случилось? Все молчат, переговариваясь только между собой, и на секунду стало страшно. Труповозку никогда не вызывают просто так. Нет, в последнее время участились случаи, когда она приезжала раньше, чем скорая, но там были немного другие случаи. Полиция на обычные вызовы не приезжает. Шасту уже хотелось выть от непонятки, потому что на него никто даже не смотрел, когда этот полицейский все же заметил его, коротко окликнув. -Эй, парень! - негромко сказал он. На это обернулись и другие люди, в том числе и соседи, которых Шастун узнал ранее. Как только они поняли, что это он, в их глазах появилось какое-то непонятное сочувствие, смешанное со смущением, - чего тут шастаешь? -Э-э-э.. Я тут живу, - не сразу нашёлся с ответом Антон, оглядываясь, - а что тут случилось? -Да женщина из окна выбросилась, - нехотя ответил мужчина, почесав голову краем фуражки, а после поднял глаза наверх, ища там что-то, - вон, прям с двадцать второго этажа, двести седьмая квартира вроде как. Антон раскрыл рот, будто удивляясь, а после кивнул, отвернувшись и сделав шаг в сторону. И через секунду его прошиб ледяной пот. Двести седьмая квартира - это его квартира. У юноши появилось сильное желание обернуться, оттолкнуть полицейского и кинуться вперёд, чтобы посмотреть на труп, пока его не увезли, но к горлу подкатила тошнота от осознания того, кто это может быть. Шаст ринулся к подъезду. Пулей залетел в него, а после в будто специально тут же открывшиеся двери лифта, и нажал на кнопку двадцать второго этажа. Пока он не узнает, не увидит своими глазами - не поверит, не сможет поверить в это. И, в конце концов, тот мужчина-полицейский сказал "вроде как", а, значит, что он не уверен, эта ли квартира вообще. Паника, в первую секунду накрывшая с головой, медленно отступила, и, когда лифт был почти на двадцать втором этаже, исчезла почти полностью. Выйдя на лестничную клетку, парень осмотрелся. И сердце тут же рухнуло куда-то вниз. Дверь в двести седьмую квартиру была открыта, открыта единственной на этом этаже, и Антон направился домой на негнущихся ногах, с пульсом где-то в ушах. Может быть, это такое страшное совпадение? Вдруг это просто большая ошибка? Очень-очень большая. Осторожно заглянув в квартиру, Шаст увидел сестру, раздраженно шагающую туда-сюда по коридору. Заметив брата, она упёрла руки в боки, видимо, решив начать без всяких лишних слов приветствия. -Меня туда не пускают! - почти разборчиво сказала она, ткнув на кухню, - что они там делают? О чем шушукаются? -Не знаю, - неслышно ответил Антон, и, игнорируя все дальнейшие слова маленькой сестры, кинулся к кухне. Распахнув туда дверь, он увидел Костю с нарочито грустным лицом и ещё одного полицейского, сидящего рядом с ним на диване. Окно было широко распахнуто, и комнату будто окунули в жидкий азот. По крайней мере, так казалось из-за холода. -Наконец-то! - слегка раздраженно ответил отчим, вставая на ноги. Он взял пасынка за предплечье и притянул к себе, усаживая на диван, а после садясь рядом. -Это ваш сын? Ну, приемный, - совершенно без эмоций спросил полицейский, чуть постарше, чем тот, который стоял внизу. Усатый, с острыми чертами лица, в очках с тонкой оправой. -Да, - кивнул Костя, и Антону почему-то резко захотелось выйти в окно следом за матерью. Бросив взгляд в зеркало, парень дёрнулся от своего же перекошенного ебальника. Лицом это сейчас ну никак назвать нельзя. Странно. Паники нет, слез тоже. Да и криков. Не так себе Шаст представлял свою же реакцию на смерть близкого человека. Когда он ещё не узнал это, а лишь думал, что это так, он готов был сам на себя руки наложить, а сейчас, когда уже стало известно точно - все эмоции резко пропали. Но, пожалуй, Шастун немного переоценил себя. Он думал, что у него все хорошо, он в норме, пока отчим не ткнул его в плечо. -Ты чего завис в одной точке уже минут двадцать? - даже как-то не грубо спросил он и тоже попытался отыскать что-то интересное в их сером настольном чайнике, - этот уже ушёл давно, а ты все здесь сидишь. Антон дернул головой. Он не слышал ни слова из их разговора, пребывая где-то внутри себя и думая, что все хорошо. Ну, что ж, стабильность - признак мастерства. -Странный денёк, нечего сказать, - ухмыльнулся Костя, подойдя уже к закрытому окну. Как Шаст не заметил, что в кухне стало теплее? Как он мог это проворонить? -Как... - Антон шумно сглотнул. -Что как? - чуть удивлённо спросил отчим, развернувшись к нему. -Как это случилось, - обманывать других - сложно, а самого себя - просто невозможно, поэтому эти слова юноша выдавливал через силу. Ответа от него почему-то не последовало, и Шастун поднял глаза. Костя как-то неуверенно пожал плечами, да с таким лицом, с таким недобрым прищуром, что внутри все похолодело от осознания одной горькой правды, - это ты. Это всё ты. Глаза Кости прояснились, и Антон понял, что попал точно в цель. Точнее некуда. Парень поднялся на ноги и стал медленно пятиться назад. Отчим не двигался с места, оперевшись руками на подоконник, и внимательно следил за пасынком. А внутри у Антона творилось такое, что нельзя описать никакими словами. Убийство человека, умышленное, специально подготовленное, всегда казалось ему каким-то далеким, ненастоящим, но прямо сейчас, когда он стоял прямо перед ним - начинали трястись ноги. -Ты ненормальный, - шепчет юноша и слышит, как его голос ужасно трясётся, будто его голосовые связки кто-то сокращает иной, а не он сам, - ты... ты... Антон судорожно прижимается к стенке и глотает ртом воздух. А отчим до сих пор даже не шевелился - смотрит на него, чуть склонив голову, и думает о своём. -Вот думаю, - в подтверждение мыслей парня произносит Костя, - сохранишь ли ты этот маленький секрет в тайне. Или же нет, - он сделал шаг вперёд, складывая руки на груди, и Шаст почувствовал себя в западне, словно с тигром в одной маленькой клетке. -Сохраню, п-правда, я сохраню, - дрожащим голосом отвечает Антон, почти скатываясь по стенке. В голове почему-то нет ни единой мысли, кроме как "убегай отсюда нахер", а внутри словно киты воют от боли. Мать, его мама, которая была с ним с самого детства, которую он так любил, больше никогда не вернётся домой. Это был не суицид, а убийство её собственным мужем, которому, видимо, что-то не понравилось, и он решил столкнуть её из окна. Мозг будто специально подкидывал какие-то картинки из детства, когда мама ещё действительно любила его, не имея Кости под боком, как водила его гулять, например, или забирала из детского садика, и организм будто соглашался с ним - "окей, давай ещё сильнее, заставим его разрыдаться, как следует!". И когда у Антона уже вот-вот готовы были политься из глаз слёзы, отчим касается его волос и осторожно гладит по голове, пока парень жмурится, трясясь всем телом. -Конечно же, ты никому не расскажешь, - Костя улыбается, и Шастун чувствует, что стоит на пороге истерики. Он жадно глотает воздух, пытаясь отдышаться, но у него ничего не получается, - ты же не сделаешь хуже самому себе любимому, верно? - он сюсюкается с ним, будто с ребёнком, и у юноши по спине пробегает холодок, который он, в силу своего состояния, почти не ощущает. Он только и может, что кивнуть, продолжая тяжело дышать, восстанавливая дыхание, - вот и умничка. Костя неспешно покидает кухню, и Антон закрывает лицо руками. Ощущение сна вновь возвращается к нему с удвоенной силой. Такая чушь уж точно не может быть реальностью. Он точно спит. Ну не бывает такой хуйни в обычной жизни. Парень поднимается на ноги, катясь вверх по стеночке, и опускает голову вниз. Почему так больно-то? Неужели он не был готов к такому очередному повороту? За такой мыслью прошло некоторое время. Солнце садилось как-то слишком быстро. Садились и последние надежды Антона на счастливую жизнь. Он так и стоял на этой кухне, смотря на закрытое окно. Сначала пытался представлять, как это все произошло, а потом, как понял, что по щекам потекли слёзы, успокоился, обнадёжил себя тем, что он же мужик, и решил утолить свою боль хоть в чем-нибудь. Антон сам же себя предупреждал, что ещё хотя бы один маленький толчок, например, вот такой, и он точно сдастся. Всё. Сдался. Шастун едва слышно вздохнул и приоткрыл скрипнувшую дверь в коридор. Надо посмотреть, что там осталось от декабрьской зарплаты и сходить в магазин.***
А после Антон пил, пил отчаянно и до самого утра. Он уже, если честно, даже не помнил, что. Ликер, вино, несколько бутылок пива. Или одна? Неважно, но, Боже, как его не убило от такого количества алкоголя на почти голодный желудок? Эту ночь Шаст запомнил плохо. Вечером звонил Арсений Сергеевич, но он сбрасывал. Учитель звонил настойчиво, но тот все равно сбрасывал. Потом уже писал, мол, почему ты мне не отвечаешь, почему не донёс домашнее задание, придёшь ли вообще завтра в школу, но Шаст не отвечал. Не было желания подходить к телефону. Глупые и настойчивые звонки лишь отвлекали его от музыки, которую он включил себе, чтобы не пить в одиночестве, потому что именно распитие алкоголя одному приводит к алкоголизму. А с музыкой парню казалось, что он здесь не один, и становилось слегка легче. Несильно, конечно, но хоть что-то. Спать он так и не лёг. Смотрел в потолок, медленно цедил по глоткам жгучую жидкость разных вкусов и думал обо всем. Хотелось курить, ещё больше умереть. А часов в семь Антон решил, почему бы ему не сходить поучиться. Действительно, что нужно делать пьяному в хлам одиннадцатикласснику, зареванному, не спавшему всю ночь, как не идти учиться в школу. Самое нужное для этого времени. Наплевав на все законы школьной формы, Шастун напялил на себя какую-то безразмерную светло-серую толстовку с капюшоном. На ногах уже были синие джинсы, осталось только отрыть белые носки и кроссовки, валявшиеся где-то в комнате, и можно было выдвигаться в путь.***
Когда Антон, едва пошатываясь, зашёл в класс, до второго звонка оставалось минуты три. Арсений Сергеевич, наверное, был в лаборантской, так как куртка на стуле висела, а самого учителя не было. Шаст пьяно хихикнул в ладонь и посмотрел кабинет. Почти полный, однако на него никто не обращает внимания. В самом конце, на галёрке, сидели Рома, Саша и Марина, бурно обсуждая какую-то игру на телефоне. На появление одноклассника они никак не отреагировали, впрочем, как и все остальные ученики. На своем привычном месте на первой и второй парте у окна сидели Дима и Серёжа. Матвиенко сидел, как обычно, спереди, и общался с другом, развернувшись к нему, и что-то объяснял ему буквально на пальцах. Заметив друга, они оба посмотрели на двери и улыбнулись, почти синхронно помахав рукой. Антон медленно добрел до них и рухнул за парту, откинув рюкзак в сторону. -Эй, ты чего? - обеспокоено спросил Дима и тут же приложил руку к носу и рту, поморщившись от резкого запаха перегара, когда друг поднял голову. -А что чего? - Шастуну удалось поставить руку на локоть не с первой попытки. Противный подбородок постоянно куда-то соскальзывал, и пьяный парень всерьёз задумался о том, чтобы отрезать его, как только он вернётся домой, - я просто замечательно. -Шаст, что случилось? - Серёжа уже с открытым волнением наклонился к нему и столкнулся с помутнённым и расфокусированным взглядом друга, - ты же в стельку. Какого черта ты в школу вообще приперся? -Захотел и приперся, - агрессивно ответил Антон чуть неразборчиво и упал на парту. Подбородок снова соскользнул с руки, - у меня все отлично, - его голос раздался будто из-под толщи воды, - маму, вот, Костя грохнул вчера. Дима с Серёжей замерли, разинув рты, и переглянулись. -Нам же послышалось, правда? - с надеждой спросил Позов, начав сминать пальцами низ школьной рубашки, - ты же не серьёзно... -С окна скинул, - Антон чуть приподнял голову и уложил несносный подбородок на парту. Друзья, дурачки такие, думают, наверное, что ему сейчас так плохо. Ага, хрен там, ему сейчас лучше всех, кому только можно на этом свете, - вчера, когда из школы пришёл. Весело было, - он хихикнул, попытавшись сесть, но у него не вышло, и он снова рухнул на парту. -Антон, пожалуйста, давай мы отведём тебя домой! - Шаст был готов поклясться, что голос у Серёжи дрожит точно также, как у него самого вчера. А посмотрев на Диму, он увидел, как друг сидит, упрятав лицо в ладони, и мотает головой из стороны в сторону, - ты не можешь остаться в таком состоянии здесь. -Могу, - голос парня растворился во втором звонке, и в кабинете появился слегка заспанный Арсений Сергеевич. Он закрыл лаборантскую на ключ и сел на своё привычное место, мельком осматривая класс. Заметив Шаста, он слегка прищурился, но ничего не сказал, и открыл крышку ноутбука. Друзья пытались пихнуть юношу в бок, что-то сказать ему, попросить идти домой, хоть что-нибудь, но ему сейчас было не до этого. Для Антона не существовало остального мира в эту секунду. Был он и учитель химии, сидящий напротив. Он что-то говорил, объяснял, жестикулировал, иногда записывая это на доске, а парень просто следил за ним с чуть приоткрытым ртом и явным, нескрываемым восторгом в глазах. И он длился ровно до тех пор, пока Арсений не произнёс его имя. -Антон, к доске, - просит он, откладывая на кафедру маркер и внимательно смотрит на ученика. Шастуну ничего не остаётся, как осторожно подняться на ноги, не обращая внимания на Диму, настойчиво пытающегося усадить его на место, и медленно побрести к доске, тяжело вздыхая. Чуть не споткнувшись о высокий порог на кафедре, он едва не летит вниз, но вовремя удерживает равновесие, ловя встревоженный взгляд учителя. Сука, неужели он до сих пор не заметил, что его ученик пришёл на урок в хламину? И как только эта мысль пронеслась в голове у пьяного Антоши, Арсений будто изменился в лице. Он осмотрел парня с ног до головы удивлёнными глазами и дернул носом, учуяв сильный запах перегара. -Что делать? - неразборчиво пробормотал Антон, ухватившись за край кафедры, - я готов. -Оно и видно, - язвительно ответил Арсений Сергеевич, сложив руки на груди. И Шастун осмелел и был готов на все, сказать все, что не мог сказать раньше. Ну либо то, как его все заебало, и что он хочет умереть. Тоже вполне себе хорошее заявление. -Ты ошалел в край, да? - раздраженно продолжал химик Шасту, который смотрел на него мутным взглядом, изредка слегка покачиваясь, как лист на ветру, - ну это же реально полный финиш, Шастун, просто полнейший... -Знаете, что, Арсений Сергеевич, - заплетающимся языком пробормотал Антон, наклоняясь вперёд. Химик дёрнулся от резкого запаха, коснувшегося его ноздрей, - да пошли Вы куда подальше. Кто Вы вообще такой, чтобы тут мной руководить? Кто Вы мне? Идите в жопу, Арсений Сергеевич, куда подальше! -Я... - Арсений запнулся, а после кинул взгляд на часы. Остальной класс затих, ожидая развязки, - сейчас мы с тобой у директора будем разговаривать, алкаш малолетний, - он обернулся к остальным сидящим в кабинете, - можете собираться и идти на следующий урок. Все равно до звонка минут пять осталось. Постарайтесь не разнести коридор, хорошо? Некоторые непонимающие переглянулись, но раз классный руководитель сказал, что можно собираться, значит, нужно валить, пока есть такая халявная возможность. Быстро покидав учебники с тетрадями в рюкзаки, ученики сумбурно попрощались с учителем и поспешили покинуть кабинет, пока учитель не передумал. Задержались лишь Дима и Серёжа. Они постоянно замедляли шаг, оборачиваясь. Как только в кабинете остались только они вчетвером, Арсений мягко, но настойчиво попросил уйти и их. Матвиенко уже хотел начать возмущаться, но Позов резко взял его за руку и, попрощавшись с химиком, вывел друга за дверь. В аудитории наступила долгожданная тишина. -И чего Вы добились? - спросил Антон и услышал, как его голос снова дрожит, - то, чего Вы хотели, да? -Что случилось? - зашипел Арсений, притянув к себе парня за ворот толстовки, - почему ты, черт возьми, в таком состоянии. -Вас это не касается! - грубо ответил Шастун, вяло пытаясь вырваться, но у него не вышло. Учитель с силой поднял его, одной рукой придерживая за талию, и усадил на кафедру. Антону, почему-то, уже было почти все равно, и он болтался из стороны в сторону, словно кукла. -Что случилось, Антон? - трясёт его Арсений за плечи, пытаясь вытащить хоть слово, - что происходит? -Все просто замечательно, - врет тот, надеясь, что хотя бы одно слово из его речи сейчас понятно, - мне просто очень сильно плохо. Это пройдёт. -Мышонок, - устало говорит химик, прикрывая глаза. Он аккуратно проводит рукой по его щеке и вздыхает, а у Антона все проваливается внутри. Мышонок, - что случилось? Я от тебя не отстану, ты же знаешь. -Да все случилось, - шепчет он, чувствуя, как голова кружится от количества выпитого за эту ночь, - мне так плохо без Вас, - Шаст опускается лицом ему на грудь и неловко обхватывает за лопатки, будто боясь соскользнуть куда-то, - я так скучаю по Вам, все время думаю о Вас. Особенно после вчерашнего. Я так хотел, чтобы Вы были рядом! Только Вы! Больше никто! Арсений пытается сделать хоть что-то, когда понимает, что у пьяного Антона начинается истерика. Он прижимает его к себе, надеясь, что это сумеет помочь хоть немножко, и, кажется, через минуту юноша утихает. Шмыгая носом, он мнёт ворот его синего пиджака и обнимает ногами за поясницу, пьяно дыша в плечо. -Мне с-страшно, Арсений Сергеевич, - Шастун бормочет это едва слышно. Состояние опьянения чуть-чуть улучшилось, но не настолько сильно, чтобы быть хоть на капельку трезвым. Мозг был затуманен алкоголем. Руки тряслись, а речь была медленной и неразборчивой, с долгими паузами. В воздухе стоит чуть сладковатый для Арсения и ужасно противный запах перегара, но он терпит, потому что иначе нельзя. Как он может бросить его сейчас? Да и как вообще он может бросить его? - Костя вчера убил маму, и я боюсь, что стану следующим, - мужчина так крепко вцепляется в его плечи, что Антону становится дико больно. Пальцы выбивают из глаз слезы, и он дергается, скуля, как щенок. Хватка тут же ослабевает, а вновь плачущего парня Арсений Сергеевич прижимает к себе, крепко-крепко удерживая руками. Звенит звонок с урока, и мужчина даже дергается от неожиданности. Рыдания Шастуна начинают слегка затихать, когда в коридоре раздаются первые детские и не очень голоса. Было все равно, если кто-то сейчас зайдёт сюда и увидит это. Плевать, что они подумают. Пусть думают, что хотят. Но дверь, по-хорошему, конечно, надо бы закрыть. Антон пытается что-то связать в своей речи в нормальное предложение, а не выдавать это отдельными кусками, но выходит у него это более, чем скверно. И тогда Арсений со вздохом достаёт телефон из заднего кармана джинсов и набирает уже заученный мобильный номер методиста. Остальные уроки химии для других классов на сегодня отменяются.